Дороги Мертвых

Как хорошо известно, у каждого из Великих Домов есть своя особая черта: у Дзуров – героизм, у Драконов – жестокость, у Йенди – ум, у Лиорнов – благородство, а у Тиас, конечно, энтузиазм. Но у некоторых домов, и это тоже хорошо известно, есть и похожие черты; например Тиасы разделяют с Драконами и Дзурами одно любопытное качество: они совершенно не в состоянии сохранить свои мысли в тайне, так как они немедленно и полностью отражаются на их лице. Так что Даро и Кааврен сразу увидели, что происходит в душе их сына, и ответили в той же манере: На их лицах появилась улыбка, добрая и немного печальная, они потянулись друг к другу и взялись за руки. Кааврен, даже закашлялся от смущения и отвел взгляд, так как чужой был невольным свидетелем их супружеского единения душ и сердец.

– Хорошо, – через несколько секунд сказала Даро, придя в себя и отодвинув руку Кааврена, которую она слегка сжала, – мы еще должны обговорить детали, но в любом случае вы, мой добрый Китраан, должны провести эту ночь под нашей крышей, и вам надо показать вашу комнату. Слуга-. – Тут она остановилась, сообразив что не знает имени слуги, а слуга, естественно, не знает замка. – Слуга, – продолжала она, – попросит мою служанку показать вам вашу комнату, и мы опять встретимся за обедом.

Китраан встал, поклонился и дал возможность проводить себя из комнаты. Даро, Кааврен и Пиро остались одни. Когда они опять уселись, Кааврен сказал, – Ты понимаешь, что это может быть крайне опасно.

– Да, понимаю.

– Я вполне доверяю тебе, и надеюсь, что ты храбро встретишь любую опасность, потому что ты, в конце концов, Тиаса.

– Да, отец, и более того, я ваш сын.

– Да, это правда, никто никогда не мог упрекнуть меня в недостатке храбрости, хотя бывали времена-

– Это еще не все, – мягко прервала его графиня. – Будь храбрым, мой сын, но не глупым.

– Даю слово, – сказал Виконт, – что меня всегда будет вести и вдохновлять ваш пример, и я всегда буду придерживаться принципов, в которых вы меня воспитали.

– Тогда, – сказала Даро, – давайте выслушаем эти принципы.

– Вы хотите, чтобы я произнес их сейчас, перед вами?

– Точно. Мы хотим понять, чему ты научился.

– Очень хорошо, я думаю, что вы не разочаруетесь. Я сейчас их повторю.

– Я слушаю. Что за принципы?

– Всегда стараться подумать, прежде чем делать, но доверять своим инстинктам, когда дело началось. Никогда не избегать опасности из страха за свою безопасность, но никогда не искать опасности самому. Никогда не приспосабливаться к моде из страха показаться эксцентричным; никогда не быть эксцентричным из страха прослыть конформистом. Никогда не ронять свою честь и честь Дома, хранить память об Империи. Всегда заботиться о своей лошади, своем лакее и своей экипировке так, как будто они часть моего тела. Держать себя в соответствии с более высокими стандартами поведения, чем я ожидаю от других. Никогда не бить без причины, но если есть причина, ударять в самое сердце. Уважать, подчиняться и любить тех, кого боги назначили мне в начальники, ради них, когда они заслуживают этого, ради себя, если они этого не заслуживают, и всегда ради выполнения своего долга. Быть верным своему Дому, своей семье и принципам Империи.

– Великолепно, – сказала Даро. – А теперь займись своей лошадью, своим лакеем и своей экипировкой, так как ты уезжаешь на следующее утро.

В ответ на эти слова Кааврен глубоко вздохнул, Даро быстро взглянула на него, но он утвердительно кивнул. – Задержка, – сказал он, – только…

– Да, – сказала Даро.

Пиро встал, ощущая взрыв эмоций со стороны родителей по отношению к себе, тем не менее он просто поклонился и вышел из террасы без видимой спешки; зато выйдя за дверь он пустился бегом через замок к конюшне, дал своей любимой лошади добавочную порцию зерна и занялся подготовкой к путешествию.

Тем временем Граф и Графиня Уайткрест пили кляву на террасе, глядя на южное побережье Драгейры; вид, запах и звуки моря наполняли их души печалью. Кааврен никак не мог оторвать взгляд от красноватых волн.

– Милорд, – сказала графиня, – Что вы там хотите найти?

– Корабли, миледи, из дальних стран.

– Придет день и вы увидите их, – сказала она.

После этого они молчали добрую часть часа. Наконец заговорил Кааврен, очень тихо, – Мне кажется, что я все-таки сделал что-то хорошее.

– Вы говорите о Принцессе Лудин?

– Точно.

– Да, но скажите более ясно.

– Ничего особенного, – ответил Кааврен. – Только то, что в данном случае я, кажется, послужил орудием богов.

– И вы рады?

– Я чувствую, что в некоторой степени бремя, лежащее на мне, уменьшилось.

– Тогда и я рада.

Кааврен быстро взглянул на нее, – Это не так легко, дорогая, —

– Не будем говорить об этом. Намного лучше глядеть на океан-море и думать о далеких берегах.

– Да, давайте сделаем именно это.

И они так и делали, пока Даро не пришлось уйти, чтобы заняться делами поместья Уайткрест. А Кааврен сидел на том же кресле вплось до второго часа после полудня, когда к нему присоединился Виконт, который почтительно приветствовал его и, по знаку Кааврена, сел рядом с ним.

– Ты готов уехать завтра утром? – спросил Кааврен.

– Да, сэр, готов.

– Как ты собираешься ехать?

– Сэр, я беру мою лошадь и, с вашего разрешения, мы нагрузим припасы на чалого мерина, который достаточно велик и силен, так что может нести еще и слугу, если вы, не считаете, что нам надо взять мула. Тем не менее я хочу взять как можно меньшй груз, чтобы путешествовать как можно быстрее.

– Нет, нет, сынок. Я полностью поддерживаю твой план.

– Тогда я все это и сделаю.

– И вы собираетесь уехать, рано, не правда ли?

– До рассвета.

– То есть до того, как я и Графиня встанем.

– Это как раз мое намерение, сэр, так как я знаю, что вы как-то сказали, что раннее начало в первый день пути исключительно важно для длинного путешествия, а я всегда принимаю ваши слова близко к сердцу.

– Очень хорошо, Виконт. И вы пришли спросить, нет ли у меня еще слов, то есть каких-нибудь советов до того, как вы уедете?

– В точности.

– Я благодарю тебя, что эта мысль пришла тебе в голову. Но, тем не менее, мне нечего добавить, так как я учил тебя всему, чему мог, словами, потому что, к сожалению, не мог подать тебе пример, и то, чему ты научился, должно помочь тебе самым лучшим образом. А что с твоими друзьями?

– Я напишу им вечером.

– Очень хорошо. Важно, чтобы мы не пренебрегали нашими друзьями, ибо они наш якорь, и добрый друг сможет удержать тебя в любой шторм, при условии, что мы сами не перережем трос. – Он улыбнулся. – Ты заметил, что жизнь около моря повлияла на мою речь?

– У вас, сэр, ведь было хорошие друзья, не правда ли?

– Да, действительно. Но после катастрофы расстояния стали намного больше, а у нас теперь нет почты, так что можно не знать, что происходит с твоими старыми друзьями, даже если один из них – Сетра Лавоуд.

– Кстати, сэр.

– Ну?

– Как вы думаете, я встречусь с ней?

– Очень вероятно. И если это произойдет, не забудь передать ей мои самые почтительные приветствия.

– Я обязательно сделаю это, сэр.

Какое время они оба молчали, но потом виконт сказал, – Милорд?

– Да, Виконт?

– Вы бы хотели сами поехать, вместо меня?

Кааврен вздохнул. – Увы, я не в состоянии ехать. Виконт, я могу, возможно, поднять мой старый меч, но не в состоянии отразить любой удар. А мои старые кости не разрешают мне сидеть на лошади больше, чем несколько часов. И если эта миссия именно то, что я о ней думаю, тут требуется кто-то, кто…

– Да сэр? Требуется кто-то кто?

Кааврен покачал головой. – Нет, ты должен идти вперед и сделать то, что должен сделать. Вот и все.

– Да сэр. Я не разочарую вас.

– Да, Виконт, я уверен, что не разочаруешь. И ты, конечно, попрошаешься с Графиней, прежде чем уехать?

– Я пойду в ее комнату немедленно после того, как выйду от вас, сэр.

– Хорошо. – Они еще какое время сидели, не произнося ни единого слова; потом Кааврен сказал, – Что ты думаешь о твоем лакее?

– Он нравится мне, сэр, так как не обделен мужеством, а его разговор забавляет меня.

– Не может быть ничего лучше. Ты знаешь, лакей, иногда, может быть почти другом, и я должен сказать тебе, что именно так получилось с моей старой служанкой, Сахри, и я надеюсь, что она счастлива со своим товарищем, чье имя Мика, который служил моему старому другу, Тазендре, о которой я так много рассказывал тебе.

– Я всегда буду заботиться о Ларе, сэр.

Кааврен кивнул, и, с усилем, встал. Пиро сделал то же самое. – Подойди, Виконт, обними меня, а потом иди и попрошайся с твоей матерью.

– Охотно, сэр, – сказал юноша, и обнял своего отца с энтузиазмом и любовью, после чего, с последним нежным поклоном, вернулся в замок. Кааврен, со своей стороны, опять уселся и продолжал глядеть на океан, чтобы никто не мог видеть слезу, заблестевшую в его глазах.

Одиннадцатая Глава

Как на герцога Гальстэна, которого читатель возможно помнит как Пэла, были возложены новые обязанности, и некоторые размышления по поводу того, с чем они были связаны и какие последствия этого можно ожидать

Если бы ранним утром следующего дня кто-нибудь смог оглядеть все обширное пространство, которое когда-то было Империей, он, безусловно, заметил бы, что не происходит ничего, достойного упоминания. Будьте уверены, западная половина была все еще во власти самой темной ночи, но даже в той части, на которую мы обратим наше внимание, то есть в поместье Уайткрест в Адриланке, нельзя было рассмотреть почти ничего за исключением следующего: Три смутных силуэта, то есть Пиро, Китраан и Лар, пошли в конюшню, проверили свои запасы и снаряжение, как следует укрепили их на вьючной лошади, вскочили на своих животных и медленно поехали на восток.

В некотором смысле на это можно посмотреть как на важнейшее обстоятельство, потому что лавина последующих событий была приведена в движение этим простым отъездом; тем не менее поразительная, хотя и простая, правда состоит в том, что событие, имеющее историческое значение, вовсе не обязано быть интересным; и так как читатель имеет право потребовать, чтобы все в романе было значимо для развития событий и, одновременно, влекло его к себе благодаря своим особым чертам, у писателя нет выбора, как только оставить этих троих медленно идти по своему пути, а самого читателя познакомить с предметами, которые вызовут его симпатию и поразят его воображение.

В тот момент, когда наши три друга уезжают, нам надо как следует поглядеть, нет ли где деятельности, важной и интересной для нашей истории; большая часть земли спит, а те, кто уже проснулся, по большей части занимаются каждодневными заботами, которые поглощают большую часть времени и энергии как у аристократа, купца или крестьянина, так и, если говорить правду, даже у историка. Единственное исключение можно найти, если кто-нибудь посмотрит, на крайнем северо-западе континента, на горе, именуемой Кана, входящую в горную систему Канефтали, где некий Драконлорд, которого зовут точно так же, как и горный пик, который мы только что упомянули, и его кузина настолько расширили свои владения с тех пор, как мы видели их в последний раз, что это определенно стоит того, чтобы об этом рассказать.

Очень много (а по мнению этого историка почти все) в успехе Каны может быть объяснено его способностью находить наиболее талантливых людей в самых различных областях знания и добиваться от них согласия участвовать в его проекте. За полстолетия, протекшее со времени Катастрофы, он сразился, победил, убил или принял к себе на службу всех предводителей более мелких шаек в области вокруг гор; к концу первого столетия он наладил связь, разведку и торговые пути к океан-морю на юг и запад, и почти до пустыни на восток.

Все следуещее столетие от вел переговоры, торговал и, в конце концов, поглощал все владения побольше рядом с горами, до тех пор пока, к тому времени, о котором мы имеем честь писать, то есть к середине третьего столетия Междуцарствия, он не стал контролировать треть территории того, что когда-то было империей, а его влияние ощущалось еще на одной трети.

Мимоходом необходимо упомянуть, что где-то пятьдесят лет назад его агенты узнали о Кааврене и хотели привлечь его на службе Кане, но герцог решил, что деморализованный, слабый телом и духом, бывший Капитан Гвардейцев Феникса ничем не поможет его делу. Если бы они попытались завербовать Кааврена в свои сторонники, то совершенно невозможно сказать, сумели ли бы они это сделать и тогда вся история могла бы пойти совершенно в другую сторону.

Но если Кана (или, точнее, Хабил, действовавшая через Кану) не обратил внимание на Кааврена, то один из наших старых знакомых не упускал его из виду, и это был Пэл, которого притянуло к месту, где собиралась сила, также естественно и неизбежно, как орка поплывет именно к тому месту в воде, где была пролита кровь. Не больше ста лет назад Пэл был простой и почти случайной пешкой в обширной информационной паутине Кана; но так как он был Йенди, то для него не составило труда выяснить, кто находится на противоположном конце «нити», как он это называл, так что вскоре и Кана узнал о нем и его вкладе в общее дело, и очень скоро Пэл начал расти, становясь все более и более важным членом этой организации, продемонстрировав талант не только собирать факты, но и делать невероятно точные выводы из самых маленьких кусочков информации, до тех пор пока, за полстолетия до того времени, о котором мы имеем честь писать, он стал во главе тех, кого Кана называл шпионами, Хабил наблюдателями, и только сам Пэл именовал «своими друзьями».

Так получилось, что именно в тот момент, который мы описываем – то есть за какое-то время до рассвета того дня, когда Пиро выехал из Адриланки – Пэл, который на самом деле был герцогом Гальстэном, вошел в ту самую библиотеку, в которой, два столетия назад, впервые были составлены планы нынешней компании. Надо сказать что Пэл, хотя время добавило больше двухот лет к тем, которые прошли под его ногами, ничуть не изменился с того последнего раза, когда мы видели его: те же темные глаза и волосы, благородный подбородок и та же грациозность в движениях. В библиотеке уже были Кана и Хабил, которые склонились над детальной и искуссно нарисованной картой пустыни Сантра. Пэл, войдя, отвесил почтительный поклон.

– Добрый день, Гальстэн, – сказал Кана. – У вас есть что доложить?

– Есть, – ответил Пэл, – если вы хотите выслушать.

– Я хочу знать обо всем, – сказал Кана. – Моя кузина и я как раз обсуждали преимущества и недостатки попытки завоевать западную части пустыни Сантра по сравнению с возможностью обойти ее с юга. Мы еще не приняли окончательного решения, и если у вас есть информация, которая облегчит нам нашу задачу, тогда не будет ничего лучше, чем выслушать ее.

– О, по этому поводу, – сказал Пэл, – у меня есть совершенно конкретные данные.

– Ну? – сказала Хабил.

– Я слышал от моих друзей, что некий генерал, по имени Февинн, за последние несколько лет собрал вокруг себя определенные силы, предвидя вашу попытку захватить западную часть Сантры. Основные его силы размещены на севере пустыни, куда он может призвать около шести тысяч отлично подготовленных и организованных солдат, кроме того, у него есть постоянный гарнизон из примерно четырех тысяч человек уже находящийся в этой точке, у всех у них есть лошади и они в любой момент готовы двигаться согласно его приказам.

– Тогда, – сказал Кана, – возможно нам стоит пойти на север, а не на юг, и отрезать эти отряды друг от друга.

– Но тогда, – сказала Хабил, – мы окажемся пойманными между ними, а у нас только одиннадцать тысяч воинов, и, кроме того, потребуется время, хотя и не слишком большое, чтобы занять эту позицию.

– А смогут ли наши одиннадцать тысяч захватить гарнизон, как вы думаете? – спросил Кана.

– Если они появятся там незаметно, – сказал Пэл, – это вполне возможно. Для этого, однако, они должны придти с самого севера, так как люди Февинна не наблюдают только за этим направлением. Если Ваша Милость желает, детальный отчет о дорогах и колодцах будет готов к завтрашнему утру.

Хабил и Кана вопросительно посмотрели друг на друга, потом дружно кивнули. – Что-нибудь еще? – спросила Хабил.

– Да, есть кое-что, маркиза.

– Что именно?

– Вы знаете, откуда в будущем может исходить самая главная угроза нашему делу, не правда ли?

– Да, вы говорили нам, – сказал Кана, – что Гору Дзур необходимо принимать в расчет.

– Точно, – сказал Пэл.

– И?

– И поэтому я не свожу глаз с Горы Дзур и даже слежу за теми, кто уезжает из нее для поручений самых разных сортов.

– Хорошая мысль, я думаю, – заметила Хабил.

Пэл поклонился.

– Но тогда, – сказал Кана, – что-то случилось?

– Точно, – ответилПэл. – И если вы желаете, я расскажу вам, что именно.

– Да, сделайте это, – сказал Хабил, – Вы же видите, что мы оба слушаем каждое ваше слово.

– Да, – сказал Кана, – что на этот раз сделала Чародейка?

– Она, – сказал Пэл, – посылает гонцов и посланников. И более того-

– Да?

– Она призывает людей к себе.

– Войска? – спросил Кана.

– Нет, личностей, – ответил Пэл.

– Что за личностей? – сказала Хабил.

– Я не знаю их всех, но одного, по меньшей мере, я знаю, и это Виконт Адриланки, который, как я установил благодаря магическим методам коммуникации, к которым вы дали мне доступ, несколько часов назад выехал к Сетре в сопровождении одного из ее посланников.

– А кто он такой, Виконт Адриланки? – спросил Кана.

– Это сын моего старого знакомого, – сказал Пэл, – то есть сын Лорда Кааврена, который командовал Гвардией Феникса до Катастрофы.

– Я слышал о нем, – сказал Кана. – Говорили, что когда он занят своим делом, с ним лучше не играть в игрушки.

– Абсолютно точно, – сказал Пэл. – И с его сыном тоже, если в нем течет та же кровь.

– И что вы советуете предпринать?

– Ничего, нужно только знать об этом. Сетра Лавоуд готовит удар, будет ли он против нас или в другом направлении я еще не могу сказать, но я хочу предостеречь Вашу Милость, и хочу, чтобы вы не забывали о ней. А я, со своей стороны, удвою число наших друзей, наблюдающих за Горой Дзур и окрестностями.

– Очень хорошо, – сказал Кана. – Что еще?

Пэл вздохнул. – Я боюсь Сетру Лавоуд, – сказал он. – Мы не можем напасть на Гору Дзур, мы не в состоянии противостоять ее волшебству, мы не можем подорвать ее дипломатию, и все потому, во-первых, что она умела и могущественна, а во-вторых, мы слишком мало знаем о ней. Кто она по природе? Сколько ей лет? Мы ничего не знаем об всех этих вещах, и можем только строить предположения.

– Возможно, – сказал Кана, – что она потеряла свою силу в момент падения империи. Разве неправда, что все это время она не покидала Гору Дзур?

– Может быть это и правда, – сказал Пэл. – Но будьте уверены, мы даже не узнаем, если она уйдет. Но что мы можем сказать и сделать? Мы не делали никаких проверок.

– Но разве возможно, – сказала Хабил, – проверить ее, не нападая на Гору?

– Может быть есть способ, – сказал Пэл. – Есть юные Дзурлорды, и даже Драконлорды, которых можно убедить выступить протов нее; а это даст нам некоторые указания, насколько мы должны опасаться ее.

– Вы сможете устроить это? – сказал Кана.

Пэл поклонился. – Но есть еще одно соображение.

– И какое? – спросила Хабил.

– Может быть нам нечего опасаться ее; но, напротив, мы можем заручиться ее поддержкой.

– Как, заручиться ее поддержкой? – сказал Кана.

– В точности. Если она поверит, что мы – лучшая надежда на восстановление Империи, почему нет, она будет помогать, а не мешать нам.

– И каким образом мы в состоянии убедить ее? – сказала Хабил.

– Вот это настоящий вопрос, – ответил Пэл. – Это именно то, что мы должны обдумать.

– А не будет ли проще, – сказал Кана, – послать к ней посланника?

– Как, спросить ее прямо? – сказал Пэл. – Я не подумал об этом.

Хабил хихикнула. – Я не удивлена этому, мой добрый Йенди. Тем не менее, что вы думаете об этом?

– Да, может быть это самое лучшее решение, – согласился Пэл.

– Нам нужно тщательно обсудить, кого именно мы пошлем, – сказал Кана.

– У меня есть идея, – сказала Хабил.

– Был бы рад услышать ее, – сказал Кана.

– Я считаю, что мы должны найти того, кто вежлив, тонок, наблюдателен, скрытен, храбр и умен. Кто способен не только исполнять приказы, но и способен идти дальше приказа, а то и изменять его, если обстоятельства того требуют. Короче говоря, нам нужен тот, кто обладает всеми добродетелями, нужными для выполнения этой миссии.

– Я согласен с вашим списком необходимых добродетелей, – сказал Пэл. – Вам остается только назвать имя того, кто ими обладает.

Хабил, не отвечая, просто улыбнулась, продолжая глядеть на Пэла. Его глаза слегка расширились, когда он сообразил, что она имела в виду, но, секунду подумав, он поклонился.

Двенадцатая Глава

Как Автор, вынужденный против собственной воли описать путешествие Виконта, пытается, исключительно ради Вас, Читатель, сделать путешествие интересным

Тем, кто берет в руку перо и пишет, удовлетворяя стремление народа отвлечься, давно известно, что одни из наиболее трудных задач для писателя возникают тогда, когда персонаж, за которым следит читатель, должен ехать из одного места в другое. Автор должен каким-то образом дать отчет о путешествии, и если просто написать «Они уехали; они приехали», то у читателя чаще всего остается чувство, что он пропустил что-то важное; тем не менее если действительно описать путешествие, как оно происходит изо дня в день, а каждый из этих дней заполнен обычной рутиной путешественника, то это, чаще всего, утомляет читателя; иными словами, нагнетает скуку.

Будьте уверены, тем, кто пишет чистую историю, иногда удается избежать этой дилеммы под тем предлогом, что, поскольку ничего значительного не произошло, нет нужды и описывать это ничего. Но возможен и другой вариант: историк может оказаться настолько удачлив, что у него в запасе найдется какое-то количество событий, которое сохранит интерес читателя; некоторые историки, особенно умный и эрудированный Кропервелл, похоже специализируются именно на таких исторических событиях, которые подходят под это описание.

А что до писателей популярных романов, каждый из них в очередной раз ищет свой способ совладать с этой трудностью, с большим или меньшим успехом. Тот, у кого лучше всего получается сюжет, изобретет абсурдное количество самых разных приключений; тот, кто любит описывать все на свете, обрисует в малейших деталях сцену, через которую проезжают герои и читатель; любитель подытоживать вообще опустит описание путешествия, ограничившись утверждением, что оно было; любитель пышных матафор начнет рассуждать о причинах самого путешествия; а все те, кто похож по манере письма на восхитительную Мадам Пайор с ее «Романами Зеленой Волны», изобретают персонажей которые, по той причине или по этой, неспособны путешествовать; например умнейший Треммел Брокский использует, как место действия, только центр специфического района, а как персонажей только тех, кто живет там, и, естественно, переносит туда все события своих романов; таким образом полность избегая этой задачи. Все эти способы, а также и другие, о которых мы не упомянули, чтобы не создавать себе дополнительных проблем, вполне разумны и достигают своей цели, если ими пользуются умело и достаточно ловко, тем не менее нам кажется, что наиболее значительным для читателя должно быть то, что наиболее значительно и для самого героя, который привлекает к себе внимание читателя, и это вдвойне верно в случае исторического романа, где мы не свободны в изобретении проишествий, но должны удовольствоваться теми, которыми снабдила нас история, и выполнить нашу задачу таким образом, чтобы сделать их как занимательными, так и наполненными информацией.

Именно по этой причине мы избрали наш собственный способ, достигший определенного успеха, а именно: направить внимание читателя на те события, которые привели к значительным изменениям в нашем персонаже, или, по меньшей мере, изменили ситуацию с теми персонажами, чьи действия привлекают к себя наш интерес; таким образом мы займем внимание читателя борьбой с самим путешествием, разговорами между путешественниками и некоторыми приключениями, которые имели глубокие и долго длившиеся последствия, за что мы, в свою очередь, сможем отплатить ему, обеспечив его более глубоким пониманием наших героев и некоторым развлечением, которое, естественно, будет результатом тех приключений, о которых мы собираемся поведать.

Все сказанное перенесит нас во времени на неделю вперед к маленькому костру, около которого расположились Пиро, Китраан и Лар, для того, чтобы чувствовать одновременно тепло и защиту. Джунгли вокруг них жили активной ночной жизнью, оттуда доносились самые разнообразные звуки, хотя самым громким из них было ржание их собственных лошадей, которые тоже стремились подойти как можно ближе к огню, как если бы не были уверены в том, какие именно животные живут поблизости и что среди нет того особого сорта созданий, которые считают лошадь деликатесом. Эти крики и шумы дополнялись треском костра, который, казалось, утверждал, что продолжается драма вторжения человека в дикую природу; тем не менее все эти звуки – природный шум джунглей и звук горящих в огне творений человеческих рук – вместе призводили особого рода мелодию, или, по меньшей мере, фон, с которым тихий разговор между Пиро и Китрааном вполне гармонизировал, хотя и по-своему, в то же время обеспечивая, читатель должен согласиться, еще одну достаточно глубокую метафору о человеке и природе, но такую, относительно которой автор воздержится от более точного объяснения.