скачать книгу бесплатно
– А не наши? – спросила бабушка Мила.
– А кого вы имеете в виду?
– Не знаю, но кого-то ты сейчас куда-то отправил. Может быть. Или что-то.
– У вас квартира застрахована? – на всякий случай спросил я.
– Квартира-то здесь при чём, что с ней может случится?
– Ну мало ли, это я так, на всякий случай. Пойдемте сходим, посмотрим, проверим, – предложил я, и мы пошли смотреть. Когда спустились этажом ниже, то увидели стену вместо дверей. Ровная такая стена и выкрашена той же противной зелёной краской. Я стоял перед стенкой и трогал её рукой, простукивал – натуральная стена.
– Стена, настоящая стена. Этого не может быть.
– Это квартиры уж не может быть, а стена вот есть, – сурово сказала Лариса. – Вот что теперь будет с бабушкой Милой, где она жить будет?
– Да не может этого быть, понимаешь? Есть технический паспорт, документы на квартиру.
– Паспорт есть и документы в кадастре есть, но квартиры нет.
– А что там тогда? Идём на улицу скорее. Посмотрим, есть ли окна.
Мы выбежали на улицу и стали искать окна исчезнувшей квартиры бабушки Милы. Окон не было. Стены остались, и в них зияющая пустота. Пустота была, а квартиры не было.
– Уже хорошо, есть место для квартиры. Только как объяснить, куда она делась? – спросила Лариса.
– А не надо ничего объяснять. Гуляли, пришли, квартиру украли. Пусть полиция ищет. И заявлять надо, не откладывая. Идём в полицию все. Иначе не поверят. Про свечу молчим, а то нас в психдиспансер отправят. Мы соседи, бабушка Мила соседка. Пришла к нам за помощью. Нет квартиры. Стены остались, окон – нет, двери – нет и имущества тоже. Ну, приключения. Не поверил бы никогда.
– Я сама не верила до конца. Что ж я в свечу-то затолкала, что квартира выпала?
Идти в полицию было необходимо. И решили мы идти завтра поутру. Никто из нас не ожидал от полиции сочувствия, понимания и уж тем более моментальной помощи. Как моментальной? Детективы, криминалисты, следователи, поиски, следствие – это только в сериалах. В жизни всё без суеты. Как говорил мой знакомый, из казахов: «Из пожарных выгонят, в милицию пойду. Всё равно работать не буду». Такой вот юмор старосоветский.
Ночь бабушка Мила провела у нас. Она переночевала в комнате Лизы. А утром мы, позавтракав впопыхах, отправились в ближайшее отделение полиции.
Мы поднялись по ступенькам крыльца и вошли в помещение. На стульях у стола сидели две женщины и писали что-то, поднимая глаза на стенд с образцами заявлений. За стеклянным окошком сидел старший лейтенант. Мы обратились к нему, а он перенаправил нас в какой-то кабинет. Мы даже не успели толком ничего объяснить.
– Квартирная кража? 45-й кабинет. Проходите.
И пошли в 45-й. Бабушка Мила шла сзади, впереди шли я и Лариса. «Что говорить? С чего начать?» – мы сомневались. Предыдущие опыты общения с полицией были у нас неудачными.
Когда в 1990-е годы на нашем предприятии стащили станок, дорогой итальянский станок, ну, не весь, а только его алюминиевые части; тогдашний начальник ОВД, недолго думая, накатал на меня заявление в прокуратуру: «О ненадлежащей охране оборудования на предприятии». Меня оштрафовали, воры наверняка сдали алюминий в ближайший пункт приёма цветмета. Хорош результат: станка лишились – раз, я оплатил штраф – два, и три – получил замечание от прокуратуры, дескать, сам виноват, ещё и людей спровоцировал. Потом ещё нечто такое было, поэтому мы старались обходить полицию стороной. Полиция в те годы по результативности напоминала «Скорую помощь». Хотя нет, в «Скорой помощи» могли посочувствовать, лекарств не было, но сочувствовали и советовали бесплатно.
Районное отделение полиции: коридоры, стенки, двери с табличками. Тихо и безнадёжно. Наш 45-й кабинет. Стучим.
В узкой комнате стояло два стола, за одним из них сидела молодая девушка с погонами старшего лейтенанта. Вдоль стены стулья. Садимся и рассказываем. Офицер полиции слушала нас подозрительно внимательно. Я бы даже отметил, показательно внимательно, не перебивая и не выражая никаких чувств. Да бог с ними, с чувствами, мы хотели только одного, чтобы кто-нибудь из полиции поехал с нами и составил бумагу – протокол, а уж с этим протоколом мы бы пошли в управляющую компанию, а те пригласили бы строительных экспертов. По-другому квартиру было не восстановить.
– Вы съездите с нами? Может, посмотрите на место преступления? Найдёте время?
Девушка удивлённо подняла модно накрашенные брови, закачала головой туда-сюда, туда-сюда, будто слушала ритмичную музыку, и молчала. Мхатовская пауза затягивалась. Мы не знали, что делать дальше: встать и тихо уйти или ещё немного подождать.
– Может быть, нам заявление написать, там, в дежурке? – засюсюкали мы, чтобы не раздражать её. А что ещё можно было сделать в такой ситуации? Ну не было у меня знакомых в полиции. Если покопаться в памяти, то можно найти сокурсников, кто когда-то переквалифицировался из историков в юристы и пошёл служить в полицию, но обращаться к ним – зряшное дело. Я пытался однажды спросить совета у своей однокурсницы Галочки Пархоменко, которая после истфака, недолго думая, поступила на юрфак и пошла в милицию, где дослужилась до подполковника. Но она восприняла мою просьбу как-то настороженно и ответила так туманно, как обычно отвечают, когда неловко отказать прямо. Я это почувствовал и не стал настаивать, извинившись за звонок. Другой сокурсник также ушёл в милицию, но и к нему я обращаться бы не стал. Когда мы были студентами, всё было проще. Или мне так казалось? Что я понимал в том, чем жили сокурсники, группа, факультет? У меня было по три тренировки в день иногда. Потом общественные нагрузки, библиотека, экспедиции… Я жил вне их круга. Итог: рассчитывать на звонок другу не стоит.
Наконец наш следователь очнулась и произнесла: «Напишите заявление в дежурке по установленной форме. К вам подойдёт ваш участковый, всё ему расскажите ещё раз. Он возьмёт с вас объяснительную. Если всё так, как вы описали, будет возбуждено дело. Об этом вам сообщат письмом от начальника полиции».
Может, я что и переврал из услышанного, переставил, но суть передал. Мы попрощались с этим бастионом закона и пошли в дежурку писать заявление. Дежурный был уже другой и более живой. Он дал нам бланк и, узнав о случившемся, подсказал, как дело продвинуть. Мы написали заявление и сами отнесли его в канцелярию, получили на втором экземпляре отметочку «принято» и с этим «сакральным» документом пошли домой.
– Тысячу благодарностей вам, уважаемый, – сказала бабушка Мила дежурному полицейскому. – Принесу вам варенье.
– Да спасибо, я через подъезд от вас живу. Мы с вами изредка встречаемся, а мама моя вас хорошо знает.
– Поклон вашей матушке. Спасибо, дорогой.
Ну вот, выручило хоть шапочное, но знакомство. Кумовство – всё-таки великая вещь. Ну, а если по-другому не получается, может, и ничего? Моя племянница, ещё обучаясь в ординатуре, не смущаясь говорила, что ей приятно получать подарки, и рекомендовала приносить, пусть небольшие, но «не подачки», а именно подарки врачам. Одному нужному урологу мы, помнится, дарили коньяк, кому-то приличную коробку шоколадных конфет. Это знак внимания, который можно было бы принять за взятку, или всё-таки взятка, маскирующаяся под «знак внимания»? Какая мне разница, если от этого может зависеть жизнь моих близких или моя собственная.
Короче, хочешь чего-нибудь достигнуть в жизни, прояви, кроме повышенной трудоспособности, почтительное внимание к тому, от кого зависит твоё будущее. Сделай это так, чтобы твоё уважение не выглядело банальным холуйством, подхалимством, и его оценят. Умный человек оценит, а если дурак, то и не связывайся с ним. Можно жить по-другому, но будет тебя сопровождать через всю жизнь чувство обречённости и потерянности.
Возможно, ближайшую параллель этого чувства «потерянности» в неведомом хаотичном мире можно найти у австралийского племени акильпа. По преданию, некое божество по имени Нумбакула «космифицировало» территорию племени, создало им предка, передало заповеди и традиции, как им жить. Затем Нумбакула сделал из ствола эвкалипта фетиш – святой столб, поднялся по нему на небо и исчез. С той поры народ племени акильпа носил этот столб с собой во всех своих странствиях и двигался только в том направлении, куда он наклонялся. Однажды столб сломался, люди племени впали в отчаяние, они бродили в полной растерянности, а потом обречённо уселись на землю, ожидая гибели. Ведь если мир создал божественный Нумбакула, а заветы его обломились, значит, конец всему. Откуда я взял эту историю? Вспомнил лекцию по этнографии. Не забыл ещё. Это что ж получается, у каждого общества есть свой «Нумбакула» и свой «столб»? Странствуем дальше.
Заявление с печатью распахнуло перед нами самые крепкие двери. Не прошло и трёх дней, как инженер из управляющей компании, серьёзный такой господин из старых завсегдатаев проектных кабинетов, и его молодая помощница из отдела обслуживания встретились с нами у дома.
– Ну что у вас, показывайте, в чём проблема, напугали всех, а точнее, рассмешили. Чтобы квартира исчезла, такого ещё не было. Документы можно ещё раз посмотреть?
Бабушка Мила достала свою папку, где были технический паспорт квартиры, свидетельство на квартиру, квитанции об оплате за квартиру, газ, воду, электричество за последние десять лет, гражданский паспорт с пропиской и его копия, заверенная у нотариуса, там же были: копия лицевого счёта из домоуправления и медицинская амбулаторная карта, где был написан её адрес, пенсионная книжка с адресом прописки, даже письма от родных, где также значился её адрес. Как случилось, что всё это сохранилось и не пропало вместе с квартирой, объяснилось просто: уезжая на дачу или в гости, она все документы брала с собой. Вору они, конечно же, не могли понадобиться, но, если бы пропали ненароком, сколько хлопот для их восстановления было бы, ужас.
– Ну вот, понятно. Теперь всё понятно. Номер дома, номер квартиры. Всё совпадает. Паспорт ещё раз покажите. Так. Идём смотреть квартиру.
Мы вошли в подъезд, поднялись по лестнице. Инженер держал в руках портфель и шёл с видом человека, которого отрывают от важных дел пустяками: «Ну бабуля на старости лет умом поехала, а эти-то что развлекаются. Заняться нечем? Квартиру потеряли… Чего только не придумают…» Так он, возможно, думал, пока не упёрся в стену на лестничной площадке, где ранее располагалась дверь в квартиру нашей соседки.
– А где дверь-то? Зачем заложили? Кто разрешил делать перепланировку? Есть документы? Нет? И не думали об этом? Может, это… рейдерский захват квартиры?
Мы пожали плечами. На площадке, где жила бабушка Мила, было три квартиры. Две двери были в глубине дальше лифта, а у неё дверь была прямо у лестницы. «Захватить» квартиру у соседки мог только один человек, сосед Женя. Он был строителем, владел какой-то фирмой, и для него прорубить проход в стене, убрать дверь, заложить проём – плёвое дело. Но в тот вечер перфораторы не долбили, строители не матерились и не бегали соседи снизу-сверху, возмущаясь ремонтом под вечер. И самое главное, соседка наша у нас была чуть больше получаса. К себе она не заходила, но мимо двери-то проходила. За 15–20 минут такой объём работы наши строители, да и не только наши, сделать бы не смогли.
Мы не стали заходить к Жене. Его жена Ира показала комиссии, что никаких расширений площади у них не произошло и стен они не разрушали. Закрывая дверь, она посмеялась и в шутку посоветовала проверить нижних и верхних соседей. Полтора часа комиссия ходила по этажам и наконец выяснила, что на собственность бабушки Милы никто не покушался.
– Может быть, вы сами заложили дверь и издеваетесь над нами?
– С какой целью?
– А так, без всякой цели. Скучно вам, вот вы развлекаетесь.
– Вы это серьёзно? Сама заложила дверь? Чтобы спать на пороге? Да вы думаете, что говорите?
– Ну смотрите, вы набрали кредитов, вам не дают покоя коллекторы. Здоровенные такие громилы, которые грозят вам и заставляют переписать квартиру. Вы не можете от них избавиться и, опасаясь за своё имущество и за свою жизнь, решаетесь на такой шаг. Приходят эти гориллы, а двери нет. Туда-сюда, нет квартиры. А вы тем временем у своих знакомых, или на даче, или у родственников. Как вам такой расклад? Признайтесь, сами заложили. Так ведь?
Бабушка Мила дара речи лишилась от возмущения. И тут вступил я:
– Дело-то в чём? Давайте сделаем проход, где дверь была, восстановим окна и балкон, их тоже нет.
– И окна и балкон снесли? Ну вы, уважаемая, и даёте, дверь – куда ни шло, но окна и балкон – это же нарушение конструкции дома, знаете, сколько это вам будет стоить?
– Мы вас пригласили, чтобы вы зафиксировали отсутствие квартиры. Что и сколько будет стоить, а также кто будет платить, вопрос следующий. Согласны? Идёмте на улицу, здесь сфотографируйте, на улице, и сделайте, пожалуйста, справку.
– Какую справку?
– Справку об исчезновении квартиры. С печатью, по надлежащей форме. А мы с этой справкой будем обращаться в суд.
– На кого в суд? На кого вы в суд будете подавать, с кем судиться?
– Пока не знаем. Справки-то нет ещё. Будет пакет документов, доказательства, полиция будет искать виновных.
– Она уж точно найдёт.
– Иронию вашу разделяем, но мы будем контролировать процесс.
Комиссия наша ушла. Бабушка Мила на время поселилась у своей родственницы, от наших предложений она отказалась. У нас, действительно, места было маловато, но главное, мы решили, что не будем слишком демонстрировать наше знакомство и ещё, более важное, что знаем о «чёртовой свече» и участвуем в поисках. А так помогли однажды соседке-пенсионерке, и достаточно. Объяснять всю историю о свече полиции мы не стали, кто знает, как это могут расценить наши органы. Да мы вместе с нашей бабушкой Милой запросто сойдём за экстремистов: предпринимали попытку с помощью неизвестного оружия уничтожить Кремль, Думу и другие государственные учреждения. Бабушка Мила так и сказала: «Ребята, рот на замок, а то мы все встретимся… на Колыме. Край интересный, но я уже стара, а если честно, и в молодости не особенно тянуло. Наше дело продолжим, но так, чтобы меньше было шума. Тихо так. Помним, что, когда за чаем поговаривали, это одно было. С сегодняшнего дня боюсь, что мы очень интересны будем кому-то. А они успокоятся лишь тогда, когда убедятся, что нас уже нет. Делать вид, что мы забудем, не знаем ничего, – бесполезно. Не поверят».
– Ясно, бабушка Мила. Нападение – лучший вид защиты. Продолжаем, раз уж нас увлекла эта история. И, пожалуйста, ни в чём не вините себя. Нам самим было интересно. Как и по какому принципу история выбирает своих персонажей, никто не знает. Жребий пал на нас. Сыграем.
– Сыграем!
– Агентка тоже готова!
– Если язычок на замочек закроешь…
– Я лучшая! Кто лучше всех вас разбирается в детективном деле?!
– Ну тогда я за нас всех спокойна. Чуть попозже продолжу свою историю. Вам надо знать продолжение.
– Продолжение пока не знает никто, а вот следующую часть узнать хотелось бы.
Дни шли. Мы ждали приезда строителей, чтобы вместе с ними заглянуть в пустые проёмы окон на то, что стало с жилищем нашей милой соседки. Работы эти и результат должны были быть зафиксированы комиссией и занесены в протоколы. Бабушка Мила не могла на свой страх и риск пробить стену, восстановить дверь, окна, балкон. Ну и потом, что нас могло ждать там? Вдруг там дьявольская бездна, «чёрная» дыра… Как ещё можно назвать пустоту, которая образовалась после исчезновения квартиры, части из целого?
Они пришли через неделю. Однажды поутру перед нашим подъездом стала выстраиваться строительная техника: старый, видавший виды самосвал «ЗИЛ», автобус «КАвЗ», автовышка и микроавтобус с комиссией. Четверо рабочих занесли на этаж отбойные молотки, кувалду, ломы, ручную отрезную машину, потом перекурили и стали долбить стену.
Грохот в подъезде сначала разбудил и перепугал жильцов, а потом они закрылись наглухо от шума и пыли. Куски бетона от разрушаемой стены складывали в мешки и выносили на улицу, а там загружали в самосвал. Ломали и грузили, ломали и грузили, ломали и грузили. Самосвал уехал полный, мешки закончились. Строители сидели на ступеньках и курили, не стесняясь. Комиссия, всё тот же бывший инженер-проектировщик и его помощница, с изумлением заглядывала в дыру, которую выдолбили строители в стене. Глубина дыры диаметром метра с полтора была чуть больше полутора метров.
– Слушайте, там квартира была или правительственный бункер? Мы три часа долбим, здесь взрывать нужно. Что вы хотите узнать-то?
– Может, это несущая конструкция… Хотя какая у этой серии несущая конструкция?.. Не понимаю ничего.
– Вот именно. Вы не понимаете, а мы всё долбим. Здесь стенка должна быть не больше двадцати сантиметров, ну двадцать пять. А выдолбили полтора метра! Разбирайтесь. Только я бы на этом остановился.
– Да ты бы вообще ничего не делал. Советчик нашёлся! – Инженер ворчал, и его понять можно было. Рассчитывали сделать проход, а столкнулись с бетонным монолитом.
– Сюда нужно алмазный бур везти. Точно. Алмазным буром пройти и выйти на улицу. Сразу будет видна толщина бетона. Мы своими силами далеко не уйдём. Наши отбойники через пару-тройку часов такой работы сдохнут. Я вам говорю, зовите фирму, кто алмазным бурением занимается…
Инженер стал звонить в управление, долго объяснялся и наконец произнёс:
– Принято решение пока прекратить работу. Может, действительно пригласят тех, кто занимается бурением алмазными бурами. Сами видите, полдня ушло, а прошли чуть больше метра. Не строили так. Такого быть не может.
– Ну правильно, разбирайтесь, зовите бурильщиков. Мы тут мало что можем. Мы поехали на базу.
– А может, с улицы попробовать зайти, через окна, там ведь пусто… как будто, – предложил я.
– Мы не пойдём. С этой квартирой что-то не так. Может, тут полтергейст, – заявили просвещённые строители и, быстро собрав инструменты, уехали.
К двум часам уже никого не было. Бабушка Мила взяла у нас веник и замела мелкие обломки бетона и пыль в совок и высыпала в ведро. Огромная дыра, зияющая на месте бывшей двери, больше подходила к декорациям фильмов о войне, чем к подъезду жилого дома. Жильцы дома тоже опасливо заглядывали внутрь, трогали бетон осторожно и тихо поднимались в свои квартиры. Некоторые задумались о переезде.
Наступил вечер, и, как договаривались, к нам осторожно, стараясь не привлекать к себе внимания, пришла бабушка Мила. Даже мы её не сразу узнали, она изменила внешность и одежду: покрасила волосы, купила новую оправу и стала носить брюки и спортивную ветровку. Всё, что было из одежды в квартире, пропало и, возможно, навсегда, поэтому ей пришлось совершить головокружительный поход по магазинам и тратить, тратить, тратить; благо, пока было что.
В тот вечер, когда она зашла к нам с остатком свечи, у неё в руках был женский добротный кожаный портфель. Там свечка и лежала. А кроме свечки, папка с домашними документами, телефон, ключи от квартиры, паспорт, пенсионное удостоверение, какое-то лекарство, кошелёк и что-то чисто дамское. По сути, осталась она на улице, но с небольшим пенсионным накоплением на счёте и мелочью в кошельке. Даже без помощи детей своих некоторое время она могла не бедствовать и была далека от того, чтобы исследовать содержание местных мусорных баков. Настроение у неё было отличное, близко к боевому. Поначалу она расстроилась из-за того, что её старый рассказ настолько заинтересовал нас, что мы «потеряли голову», это она про меня, и могли навлечь на себя страшную беду. Но теперь, когда отступать было некуда и единственным путём стало пройти испытания до конца, успокоилась.
Мы пили чай и слушали продолжение её истории.
– Я думаю, это война спасла отца моего. Когда немцы пошли, все мысли о чём стали – о том, как отбиться от фрицев. Так тяжело стало, людей не хватало. Послали отца на фронт, но перед этим он документы и все записи свои собрал и аккуратно в папочки, а потом в коробки упаковал и сдал. Но на всякий случай сделал копии и закрыл в железном ящике, а ящик спрятал у нас в саду в сарае. Мало ли что, война закончится, а вдруг архив пострадает при бомбёжке, так он думал, вот и подстраховался.
– Так вот откуда у вас материалы. И свечка оттуда? Что же вы сразу не сказали? Я бы не проводил такие эксперименты.
– Да откуда же я знать могла, что ты таким прытким можешь оказаться? Я пока соображала, ты уж свечу зажёг. Да и, по правде говоря, я не думала, что это та самая свеча. Вот и погорела.
– Значит, у вас под рукой все документы. Интересно. Очень интересно.
Соседка наша строго посмотрела на меня и нахмурилась, поджав губы. По её реакции стало понятно, что ни одного листочка из заветных папок я не получу.
– Всё не всё, а кое-что есть. Поэтому их надо будет аккуратно разобрать и поискать конец, на чём батюшка мой остановился. Этим и займёмся.
Я наливал в тот момент в чайник воду и, услышав от бабушки Милы совсем не то, что ожидал, обернулся и, наверное, раскрыл рот.
– Рот-то прикрой и воду выключи. Небось ожидал, что сяду я, как собака на сене, и буду охранять ящик. Дудки. Что тут дохлым журавлём прикидываться, искать надо. Я без квартиры, да и как бы мы историю не скрывали, всё равно она кому надо известна станет. Детей впутывать не будем и Ларису освободим, а мы с тобой должны встать на след. Иначе нас опередят.
– А почему меня нельзя, почему? – крепко обиделась Лиза. – Я, может, лучше некоторых в детективах разбираюсь.
– А ты у нас будешь тайная агентка, – успокоила её бабушка.
– Под прикрытием?
– Ну что-то вроде этого.
Трудно было поверить в случившееся: дама в почтенном возрасте пересказала нам старую семейную историю, и мы, все мы, кто слушал её, стали невольными носителями вековой тайны, за что можем поплатиться жизнью.
Мурашки по телу. Это что, такая фантазия? Да быть такого не может. А полиция, прокуратура, ФСБ разве не могут, не должны, не способны вести такие дела?.. Или у них что-то не работает? Так всё хорошо, но что-то не работает. Как ни обратимся к ним за помощью, так самим потом адвокаты требуются. И эти документы… Если начать их разбирать, ещё больше втянешься в историю, станешь для кого-то ещё более опасен, и тогда… а если забыть обо всём, дескать, не видел, не интересно, не знаю, мол, ничего, тогда… но кто же в это поверит? Даже проверять не будут, грохнут: нет человека – нет сомнений. Значит, выход один – идти до конца. В этом и спасение. И последний кусочек свечи, как граната, как последний патрон. Пусть сунутся, зажжём, а что там в чёртовой свече заложено, догорит – узнаете.
– А что с вашим папой случилось? – не удержалась Лиза. Мы на неё шикнули, но сами развернулись, чтобы послушать.
– Он разделил судьбу первых двоих. Ну как может человек, прошедший войну, сильный, не раненый, трезвый, спрыгнуть со скалы в море. Они в Крыму с мамой отдыхали в 1946 году и днём пошли прогуляться. Папа поднялся на гору, а мама побоялась, она высоты боялась. Мама говорила, что слышала ясно разговор и шум борьбы. Она звала папу, потом потихоньку вышла на скалу, там никого не было. Его нашли на второй день. Ночью был шторм, тело разбило о камни. Посчитали, что несчастный случай.
– Не разбирались?
– Нет. До того ли было. За войну спецов не осталось, а те, кто пришёл служить, малоопытные были. Тем более, обстановка: Крым, отдых… Такие случаи были нередки.
