скачать книгу бесплатно
– Ванька? Ну да… Я и говорю. Ты там-вся такая в кресле себе, садовник тут у тебя на подхвате, закаты… А я как обычно, на всякий случай… привезти, приготовить, помыть посуду. Раб, прислуга. Что ж… Пойду пожарю мясо.
– Да хватит, чего дуешься, будто это ты у нас беременный, а не я? Хочешь, сама пожарю?
– Пиши вон… знаю как ты жаришь. Потом за новым ехать…
Довольно скоро выяснилось, что оплачивается сей труд моего уровня – не то, чтобы на виллу с бассейном. Оказалось, для этого надо писать крутые “продающие тексты”. Много, и исключительно для “Форбс” или “Космополитен”. А я не умею. И не хочу. Но шаг сделан. Вместе с первой удаленной работой получила выход "за флажки" ума, перешла невидимую черту между работой в “реале” и онлайн. Увидела, что черты никакой и не было. Тогда картинки о счастливой жизни у моря стали чаще мелькать перед глазами.
– Все еще впереди! – подбадривала себя я. Уж если и погружаюсь в бездну иллюзий, то до самого дна.
До Наташиной коуч-сессии мысль остаться в Таиланде после родов сидела, робко прижав уши, внутри. Не решалась высунуть носа. Меня пугали вопросы: на что жить будем, чем зарабатывать? Неужто решусь оставить Аэрофлот и все его статусные "плюшки"? Обещанную пенсию, карьерный рост? Бесплатные полеты по миру?
Теперь же она вылезала все чаще и настойчивее:
– Ку-ку! Ну как, готова уже?
– Неет, изыди! – закрывала я лицо руками от страха увидеть ее намеки и принять решение.
(Фраза "принять решение" – в моем случае однажды перестанет работать. Это решения начнут "принимать меня". Я им лишь покорно, ну или с боем – буду сдаваться).
Выйдя из московской гонки за “большим счастьем”, почувствовала: безумно хочу остаться на Острове. В тишине, тепле и замедленности.
Ум кричал:
– Как так? На что? Зачем?
У меня логичных ответов не было.
– Но ведь есть еще время подстелить соломки? – робко спрашивал муж. – Мы же не будем это делать резко и в один день, да? Обещай? Не как обычно?
– Да, да, отстань… Я постараюсь… подстелить соломки.
И стелила. Натянув специально купленный столик на огромный живот, я писала дешевые статьи про огнеупорные лифчики и прочую хрень, осваивала сайтостроение, надеясь однажды проснуться богатой, знаменитой… Свободной.
Ох уж эти желания… Это ведь они выталкивают людей из обжитых домишек? Это они повинны в том, что первых людей изгнали из Рая, да? Это они зовут людей в новое, неизведанное? Эволюция, бог, Мироздание – кто там всем управляет? Этот кто-то, как гигантский спрут очень жаден до нового. Все ему интересно потрогать, прожить. А мы лишь затем нужны: чтобы щупать нами материю, трогать нашими пятками сотни дорог, тел, душ… Мы – всего лишь миллиарды чьих-то щупалец, познающих мир.
Картинки обо мне на красивых виллах, счастливых детях в бассейне, о садовнике, закатах – сбудутся потом, и не раз. Только не всегда за ними будет стоять умиротворение и счастье, ох не всегда. Они действительно оказались всего лишь – картинками. Сеттингом, декорациями к моему кино.
Зато опыт, ведущий ко всему этому, я могу выставлять на аукционе Сотбис.
Мое сокровище.
Глава пятая. Льготный билет
– Твою ж мать! Ты можешь запросто участвовать в конкурсе "Мисс шибанутая на всю голову мамаша”.
Это подруга шлет мне поддерживающие сообщения. Она умеет сказать нужные слова. За что и люблю ее.
Стою в служебной очереди в Шереметьево на посадку. В уме прикидываю шансы улететь сегодня. Они – откровенно фиговые. Полгорода сегодня хотят покинуть январскую Москву. Всем почему-то срочно надо в Бангкок. Как назло, мне тоже надо туда. Только им в отпуск. Мне – домой.
Служебный билет, по которому я собираюсь лететь, имеет, как и все в этом мире, две стороны: хорошую, и так себе. Хорошая сторона, что билет из Москвы до Бангкока стоит около трех тысяч рублей. Вторая – мой полет случится, если хватит места в самолете. После всех, кто купил его за тридцать тысяч, и зарегистрировался на рейс. То есть, свой вердикт узнаю только после окончания регистрации. Это у нас, причастных к авиации, называется “на подсадку”.
Если не хватит мест сегодня, то билет не сгорит, просто придется отложить вылет на завтра или послезавтра. Или до тех пор, пока звезды не встанут в нужную позу…
А мне вот совсем не хочется ждать их позы, затягивать вылет и дважды ездить в аэропорт. Я прилетела в Москву с Острова на сутки вчера, чтобы быстренько оформить декрет, всех повидать и назад. Не зря ж бегала как оголтелая в шубе и уггах по столице, пытаясь справиться с сугробами. Мое тело совсем отвыкло от такой активности. Тем более, я в нем не одна. В моем теле нас двое.
Наблюдаю, как девушка за служебной стойкой после очередного штурма отправляет очередь восвояси. Люди грустно расходятся, гремя тележками. Но мне некогда грустить. Через месяц рожать, я намерена делать это дома. Дом у меня в Тае.
Есть один секретный ход в данном билете. С разрешения командира корабля можно посадить “служебников” на свободные станции бортпроводников. Обычно их больше, чем фактическая бригада. Но такой ход разрешен только тем, кто умеет этими станциями “пользоваться”, там расположено аварийное оборудование. То есть, летчикам, бортпроводникам, и лишь при наличии пропуска.
– Кхэ-кхэ, – расправляю палантин на животе, достаю пропуск стюардессы и прячу свои почти восемь месяцев беременности в широких складках ярко-синей ткани.
Да, да, дорогая, вам не показалось. Я собираюсь выпросить у вас посадочный талон на место бортпроводника. Знаю, места есть, видела загрузку в служебном компьютере, и всех счастливчиков уже посчитала. И пока иду к вам, можете взять в руку трубку, поговорить с командиром по внутренней связи насчёт меня. Я все уже внутри себя решила, сорри…
Мои слезливые глаза, как у Шрека. Как вам? Похоже? Да, спасибо, почти не играю. Мне крайне жаль своих сегодняшних усилий по преодолению всех дел нахрапом ради этого рейса. Ай, живот запрыгал что-то.
Видя ее сердито сдвинутые к носу брови, иду ва-банк. Раздвигаю чуть-чуть палантин и показываю взглядом: вот.
– Я очень хочу, прямо-таки намерена рожать на острове. Остров, он в Таиланде, это там же, где и Бангкок. Чуть-чуть ниже. На юг, семьсот километров… Но там уж я доберусь. Мне главное в Бангкок сегодня улететь. Рожать там хочется, да. Там все мои: муж, сын, кот. Ждут. Какой ещё кот? Ну, кот… Такой пушистый, белый, мурчит… Сумасшедшая? Не… Может, совсем малость… Я называю это – бесстрашная.
Она смотрит на меня как на шальную.
– Ты как полетишь-то? Десять часов на станции, сама подумала? Лицом в салон? Сама ж знаешь, спина ни вправо, ни влево… Обалдела? А ну-как рожать начнешь?…
– Кто, я!? Своих подставлю? Нет. Ни за что…
Подтягиваюсь к ней поближе, и как заправский зэк, оскаливаюсь:
– Зуб даю. Зуб стюардессы, не абы какой зуб!.. Звони, пожалуйста, командиру.
Вижу, колеблется, но уже в мою сторону. Можно зафиналить эту серию ударов.
– А вот если не полечу, – отодвигаюсь от стойки, беру хорошую театральную паузу и выдыхаю:
– Здесь видно придется рожать. – Оглядываюсь по сторонам, присматриваю, как кошка, укромное местечко для своих родов. – Ехать мне все равно некуда… Есть тут у вас врачи хорошие, кто на смене сегодня?…
И ведь чую, начну. Девушка тоже чует, что мой паровоз с этих рельсов уже не снять.
– Чокнутая какая-то… Ну почему лишь в мою смену всякие шизоиды приходят?
Берет трубку, вызывает командира. Запрашивает разрешение настойчиво, будто озвучивает наше вселенское женское намерение рожать там, где положено. Кивает трубке. Потом мне:
– Багаж есть?
– Нет! – выдыхаю я, плечи вниз.
Свой командир-то, чую. Свой.
Командир, и впрямь, дает ей отмашку – можно. Она удивленно кивает мне. Взвизгиваю, как Пятачок, проглотивший Винни-Пуха, впрочем, выгляжу так же. Девушка выдает мне посадочный, я от счастья икаю. И шагаю в сторону пограничника. Тот, кто однажды по-настоящему, всем сердцем становится членом этой большой небесной семьи, уже никогда не отречется от нее. Спустя десять, двадцать, сорок лет – все равно буду чувствовать себя в аэропортах как дома. В любой точке мира. И все люди, причастные к небу – одной со мной крови.
– Эй!.. Стой! – кричит она вслед. – Рюкзак кому оставила?!.. Мне что-ль за тобой его на самолет тащить?
Возвращаюсь за своей ручной кладью и вдруг обнимаю ее. Я редко обнимаю людей. Мне такое трудно сделать.
– Ты лучший человек во всем Шереметьево! – шепчу ей. – Вот зуб даю, многих повидала.
– Пузо прикрой. Зубами она раскидывается.
Поправляет на мне широкий палантин.
– Только не роди, пожалуйста, по дороге.
– Не боись. Меня дома ждут. Долечу, значит.
А куда я денусь? Десять часов лицом в салон? Норм. В инквизиторском кресле, спинка строго вертикально? Ок. Инженерам сей пытки посланы мною мысленно многие года жизни. Надежно сделано, я проверяла. Не заснешь, не забудешься. Не надо спать на рабочем месте ибо… И рожать – тоже не надо.
Весь рейс прикрываю палантином живот, окаменевший от усталости и напряжения. Не хочу, чтобы кто-то видел мою беременность, чтобы кто-то донес бригадиру, командиру. Нельзя навредить чудесной девушке с регистрации. Нельзя помешать экипажу работать. И вообще, надо просто долететь. Весь рейс заговариваю дитя, как бабка – воду:
– Ванюш, ты только сиди тихонечко, ага? Давай долетим? Я тебя сейчас поглажу чуток, а ты поспишь, да?
Живот рычит в ответ сердито. Не нравится Ивану все это, матерится Иван. Почти сутки в пути в Москву, шальная беготня по столице и теперь вот ещё назад?!
– Обалдела, мамаша, совсем? – бубнит в животе чадо. – Позабыла, как пластом лежала три месяца, чтобы дать мне возможность выжить? Да по стеночке в туалет ходила, лишь бы резких движений не совершать? А вот это все – что за экстрим?…
Но я его уже знаю, хоть и не видала пока. Бубнит, злится, ногами в живот меня пинает. Тайский бокс по нему плачет. Но знаю, нравится ему, когда его гладят. Успокаивается. Сначала злобно, затем все добрее, добрее.
Потому хожу в туалет каждые пятнадцать минут. Поднимаю кофту над штанами, глажу живот. Уговариваю не злиться, долететь… У меня с собой, по наказу Ларисочки, ампулы но-шпы, магнезия, шприцы, валерьянка и ещё что-то. Но я верю, все это мне не понадобится.
Со спиной разговоры труднее. Она не такая гибкая, как Иван. Идет в отказ. Человек внутри меня растет богатырем, не по ее возможностям. Тяжелый. Жалуется спина. Стонет. Отказывается держать огромный живот десять долгих часов. И бандаж не спасает.
Очень хочется сменить угол наклона. Да некуда… Трудно. Дышу, терплю, молюсь и вижу внутри картину Острова. Я вижу себя дома, на кровати. Знаю, что долечу. Просто потерпеть.
Сели. Теперь еще пятьдесят минут полета до Острова на винтовом трясущемся самолетике. И двадцать километров на байке, за рулём, конечно. На байке я – настоящая птица. Даже если еле живая – лечу.
Еще двое суток в горизонтальном положении, ноги вверх. Параллельно делюсь с мужем безумной идеей, как можно зарабатывать на таких вот двухдневных рейсах.
– Марин? С ума сошла? – качает головой он. – Шибанутая. На всю голову, знаю. На всююю… Спи.
– Да, мы сможем, давай!
– Нет! Никогда и ни за что. Что это бизнес такой? Мы что, “Почта России”?… Нет. Не вмешивай больше меня в свои дикие фантазии. Достаточно уже. Давай родим спокойно и домой. Господи боже… За что мне все это?
– Ладно, ладно… Забыли.
Глава шестая. Ведьмина служба доставки
До 11 лет меня на все лето отправляли к бабушкам в Грозный. Бабушка по маминой линии была человеком хватким, с огромной энергией и жаждой к перемещениям. Это от нее мне достался в наследство ген странствий, зовущий постоянно в дорогу. Поговаривают, не обошлось в роду без цыганских корней и ведьминских заговоров, но про это лучше в следующий раз расскажу. Итак, ежегодно мы с ней ездили к родственникам на Волгу, на Каспий, в Сочи и ещё куда-то.
Лучшая картинка про мою бабушку – фильм Михалкова “Родня”. Когда Мордюкова в самом начале приезжает в город, выгружает из огромной сумки банки с вареньем, помидорами, кучу всего, и рядом со мной смеются над этим эпизодом, мне вот совсем не смешно. Мне обидно. Что сам Михалков ходил и подглядывал за мной все детство, а я профукала такое знакомство…
Мы с бабушкой тащили на себе невообразимое количество самых странных вещей. Подушки на гусином пуху, которые привязывали мне на спину и на грудь, чтобы в руки всучить ещё какие-то тюки с чем-то полезным. Ковры, банки с соленьями и черной икрой, осетров, туфли, шубы. Все, что можно выгодно продать, на что-то поменять, или, на худой конец, – подарить неисчислимой толпе родственников.
Я, как абсолютно равнодушное к вещам существо, оказалась лучшим контрабандистом и сообщником бабушки. Мне все равно, что на себе нести. Для меня главное – дорога. Возможность менять картинку. Моего странного, прибитого наглухо внутреннего ребенка спасает только она, лечит лишь постоянное бегство: от боли и одиночества. Надежда, что где-то там, далеко – далеко есть прекрасное место, где абсолютно точно живут люди, которым можно наконец доверять. И они никогда не предадут и не осудят. Ни за что.
А все эти подушки, гусей, сумки, черную икру и вонючих, прости Господи, осетров мне просто надо куда-то переправить по дороге. Я – всего лишь паромщик.
Смеюсь сейчас. Ведь клялась и божилась после тех "ходок", что всегда и везде буду ездить с одним маленьким чемоданчиком. Но мы же помним, что кровь предков как и рукописи-не горит? И вот…
Прямо сейчас в аэропорту Бангкока стою в окружении двух разбухших до неприличия чемоданов, спортивной сумки, рюкзака, коробки с манго. На мою левую ногу облокотился уставший от длинной дороги в ночном автобусе пакет с теплыми вещами (в Москве, куда я все тащу, – снова зима). Всем своим видом стараюсь транслировать окружающим, что все эти вещи – не со мной. Знать их не знаю.
Но на стойке регистрации тайки уже косятся не добро в мою сторону. Еще бы. Я с оглушающим треском заматываю скотчем кожаную мужнину куртку вокруг статуи Будды на тележке почти с меня ростом. Тележка мне досталась от второй моей бабушки. (Знаешь, дорогое Мироздание, я уже немного устала от твоего тонкого юмора)… Загорелая, гладкая, цвета темного дерева “статУя”, как я нежно ее называю про себя, невыразимо прекрасна, хоть и выглядит в зимней мужской куртке слегка эпатажненько.
– Потерпи, дорогая… Это для твоей же безопасности. Чтобы не лапали. Не ругайся.
Сама глазам не верю, что у меня столько багажа и целая статУя в придачу, которую надо провести аж через две таможни.
– А ты как хотела? – слышу я сверху голос своей бабушки.
Молчу, не отвечаю ей. Не хватало еще, чтобы меня приняли за сумасшедшую со всем этим скарбом.
– Никогда не зарекайся, воистину, – продолжает высокопарно она.
– Ладно, ладно, ба. Отстань. Не пали меня… Блин, ты только прикинь, это все – мой багаж.
– Горжусь тобой, внучка.
– Да ну тебя…
Твоя цыганская или какая там кровь долго дремала в моих венах. И вот, кажется, "дракон" проснулся. Прошлое никуда не девается. Будущее – никогда не наступает. Время – матрешка. Все минуты скрыты друг в друге…
– И как же ты до такого дошла-доехала, внучка?
– Да как-как. Сама знаешь… Жрать захочешь, еще не так раскорячишься.
– Ахах-ха, – хохочет бабушка. – Врешь, Маруся… кому ты врешь, родная?
А сама в тот момент тоже думаю, ну кому я вру? Разве ж только за ради денег творю такое безрассудство? Нет, конечно. Зов странствий и приключений во мне не заглушить ничем. Хотя, каюсь. Выглядело все сначала в моей голове – как способ пропитания…
Роды прошли отлично, легко, в срок. В самый любимый праздник тайского народа – Сонгкран, Новый год по-нашему. То ли имя, выбранное еще при беременности способствовало, то ли Мироздание все знало заранее. Иван родился настоящим богатырем на 4850 г, чем шокировал весь островной госпиталь.
Декретные платили хорошо, по-среднему. Но платили в рублях. А доллар, однако же, рос как Колобок на дрожжах. И если уезжали из России, когда курс был один к одному, то потом он стал один к двум. Два рубля за один доллар. Не наоборот.
Наша платежеспособность заметно просела.
Снижать уровень жизни страх как не хотелось. Менять просторные апартаменты в отличном, обжитом резорте – рука не поднималась. Стали думать: как и чем зарабатывать? Тогда-то и вспомнилась мне дикая мысль о службе доставки, рождённая в том безумном полете за декретом из Москвы в Бангкок. Все дикие мысли хороши своей оригинальностью. Особенно мои. Они всегда обречены на жизнь.
Итак, что мы имеем? Принадлежность к лучшей авиакомпании страны.
Копеечные билеты (10 тысяч рублей туда-обратно) на самолет с багажом по 20 кг (плюс 10 кг ручной клади). Абсолютную любовь к небу и полетам. Умение (мы же оба – бортпроводники) кайфовать от многочасовых перелетов туда и обратно. И страстное желание продолжать ту жизнь, какая сложилась. Жизнь на острове, где еще пока много русских и большой дефицит в вещах и продуктах с Родины.
