Невыдуманная история

скачать книгу бесплатно


14

В третью сырлипкинскую субботу, в общей массе товарищей шагая на танцы, он увидел Наташу ещё на подходе к клубу: она прогуливалась взад-вперёд у крыльца, – увидел – и сердцем за неё в третий раз порадовался, истому сладкую ощутив, морозный озноб по коже. До чего же красивая она опять была, в дорогой джинсовый костюм светло-голубого цвета одетая, сидевший на ней как влитой, бледно-розовый топик тончайшего хлопка, что грациозно выглядывал из-под распахнутой настежь куртки, животик её упругий лишь слегка прикрывал, просвет небольшой над брюками оставляя – такой соблазнительный для парней, такой аппетитный и возбуждающий. Подходившему к клубу Андрею оставалось только дивиться, с каким исключительным вкусом всё это было подобрано, как вся одежда Наташи безукоризненно подходила ей – будто бы из неё самой вырастала; как без-подобно возвышали и красили её, наконец, золотисто-жёлтые волосы, мантией развевавшиеся за спиной. Молодые стройотрядовцы, что шагали рядом, только язычками защёлкали от удовольствия, глаза восхищённые широко раскрывая и затихая как по команде, в один созерцательный обращаясь порыв…

Неизвестно, как бы повёл себя в той ситуации оробевший Мальцев: решился бы первым к ней подойти прямо на улице, не решился? – но Наташа опередила его, помогла.

– Здравствуйте, Андрей, – очаровательно улыбнувшись, она сама поздоровалась с ним, когда он в толпе студентов с ней поравнялся и удивлённо на неё посмотрел. – А я Вас жду.

– Здравствуйте, – останавливаясь подле неё, ответил наш покрасневший герой растерянно, не ожидавший подобной встречи на глазах всей деревни, отряда… и Наташу такой увидеть не ожидавший, которой он в своей студенческой куртке, дешёвых брюках и сандалиях простеньких уже и не ровня показался, и в смысле формы по всем статьям уступал. Она такая яркая и величественная стояла в лучах заходящего солнца, в себе и своей красоте уверенная, ароматы дурманящие источавшая, – что он только диву давался, понимая, убеждаясь теперь воочию, что чудную девушку эту по-настоящему ещё и не видел совсем, не знал, когда её издали или через стекло рассматривал, или даже когда пару раз танцевал; что в действительности-то она во сто крат привлекательней и интересней… Он и в прошлый раз, оказывается, с ней по деревне гуляя, её не рассмотрел, как следует, и по-хорошему не оценил. Потому что под ноги себе смотрел, или же по сторонам всю дорогу головой вертел как ненормальный, бледнел и ёжился как последний трус, про разговоры проклятые думал. Шёл и гадал истерично: что сказать? как сказать? и надо ли вообще говорить, вздор нести, околесицу?… Да и она, как помнится, в прошлый раз совсем не такая была, далеко не такая! Тоже шла рядом сумрачная от волнения, закрепощённая, замкнутая, невзрачная под конец… А сегодня-то, успокоившись, как расцвела! Прямо как яблонька молодая, весенняя!…

– Ну что, пойдёмте гулять? – засмеялась Наташа без-печно, на ошалелого ухажёра лукаво поглядывая, довольная, видимо, впечатлением, что произвела на него. – Только можно я Вас под руку сегодня возьму? – спросила она быстро. – А то у нас тут дороги ужасные: колдобина на колдобине, – и запросто можно упасть.

Не дожидаясь ответа, пока ухажёр поймёт и по достоинству оценит её поступок и погулять пройтись предложение, она ловко так обхватила левую руку Мальцева чуть выше локтя своей маленькой ручкой, на запястье дорогими часами украшенной, по-хозяйски развернула его тихонечко, за собой потянула от клуба прочь. И они, один другого поддерживая, прижавшись друг к другу как два голубка, пошли, счастливые, по деревне, ловя на себе со всех сторон взгляды колкие и завистливые…

15

На этот раз измученная прошлой прогулкой Наташа, всю неделю прогулку ту злополучную вспоминавшая и анализировавшая, решила своему ненаходчивому кавалеру помочь: разговорить его постараться с первых минут, немоту с него снять, напряжение. Чтоб ни ему и ни ей не страдать вдвоём, не превращать их субботние гуляния в пытку.

– Андрей, расскажите мне о себе, – попросила она его сразу же. – Кто Вы? откуда родом? как Вам живётся здесь у нас в захолустье? как отдыхается? как работается?…

На нерешительного и растерянного Андрея это подействовало самым чудесным образом: здесь его обворожительная спутница оказалась права. Потому что он, её ручку маленькую под мышкою ощущая, что доверчиво прижималась к нему и через пожатие о многом ему говорила, да ещё и просьбу такую, предельно искреннюю, услыхав, предельно заинтересованную, как показалось, – он преобразился неузнаваемо: выпрямился, лицом просветлел, плечи и грудь свою широко расправил. Его как будто живой водой окропили тайно из кружки, и он после такого “кропления” самим собою вдруг стал – весёлым, общительным, мягким, – каким его и знали друзья, за что и ценили.

Преображённый, он рассказал подружке, не торопясь, ладошку её белоснежную с нежностью прижимая, с нежностью её саму поддерживая плечом, что родом он из Москвы, родился и вырос, и живёт на Соколе, на Песчаной улице, которую считает самой лучшей в столице: самой уютной, зелёной, тихой и самой красивой из всех. При этом он подчеркнул особо, с некоторой гордостью даже, что он – москвич коренной, не лимитчик. Потому как и родители его – москвичи, и даже и бабушка с дедушкой по материнской линии. А по отцовской – из Подмосковья, из Павшино.

– А Вы, Наташ, когда-нибудь бывали в Москве? – спросил он её в свою очередь. – Вы не москвичка, случаем?

– А что, похожа? – улыбнулась подружка игриво, на Андрея особенно внимательно посмотрев, искренность вопроса его угадать пытаясь.

– Да, очень похожи! очень! – затряс головою Мальцев, совсем и не думавший разыгрывать спутницу, шутить.

– Спасибо за комплемент, Андрей. Не скрою: он мне приятен, – ответила Наташа, счастливая, почувствовавшая, что не шутят с ней, не разыгрывают как дурочку пустоголовую, комедии не ломают. – Но я не москвичка, я – местная; здесь родилась восемнадцать лет назад, выросла, ума и сил набралась; здесь же и школу-десятилетку заканчивала… А сейчас в Смоленске учусь, в институте педагогическом; закончила первый курс в июне, на второй перешла; в будущем буду учительницей, русский язык и литературу буду преподавать… И родители мои здесь живут, – подытожила она свой рассказ. – Я у них отдыхаю…

Разговор их затих, опасной паузой опять оборачиваясь. Но Наташа быстро паузу прервала, не позволила ей, как в прошлый раз, в молчание тягостное развиться.

– Скажите, Андрей, а почему Вы в стройотряд поехали? – тихо спросила она, видя, как спутник её начинает опять зажиматься, – почему захотели в нашей смоленской глуши всё лето жить? в грязи, песке и цементе возиться? Вместо того, чтоб где-нибудь отдыхать как положено, сил набираться перед учёбой. Учёба-то у вас в МАИ тяжёлая, я думаю: там, поди, столько здоровья требуется. А Вы тут силёнки свои без-шабашно тратите, изводите сами себя. Скажите: для чего это нужно? чего не хватает Вам? Как Лермонтову – бури?

– Так силы-то разумному и честному человеку на то и дадены, чтобы их тратить и куда-то прикладывать с пользой: Лермонтов тут ни при чём, – ответил обрадованный Андрей, смышлёную девушку мысленно благодаря за помощь и крепче прежнего к ней прижимаясь рукой. – Будешь их экономить, беречь – хитрить и выгадывать то есть, копить про запас, на развлечения там и глупости разные, – их у тебя Боженька сразу же и отнимет, другим передаст, кто получше и почестнее, потрудолюбивее. Я это так понимаю и верю в это, в подобный печальный исход. Он, я думаю, наш Отец Небесный, не любит таких – хитреньких да жуликоватых. Он – строгий, мудрый и справедливый. Он сам работает день и ночь: за всеми нами, сирыми и убогими, наблюдает, ежеминутно помогает и вразумляет нас, на истинный путь наставляет. Поэтому-то хитрецов и бездельников Он не должен любить, Он не может любить паразитов и плутов. Он от таких отворачивается и отходит быстро – чтобы впредь не хитрили, паскудники, не искали лёгких путей. И они слабыми сразу же делаются, глупыми и никчёмными, пустыми как барабан, ни на что не годными и не способными. Только небо даром коптить да землю навозить и гадить, да совокупляться как кролики.