Низвергая сильных и вознося смиренных. Kyrie Eleison

скачать книгу бесплатно


– Об этом ведает Господь, но не последний из рабов его. Однако что удерживает вас от удовлетворения моей просьбы, точнее просьбы братьев, меня сюда приславших?

Папа вновь взглянул на сенатриссу. Та кусала губы, признавая сильную аргументацию отшельника. Но Лев сам нашёл выход:

– Не уподобимся ли мы презренным язычникам и врагам Христа, если потревожим останки покойного викария Церкви Его?

– Вашими устами, Ваше Святейшество, говорит мудрость, но братья дали мне суровый наказ в моей миссии.

– Вы хотите, чтобы мы вскрыли саркофаг с телом покойного папы ради вас одного? – спросила Мароция.

– Нет, благородная сенатрисса. При мне будет мессер Отберт, которого с аналогичной миссией направил в Рим король Гуго.

– Король также более доверяет слухам, чем Римской церкви?

– Король, как и я грешный, всего лишь хочет удостовериться в соблюдении законов. Кроме того, мессер Отберт был ранее знаком с папой Иоанном, мне же его видеть никогда не доводилось.

– Значит, доверия к слову Церкви все же нет?

– Меня удивляет ваше упорство, сенатрисса.

– Ничего удивительного, святой отец. Как прикажете Церкви отвечать в будущем, если после вас появятся другие страждущие, намеренные удовлетворить своё любопытство или не менее настойчиво, чем вы, требующие установить истину?

К аргументам Мароции папа Лев поспешил добавить ещё один, от себя:

– Мой дорогой смиренный брат! До нас дошли слухи о благочестивом образе жизни вашей на острове посреди Тибра. В молитвах своих вы роняете слезу по несчастному папе Формозу, да пропоют ему осанну ангелы на небесах, а нам советуете поступить так же, как поругатели могилы его?

Против такого довода, прозвучавшего из уст Его Святейшества, аргументов не нашлось. Отшельник пришёл в явное замешательство, а папа и сенатрисса успели перекинуться меж собой очередными признательными улыбками. Наконец отшельник, видимо, нашёл для себя достойный путь к отступлению. После затянувшейся паузы он заговорил вновь:

– И вновь вашими устами говорит сама мудрость мира! Нет, я не могу, не вправе и не буду требовать от Раба Рабов христианских поступка, оскорбляющего Господа нашего и церковь, Им воздвигнутую! Мне достаточно будет услышать слово и свидетельство ваше, которыми впоследствии и буду ответствовать перед братьями моими.

– В том слово и свидетельство моё, что епископ Рима Иоанн волею Господа скончался и по любви паствы Его, по решению Церкви Его погребён в притворе Латеранской базилики.

Отшельник запричитал молитву, к которой папа Лев с воодушевлением присоединился. Разговор вновь перешёл на богословские темы, но Мароция, будучи уже потревоженной, старалась более не упустить нить разговора. Вскоре беседа, по всем признакам, начала клониться к своему завершению. Папа срочно вытребовал из своей канцелярии деньги и утварь для святых братьев Сабины, но святой отшельник с учтивой благодарностью от них отказался, согласившись принять от папы лишь раку, содержащую в себе несколько волос святого папы Элевферия[23 - Элевферий (? —189) – римский папа (174—189), причислен к лику святых.].

В ответ Последний из рабов Иисуса достал из-под кучи своих лохмотьев склянку с жёлто-зелёной жидкостью.

– Ликую и прославляю Господа нашего, даровавшего мне возможность увидеть святой Рим и Святой престол, услышать то, что я жаждал услышать. Передаю вам, брат мой во Христе, чудодейственный природный эликсир, полученный мной в дар от святых людей, несущих слово Божье в разорённых землях пунических. Сей необыкновенный эликсир дарует здоровье и силу любому достойному сыну земному, бодрит и заменяет собой пищу телесную. Примите же дар мой и используйте его так, как повелевает Господь наш! Да исполнится воля Его, ибо Он знает, чему должно быть, а иному да воспротивится!

С этими словами Человек без имени налил в маленькую пиалу немного своего эликсира и протянул пиалу папе. Тот было с благодарностью принял чашу, но вовремя заметил предостерегающий жест Мароции. Её жест заметил и отшельник.

– Прошу прощения, святой отец, но Его Святейшество не может вкусить ничего прежде, чем это попробует его слуга. Принимаю на себя весь возможный гнев ваш, но даже в вашем случае Его Святейшество не может сделать исключения, – сказала Мароция и уже собиралась позвать слуг, но отшельник её остановил.

– Я нисколько не сержусь, сенатрисса, и понимаю вашу осторожность. Но не тратьте время и силы на слуг своих. Почту за честь стать вашим отведывателем, Ваше Святейшество, и на ваших глазах выпью эту чашу. Если я задумал что-то дурное, то мне самому, и никому иному, надлежит понести достойное наказание.

Отшельник опустошил пиалу, и несколько следующих минут трое собеседников провели в совершеннейшем молчании.

– Теперь, надеюсь, ваши сомнения развеяны, и я с надеждой в сердце прошу принять дар от братьев моих.

Лев обернулся к Мароции. Та вновь кусала губы, по опыту зная, сколь по-разному могут вести себя хитроумно приготовленные яды. Лучше всего было вовсе отказаться от подарка, но слишком непростой выдался разговор, да к тому же отшельник уже принял вид глубоко оскорблённого благочестия, и папа Лев был до невозможности сконфужен.

– Простите нас, святой отец, обратите на меня всё возмущение своё, но мы с радостью примем дар от ваших братьев после завтрашней утренней мессы.

– Гнев есть свидетельство податливости человека дьявольским козням и искушениям. Я нисколько не гневаюсь на вас, сенатрисса, и только радуюсь тому, что Его Святейшество окружён такой заботой. Я оставлю эликсир здесь, чтобы вы не заподозрили меня в подмене его. Кроме того, я охотно проведу время под надзором ваших слуг, сенатрисса. Ведь вы хотите убедиться, что эликсир безвреден как сам по себе, так и в сочетании с другими снадобьями, не правда ли? Я сейчас соблюдаю строгий пост и, ради вашего спокойствия, обязуюсь в течение суток пить только воду, чтобы завтра утром вы убедились, что я по-прежнему полон сил и деятелен, ибо, как я уже говорил, сей эликсир может заменять собой пищу, а я его сегодня уже выпил и более ни в чём не нуждаюсь.

Монолог Последнего из рабов Христа подвёл черту под его встречей с папой. Мароция, отдав должное проницательности отшельника, тем не менее не стала играть в благородство и действительно отрядила к нему двух своих доверенных людей, которым, вместо вечера, сулящего приятные перспективы, теперь предстояло провести не самые лучшие сутки на берегу острова Тиберина в компании странного старца.

На другой день отшельник явился вновь и вновь протянул папе пиалу с эликсиром, сопровождая это весьма пафосными словами. Однако Мароция опять отвела его руку, и тут уже старец едва не поддался «дьявольским козням и искушениям», с трудом подавив гнев и изобразив вселенскую обиду. Мароция, всячески унижая себя словесно и моля старца о прощении, попросила того ещё раз испытать эликсир на себе и провести ещё сутки под надзором её людей. Старец исполнил её просьбу и удалился, а папа Лев набросился на Мароцию с упрёками.

– Он оскорблён, он серьёзно оскорблён, а это станет большой проблемой, если святые сабинские отшельники настроятся против нас. Ты помнишь, что именно он просил у нас при встрече и как спокойно доверился словам моим? Ты помнишь, что он в речах своих ссылался на своих братьев из Клюни?

Мароция пожала плечами, к возможному гневу сабинских аскетов она относилась весьма равнодушно. Другое дело Клюнийское аббатство, на которое Мароция строила далеко идущие планы. Ко всему прочему, этот обиженный старец действительно мог начать распускать всякие сплетни в самом Риме и будоражить горожан, пользуясь тем, что его нельзя было, как обычного плебея, выпороть за длинный язык.

– Воля твоя, расскажешь мне потом об этом эликсире. Я всё равно воздержусь от этого дара.

– Почему?

– Потому что я ношу под сердцем ребёнка, а в такое время лучше не принимать ничего неизвестного, будь оно тысячу раз святое и чудодейственное.

Папа согласился с её доводами, а следующего прихода отшельника стал ждать уже с нескрываемым любопытством. На следующий день старец явился снова, и слуги Мароции вновь подтвердили, что неотлучно были при нём и, кроме воды, поданной ими самими, он ничего не принимал. Между тем и папа, и сенатрисса заметили, что два дня воздержания от пищи ничуть не подорвали силы Последнего из рабов Христа, походка его была тверда и уверенна, глаза смотрели спокойно и умиротворённо, речь его была по-прежнему складной и звучной.

– Довольно испытаний, нам надлежит просить у вас и ваших братьев прощения. Поймите же нас, брат мой, и простите подозрительность нашу. Времена наступили сложные, ещё недавно никто и в мыслях не мог представить себе, что кто-то из христиан может покуситься на жизнь преемника святого Петра. Сейчас же мы вынуждены быть осторожными, как и прочие рабы Господа, наделённые по Его воле светской властью.

– Я понимаю вас, брат мой Лев. Примите же дар мой и используйте его так, как повелевает Господь наш! Да исполнится воля Его, ибо Он знает, чему должно быть, а иному да воспротивится! – ответил отшельник, в точности повторив фразу, сказанную им при первой встрече, и протянул папе заветную пиалу.

Немного спустя Мароция встретила папу Льва на вечерней мессе. Папа был настолько энергичен и жизнерадостен, что все последние страхи Мароции рассеялись как дым. Лев рассказал, что чувствует в себе необыкновенный прилив сил, от которого готов свернуть горы, и даже по секрету признался ей, что весьма сожалеет о том, что Мароции сейчас не до утех. Сенатрисса и в самом деле чувствовала себя неважно, поэтому не осталась на ужин в папском дворце, а предпочла уединённый вечер в своей любимой башне Ангела.

Однако уже через пару часов в ворота башни тревожно застучал гонец из Ватикана, который сообщил ей, что во время ужина папе внезапно сделалось дурно, лицо его покрылось пугающего вида багрянцем, а из носа потоком хлынула кровь. Мароция спешно засобиралась во дворец, попутно приказав Альбериху и его милиции задержать всех тех, кто встречался с папой за последние три дня, в том числе и последнего из рабов Иисуса.

Мароция прибыла в папский дворец слишком поздно, как раз в тот момент, когда кардинал-епископ Остии стучал папе по лбу и произносил сакраментальное: «Лев, ты спишь?» Лекари, немедленно допрошенные Мароцией, в один испуганный голос подтвердили ей, что с папой случился внезапный апоплексический удар, а признаки отравления не обнаружены. Мароция, не доверившись их словам, самостоятельно хладнокровно осмотрела труп, но была вынуждена согласиться с мнением лекарей.

И все же в её голове никак не укладывалось, что молодой, полный сил, в чём она убеждалась самолично, и никогда не жалующийся на здоровье Лев вот так вдруг мог закончить свой жизненный путь. По её требованию была проведена ревизия всех кухонных запасов дворца, тщательно осмотрены и проверены все многочисленные подарки, ежедневно поступающие в Ватикан от благодарной паствы, в том числе и тот самый эликсир, подаренный отшельником. Но ни один раб их числа тех, кого заставили перепробовать всё съестное из папских запасов, не умер, и никто из них не пожаловался на недомогание, пробыв всю ночь возле зажжённых факелов и свечей из папской опочивальни.

На протяжении всего этого времени вокруг Мароции беспрестанно кружила папская свита, всё более убедительным тоном жужжавшая о свершившемся Божьем промысле. Мароция под конец уже и сама почти уверилась в этом, придя к выводу, что её любовник, водрузивший себе на голову тиару, вызвал немедленный гнев небес, и её саму будет ждать подобная же участь, если она промедлит с покаянием и не возблагодарит щедрыми подарками верных слуг Господа за терпение Его. Однако невероятный циник в душе её вовремя подсказал, что прежде чем горевать и каяться, надлежало как можно скорее провести выборы нового папы, пока в Рим не потянулись священники североитальянских городов, в большинстве своём представляющие власть короля Гуго. Сразу после утренней мессы она вызвала к себе обоих сыновей, сенатора Раймунда Габриелли, осуществляющего при юном Альберихе фактическое управление городской милицией, а также Гвидона, кардинала-епископа Остии, согбенного годами и опытом шестидесятилетнего старца, одного из немногих священников высшего сана, на которого Мароция могла положиться. На тот момент она решила не беспокоить пока свою младшую сестру, тем более что та, как и её младший сын, наверняка будет просить о вовлечении в предстоящий процесс своего друга Кресченция, которого Мароция откровенно не переваривала.

– В текущих условиях, когда необходимо немедленное одобрение Рима, мы не можем при выборе нового главы Вселенской церкви опираться на что-то другое, кроме как на высшие добродетели предлагаемого кандидата. Недопустимо, чтобы трон святого Петра занимала фигура пусть и преданная нам, но сомнительных достоинств. Недопустимо, чтобы вновь вернулись времена сполетских правителей, когда преемники апостола менялись по несколько раз в году, – старчески тихим, но уверенным тоном начал беседу епископ Остийский, в качестве распорядителя хоронивший уже восьмого понтифика.

Мароция долго не решалась ничего сказать, прочие же немедленно поддержали слова кардинала. Поначалу сенатрисса предложила тиару самому Гвидону, но тот с обидой и гневом прервал её на полуслове, увидев в этом очередное попрание законов Церкви. Мароции пришлось даже спешно извиняться перед ним и просить представить других достойных, по его мнению, кандидатов. Правоту слов главы Остийской церкви относительно качеств вероятного преемника Мароции также пришлось вскоре признать. Времени на использование других методов, на которые можно было бы опереться, а проще говоря, на подкуп заинтересованных лиц, у неё действительно не было. Необходимо было предложить Риму того, чья фигура не вызвала бы нареканий и упрёков в былых или текущих деяниях, против которого не нашлось бы никаких компрометирующих свидетельств не только у Рима, но и у отцов дальних епархий. Всё это выглядело верным и логичным, а следовательно, сенатриссе надлежало искать священника не из близких ей кругов.

Мароции было впору сожалеть о том, что в своё время она нарочно опутывала римских священников искусительной сетью своего общения. Мало кто из отцов кардинальских церквей не получал из её рук плату за лояльность, а кроме того, находились и те, кто не устоял от увеселительных соблазнов, так часто случавшихся в залах башни Ангела либо во дворце Теофилактов на Авентинском холме.

В итоге круг достойных кандидатов на кольцо Рыбака оказался весьма узким, но ни одна из кандидатур, попавших в него, Мароцию до конца не устраивала. Сенатрисса все никак не могла решиться, остановить ли ей выбор на давнем друге епископа Остии, таком же почтенном и убеленном сединами старце Стефане, кардинале прихода Святой Анастасии, или же предпочесть тому кого-то из двух молодых священников, Марина или Агапита, служащих в церкви Святого Кириака, но уже признательно отмеченных римским плебсом за свое благочестие. Последних Мароция знала лично, оба они были из знатных римских семей, ведущих свою родословную еще со времен Исчезнувшей Империи, в свое время их всех обучал премудрым наукам Сергий Третий. Однако за Стефана, помимо кардинала Остии, горячо заступался сенатор Раймунд, которому Стефан приходился родственником.

Мароция, выслушав всех и взяв паузу на размышление, в итоге сделала выбор в пользу Стефана, на словах преподнеся его как наиболее заслуженного отца Церкви, а в мыслях держа в уме его почтенный возраст, позволявший ей надеяться, что тот не засидится долго на троне Святого Петра и освободит его вскорости для идеального, в её понимании, кандидата, мысль о котором она к этому моменту уже вынашивала.

– Я полагаю, Рим с восторгом одобрит ваш выбор, сенатрисса, – поддержал её решение епископ Остии.

– Наш выбор, – поправила его Мароция.

Все гости Мароции успели разойтись, но спустя полчаса её снова потревожили. В дверях её спальни появился Альберих, вид которого выдавал крайнюю озабоченность.

– Матушка, мне сообщили, что на рассвете скончался отшельник, именовавший себя последним из рабов Христа.

Мароция, к тому моменту вновь вернувшаяся в постель, тяжело задышала, с трудом подавляя в себе волнение. Все подозрения вернулись к ней. Всё-таки напрасно она поспешила приписать смерть Льва проявлению верховного гнева.

– Как это случилось? Узнай все подробности!

– Сегодня утром охрана обнаружила его лежащим на полу в своей камере.

– Я сказала, узнай все подробности! К нему кто-нибудь приходил?

– Никого не было, а если бы таковой появился, его бы не пустили.

– Осматривал ли его лекарь?

– Да, он сказал, что смерть наступила от апоплексии.

– Вот оно что! Апоплексия! Ну что тебе ещё надо? – вслух спросила она саму себя, во всё возрастающем волнении то отбрасывая, то тут же вновь натягивая на себя одеяло. – Апоплексия! Ну конечно, это не совпадение. Я не столь наивна, чтобы верить в подобные совпадения.

– Была ли при нём склянка с эликсиром цвета желчи? – спросила она Альбериха.

– Да, одна склянка была при нём всё это время. На момент его смерти она была наполовину пуста.

– Немедленно испытайте остаток эликсира на каком-нибудь рабе.

– Слушаюсь, матушка, – ответил Альберих и удалился. Мароция же в этот момент пришла к выводу, что пора вызывать для объяснений свою сестру и направила гонца к Авентину.

…Теодора с трудом дождалась конца повествования сестры о событиях последнего дня. Ей не терпелось как можно скорее заверить Мароцию в своей исключительной преданности и, как только та закончила свой монолог, она в очередной раз упала перед ней на колени, заливаясь покаянными слезами. Однако сути разговора Теодора не упустила и сквозь непрекращающиеся всхлипы заметила: