скачать книгу бесплатно
Страшно утерять навсегда это таинственное ощущение, эту загадочную девчонку, похожую на брошенного котёнка.
Утро незаметно уступило земные владения дню, развесило на небе недоваренную геркулесовую кашу облаков, которая колышется по направлению ветра, словно кто-то неведомый помешивает её огромной ложкой. Неуверенные, мелкие и противные, почти невесомые капли дождя, скорее даже морось.
Голые деревья, неприглядные дома, серый тягучий воздух, а внутри звучит зажигательная «ламбада», кровь с уханьем стучит в висках, проскакивает толчками в воспалённое сердце, которое с силой выталкивает разгоряченный поток в набухшие от избытка крови вены.
Калейдоскоп невнятных ощущений нервно пульсирует, накапливаясь внизу живота.
Сыро, промозгло, а Антон словно перегрет.
Сейчас или немного позже, но обязательно очень скоро, настанет минута, когда придётся прощаться и что тогда? Наверно, он полный лопух, если не может вымолвить ни единого слова. Лиза ведь просто девчонка. Обычная деревенская девчонка, каких вокруг великое множество.
Обычная, да, но не такая как все!
Отчего же такие страдания на пустом месте!
Если бы мы всегда понимали, что происходит изнутри. Очень часто не мы управляем сознанием, а оно нами. Удивляемся, а со стороны всё выглядит нормальным. Кстати, есть авторитетное мнение, что сознание находится не внутри, а где-то на периферии, снаружи.
Похоже, Антон разглядел в девочке нечто, не поддающееся пока осмыслению, что непостижимо для его скудного интимного опыта.
Или это стыд от случившегося в автобусе?
Но ведь ничего плохого он в принципе не совершил.
А разве смущаются только от дурного? Что если человек почувствовал, наконец, себя мужчиной, а в посторонней девчонке разглядел женщину? Первую, возможно единственную женщину в своей жизни.
Хотя, нет, не первая она вовсе. Была у него сумасшедшая любовь с Леночкой Тюриной. Была. Правда, дальше поцелуев и обнимашек дело не продвинулось, зато какие страсти раздирали их воспалённые целомудренной влюблённостью души в клочья. Казалось, жизнь была невозможна без той девочки.
Они упивались близостью, часами проводили время, приклеившись друг к другу телами. Это она научила Антона целоваться.
Ленкина выдумка не знала границ: любимая непрерывно изобретала и выдумывала разные способы чувствительных поцелуев, он лишь послушно исполнял причудливые девичьи капризы, терпел выдумки и проказы.
Девочка была для него всем. Точнее, кроме Ленки долгое время никого вокруг, как бы, не существовало. Словно очутились они на неведомой планете, где места хватило только для двоих. Влюблённые жили и дышали собой и для себя. Никто на всем белом свете не был им интересен.
Всё закончилось внезапно и очень глупо. Проклятый юношеский максимализм.
Причина была и довольно серьёзная, но не фатальная: поцелуй с демобилизующимся солдатиком на фотографии для его друзей – так, юношеская бравада для него и наивная глупость для неё.
Вряд ли могло произойти нечто серьёзное, но погубил этот поцелуй первую любовь легко и непринужденно.
Раз, два… и они уже друг для друга никто – пустое место.
Словно один из них опоздал на скорый поезд, увозящий второго по неведомому маршруту, когда состав уже не может вернуться назад и сойти с него по какой-то причине тоже невозможно, поскольку он успел набрать немыслимую скорость.
Остаётся только с грустью помахать вслед, всплакнуть от ощущения невосполнимой утраты и… и продолжить жить.
Романтическими воспоминаниями с налётом искренней лирической грусти.
Ведь когда кто-то уходит, даже навсегда, это не означает, что его больше нет. Он так остаётся с нами, поскольку память сердца невозможно редактировать.
Этот кто-то ещё долго будет приходить к нам в минуты тревог и разочарований. Так уж устроен человек. Всё, что мы не успели сказать, пережить, почувствовать будет продолжено, порой многократно усиленное впечатлениями дня сегодняшнего и обновлёнными переживаниями.
Это не просто потеря – это развилка, момент невозвратного выбора одного из нас.
Каждую минуту жизнь заставляет нас делать шаг, уводящий на иной путь, неведомый, как и прежний, предоставляющий новые возможности, лишающий тех, которые не были реализованы вовремя.
Ирония этих событий в том, что никогда не узнаешь, что могло произойти дальше. Хотя и после выбора ничего нам неведомо – ведь впереди другие бесконечные голосования за и против, предугадать последовательность и последствия которых мы тоже не в силах. Так и скитаемся всю жизнь в лабиринтах неведомого, отмечая крестиками и ноликами поражения и победы, которые спустя определённый срок обречены в свою очередь стать поражениями.
И так до бесконечности.
Только в мечтах, или же во сне, возможно, продолжить то, внезапно прерванное общение, додумать, что же должно было произойти после разрыва.
Переживание потерь болезненно, горько, печально.
Всё равно приходится постоянно выбирать, передвигаясь по полотну жизни петлями и зигзагами, изредка перебегая или перепрыгивая на другую тропинку бытия, за которой опять может появиться резкий поворот, а то и разворот.
Так и рисуем узор незрячей судьбы. Танцуем джигу, пока молоды и сильны, затем переходим на вальс, замедляя его движения год от года. После начинаем топтаться на месте и, наконец, вовсе останавливаемся, удивляясь, зачем вообще нужны были эти бесполезные, беспорядочные движения, коль скоро осознаём, что движемся с ускорением в одну и ту же пропасть.
Сейчас Антон намерен именно танцевать. Душа его поёт, вытворяет с ним разные непонятные штучки, значение которых до него пока не доходит, но ох как хочется испытать всё это неведомое, исследовать каждый потайной уголочек непознанного мира, в который он не допущен даже в качестве зрителя.
– Меня сюда на практику направили, – прервала гнетущее молчание Лиза, – продавцом. Наверно надолго. Хотя, точно не знаю. Как получится. И никого знакомых. А ты здесь живешь?
– Работаю. Зоотехником… во-о-он в том совхозе, – отвечает юноша и показывает на противоположный берег реки, скрытый опустившимся в пойму густым туманом, – тоже не знаю, надолго ли. Положено отработать три года. Пока чуть больше полгода освоил. Там и живу, в совхозной конторе.
У меня комната. С печкой. Малюсенькая, правда, но тёплая и удобная. Книги есть, стереофонический проигрыватель. Совсем неплохо устроился для глухой деревни. Скучновато, конечно. Зато здесь охота, рыбалка, грибы, ягоды, природа нетронутая. На спорт времени хоть отбавляй. Почти приспособился.
Только подружки нет. А вы не хотите… ну, это… дружить со мной?
Краска залила лицо: дотронься и обожжёт. Все-таки хватило смелости.
– А ты заходи ко мне чаще. Вдвоём веселее, – предложила Лиза и подала в качестве инициативы малюсенькую ладошку, свернув её лодочкой, – будем знакомы. Я не очень далеко живу. Точнее не я – моя семья.
От районной автостанции около часа на автобусе и минут двадцать пешком. Можно сказать совсем рядом, часов за пять можно добраться, хоть каждый выходной езди. А что… там, у мамки, молоко, картохи завались, мясо, грибы, капуста. Здесь, небось, в магазине, только макароны да консервы. А я так поесть люблю. А кто не любит! А ещё я музыку обожаю. И танцевать.
Как начну кружиться, забываюсь, и улетаю куда-то.
Любишь летать во сне? Я каждую ночь летаю. Разбегаюсь и машу руками, пока от земли не оторвусь. Где только не летала. Кажется, всю планету сверху видела, а сама нигде, кроме Архангельска не бывала. Ни разочечка. И мечтаю. Глаза закрою, представляю, как замечательно всё будет… когда-нибудь потом. Только не знаю, когда. Но это обязательно будет. Я уверена. Теперь вот здесь поживу. С новыми людьми познакомлюсь.
– А я не умею танцевать. Только попрыгать могу, словно танцую, а на самом деле совсем не умею. Меня пытались научить. Напрасно. А у вас это… ну… есть кто-нибудь?
– Конечно, есть. Родители есть. Бабушки. Братья. Трое. И две сестры. А ещё у нас три коровы. И телята. Поросята, две козы, овцы, куры… ты что, думаешь, я сирота? Не смотри, что так плохо одета. Заработаю – всего себе накуплю. Буду в белом шёлковом платье щеголять… в туфлях на высоченном каблуке. Лодочкой. У меня всё будет, ага… я так решила.
– Сколько же тебе лет, красавица?
– Восемнадцать.
– Ой, ли! На вид будто бы пятнадцать, не больше. Ладно-ладно, молчу.
Елизавета опустила глаза, пошарила в накладном кармане пальто и уверенно вытащила пачку сигарет «Космос». На её лице сияли усмешка и дерзкий вызов: на, мол, выкуси – уже взрослая! Вот и доказательство.
Антон рассмеялся, достал «Беломор-канал».
Прикурили, встали в позы крайней сосредоточенности: ни дать, ни взять – деловые люди.
Дымят, глаза в глаза, не мигая, смотрят. Долго-долго.
Лиза победила. Может и правда взрослая. Кто их роазберёт, этих преждевременно созревающих современных девчонок.
Леночке шестнадцать было, а она Антона как многоопытная гейша целоваться учила, словно с самой колыбели ту науку постигла.
Да и какая на самом деле Антону разница – любовь, говорят, возраста не имеет. Она или есть, или нет её совсем.
Ого, опять ведь про любовь. Наверно не просто так.
Время за пустячным разговором пролетело быстро. Пришлось вспомнить, что командировка закончена – пора на работу на другой берег реки. Ещё неизвестно на какой стороне лодка, в каком состоянии сегодня лодочник. Любитель он за воротник залить. Зови тогда, не зови – не добраться до противоположного берега.
Можно попробовать потом, если не услышит, через паромную переправу, но туда и обратно пятнадцать километров по грязи шагать, или вдвое длинней крюк лесными тропинками, а там до сих пор снег лежит. Сегодня только тринадцатое марта.
Весна и так поторопилась. Редко в марте случаются подобные оттепели. Нет, паром не выход.
Антон показал Лизе её новое место работы, познакомил с продавщицей, попрощался за руку, договорившись встретиться на следующий день вечером, после работы.
Глава 3 Первое свидание
Завтра – зима без снега (в небе опять заминка –
всё в этот год некстати, боком и невпопад).
Только при ярком свете крохотная снежинка
кружится, примеряя платьишко в детский сад…
Ольга Кузнецова
Теперь, когда выпорхнул из родительского гнезда, начал приобщаться к самостоятельной жизни, мучительно захотелось влюбиться. И вот она, удача, кажется, есть в кого.Лиза его ждала. С нетерпением. Порой жизнь становится невыносимой. Парадокс в том, что причину гнетущего состояния ты выбираешь сам. Вокруг ничего не меняется: те же предметы, события, люди, находящиеся в непрестанном движении, создающем впечатление незавершённости, а тебе плохо. Проблема, которая кажется трагедией или драмой, живёт лишь внутри тебя. Это творческая работа мозга, ошибочно направленная в негативном направлении. Сколько же духовной энергии потрачено даром, чтобы убедить себя в никчёмности и непривлекательности. В голове происходит постоянный круговорот одних и тех же неверно настроенных суждений и мыслей, отчего для полноценной жизни не хватает сил. Когда-то Антон смеялся над мальчишками, вырезающими на стволах деревьев и скамейках сердечки, дразнил ребят, встречающихся с девчонками, а теперь ему именно этого не хватает, чтобы чувствовать благополучие и радость.
Зовут девочку Лиза.
Удивительное дело, некое магическое притяжение он почувствовал сразу после того, как они поругались.
За этим занятием незаметно пролетело время.Вечером договорились встретиться. Совершенно кстати Антону выдали премиальные. Сумма на самом деле небольшая, но она есть и это здорово. Можно не мелочиться, устроить не просто дружеское свидание – настоящий праздник. Отпросившись с работы, сославшись на усталость от командировки, Антон поехал в посёлок за продуктами. Купил букет цветов, торт, две бутылки шампанского, батон колбасы, пару шоколадок, лимон. На обратном пути всю дорогу проговаривал про себя лирический диалог, которым намеревался начать процедуру интимной встречи. Витая где-то вдали от бренного тела, юноша представлял, как обрадуется ему и покупкам Лиза, как непременно влюбится в него, и жизнь заиграет яркими красками. Параллельно смакую её удивительное имя, которое в один миг стало не просто живым, а жизненно необходимым, он изобретательно бредил причудливыми переплетениями судеб.
Торт и шампанское, как, впрочем, и букет, вдребезги. Колбаса с лимоном в грязи…Вот уже его остановка. Антон лихорадочно продирался сквозь толпу плотно стоящих пассажиров к выходу, прыгнул и… не заметил рюкзак, стоящий прямо на ступеньках, не до этого было. Ласточкой вылетел из дверей автобуса прямо в кювет, едва успев машинально сгруппироваться. Сумки из рук не отпустил – в них, как в яйце Кощея, дальнейшая суть его жизни. Мягко приземлившись на спину, со всего маха хрястнув о землю весь объём премиальных, уничтожил покупки.
Выбравшись на дорогу, словно после спортивного заплыва в жидкой грязи, Антон изучил горизонт. Кажется, никто не увидел его сокрушительный позор.Жаль. Очень жаль потраченных денег и времени! Всё могло быть иначе. “Недотёпа ты, Петрович”, – пеняет Антон себе, – “своими руками убил любовь!”
Бегом, вприпрыжку Антон помчался на берег.Не чемпион, даже не претендент на призовой фонд. Однако нет повода отчаиваться. Пока, нет. В конце концов, на той стороне реки, в его комнате, есть чистая одежда, да и деньги кое какие тоже имеются. Не все потратил.
Время идёт. Да, это, как говорится, “полный преднизолон”. У человека судьба всмятку, а Провидению хоть бы хны.Лодки нет! Лодочник, скотина, крика не слышит. Пьян в стельку, или спит.
Юноша с надеждой глядел на небо, приложив руку к сердцу, обращаясь с мольбой к неведомому создателю, хотя и не верил в его существование, потому и транслировал просьбу о помощи к провидению с маленькой буквы.Понятно, всем на него плевать. Никому нет дела до одинокого зоотехника, которого судьба поманила удачей, и посмеялась в очередной раз. Уведут девчонку, уведут! Антон скинул с себя одежду, выгреб всё из карманов, наспех прополоскал, натянул на себя мокрую, как есть одежду, надеюсь на авось. Не всё потеряно. Должно же хоть раз в жизни повезти. Ведь ему это свидание необходимо как сама жизнь, как воздух, без которого существование невозможно в принципе.
А вдруг!
Антон метался как загнанный зверь, с желанием прямо сейчас завыть, как волк на полную луну, или зарычать, выплёскивая накопившийся заряд проявленных и не проявленных эмоций.Никто не знает, не ведает, что на самом деле территория нашего обитания из себя представляет, какую форму имеет планета, если это действительно Планета. Спор о том, что первично – яйцо или курица, бесплоден. Нет на него ответа, как и на многое другое. Никто не может понять и объяснить, что такое электричество, тем более, любовь – мистическое состояние, которому нет объяснения. Вопреки мольбам ничего не происходило, его никто не услышал.
Неожиданно тишину нарушил не очень характерный для реки в это время года звук. Антон прислушался.Юный влюблённый, теперь он был уверен, что это любовь, присел пятьдесят раз, чтобы хоть немного согреться, отжался раз двести с небольшими перерывами, минут двадцать агрессивно бегал на месте. Слёзы застили зрение. Ему было плохо, очень плохо.
Антон, не веря в удачу, махал лодочнику руками, кричал, что есть мочи, показывал ребром ладони на горло.Неужели моторка? Точно. На его счастье лодка мчалась близко от берега, энергично раздвигая кормой волны.
Рассказав горемычную историю и её трагические последствия, Антон умолял переправить его на противоположный берег.В эту минуту он был похож на случайно спасшегося при крушении судна путешественника, увидевшего то ли парус, то ли зыбкий мираж, обещающий спасение. Мужичок подплыл, хотя разглядеть скачущего на берегу аборигена в тумане довольно сложно. Это был рыбак, у которого ниже по течению выставлены сети. Как ни странно, в это время года промысловики всё ещё охотились на сёмгу, которая чудом уцелела после перекрытия всего русла от берега до берега сплошными металлическими сетями.
В отчаянном авантюризме его просьбы было нечто такое, что не дало повода усомниться в искренности.
Мужик гоготал как ненормальный, однако вошёл в положение, переправил на на другую сторону за несколько минут.– Если не попаду на другой берег… первое свидание, любовь. Я погиб, понимаешь – погиб! Не приду – охотников полно. Молодых девчонок в наших краях ещё поискать, а у меня контакт налаживается. Девчонка так на меня смотрела, так смотрела! Нравится она мне, понимаешь, зацепила.
Лодочник дрых мертвецки пьяный в служебной сторожке. Лодку увели по большой надобности и не смогли вернуть.Антон благодарил, предлагал скромные деньги. Мужичок хохотал, чуть не надорвался, махал, отказываясь от оплаты, руками. Видно настроение у человека было хорошее. Поднятый вверх большой палец с прицокиванием означал крайнюю степень интереса к его происшествию. – Всем расскажу. Буду звать тебя Пятница. На свадьбу позовёшь. Пусть веселится, с Антохи не убудет. Важно на свидание поспеть. На высокий берег Антон вбежал одним махом. Умылся, переоделся, задыхаясь, побежал в магазин. Приобрёл бутылку вина, водку, минеральную воду, рыбные консервы, засушенные пряники и мятые, залежалые конфеты: что уж есть, и за то спасибо. Метнул взгляд на часы. Ещё не поздно. Точнее поздно, но не очень, можно попытаться оправдаться служебными обязанностями, неблагоприятным стечением обстоятельств. Покупки юный влюблённый побросал в рюкзак, метнулся на берег. Лодки опять не было на месте. Теперь она стояла на другой стороне.
Что-то происходит не так, словно кто-то всесильный намеренно вставляет палки в колёса неведомого механизма, ответственного за течение времени и развитие событий.Теперь только ждать, когда случайно кому-то понадобится обратно. Вот ведь засада! Так не бывает, не должно быть.
Вылезая, Антон поскользнулся на шевелящихся рыбинах невероятного размера, накиданных по дну слоем.Вероятно, не просто так всё происходит. Может Антону вовсе и не нужно туда? Что, если это предостережение, а тот самый создатель, что заставляет его ходить вокруг да около крутыми зигзагами, на самом деле где-то рядом летает, с ухмылкой поглядывает и хохочет навзрыд? Смотря, какое у него сегодня настроение. – Дела, Антоха. Думай, Петрович, думай! Нужна тебе конопатая Лизавета, или без неё хорошо? Додумать он не успел. Опять его обнадёжил звук лодочного мотора. Знакомый звук, тот самый. Рыбачок подплыл сам, словно по щучьему велению, держась одной рукой за живот, другой за движок. Ему даже кричать не пришлось. Опять гоготал, махал как ненормальный руками, хватался за грудь в том месте, где должно биться сердце, на горло показывал, мол, смеяться уже невмоготу. Антон запрыгнул в лодку, рассказал, что было дальше. Всё как есть, без утайки. Просто необходимо было с кем-то поделиться, иначе нервы не выдержат У лодочника опять случился приступ неконтролируемого веселья, насилу лодку выправил.
Тем не менее, нашёл в себе силы поблагодарить спасителя, потирая ушибленное место. Наверняка теперь шишка будет приличного размера.В падении юноша хлопнулся лбом о железную уключину.
Сигаретку меж пальчиков зажала, словно не курит, а подманивает, как мифологическая сирена.По адресу назначения влюбленный отрок бежал рысью, надеясь, что на сегодня сюрпризов довольно. – Эй, Создатель, – молился он про себя, – не устал ты ещё! Если ты есть, услышь. Я люблю эту девочку, уймись! Сам между тем ожидал возможность очередного подвоха. Под ногами чавкала затопленная родниковыми ручьями тропинка. Она в этом месте всегда проваливалась, напитавшись сверх всякой меры прозрачной влагой, словно предостерегала – не торопись, а то успеешь! Куда там. Недосуг Антону осторожничать, когда судьба на кону, а времени в обрез. Однако пронесло. Вот и крылечко заветное. А на крылечке Елизавета Александровна собственной персоной. Стоит в обрезанных валенках на голых ногах, хотя вокруг лужи глубиной по колено, на плечи ватник наброшен, покуривает. Розовые коленки бесстыдно выставлены напоказ. Чёрт возьми, как же это эротично.
Улыбка до ушей обнажает ровные белые зубки, сверкающие меж ярких блестящих губ, словно начищенные жемчужины.
Антон стоял под невысоким деревянным крыльцом магазина, где два входа: один в павильон магазина, другой в жилую часть.Как же аппетитна она в этом простом деревенском облачении, как желанна.
Стены убогого строения местами покрыты мхом, углы плесенью. Крыша из почерневшей смоляной дранки сгнила совсем, непонятно, как держит вездесущую влагу бесконечных в этой суровой местности дождей и снегопадов.Дом старинный, слегка покосившийся, припавший уже на одну сторону, как доживающий свой век калека. Кому есть дело до деревни, в которой населения нет, зато есть почта и магазин на десять доживающих век душ.
Некоторое время оба, окаменевшие от избытка эмоций, общались лишь глазами.Лишь само крыльцо из свежей, почти не потемневшей древесины, но с уже истёртыми половицами. Возле крыльца несколько кустиков смородины с набухающими не ко времени почками. Ранняя не по сезону весна и её обманула иллюзией тепла. Машинально отломив кусочек смородиновой веточки, Антон растёр её между ладонями, принюхался. Запах лета куст сохранил до весны. Антон с надеждой посмотрел на Лизу, она на него.
У Лизы лицо и руки совсем белые, как сметана, как свежее выпавший снег.Надо бы сказать что-то, но что именно, про погоду? Так про неё и без разговоров всё известно. Вот она, гнилая и скользкая весенняя слякоть. Через пару часов запросто ударит мороз. В этих краях перемены погоды всегда неожиданны. Сегодня дождя ещё не было, но воздух тяжелый и липкий, несущий ощущение непросохшего, скверно выполосканного белья, которое придётся одевать на голое тело. Хочется уже тепла: чтобы солнышко щекотало горячими лучами, чтобы можно было раздеться, хотя бы до пояса, показать светилу побледневшее за долгую зиму, истосковавшееся по загару тело.
Для северных девчонок это нормально.
На шее у девчонки тоненькая синяя прожилка. Кажется, будто пульсирует она под прозрачной кожей.– Посмотреть бы, – неожиданно подумал Антон, – какого цвета у Лизы кожа под трусами… неужели ещё белее!
Совершенство?Хочется, ох как хочется прикоснуться к мраморной коже губами, ощутить тепло, живую упругость нежного изгиба у ключицы, вдохнуть аромат юного тела. Друзья переглянулись: она в глаза ему смотрит, он воровато изучает незнакомый девственный пейзаж, каждую открытую деталь прелестного создания матушки природы. Особенное внимание отрока привлекли оголённые коленки, большущие зелёные глаза и открытая солнечная улыбка.
Антон с достоинством, как человек поживший, обременённый опытом, достал папироску, закуривал.Пожалуй, нет. Однако, хороша, чертовка, как же она хороша! Лиза сделала последнюю глубокую затяжку (видно курит всерьёз), уверенным движением затушила окурок, повернулась, покружилась, будто куражась, давая возможность разглядеть себя с разных сторон, изобразила не очень ловкий, но смешной реверанс. – Ну как я тебе, оценил! То-то. Смотри, не жалко, за погляд денег не беру. Я только магазин закрою. Нам никто не помешает. Любишь, когда никто не мешает? Я люблю. Вообще одиночество люблю. Особенно темноту. В чернильном безмолвии лучше мечтается, представить себе можно что угодно. Ещё читать люблю. И плакать, когда никто не видит. Просто так, чтобы потом радоваться. Чему угодно. Вот ты пришёл, а я радуюсь. Всегда плачу, когда переживаю за героев из книжек. Ну, ладно, что-то я разболталась. Быстренько кассу сниму, магазин опечатаю. Ты пока в дом проходи. Дверь уже открыта. Лиза вприпрыжку, словно маленькая беззаботная девочка, вбежала в магазин, громко прихлопнув входную дверь.
Тем временем налетел ветер, одновременно со всех сторон. Небо в считанные минуты заволокло тяжёлыми тучами, застучал частый дождь, какой-то по-летнему остервенелый, льющий косыми струями.Вот так да, – размышлял юноша, – эта пигалица смелее меня. Я её боюсь – она меня совсем нет. Разговаривает так, словно мы всегда были знакомы, просто давно не виделись.
Небо почернело вмиг, превращая день в ночь.
Рановато для грозы. Неужели ещё и гром с молнией будет!
