Дорога дорог

Видя, что я не до конца понимаю прочитанное, египтолог спросил:

– Вы вообще знаете, что такое «Изумрудная скрижаль» и кто такой Гермес Трисмегист?

– Ну да, что-то такое слышал, – ответил я неопределенно.

– Понятно. Тогда напомню. Гермес Трисмегист почитался в древнем мире как отец всех наук, всей мудрости человеческой, включая представления о вселенной и существующих в ней законах. В переводе «Трисмегист» означает «Триждывеличайший». Египтяне часто отождествляли Гермеса с богом Тотом, покровителем наук и изобретателем письменности. Почитали Гермеса Трисмегиста в Греции и Риме, средневековые алхимики считали его, не много не мало, основателем алхимии, философии, астрологии и ма-темати-ки. Вы, наверное, в курсе, что все труды античных авторов – историков, ораторов и прочих – дошли до нас лишь в более поздних списках. По легенде, было всего 42 книги трудов Гермеса Трисмегиста. Все они хранились в Александрийской библиотеке. Но она, как известно, сгорела в III–IV веках нашей эры, потому ни один из оригиналов до нас не дошел. О Гермесе мы знаем из трудов Цицерона, Августина, Климента Александрийского и прочих, которые их пересказывали и цитировали. Оригиналы рукописей упомянутых авторов до нас тоже не дошли. Все они известны по более поздним спискам, «открытым» в Средние века и, в особенности, в эпоху Возрождения. Последнее обстоятельство послужило причиной, что ряд исследователей вообще подвергают сомнению реальность существования данных авторов, полагая, что это мистификация, столь характерная для авторов Ренессанса. Считается, что в средневековой Европе вообще ходило множество трактатов, приписываемых Гермесу Трисмегисту и посвященных в основном магии, астрологии и алхимии. Важнейшими из них являются «Асклепий», «Изумрудная скрижаль» и «Кибалион». Последний, впрочем, впервые появился в Америке в начале XX века, и большинство серьезных ученых считают его фальшивкой.

На Востоке полагали, что Гермес Трисмегист был реальным человеком, который жил еще до Пифагора и Платона. По некоторым сведениям, это был маг, который обитал в Вавилоне, а после завоевания Персидской империи Александром Македонским был вынужден переселиться в Египет. Одним словом, ничего конкретного. Как я уже говорил, ряд исследователей полагает, что это вообще выдуманный персонаж. «Изумрудную скрижаль» и «Асклепия» реконструировали на основе нескольких поздних источников. Име-ются еще отрывки, цитаты, разбросанные по сочинениям разных авторов – от античных до возрожденческих времен. Несмотря на свою некоторую отрывочность, учение Гермеса Трисмегиста породило целое направление человеческой мысли, называющееся «герметизм». Большинство членов тайных обществ магов, алхимиков, оккультистов разного рода, к слову, вполне благополучно доживших до наших дней, считают себя последователями учения Гермеса Трисмегиста.

Папирус же ваш, как я указал в заключении, является, скорее всего, ранним и единственным из имеющихся текстов, к которому так или иначе восходят существующие источники. Перевод я отослал вам на электронную почту. Вот бумажный вариант.

Египтолог залез в портфель, извлек небольшую стопку листков и положил на стол рядом с заключением.

Я посмотрел первый листок, даже прочел пару абзацев. Потом отложил перевод в сторону.

– То есть вы хотите сказать, что этот папирус – один из 42 трудов этого самого Гермеса Трисмегиста, уцелевший после пожара Александрийской библиотеки?

Египтолог усмехнулся.

– Ну, до такого утверждения еще очень далеко. Но то, что это совершенно уникальный предмет, можно сказать наверняка.

Я снова попытался что-нибудь прочесть из перевода, но почти сразу оставил свои попытки. Мысли путались, и я практически ничего не понимал. Взяв чашку, я принялся пить кофе.

Египтолог некоторое время пристально смотрел на меня.

– Похоже, вы совершенно не знаете, что с этим делать, – наконец сказал он.

– Честно говоря, ума не приложу.

– Вы хотя бы представляете ценность этого папируса?

– Нет. Вообще-то хотел услышать это от вас.

Египтолог откинулся на спинку стула.

– Приведу такое сравнение, чтобы вы поняли. Представьте, что вы вдруг нашли одну из Скрижалей Завета Моисея, или оригинал евангелия от Матфея, написанный на куске кожи по-арамейски.

– Неужели все так серьезно?

От слов собеседника мне стало как-то неуютно.

– Серьезнее некуда. Если папирус окажется подлинным, а в этом я более чем уверен, то это будет сенсация века. Но для этого он должен пройти массу экспертиз – начиная с лингвистической и заканчивая радиоуглеродным исследованием материала, анализом на наличие пыльцы растений в образце и т. д. и т. п. Я не спрашиваю, как этот папирус попал к вам в руки. Наш общий знакомый рассказывал мне какую-то нелепую историю, в которую, честно говоря, верится с трудом. Однако если это правда, то вы сталкиваетесь практически с непреодолимыми трудностями.

– С какими?

– Легализация, – кратко ответил ученый. – Вы должны будете объяснить, откуда вы взяли этот артефакт. Чека на покупку, как я понимаю, у вас нет?

– Нет, – пожал я плечами.

– Это был риторический вопрос. Предметы старины, а тем более представляющие ценность, строжайше запрещены к вывозу в любой стране мира. Вывоз, как нетрудно догадаться, был осуществлен нелегально?

– Получается, что так.

– Тогда у вас два пути. Первый – легализоваться, придумав более или менее правдоподобную легенду. Но учтите, здесь мало выдумать, у кого вы купили, или получили бесплатно этот предмет. Ваш продавец тоже будет вынужден дать объяснения. И тот, кто ему продал. Проверять будут всю цепочку, поскольку это может служить основанием для требования возврата предмета в страну, откуда его незаконно вывезли. И не важно, когда это было. Хоть при Наполеоне Бонапарте. В связи со сказанным, международного скандала, боюсь, не избежать. Вот тогда-то власти за вас возьмутся всерьез. Надо же им найти крайнего. В лучшем случае вы бесплатно отдадите артефакт государству, а они за это подумают, простить вас или нет.

Путь второй. Воспользоваться услугами черного рынка. Продать какому-нибудь коллекционеру и предоставить ему возможность думать о легализации. Однако в этом случае вы вряд ли получите за папирус больше трети от того, чего он стоит. Впрочем, это гораздо предпочтительнее первого варианта.

Я прокашлялся.

– А сколько этот… гм… предмет может стоить?

– Если честно, затрудняюсь ответить. Сколько может стоить оригинал «Повести временных лет», или «Слова о полку Игореве»? Много. Очень много.

– И все же. Вы говорите – продать на черном рынке. Хотелось бы представлять сумму, которую я смогу выручить от этой операции.

– Несколько миллионов долларов.

– Вы серьезно?

– Серьезнее некуда. Хотя я не очень представляю того, кто у вас это купит, цена вполне может быть такой.

Некоторое время я сидел молча, не зная, что сказать.

– Признаюсь, вы меня огорошили, – произнес наконец.

– А уж как вы меня! – отозвался египтолог. – Я практически две ночи не спал. К слову, папирус в отличном состоянии, учитывая его возраст. Видимо, все это время он пролежал в каком-то сухом закрытом помещении с комфортной температурой в 15–18 градусов Цельсия. Иначе он бы просто сгнил. Можно предположить, что его сравнительно недавно извлекли из какой-то гробницы.

– А может, ему не так много лет, как кажется?

– Может. Анализ растительных волокон это покажет. В любом случае, цифра будет не менее полутора тысяч лет. За это я могу смело ручаться. Знаете, у меня есть просьба.

– Да, какая?

– Если не сложно, держите меня в курсе дела относительно дальнейшей судьбы папируса. Знаете, научный интерес и все такое…

– Хорошо.

– На досуге будете смотреть перевод – обратите внимание: представление об окружающем мире и предназначении человека несколько отличается от того, что потом под именем Гермеса Трисмигиста публиковалось в Средние века. Возможно, это отголосок древней философии, в соответствии с которой жили люди предшествующих эпох. Потом она была видоизменена, приведена в соответствие, так сказать, с насущными задачами современности. Впрочем, это лишь мое субъективное мнение. Да, и напоследок совет. Будьте осторожны. Уверяю вас, это не пустые слова. Тем более если учитывать, сколько это может стоить.

Египтолог встал, и я пожал ему руку.

Оставшись один, я некоторое время сидел в оцепенении. Информация, только что сообщенная мне, бурлила и клокотала в голове, точно Везувий, и никак не желала принимать спокойную, структурированную форму. Взгляд упал на лежащий на столе желтоватый сверток с папирусом.

«Подумать только, несколько миллионов», – я опасливо осмотрелся по сторонам и спрятал сверток вместе с заключением египтолога и переводом в портфель.

«Коньяку что ли выпить?» – подумал я и взглянул на часы. Было без пятнадцати час. «Вы уже перестали пить коньяк по утрам?» – отчего-то вспомнилась старая шутка, но я все равно заказал себе сто грамм.

Приехав в контору, я попросил секретаршу сделать мне крепкого кофе, после чего заперся у себя в кабинете и попытался собраться с мыслями. Однако это у меня не слишком получилось. Что делать дальше с папирусом, я представления не имел. Вынув из портфеля все, что получил от египтолога, я еще раз прочел заключение, после чего принялся изучать перевод. Всего в нем было 18 страниц. Завяз я уже на первой. Здесь излагалась некая космогония, причем текст изобиловал массой сносок и пояснений в скобках. Все это было трудно для восприятия и требовало полного сосредоточения. А мои мысли прыгали туда-сюда: от античного Платона с Пифагором до гуманистов эпохи Возрождения и нескольких миллионов баксов, за которые папирус якобы можно было продать.

Минут через 20 в кабинет осторожно постучали, и секретарша сказала, что по какому-то срочному делу звонят из типографии.

– Сейчас перезвоню, – отозвался я недовольным тоном.

Решив, однако, что вряд ли сию минуту что-то изобрету, а работа все же есть работа, я запер папирус в сейф и взялся за телефон.

После обеда я провел планерку, отправил на выставку – следить за стендом и вести переговоры с потенциальными клиентами – своего зама Володю Звягинцева, подписал счета, пролистал несколько каталогов иностранных издательств, присланных с утренней почтой, поругался по телефону с поставщиками бумаги… Одним словом, до конца рабочего дня я был завален делами, так что обратиться к переводу времени так и не нашлось. Под занавес выяснилось, что кладовщик на складе что-то напутал, и неизвестно куда подевались почти полторы сотни экземпляров заказного издания, причем отнюдь не самого дешевого. Пришлось тащиться на склад, устраивать разгон бездельнику, искать ошибку в складской базе данных, потом выяснять, куда кладовщик загнал паллету с потерявшимися экземплярами…

Я уже собрался было ехать домой, когда зазвонил телефон. Это была Натуля. Я совершенно забыл, что днем разрешил ей вернуться в мою квартиру на ночь. «Запасная связка ключей лежит…» – начал было я объяснять. Но Натуля быстро ответила «Я уже нашла. Целую» и повесила трубку. Одно слово – шустрая девочка.

Предвидя необходимость объяснять, где это я «до сих пор болтаюсь», а заодно испытывая раздражение на такую назойливость («она что, жена мне, в самом деле!») и имея самое твердое намерение дать достойный отпор нарушителю психологических границ, я нажал кнопку и строгим тоном произнес: «Да! Слушаю!»

Однако, вопреки ожиданиям, ничего объяснять, а тем более давать отпор не пришлось. Натуля была в совершенно невменяемом состоянии. Она что-то истерично крича-ла, и поначалу я не мог разобрать ничего, кроме слов «Ужас!» и «Что тут такое творится?»

Минут через пять мне удалось ее успокоить и выяснить, в чем дело. Придя, как мы и договаривались, в квартиру вечером, Натуля застала там страшный разгром. Было похоже, что в квартире побывали грабители.

– Я сейчас же уезжаю! – вопила она. – Сам с этим разбирайся!

– Ладно. Только осторожнее, когда будешь выходить. Посмотри…

– Ты что, совсем с ума сошел?! Куда меня посылаешь? Зачем я пойду? А вдруг меня убьют?

– Тогда сиди в квартире, только закройся на замок. Дверь-то цела?

– Да цела твоя дверь! Ты о какой-то двери думаешь больше, чем обо мне! Мне страшно!

– Что страшно?

– Находиться в квартире!

– Тогда поезжай.

– Пошел ты к черту! Лучше пошевеливайся там!

– Через полчаса буду, – и я побыстрее дал отбой, чувствуя, что еще минута – и я точно оглохну на правое ухо.

Машин на дорогах города в это время было не слишком много (час пик уже закончился), поэтому я домчался до дома даже быстрее – минут за 20 с хвостиком. Бросив машину у подъезда, я влетел в лифт и позвонил Натусе по телефону – чтобы она открыла.

Ната встретила меня изрядно захмелевшая и со стаканом джина в руке.

В квартире и вправду был разгром. Двери всех шкафов были открыты, как водяные шлюзы, через которые вот-вот должны хлынуть бурные пенные потоки. Половина стульев была опрокинута, книги с полок сброшены. Все ящики стола были выдвинуты, их содержимое тоже частично раскидано по полу. Кроме того, с первого взгляда было видно, что пропал ноутбук, а из большого стационарного компьютера буквально выдрали жесткий диск.

– Ну и ну! – я присвистнул и сел на диван. – Похоже, надо звонить в милицию.

Я набрал номер и продиктовал адрес. Повесив трубку, я оглянулся и увидел, что Натуся одетая стоит в коридоре.

– Все, я поехала, – заявила она. – С милицией сам разбирайся. Только до машины меня проводи.

– Ты что, с ума спятила? Куда ты поедешь? Ты же пила!

– Вот еще ерунда, – заявила Натуля. – Тоже мне причина.

Я крепко взял ее за руки и, несмотря на сопротивление, отвел в комнату. После чего силой усадил на диван. Затем вызвал такси. Минут через десять машина была у подъезда. Я отвел свою нетрезвую подругу к машине и не без облегчения проводил взглядом огни фар, скрывшиеся за поворотом.

Не успел я зайти в подъезд, как возле дома затормозила милицейская машина.

– Вы случайно не в квартиру 87? – спросил я у двух стражей порядка, выбравшихся наружу.

– А если так? – проговорил один из них, поправляя короткоствольный автомат на боку.

– Это я вас вызывал, – объяснил я и со вздохом открыл подъездную дверь.

Глава 5

Милиционеры толклись у меня уже второй час. Один сидел в кресле и, прихлебывая чай из кружки, диктовал, а второй, соответственно, писал протокол.

Последний час я лазил по разоренной квартире, пытаясь понять, исчезло ли у меня еще что-нибудь, кроме ноутбука и винчестера со стационарного компьютера. Однако в итоге поисков приходилось признать, что все остальное было на месте. Деньги лежали в сейфе, хотя тот и был взломан (впрочем, взломать его смог бы даже я: не сейф, а одно название). Не позарился вор и на дорогущие золотые часы – подарок бизнес-партнеров на юбилей. Шмотки тоже все были в наличии. Одним словом, если это был грабитель, то какой-то очень странный.

– А что было на ноутбуке и винчестере? – спросил тот, что писал протокол. – Что-то важное? Может, секретное?

Я задумался.

– Нет, ничего такого не было. Только макеты книг, рабочие материалы, договора, иллюстрации, почта…

– Для конкурентов ценность в этом есть?

– Да какая же тут ценность? Договора все равно на нас заключены. А какой смысл воровать тексты?

– Может, пароли, доступ к счетам?

– Нет, такого тоже не было, – ответил я уверенно. – Все это в конторе, и доступ там надежно защищен. Так что вряд ли.

– Вы все же проверьте, – усмехнулся милиционер.

Некоторое время я колебался. Пин-коды от карт у меня в голове, пароли от зарубежных счетов тоже. Разве что счет конторы проверить… Я взглянул на часы. Половина первого. Ничего! В конце концов, я ему за это деньги плачу. И не самые маленькие. С этой мыслью я набрал номер своего главбуха. На том конце провода долго не подходили, потом сняли трубку, и я услышал сонный голос Петровича:

– Алло!

– Привет. Это я.

Петровича прорвало.

– Ты че, охренел? Ты на часы смотрел?

– Петрович, спокойно. Форс-мажор.

Я вкратце обрисовал ситуацию.

– Понял, – отозвался проснувшийся Петрович. – Сейчас посмотрю.

Пару минут в трубке было тихо. Наконец там что-то зашуршало, и радостный голос отрапортовал:

– Все нормально. Движений по счету не было. Завтра с утра на всякий случай в банк отзвоню, предупрежу, чтобы подозрительные транзакции тормозили.

– Ладно, договорились. Отбой.

Я повернулся к милиционерам и пожал плечами:

– Вроде бы все нормально.

– Темная история, – пробормотал себе под нос тот, что заполнял протокол.

– Точно, – подхватил другой. – Совершенно не ясно, что преступник хотел. Так что протокол, конечно, мы заполним. Хотя единственное, что мы сможем здесь предъявить – это мелкое хулиганство и опять же мелкая кража. Шансы на раскрытие близки к нулю. Заявление писать будете?

Я взглянул на блюстителей порядка. На их лицах явственно читалась надежда на мой отрицательный ответ. Тем более, что, по их мнению, они и так потратили на меня слишком много времени.

– Нет, не буду, – угрюмо буркнул я.

Не скрывая своей радости, оба милиционера сердечно пожали мне руку и удалились восвояси.

Я оглядел царящий вокруг разгром. «Черт, надо будет завтра бабу Лену вызвать. Одному мне тут явно не справиться».

Умывшись и почистив зубы, я кое-как расчистил диван и лег спать.

Просыпаться мучительно не хотелось. Между штор пробился яркий сноп света и упал мне на лицо. Я перевернулся на другой бок и накрылся подушкой. Однако раздражающие сигналы из внешнего мира продолжали поступать в мозг. Сквозь туманную пелену сна потихоньку пробилось настойчивое треньканье телефона.

«Чтоб вы провалились! – подумал я со злостью. – Не стану подходить из принципа!»

Мобильник звонил, наверное, минут пять. Наконец он затих. И тотчас ожил стационарный городской аппарат.

«Нет, похоже, сегодня мне выспаться не дадут! Ну, держитесь, кто бы это ни был!»

Я рывком отбросил одеяло, прошлепал через комнату и поднял трубку. Это была секретарша Марина. Я не успел даже сказать «алло!», как услышал:

– Дмитрий Андреевич! Дмитрий Андреевич! У нас ЧП! Ночью в офис кто-то влез! Тут ужас какой-то! Везде милиция! Ваш кабинет вскрыт, что-то искали. Приезжайте скорее!

– Да, да, – бормотал я. – Сейчас еду. Уже собираюсь.

– Да, и еще, Дмитрий Андреевич… тут охранника ночью убили.

– Что?!

– Похоже, чем-то по голове ударили.

– Понял. Выезжаю.

Повесив трубку, я попытался собраться с мыслями. Происходила какая-то чертовщина. Ясно было одно – между погромом в моей квартире и ночным взломом в конторе, скорее всего, есть прямая связь. Сам собой напрашивался вывод – все эти криминальные события последовали сразу после того, как я привез в страну злосчастный папирус, стоящий, как выяснилось, невообразимую кучу денег. Все это я понял уже в первые пять минут после звонка, но последующие полчаса, пока добирался до конторы, упорно гнал эту простую мысль от себя.

Домчавшись до бизнес-центра, где снимал офис, я увидел перед входом большую толпу и штук пять милицейских машин. Предъявив пропуск и пройдя сквозь оцепление, я вошел внутрь. В фойе за столиком сидел какой-то лейтенант и снимал показания с начальника охраны. Я осторожно огляделся. Однако трупа нигде не было: видимо, уже успели увезти. Луж крови тоже нигде не наблюдалось. Немного успокоившись, я подошел и представился.

– Вам наверх. У вас в офисе сейчас наши люди.

Я поднялся на лифте на пятый этаж. Двери в офис были настежь распахнуты. Внутри царил беспорядок. На полу валялись листы бумаги, монитор и принтер. Кроме того, повсюду было стеклянное крошево – вероятно, от разбитой цветочной вазы. Какие-то люди в форме внимательно осматривали дверь.

Едва я переступил порог офиса, ко мне бросилась секретарша Мариночка.

– Дмитрий Андреевич! Что это такое? Это ужас! Я пришла на работу, а тут милиция везде! И труп на носилках! – она вытерла платком покрасневшие глаза и припухший нос. – Можно я домой уйду? У меня в боку колит, я сознание чуть не потеряла!

– Не волнуйся, – попытался я ее успокоить. – Все будет хорошо. Только, боюсь, домой отпрашиваться теперь не у меня надо.

– Правильно понимаете, – услышал я голос за спиной. Обернувшись, я увидел молодого, лет тридцати мужчину в форме майора. – Домой уйдете только тогда, когда вас опросят.

– Меня уже два раза опрашивали! Больше я ничего не знаю! – Мариночка была готова расплакаться.

– Ну, значит, все в порядке. Я посмотрю показания и распоряжусь вас отпустить. А вас, Дмитрий Андреевич, – майор повернулся ко мне, – я попрошу внимательно все осмотреть на предмет того, что пропало.

Я прошел через приемную и переступил порог своего кабинета. Положа руку на сердце, я заранее знал, что именно пропало, но до последнего надеялся: «А вдруг?»

Никакого «вдруг» не произошло. Сейф был открыт настежь. Ни папируса, ни бумаг, которые мне передал египтолог, не было. Пропали еще деньги, что-то около 2.000 баксов, и у меня зародились подозрения – уж не сами ли служители порядка их сперли, ведь грабителя деньги, как я смог убедиться еще в собственной квартире, явно не интересовали. Впрочем, может быть, взял для отвода глаз: мол, обычная кража… А охранник? Вот черт, еще охранник… Наверное, просто под руку попался. Как говорится, оказался в неправильное время в неправильном месте. Что ж, кража так кража. В любом случае, буду придерживаться этой версии. А вот про папирус – молчок. Благо никто больше в конторе о нем не знает.

Я повернулся к майору.

– Из сейфа пропало что-то около 2.000 долларов. Наличные на оперативные расходы, транспорт, ГСМ, канцелярию…

– Понятно, – майор что-то записал в блокнот. – Это все?

Я осмотрелся. Системный блок компьютера, располагавшийся под столом, был развинчен, и из него был вытащен винчестер.

– Винчестер пропал, – сообщил я коротко.

– Мы уже видели, только решили уточнить – может, вы компьютер чинили или еще что…

Я пожал плечами.

– Нет, компьютер был во вполне рабочем состоянии.

– А что такого примечательного было на этом винчестере?

– Да ничего особенного. Договора, письма, документы…

– Они могли представлять какую-то ценность, скажем, для конкурентов?

– Вряд ли. Что там может быть для них интересного? – сказав это, я осекся, вспомнив, что совсем недавно уже произносил почти точно такую же фразу.

– Но какой-то мотив у них все же был?

– Не знаю. Видимо, полагали что там есть реквизиты банковских счетов, карт… в общем – информация о доступе к деньгам.

– А ее там не было?

– Нет, не было. Не имею привычки хранить подобные вещи на электронных носителях.

– Что ж, разумно. И, знаете, еще один вопрос, прежде чем вы пойдете писать показания. Как думаете, почему был выбран именно ваш офис? Ведь внизу целых четыре этажа. И там куча других контор. Причем есть побольше и побогаче, чем ваша. Да и от лестницы ваша не самая первая. Удивительнее же всего то, что больше ни один офис не вскрыт. Даже попыток это сделать, судя по всему, не было.

– Вы хотите сказать, что воры с самого начала шли именно в мой офис?

– Именно это я и хочу сказать. Интересно, что им могло здесь понадобиться? Не знаете? Одним словом, если что вспомните, вот моя карточка, – майор протянул мне визитку. – А пока возьмите бумагу и подробно изложите, что делали на протяжении вчерашнего дня и, естественно, ночи. Да, мой коллега снимет с вас отпечатки пальцев. Ничего страшного, стандартная процедура…

Глава 6

Примерно через два часа милиция уехала. В офисе кое-как прибрались, сотрудники приступили к работе.

Я закрылся в кабинете, отключил телефон, улегся на диван и наконец смог расслабиться.

Минут пять мысли в голове путались, хаотично бегали туда-сюда, сталкивались, как бильярдные шары, и разлетались в стороны, не успев сложиться в какую-то упорядоченную структуру.

Наконец усилием воли я попытался привести этот хаос в порядок.

«Итак, что мы имеем в сухом остатке? – задал я сам себе вопрос. – Папирус стоимостью в несколько миллионов долларов исчез, причем вместе с переводом и экспертизой».

Я остановился и прислушался к своим внутренним ощущениям, не понимая до конца, что я испытываю – злость, досаду, или напротив – облегчение. Чувства были крайне противоречивые. Так до конца и не разобравшись в них, я встал и принялся ходить по кабинету.

«Охранника, судя по всему, действительно убивать не хотели. Об этом говорит характер повреждений. Видимо, стукнули чем-то по голове, но не рассчитали… Или тот сам при падении убился насмерть… Ясно одно – им был нужен папирус. Чертов папирус, который всучил мне этот проклятый бедуин! Ну, хорошо, взяли папирус. На кой черт ноутбуки воровать и винчестеры из компов выламывать?»