Свод небес

скачать книгу бесплатно


– Кто-то забыл дома дневник и решил записывать перед сном мысли на стикер, – заключила Марьяна, про себя, как и Марфа, прочитав первые строки записки.

Таня стояла за спиной Марфы и без особого интереса заглядывала в листок через ее плечо.

Марфа, Марьяна и Таня вышли на улицу, чтобы получше рассмотреть фотографии и записки. Некоторое время ни одна из них не произносила ни слова.

– Куда девать теперь эти фотографии? – спросила Марьяна, нарушая затянувшееся молчание.

– Думаю, нужно отдать их проводнику, – сказала Таня. – Может быть, найдется их хозяйка. Я могу это сделать, – предложила она, с готовностью глядя на Марьяну.

Та передала фотографии Тане, которая бережно приняла их, еще раз взглянув на них ни о чем не говорящим взглядом.

Про записки же упомянуто не было, и они так и остались в кармане спортивной толстовки Марфы.

Она подумала об этой своей находке только спустя некоторое время. Утро, серое, угрюмое, перешло в такой же тусклый и хмурый день, который вылился в сумрачный вечер. Дождя больше не было, однако на улице все же оседали на куртку и лицо мелкие капли тумана, который одним густым облаком накрыл, казалось, весь мир. В домиках же, где были растоплены печи, было сухо и тепло. Во всех членах группы уже немного успокоилось неутомимое ожидание скорого возвращения в «Яшму», и все как будто приняли свое положение как нечто временное и стали только терпеливо дожидаться его разрешения.

Взобравшись с ногами в перенесенное в отапливаемый домик кресло и положив рядом с собой коробок спичек, Марфа извлекла из кармана записки. На первый взгляд их было около сотни. Записи были сделаны на достаточно плотной белой бумаге для заметок, без самоклеящейся ленты. Марфа не имела привычки читать чужие дневники и письма, однако эти записки пролежали здесь не меньше нескольких лет и никем не были найдены – значит, для их хозяйки они не имели особой ценности, заключила Марфа.

Смысл слов, прочитанных ею вместе с Марьяной и Таней на первом листке, разразился в ней приглушенным эхом. Запись эта была сделана женщиной, совершенно отчаявшейся в этой жизни. Писала она торопливо (об этом говорили размашистость ее почерка и неровность пляшущих строк), в порыве глубокого разочарования надавливая стержнем ручки на листы так, что поверхность их была рифленой. Однако, несмотря на заметную торопливость письма, буквы эти были округлы, четки, почти каллиграфически выведены.

Лист, на котором были запечатлены бессмысленность прошлого и неясность будущего, не являлся первым листом этого наспех составленного дневника: он был вырван из середины. Такое заключение сделала Марфа, прочитав в свете зажженной спички первую надпись на верхнем листе стопки: «Сегодня 14 июня – первый день моего пребывания на турбазе "Аполлинария", куда я приехала по совету врача, который посчитал мою нервную возбудимость признаком неврастении и рекомендовал мне провести три недели на Алтае, куда он так любит ездить. Едва ли это "лекарство" могло бы излечить мой недуг, но дальше оставаться в городе, который отнял у меня мою жизнь, я не могла…»

Это были первые слова того исступленного порыва мыслей, которые запечатлелись на небольших плотных листках. Отложив первый обнаруженный лист, Марфа решила просмотреть надпись на последнем листке, как делала это всегда, когда начинала читать новую книгу: прочитав первый абзац, она открывала последнюю страницу книги, чтобы прочесть последнее предложение. Это ее действие было обязательным атрибутом прочтения каждого нового романа: оно как будто позволяло ей мысленно обозначить границы предстоящего действия.

Марфа зажгла новую спичку и вынула из ничем не скрепленной стопки последний листок. На нем, в отличие от первых, сплошь исписанных прыгающим почерком листков, было ровно выведено:

«Она отдала мне ключ. При этом она выглядела очень счастливой. Я не приняла его. Сегодня она исчезла – многие говорят о преступлении. Самодельный конверт с ключом, который так отчаянно она хотела отдать мне вчера, выпал из открытой утром входной двери. На турбазе сначала поднялся переполох, а теперь все успокоилось. Наверное, они не хотят поднимать шумиху, опасаясь, что базу закроют. Я хотела бы как можно скорее уехать отсюда…»

Марфа потушила спичку, потому что огонек, скатившийся к самым ее пальцам, стал обжигать их. В домике она была одна: Марьяна вместе с Максимом отправилась к обнаруженному Таней в парке источнику воды, что бойкой струйкой вытекала из медвежьих лап скульптуры; Мелюхин и Лев, которые довольно легко нашли общий язык, пошли за пределы территории базы – скорее для того, чтобы не сидеть на месте. В соседнем домике осталась Таня в обществе пилота и проводника, которые уже не проводили неотрывно часы ожидания в вертолете в надежде на чудо обнаружения связи, а иногда все же отходили от него.

Когда огонек спички потух, Марфа не сразу зажгла следующую. Некоторое время она задумчиво сжимала исписанные листки, размышляя над прочитанными словами, пробудившими в ней интерес, который так мало что у нее вызывало. Она думала о той девушке, которая была запечатлена на фотоснимках, о причинах ее отчаяния и о записи, полной страха и растерянности. Пока Марфа раздумывала, прочитать ли ей еще несколько последних листков или же начать читать записи с самого начала, предполагая, что, быть может, и вовсе не надо их читать, чтобы не утруждать себя излишними впечатлениями и ненужными переживаниями, комната вдруг озарилась белым электрическим светом включенного фонарика. Марфа вздрогнула, потому как не слышала, чтобы кто-нибудь вошел в дом. Она рывком обернулась на свет, который тут же ослепил ее, не позволяя разглядеть нежданного гостя. Сердце на мгновение замерло в ее груди.

– Прости, что испугала… – произнес уже знакомый ей женский голос, но Марфа не смогла сразу угадать, кому он принадлежал. Только когда рука, держащая фонарик, направила его свет к потолку, Марфа узнала в представшей перед ней фигуре Таню. Марфа откинулась на спинку кресла, испустив облегченный и в то же время раздосадованный вздох.

Таня направилась к Марфе. Теперь Марфа слышала легкий шелест почти неслышных шагов Тани и слабое постукивание ее трости по деревянному полу.

На долю секунды Таня остановилась, потом повернулась, прошла к разложенному дивану и опустилась на него, неслышно и легко. Марфа зажгла новую спичку, не обращая внимания на действия Тани. Однако она все же чувствовала некоторое смущение от ее присутствия, не позволявшее ей продолжить чтение записей, и Марфа, держа в руках спичку, рассеянно взглянула на стопку листков у себя в руках, отвернулась от нее и обратила свой взор на окно, за которым среди сосновых стволов просматривалось едва освещенное окно соседнего домика.

– Что там написано? – спросила Таня, и когда Марфа обернулась к ней, то Таня кивнула на листки у Марфы в руках.

Марфа неопределенно повела головой.

– Что на базе пропала женщина, – отозвалась она едва слышно и неохотно.

– Пропала женщина? – переспросила Таня. – Поэтому базу закрыли?

– Здесь только предполагается закрытие базы по этой причине, – сказала Марфа, приподняв листки. – Можно показать эти записи проводнику и спросить обо всем у нее.

– Да, наверное, – кивнула Таня, как будто не слишком заинтересованная сообщением о возможной причине закрытия турбазы.

Вновь наступила пауза. Марфу тяготило присутствие Тани, а от белого света фонарика, который Таня держала в руках, у нее заболела голова. В тот момент Марфа испытала чувство преимущества, главенства – быть может, потому, что в сумерках она не могла как следует разглядеть лица Тани, различая только ее искалеченные ноги. Она ощущала себя старше и опытнее Тани, и теперь это ощущение не навевало на нее тоску – напротив, она чувствовала себя основательно расположившейся на ложе своей жизни.

Марфа потушила спичку и намеревалась подняться с кресла, когда Таня опередила это ее действие словами:

– Я хотела поговорить с тобой.

Марфа замерла, посмотрев на Таню и встретив ее прямой взгляд.

– О чем? – спросила она.

– Я хотела сказать тебе, что я не пытаюсь удержать Юру и не стану делать этого, – произнесла Таня так спокойно, что Марфа была немало удивлена не столько этим неожиданным словам, сколько тону голоса жены Мелюхина. – Юра всегда стремится угодить всем, чтобы все были довольны и никто не был обижен. Пожалуйста, не ставь перед ним выбор – для него мучительны всякие дилеммы. Я уже давно предлагаю ему развестись, – призналась Таня, виновато улыбнувшись, – но он почему-то отказывается, хотя мы уже давно чужие друг другу люди. – Таня сделала паузу и спустя несколько мгновений с расстановкой проговорила: – Я заметила твою неприязнь ко мне. Скорее всего, она объясняется наличием штампа в паспорте. Если причина в этом, то хочу тебя заверить в его обманчивости. Юра совершенно свободен в своих действиях.

Сказав это, Таня поднялась. Несколько мгновений она еще стояла у дивана, ожидая, быть может, ответа Марфы. Но Марфа ничего не ответила Тане, озадаченная этим неожиданным признанием, которое почему-то не вызвало в ее душе радости и чувства освобождения. И Таня ушла, едва слышно постукивая тростью по дощатому полу домика, который после ее ухода вновь погрузился во тьму.

10

– Сюда запрещено привозить туристов, – сказала проводник осторожно и в то же время решительно.

Члены группы собрались у вертолета, к которому вновь вернулись проводник и пилот. Любопытство всех было распалено обнаружением фотографий и записей, которые, несомненно, должны были представлять для кого-то ценность, но которые были легкомысленно оставлены под кроватью на пыльном полу, – а также содержанием записки, в которой говорилось о преступлении, совершенном на турбазе. Интерес этот подогревался еще и тем, что заняться в ожидании прибытия спасателей членам группы было, собственно, нечем, и умы всех ухватились за разгадку тайны этого опрометчивого поступка по отношению к фотографиям и особенно – к записям, обнаружению которых в любое другое время никто не придал бы особого значения.

Произнеся эти четыре слова, которые внесли оживление, проводник растерянно посмотрела на пилота, ища в нем поддержку. Пилот стоял рядом с ней, скрестив на груди руки, и, встретив взгляд проводника, опустил руки, откашлялся и произнес:

– Пять лет назад здесь пропала группа людей: шесть постояльцев и восемь сотрудников базы. Раз в неделю на базу приезжали несколько уборщиц и дворников. И вот однажды они приехали сюда и никого здесь не нашли. Люди просто бесследно исчезли отсюда. Базу на некоторое время закрыли, началось следствие. Но никто из пропавших так и не был найден. Спустя несколько месяцев турбазу снова открыли, но она не пользовалась спросом. Хозяин пытался продать базу, но ничего не получилось. Так она была закрыта окончательно и скоро пришла в запустение.

Сообщение это, сказанное с осторожностью, было воспринято немногочисленной публикой неоднозначно. Реакция всех членов группы была различной.

Марфа, которую история эта, подкрепленная самолично обнаруженными записями участника тех событий, заставила испытать чувство близости к чему-то необъяснимому и едва ли не самой причастности к нему и ощущение трепетного, благоговейного страха перед тем, что произошло в прошлом и так и не было разгадано в настоящем, на короткое время растерялась от этого смешения чувств, как делалось это с нею всегда, когда в жизнь ее врывалась новая информация, требовавшая обработки воображением и мыслью.

Мелюхин воспринял известие спокойно – он с рассудительностью отнесся ко всем немногочисленным подробностям произошедшего. Таня же, как и в первый раз, не проявила особого интереса к истории, восприняв ее, как и ее муж, сдержанно и едва ли не бесстрастно, будто подобный рассказ был для нее не нов.

Иначе отреагировал на сообщение Максим, всегда пребывавший в недоверчивом расположении духа, а теперь вдруг утративший всякую подозрительность. Выражение на его молодом лице переменилось: его объяла тревога, заставив побледнеть. Наблюдательный человек отметил бы, что Максиму едва ли удастся спокойно уснуть предстоящей ночью.

Марьяна и Лев, одинаково энергичные, предприимчивые, смелые, признали историю об исчезновении постояльцев туристической базы захватывающей. Они усмотрели в ней возможность сочинить занятные рассказы о горах Алтая для своих приятелей. Кроме того, между собой они уговорились провести самостоятельное расследование. Марьяна даже попросила Марфу отдать ей записи девушки, но Марфа обещала самостоятельно просмотреть их. Записи эти, очевидно, ни для кого не могли уже сыграть никакой роли, а только служили для удовлетворения пустого интереса.

Так, каждый погруженный в собственные раздумья, все разошлись по своим домикам. Марфа, взглянув на Таню, которая направилась к домику, отведенному девушкам, поймала за руку Мелюхина и, увлекая его за собой, двинулась к тому домишке, где были обнаружены записи незнакомой девушки и фотографии.

– Мы можем больше не скрывать наших намерений, – сказала Марфа, заискивающе заглядывая Мелюхину в глаза. – Таня говорила со мной. Она сказала, что уже давно предлагает тебе развестись.

– Таня… – не то вопросительно, не то утвердительно, произнес имя жены Мелюхин, встречая взгляд Марфы растерянной улыбкой.

– Мы свободны, Юра, – прошептала Марфа губам Мелюхина, обхватив его лицо своими ладонями. Марфа вдруг улыбнулась, почувствовав на своей спине руку Мелюхина. – Никогда в жизни я не произносила этого слова по отношению к себе… Свободна… – Марфа запрокинула голову и обвела лицо Мелюхина своим исполненным веры в справедливость событий взглядом. – Юра…