скачать книгу бесплатно
Улыбнувшись одним уголком рта, Акунин взял бутерброд.
– Мне нужно вернуться домой, – сказал он, – узнать, что с родителями и Настей. Это моя сестра.
Я мгновенно перестала жевать. Снова остаться одной? Немыслимо!
– Если хочешь, пойдем со мной, – предложил Акунин.
Я просияла.
– Да! Только оставлю записку.
Поставив точку, я отложила бумагу и запила чаем последнее печенье. Акунин грустно смотрел на меня, потом осторожно спросил:
– Ты думаешь, твоя мама…(я прямо-таки услышала на месте паузы слово «жива») не замерла, как остальные?
Я опешила. Конечно, нет! Как такое могло случиться с мамой? Да и папа, я уверена, не стал «манекеном», просто он в командировке, далеко отсюда.
– Не нужно быть гением, чтобы произвести подсчет, – заметил Акунин, – она всяко уже должна была вернуться, если только не уснула на улице, что маловероятно, или не пошла сначала искать других родственников, что невероятно совсем.
Я представила маму в тот страшный момент. Она видит «манекенов» и боится. Но даже в панике она подумала бы о том же, о чем и я – что можно встретиться дома.
– Мало ли, где мама могла задержаться, – я не желала расставаться с надеждой, – уверена, она появится через пару дней.
«Пару дней»… Это прозвучало как-то странно. Как теперь отсчитывать время?
Я перечитала записку:
«Мама, со мной все в порядке! Мы с тобой не одни, со мной еще мой друг Александр, мы пошли проведать его семью. Не уходи никуда, я скоро буду!»
Эмма
Так. Ну все.
– Можно идти.
Теперь при виде застывшего на ступенях старика я больше не боялась. Я воспринимала себя и Акунина как двух туристов, посетивших чудовищных размеров Музей Мадам Тюссо. "Манекены" казались мне просто копиями людей – невероятно похожими на них, но все же искусственными и нестрашными.
Акунин шел быстро, все время хмурился. Я едва поспевала за ним, но не просила сбавить темп, ведь я и сама также спешила к маме. Я не спросила, далеко ли идти, но уже скоро получила ответ на свой вопрос – Акунин зашел в подъезд; его дом от моего отделяло всего два двора.
– Лифт не работает, – мрачно сказал он, – восьмой этаж.
– Но ты же сам говорил… – для верности я нажала кнопку еще несколько раз, – то, чего мы касаемся, "размораживается". Так почему не начинают работать лифты – в моем доме и здесь?
– Могу лишь предположить, – бесцветным голосом произнес Александр. Я с тревогой посмотрела на него: что-то явно было не так.
– Я вся внимание, – мне хотелось разжечь в нем хотя бы искру любопытства.
– Скорее всего, – он тяжело прислонился к стене, – если мы найдем нужные лифтерные и перезапустим пульт, то лифты заработают. Ну, а пока что…придется подниматься пешком.
– Ничего.
Что такое восемь этажей по сравнению с тем, чтобы стоять внизу одной! Я прыгала через две ступеньки, но на пятом этаже выдохлась и поплелась еле-еле. Акунин меня обогнал. Поднявшись на восьмой этаж, я просто прошла в квартиру, дверь которой была открыта нараспашку.
Квартира показалась мне уютной – светлая, хорошо обставленная, с приятными для глаз деталями вроде картин, изящных статуэток и фотографий. На кухне, оформленной в бежево-зеленых тонах, никого не оказалось. Я прошла в зал и…замерла на месте.
На диване сидели две фигуры, замершие в немом отчаянии. Что это? Они чувствовали приближение кошмара? Женщина смотрела на что-то невидимое в своих руках, а на ее «восковых» щеках все еще блестели слезы. Ее окаменевший муж сидел рядом. Теперь я не могла представить, что нахожусь в музее: эти двое не были «манекенами», как другие, они были людьми. В последний момент они чувствовали, их боль передавали застывшие поникшие плечи и скулы, сведенные вечными рыданиями.
На коленях перед диваном, такой же неподвижный, стоял их сын. Я с трудом удержалась, чтобы не окликнуть Акунина – боялась, что он тоже превратился в скорбное изваяние. Я подошла и положила руку ему на плечо, чтобы поддержать. Мне показалось, что он в ответ благодарно сжал мою ладонь, но он лишь вложил в нее какую-то бумагу.
Я молча развернула ее. Так вот что женщина держала в руках – письмо! Строчки еле угадывались, до того их размыли потоки слез.
– Что ты сделал?! – я в ужасе уставилась на Акунина, как только смысл написанного дошел до меня, – что ты ХОТЕЛ сделать? Скажи, что я ошибаюсь!
– Я хотел покончить с собой, – кивнул Акунин, – а записку написал, чтобы родители не думали, что это из-за них.
Я посмотрела на папу Александра. В его судорожно сжатых руках был мобильный телефон, второй мобильник лежал рядом с женой. Они звонили сыну, его и своим друзьям, в больницы и морги, а потом ждали новостей. И надеялись, что позвонит он.
Акунин протянул руку и кончиками пальцев провел по маминой щеке. Это было что-то настолько личное, что я отвела взгляд.
– Почему? – тихо спросила я.
Акунин нервно дернул плечами и заявил:
– Мне скучно жить.
– Ты думал, самоубийство тебя развеселит?
– Это фраза из анекдота.
– Вот именно.
Александр присел на ковер рядом со мной. Его взгляд был прикован к родителям, я же, напротив, не могла на них смотреть. Так мы сидели очень долго. Я легонько дотрагивалась указательным пальцем до большого, отмеряя секунды: когда я сидела рядом с застывшими людьми, мне начинало казаться, что я становлюсь чем-то нематериальным.
– А твоя сестра? – спросила я.
Акунин покачал головой. Наверное, детская была рядом, за дверью. Я не хотела входить туда и видеть застывшего ребенка.
– Ты хочешь побыть один? – спросила я, – я уйду на кухню.
– Нет, – Акунин как будто очнулся, – если ты не против, вернемся к тебе. Может, твоей маме повезло больше, и она вернется.
– Хорошо, – я поднялась с ковра и за руку потянула Александра за собой. Ему нужно было покинуть это место, иначе горечь и чувство вины надолго поглотят его.
Мы ждали мою маму несколько дней (по крайней мере, примерно так мы вели подсчет), но она так и не пришла. Акунин не пытался подбадривать меня, говоря, что она вернется – он давно знал, что этого не случится. Я тоже поняла это – еще тогда, в его квартире, – но мне нужна была точка отсчета.
Мне просто необходимо было чего-то ждать.
Глава 2
Адаптация
Забавная штука – жизнь. И очень необычное существо – человек. То, что казалось немыслимым, ломающим сознание изнутри, теперь было моей жизнью. Исчезли многие понятия – не только минуты и часы, но и «утро», «вечер», «ночь». Теперь «ночью» я именовала время, когда спала, а «утром» – то, когда просыпалась. "Утром" я готовила завтрак на две персоны или наслаждалась более изысканной кухней Акунина, если он вставал первым. Иногда мы готовили вместе. Я узнала уйму новых рецептов и попробовала экзотические блюда из осетра, авокадо, креветок…Наша жизнь шла вперед, люди не выходили из оцепенения, и мы решили, что будем брать еду из супермаркета – все равно она никому не нужна. Каждый день я могла есть то, что было слишком дорогим для моей семьи, и, несмотря на то, что все это было невероятно вкусно, я бы согласилась всю оставшуюся жизнь есть один хлеб и пить воду – лишь бы вернулась мама.
В какой-то момент я поняла, что мне хочется есть все меньше и меньше, и я поделилась своими мыслями с Акуниным.
– Мне кажется, мы тоже замерли, но как-то по-другому, – сказала я.
– В каком смысле?
– Ну…я протянула вперед руку, – видишь, ногти не отрастают. И брови, и волосы на ногах. Это даже жутко – мы как будто не существуем. И есть хочется лишь самую малость.
– Сказала девчонка, умявшая полсотни закусок за один присест.
– Это все нервы, – насупилась я.
– Мы не особенно нуждаемся в пище, потому что тратим мало энергии, – объяснил Акунин, – а еще, может быть, мы замерли в том состоянии, в котором были до остановки времени. Мы всегда живем сегодня, и раз сегодня мы поели, то больше и не надо.
– То есть, мы теперь можем вообще не есть? Или, наоборот, есть сколько хотим и не потолстеем?
Акунин усмехнулся:
– Мечта американца.
– Да и не только!
Так начались наши эксперименты. Я набрала в супермаркете всех сладостей, каких только могла пожелать, и ела их, сколько влезет. Акунин не ел вообще – его нервы это как-то выдерживали. Когда меня уже тошнило от шоколада, а Александр стал скучать по продуктам, мы сделали вывод: я не поправилась ни на грамм, а он – не похудел.
– Что же мы теперь…за существа такие? – в страхе спросила я.
Акунин, согласившийся посмотреть со мной сагу «Сумерки», с энтузиазмом ткнул пальцем в экран.
– Может, вампиры, а? Смотри – мы не стареем, не едим, и, думаю, можем не спать. Вот так.
Я не призналась Александру, но эта мысль уже приходила мне в голову. Я аккуратно проткнула кожу иголкой и убедилась, что кровь красная и вполне человеческая. Вот только микроскопическая ранка очень долго не заживала; я вначале испугалась, что кожа так и не начнет регенерировать, и вся кровь вытечет, но все обошлось.
– Интересно, можем ли мы заболеть? – спросила я у Акунина, – и можем ли выздороветь?
– Я не знаю. С одной стороны, мы по-прежнему чувствуем тепло и холод, значит, по идее, можем простудиться. Но одного дня вирусу не хватит, чтобы серьезно навредить нам. Все, что нам угрожает, это то, что может убить человека за один день, за наше «сегодня» – например, быстродействующий яд. Но даже в этом я не уверен, ведь изменений в нашем организме не происходит, то есть, не возникнет ничего нового – морщин, например.
Я улыбнулась.
– Еще одна мечта, на этот раз всех женщин.
– Да и не только!
– Я уколола палец, и он очень долго не заживал, – призналась я.
Акунин нахмурился.
– Значит, надо быть осторожными с ранениями – они могут стать смертельными. Я думаю, наши физические потребности и возможности – например, восстановления – также работают в режиме «сегодня» – то есть, в очень замедленном режиме. Кровь даже из небольшой раны может вытечь быстрее, чем кожа срастется.
От этих слов мне стало жутко. Чтобы успокоиться, я вновь стала вникать в сюжет «Сумерек». За время просмотра фильм несколько раз "вылетал" и приходилось включать его снова. Так происходило со всеми фильмами: видимо, техника не желала исправно работать в условиях нашего ненормального времени. Однако, пусть и несовершенные, такие киносеансы нам пока не наскучили.
Краем глаза я взглянула на Акунина и впервые задумалась о том, что мы с ним, возможно, последние из людей. Все это время я спокойно относилась к тому, что со мной в одном доме живет парень. Конечно, я уже не засыпала с ним на своем диване – Акунин «ночевал» в зале, – но все-таки я чувствовала себя непринужденно и спокойно в его присутствии. Наверное, все дело в том, что он не воспринимал меня как девушку – от Александра веяло таким равнодушием…Двоюродного брата я скорее посчитала бы компрометирующей компанией, чем его. Но мысль возникла и смутила меня.
– О чем думаешь? – лениво спросил Акунин.
– Я думаю, что ты думаешь, что Бэлла – вертихвостка. Но вообще-то в книге ее метания более понятны.
– Я не о фильме. Ты меня так оценивающе разглядывала, и…твой вердикт?
Ой. Как стыдно. Я что, и правда так таращилась?
– Ну…ты красивый, – честно сказала я.
– Неужели? Рад слышать. Жаль только, мышцы уже не накачаю, а ведь столько свободного времени появилось!
– А как на счет меня? – я прикусила нижнюю губу, – я красивая?
Александр внимательно посмотрел на меня и заявил:
– Ты хорошенькая.
– Ну, спасибо! – я бросила в него подушкой, – засранец!
– Не переживай, – он тут же пристроил подушку под голову, – думаю, ты самая красивая девушка на планете.
– Хм, ну конечно, если я осталась всего одна!
– Вот об этом нам и надо подумать, – Акунин посерьезнел, – действительно ли остались только ты и я? Раз нас двое, и мы так быстро встретились, велика вероятность того, что есть еще уцелевшие.
– Но мы искали, много раз!
Это было правдой. Мы снова и снова прочесывали окрестности в поисках других людей, но в конце концов уставали и возвращались.
– Расширим круг поисков, – предложил Акунин, – не будем каждый раз возвращаться домой – отдохнуть можно и где-нибудь в городе. Еда есть в любом супермаркете, а поспать можно в мебельном магазине. Прочешем весь город – не такой он и большой.
Да уж, население крошки – Энска – не больше трехсот тысяч человек. Сколько из этих тысяч выжили? Может, не так уж мало…
– Я установил камеры в ближайших магазинах, – сказал Акунин, – чтобы можно было увидеть, если кто-то там появится. Изображение транслируется прямо на телефон.
Он повертел в руках Айфон последней модели. Судя по совершенно гладкому корпусу, он позаимствовал его в магазине компьютерной техники.
– Ни в чем себе не отказывай, – подначила я, и все же не могла не признать, – отлично придумал!
– Не совсем. Техника "глючит" внутри нашего, замершего времени: помнишь, как у нас вечно выключался фильм и приходилось включать его заново?
Я закатила глаза:
