скачать книгу бесплатно
999 Душ в моей копилке, не хватает только твоей
Ксения Стинг
Меня зовут Никаэль, и это моя история. Об архангеле, глупо потерявшем крылья, первородном демоне, лишенном сил и отправленном скитаться по Земле на сбор тысячи человеческих душ.Это история о ней. Простой смертной девчонке, неожиданно столкнувшейся с бессмертными тварями, так прискорбно вставшей на моем пути. Ее душа последняя в моем длинном списке. Финальная сделка, после которой я смогу вернуть утраченные силы.Это история о Конкрове, конце времен, конце света, настигшем врасплох ангелов и демонов.Это история о нас с ней и времени, которого нам чертовски не хватает.
Ксения Стинг
999 Душ в моей копилке, не хватает только твоей
Часть 1. Пал однажды, падешь и дважды
Сначала была только Тьма. Пожирающая, гнетущая, но тут ее пронзил луч Света, такой живой и теплый, хочется к нему прикоснуться и впустить в свое сердце.
Так, стоп, эта история не про сотворение мира и моего великого, до скрежета зубов, Отца. Это моя история, и только мне решать, как ее рассказывать.
***
Моя прошлая жизнь осталась там, на Небесах, за высоким, золотым забором, среди зелени садов и дурманящего, до опьянения, запаха цветов. Она осталась там, когда я, не задумываясь о своем многотысячелетнем будущем, сиганул вслед за старшим братом в бездну.
Сладкий аромат сменился зловонием обгоревших перьев, прежде нежная, словно лист райского древа, кожа покрылась шершавой коркой и волдырями. Но я не жалел, такой юный, глупый, бездумно верящий Люциферу, главному красавцу Небес, любимцу нашего отца и, по совместительству, моему старшему брату.
Говорить он умел, в этом не было сомнений. Его слова теплой жидкостью обволакивали сердца слушателей, заставляя верить во все сказанное им. А планы Лучезарного были такими же грандиозными и пылающими, как и его прозвище.
– Пора кончать с этим, – скривил он лицо, когда Отец и другие наши братья и сестры пускали слюни на мраморный пол Цитадели, наблюдая за первыми шагами нового творения Господа, человеком. – У меня есть план, – шепнул мне брат, оттягивая в сторону. – Но для этого придется пойти против правил. Что скажешь?
Глупый мальчишка, я готов проклясть тот день самыми грязными словами, которые доселе не слышал этот чистый мир. Готов вернуться в прошлое и растерзать Люцифера собственными руками, лишь бы за моей спиной вновь развернулись два белоснежных крыла.
Но тогда я был готов на все, чтобы великий архангел обратил ко мне свой всевидящий и, как я тогда считал, мудрый взор.
И вот я уже лечу вниз, размахиваю руками, чтобы остановить неконтролируемое падение, и вдруг понимаю. Это конец. Нет, не моей жизни, она только начинает играть новыми красками. Конец пришел моей чистоте и невинности, моей ангельской сущности, на место которой мгновенно пришло что-то терпкое, темное и слизкое, как только я, вслед за Люцифером, приземлился на горящие камни Преисподней.
– Ну, что скажешь? – оскалился брат, потирая ожоги на своих широких плечах. – Я долго обустраивал это место, скапливал темноту, которая будет способна противостоять свету Отца. И вот все готово, осталось только увеличить нашу с тобой свиту.
И вновь я безоговорочно киваю, заглядывая в рот бывшему ангелу, вновь восхищаюсь его планом.
Шли годы, наш Отец, словно слепой старик, ничего не подозревал, не видел, что все больше и больше его детей покидает Эдем, лишается крыльев и приклоняет колено новому Владыке, Люциферу. А я стою за ним, смиренно опустив голову, чувствую его величие и мощь, стремлюсь быть похожим на него, желаю заполучить уважение.
Силы мои растут с каждым днем, с каждым павшим ангелом, который своей верой подпитывает меня и брата. Я ощущаю это могущество, оно ослепляет, вселяет веру, что ты можешь действовать безнаказанно.
***
Шли годы, люди осваивали Эдем, радостно и беззаботно плескались в прозрачных озерах, рожали новых детей. Их уже больше сотни, да и живут они как-то ненормально долго. Адаму уже за сто пятьдесят, а он все никак не соберется на покой.
Наш Отец в восхищении, впервые за долгие тысячелетия так называемого бесплодия, творческого кризиса, ему удалось создать еще одну жизнь. Он влюблен, влюблен в Адама, Еву, всех их детей, внуков, правнуков, да во всех, к чему эти подробности.
А мы уже давно вскрыли карты, объявили себя независимым, новым, миром. А Господу было плевать, что его дети больше не принадлежат ему, он был ослеплен успехами людей, которые так забавно и неумело обрабатывают землю, что достойно высшей похвалы.
Я помню его замыленный взор и уставшие морщинки у глаз, помню последнюю фразу, которую он так безэмоционально, бездушно по отношению к нам бросил на первой встрече двух правителей Ада и Рая.
– Будь счастлив, Люцифер. Коли тебе так угодно, правь своим миром, да помни, что я здесь творец, не ты, – Отец взмахнул мантией, удаляясь, и я видел, как исказилось от злобы лицо моего брата.
Не этого ожидал Лучезарный, он хотел гнева, злобы, неконтролируемых эмоций, но получил абсолютно ничего. Брат, брызжа слюной, надеялся, что Всевышний склонится перед ним, встанет на колени и, умоляя, будет просить лишь об одном. Вернуться обратно на Небеса. И Люцифер бы согласился, а взамен потребовал бы самую малость, престол Рая.
– Что ж, старик, значит, по-хорошему ты не хочешь, значит, я заставлю тебя отвернуться от твоих новых любимцев, – брат вновь кивнул мне, как тогда, и потащил в самые глубины Ада.
И, да, я вновь иду за ним, как верный пес, ожидающий нового приказа. Мы шли долго, почему-то пешком. Я, наверно, впервые за прошедшие века видел вживую всю Преисподнюю целиком, чувствовал ее поистине ужасающее дыхание и горящий темнотой ночи огонь. Красота, если смотреть на это все под определенным углом.
Брат остановился, и я замер на месте, переминаясь с ноги на ногу, в ожидании его великого слова.
– Мы скинем их с Эдема на Землю, туда, где царят животные законы и инстинкты, пускай их там разорвут острые клыки и затопчут мощные копыта. Если любовь отца не будет моей, то никто не должен купаться в ее лучах, – Люцифер все говорил и говорил, гневно размахивая руками, и вдруг встал как вкопанный. – Завтра, брат, завтра мы сделаем это вместе.
Я кивнул, даже не удосужившись спросить, что именно будет завтра, ведь брат не может меня обмануть.
***
– Ведь брат не может меня обмануть, – нашептываю я сам себе, наблюдая, как Лучезарный обращается в змея и скромно беседует с юной девушкой, названной в честь своей дальней родственницы, Евой.
Стражу я давно вырубил, они мирно дремлют, оперевшись спиной о кованые ворота Райского Сада.
– Конечно! – улыбается девушка, отвечая на предложение моего брата съесть проклятое всеми яблоко. Сейчас я бы заорал. Не смей, брось и беги! Но тогда я вкушал этот момент сполна, думая, какой мудрый мой старший брат.
Ева кусает плод, забавно жует, сок стекает по ее губе и дальше вниз к подбородку. Сначала ей вкусно, сладко, улыбчиво, она с радостью беседует с незнакомой тварью, а потом все заканчивается.
Тело не слушается девушку, ноги подкашиваются, яблоко выпадает из бледной руки и катится по зеленой траве, и каждое место, куда попал отравленный плод, становится черным, гнилым. Проклятье Люцифера распространяется быстро, как зараза, отравляя все на своем пути, и Господь больше не может оставаться в стороне, если не остановить яд и не найти виновника, Эдем падет.
Он ищет отравителя, не зная усталости, борется с чернотой, но тщетно. Господь видит, что это нечто темное и злое губит его Сад, и не находит ничего лучше, как обратиться к правителю нового, темного мира.
– Как скажешь, отец, – кривится Люцифер, склоняя в почтительном поклоне голову. – Но есть одно условие…
***
Люди изгнаны коротать свое жалкое время на Землю. Там бушуют бури, сверкают молнии, потоп сменяет засуху и наоборот. Гниль давно победил великий Люцифер, а на столе у Отца красуется мое перо, которое я всегда носил с собой, как память о былых днях. Мое перо – улика, которую заботливо преподнес мой брат, спуская на меня всех шавок.
Меня ненавидят ангелы, и презирают демоны, ведь по их мнению, я действовал за спиной правителя. Я помню суд, помню, как Люцифер в старинной мантии сидит за высоким столом, и слышу его приговор.
– Ты не будешь убит, Никаэль, ты не будешь изгнан, но каждому поступку должна быть своя цена, – брат практически готов пустить свою гнилую слезу, выражая глубокое раскаяние и печаль. Но меня не обманешь, теперь нет, суд шел несколько сотен лет, пока я «отдыхал» в затхлой камере, и глаза мои прояснились. – И твоя цена – тысяча людских душ.
Мои губы дрожат в ухмылке.
– Знал бы Отец, что ты требуешь, стер бы тебя в порошок, – рычу в мыслях, но даже не думаю отпираться. – Подумаешь, людей уже больше десяти тысяч, отобрать у десятой части души не проблема.
Но мой гениальный план разбивается о следующую фразу Люцифера.
– Только чистых, брат, с гнильцой у нас и так полно, – с этими словами он встает и подходит ко мне. Я чувствую его запах, наверно, именно так пахнет несгибаемая уверенность в каждом своем слове.
Его резкое движение, и смуглая рука торчит из моего живота, но боли я не ощущаю. Ощущаю лишь слабость, чувствую, как формируются неизвестные мне руны на моей коже.
– А вот и твоя копилка, – и вновь эта ухмылка, которую я готов стереть в порошок. – Наберешь тысячу, и твои силы к тебе вернуться, а пока иди, не теряй и секунды.
Люцифер уходит, а я еле стою на ногах, приходится опереться о деревянный стол. Вижу, как дрожат при этом мои руки, как стекает капелька пота по такой же бронзовой коже, как и у брата.
Я наконец-то прозрел, увидел как хитер был мой брат, продумывая свой план от начала до конца, он убил двух, нет, даже трех зайцев одним выстрелом. Люди низвергнуты, Отец смотрит на него, как на героя, а единственный, кто мог посоперничать с ним силами, устранен, тихо, быстро, без шума.
Теперь у меня новая цель, цель – собрать все эти души и отомстить Люциферу, ведь Никаэль не терпит предательства.
Часть 2. Жатва началась
Что же такого ценного в людских душах, маленькой искорке света, которая рождается совместно с ребенком и не покидает его до самой смерти. Ну, разумеется, если к ее жатве, да-да, именно так называется сбор душ, не прикладывает руку кто-то другой.
Обычно подобными махинациями занимаются низшие демоны, бесы или падальщики, которым Люцифер перекрыл доступ к силам Ада. Спасибо, брат, что хотя бы часть моих способностей оставил при мне. Я премного тебе благодарен.
Подобная борьба началась в тот же миг, как люди были пинком выкинуты из Рая. Свет отбирал себе только нетронутые серьезной тьмой души. Если ты украл горсть зерна у соседки, можешь не переживать, после кончины твоя недалекая сущность все равно не будет плавиться в горящей лаве Тартара. То же касается мелких лгунов и обманщиков, чревоугодие и сквернословие пускай и грехи, но за них с тобой всего лишь проведут воспитательную беседу.
Другое дело, если речь заходит об убийцах, насильниках, ворах, которые лишают своего ближнего последней крошки и закрывают глаза на чужой голод. Их черные, потяжелевшие от содеянного, души неминуемо попадают в чертоги моего брата, чтобы своей чернотой подпитывать силы каждого демона.
Но, естественно, как же без этого, темных не устраивает такой расклад вещей. Чувство ущемленности и своего рода расизма засело в их гнилых мыслях, заставляя придумывать что-то новое и поистине злое.
Обмен душами, да-да, вам не послышалось, старый добрый бартер в праздничной упаковке. Мы вам конфетку, вы нам искру, как бессмертные окрестили душу, все легко и просто. И, можете себе представить, находится немало удальцов, которые с радостью отдают непонятное нечто на букву "и" доброму дяденьке в забавной шляпе, который на кон ставит верность жены, к примеру.
Да что уж там, мы, демоны, не боимся замарать руки в грязи, чтобы получить светлую душу, которая намного сильнее сотни темных. Мы идем на грязные методы, прибегаем к шантажу, а люди ведь никогда не задумывались об истинном назначении маленькой искорки в их груди. Ну, нет, конечно задумывались, но уже намного позже того времени, о котором я сейчас рассказываю.
Так, о чем это я? Ах, да, истинная ценность души. Да это же маленькое человеческое солнце, ядерный реактор в замкнутой оболочке, ее силе могут завидовать даже самые сильные и древние демоны, такие как я и Люцифер. Ведь душа бессмертна, а мы демоны, да и ангелы тоже, пусть и живем долго, но век наш конечен. И после смерти, в отличие от людей, мы не попадаем ни в Рай, ни в Ад, мы просто исчезаем, пух, и все. Наверно поэтому как светлые, так и темные собирают души, мы просто стараемся разгадать их секрет, которым наш Отец не соизволил поделиться со своими первенцами. Да и лишняя подзарядка от сотни маленьких звезд нам тоже не помешает, чего уж обманывать.
А каково человеку живется без души, спросите вы? Они страдают? Мучаются? Чувствуют потерю бессмертия? Или вовсе умирают? А добрый демон Никаэль вам и на это даст ответ. Нет, людишки, к сожалению, не умирают, а во всю продолжают коротать свое жалкое существованию. Заключают браки, ходят в церковь и заводят детей. Но жизнь неумолимо теряет для них какой-то смысл, все становится чертовски серым, обыденные вещи становятся еще более обыденными, скука одолевает, радости становится все меньше, а депрессии больше. Буду честным, без души смертным ох как нелегко, можно даже сказать, что хреново, многие пустышки нередко прибегает к суициду, думая, что после смерти обретут хоть какой-то смысл. Но на деле они просто становятся бесконечной розеткой для подзарядки темного царства.
***
Ад, грязная забегаловка на самой окраине, 500 лет после
изгнания людей, 50 собранных душ.
Ее изгибы прекрасны, местами чешуйчатая кожа царапает мои пальцы, а ее хвост. Господь, мой папаша, ее хвост просто невыносимо заводит. Ласкает меня, пока я прижимаю чертовку, в прямом смысле этого слова, к стене, скрепляю запястья над головой и припадаю к округлой груди.
Жадные женские стоны разносятся эхом по затхлой комнатушке, лаская мой слух. Я знаю, что хорош, но люблю в этом убеждаться каждый раз, когда захожу в гости к Адель.
И вот я оставляю фиолетовые засосы на ее красноватой коже. Вхожу до основания, вбивая ее спиной в подгнивающую древесину стены, слышу ее хриплые стоны, чувствую, как ее заостренный хвост вновь и вновь обвивает мою шею, слегка сжимая до тяжелого дыхания.
Ох, как я люблю такие грязные игрушки, с радостью принимаю правила суккуба. Меня не останавливают глубокие царапины на моей спине и невозможность сделать глубокого вдоха. А она уже не стонет, кричит, выгибается ко мне на встречу, заставляя меня прикусывать шершавую кожу.
Перехожу к шее и вновь ловлю ее искусанные губы. Облизываю их, играю с ее языком, без стыда и совести, которых у меня уже давно нет.
Легко меняю положение, падая на спину, вздымая клубы черной пыли. Суккуб трется об меня, заигрывает и дразнит, водит руками и языком внизу живота, слегка прикусывая нежную кожу, заставляя меня порыкивать от нетерпения.
– Не играй со мной, девочка… – закатываю глаза, наматывая на кулак ее змеевидные волосы. И она подчиняется, как и всегда, ведь такому как я очень тяжело отказать.
Мягкие бедра охватывают мои, я вновь проникаю в нее, обдаваемый жаром ее тела, раздираю ногтями ее кожу, наращиваю темп, не заботясь о ее комфорте. Может ей больно, неприятно? Да мне плевать.
Чувствую дрожь ее тела и бедер, но не замедляюсь, продолжаю беспощадно драть ее, в конце наполняя ее частью себя.
Хорошо… Спихиваю ее на запятнанный матрас, Адель слегка недовольно шипит, но даже не думает прижиматься ко мне или проявлять нежность. Границы наших взаимоотношений давно определены. Мне нужен секс, а ей деньги и секс. Мы сошлись в наших интересах, благо деньги я не потерял вмести с силами.
– Ты никогда не рассказывал об этом… – все же прикасается к моему напряженному животу, на котором продолжает красоваться печать брата, она меняется каждый раз, когда очередная душа входит в мою копилку, словно ведет обратный отсчёт.
Я обвожу взглядом рисунок, настроение резко приближается к нулевой отметке, рискуя пробить дно. Перехватываю ее руку, отрывая от собственной кожи, мои фиолетовые глаза горят истинной злобой. Адель, сама того не желая, разбудила во мне зверя, который спал 500 лет, а это может стоить ей жизни.
– Еще раз прикоснешься ко мне без разрешения, и больше никогда не сможешь ходить и говорить, все понятно? – слышу хруст ее стальных костей, но не ослабляю хватку, пока не увижу ответ в ее глазах.
Кивок и стекающая слеза меня удовлетворяют не хуже секса, и я, окончательно сняв с себя вязкую усталость, встаю с подобия кровати, набрасывая на себя свои вещи. Адель провожает меня долгим и задумчивым взглядом, гадая, что со мной не так, и почему я так отреагировал. Она не знает кто я, после моего позорного падения с вершины Ада на уровень падальщиков, все как-то легко и быстро забыли о младшем брате их покровителя.
Помнят лишь самые старые и древние демоны, а тем плевать где и когда я шляюсь, с кем трахаюсь и на что сливаю запасы золота.
Задумчиво выхожу за дверь, потирая шею со следами удушья. Залечу позднее, а сейчас пора возвращаться на Землю и продолжить свои поиски. С каждым днем, годом, столетием, нужных мне душ становится все меньше, людям не выгодно быть святыми и безгрешными, тьма тянет их к себе, и впервые я жалею, что смертные такие падкие на соблазн.
***
Зеленые поля где-то на территории современной Англии,
десять тысяч лет после изгнания людей, 489 собранных душ.
– Проклятье, как же неудобно в этих не пойми из чего сделанных сандалиях-ботинках, – шикаю я сам себе под нос, бредя сквозь высокую траву, доходящую мне до пояса.
Душ становится все меньше, а искать их все труднее. Людей уже больше сотни тысяч, они разбросаны по разным материкам, и даже мой исключительный, натренированный на непередаваемый аромат душ, нюх не всегда спасает меня.
За этой душонкой я охочусь примерно пятьдесят лет, она постоянно ускользала от меня, переезжая с места на место, вместе со своей владелицей. А я все иду и иду, утопая в траве, ощущая ее сладковато-свежий аромат, провожу рукой, чувствуя мягкость.
– Да, это тебе не Ад, там солнце светит только по праздникам, а трава награждает нас своим присутствием только в саду Люцифера, – недовольно озираюсь по сторонам, желая быстрее закончить эти мучения и приступить к поиску следующей цели.
– Шдесь кто-то ешть? – беззубым ртом лепечет старуха, сидя на голой траве. – Ну так пришашиваясь, шоштавь бабушке компанию.
Меня всегда поражало, как добры люди с такой чистой душой, как у этой старушки. Она практически слепа, смотрит куда-то вдаль, не может сфокусировать на мне взгляд, и в моей демонской груди что-то йокает, нечто неуловимое, что не сразу мне удается распознать.
Но я смиренно выполняю ее просьбу, присаживаясь рядом. В моей голове есть четкий текст, я знаю что говорить, как действовать, чтобы закрыть очередной гештальт.
– Каково это видеть солнце? – спрашивает она меня, медленно запрокидывая голову кверху. – Я хошу шюда кащдый день с шамого рождения. Но глаза мои уше четверть века покрыты пеленой.
Я недовольно поежился, эти разговоры всегда выводят из себя, но нельзя напугать, иначе старуха может уйти на Небеса раньше, чем я заполучу свой презент.
– Ты настолько искренне жаждешь вновь видеть? – усмехаюсь. – Да это будет проще некуда, – радуюсь в мыслях. – Я могу помочь.
Пожимаю плечами, словно для меня это ничего не стоит. Ведь так и есть, по сравнению с моими прошлыми силами, это так, фокус.
Бабка молчит, возможно мне не стоило так в лоб предлагать сделку. Тишина затягивается, и мне уже хочется силой вытащить светлую душу из ее бренного тела и уйти по своим делам.
Но тут неизвестная старуха поворачивает ко мне свое морщинистое, истерзанное временем лицо.
– Я молюсь об этом кашдый день, и если ты бог, то я соглашна на вше, – ее голос дрожит, как и моя рука от сравнения меня с кем-то вроде Отца.
– Твоя искра, взамен на глаза, – протягиваю ей руку, и она вкладывает иссушённую конечность в ладонь.
Наверно, самая легкая сделка за прошедшие года, но почему-то мне от этого не легче. Я держу в руках яркий сгусток истинного света, а бабулька щурится и лыбится, словно полоумная, разглядывая окружающий ее мир.
