скачать книгу бесплатно
Я описал девушку с фотографии. Вахтерша, не раздумывая, дала ответ:
– Приходила. Утром была, искала какого-то профессора.
– Подбельского?
– Именно! Странная фамилия, как будто польская какая-то, – продолжала болтать тетушка. – Но у нас точно нет такого!
– Я его знаю, он мой родственник, – улыбнулся я. – Может быть, при… то есть, девушка что-то ему передала?
– Она оставила записку, – произнесла тетушка и тут же посуровела. – Но попросила передать ему лично в руки!
– Хорошо-хорошо, – я тут же выскочил на улицу и едва ли не за шкирку приволок профессора внутрь. Тетушка драконовским взглядом осмотрела старика и не удовлетворилась его необычным видом.
– Будьте добры ваш паспорт, пожалуйста, – строго спросила она.
– Да, сейчас… – засуетился Подбельский. Я шепнул ему:
– Вы забыли паспорт дома!
Не хватало еще, чтобы вахтерша увидела его имперский паспорт и мы все дружно загремел бы в психушку. К счастью, профессор понял, что я имел в виду, поэтому с разочарованным видом поднялся с визиткой в руке.
– Простите, я должно быть, оставил паспорт дома. Может быть, достаточно будет визитки?
Старик выглядел при этом настолько мило, что даже протяни он пустую салфетку – вахтерша все равно растаяла бы и отдала записку на клочке сероватой бумаги. Женщина разулыбалась и без вопросов попрощалась с нами.
Глава 10. Размер имеет значение
И это был наш первый успех на пути спасения принцессы. Очередной злодей в виде пухлой женщины-вахтерши оказался повержен. Она дала нам новый ключ. Выбравшись на улицу из главного корпуса университета, я смог повнимательнее рассмотреть бумагу.
Серая. Действительно серая бумага – не настолько, как костюм профессора Подбельского, но все же до белизны ей было очень далеко. Такой цвет показался мне настолько необычным, что к моменту, когда я подумал о содержимом этой записки, Григорий Авдеевич уже закончил читать и посмотрел на меня поверх очков.
– Юноша, – негромко спросил он. – Что с вами?
– Я задумался про цвет бумаги, – машинально ответил я, даже не собираясь спрашивать профессора про текст записки. – Почему она такая серая?
– Потому что это специальная бумага для походного блокнота. Ее не отбеливают, чтобы использовать меньше химикатов…
Мимо нас прошел все тот же сутулый лаборант, но на этот раз он, похоже, также задумался о чем-то и едва не столкнулся с нами. Халат взметнулся, обнажив дурацкие зеленые штаны. Профессор сердито крикнул ему вслед:
– Поосторожнее, пожалуйста!
Но лаборант даже не подумал отреагировать на это. Погруженный в собственные мысли, он продолжил двигаться дальше, не поворачивая головы.
– Так, профессор. Что в записке?
– Ах, да, – Подбельский снова внимательно перечитал бумагу. – Анна пишет, что будет ждать нас в парке у реки сегодня. В течение всего дня. – Профессор поднял голову и, прищурившись, посмотрел на небо. К счастью, оно было голубым без единой тучи. – Что ж, там хотя бы прохладно, – он протер шею платком, который достал натренированным движением, а потом сложил записку и убрал ее в карман.
После этого Подбельский покрутил головой, чтобы убедиться в отсутствии поблизости других людей, и тихо спросил меня:
– Я надеюсь, у вас есть парк у реки?
– Конечно, есть!
Еще бы у нас в городе не было парка у реки! Несмотря на то, что поблизости проходила железная дорога, а обещанной набережной никто не дождался, буквально в двухстах метрах от Клязьмы, на возвышенности были разбиты два чудесных маленьких парка.
Один из них в прошлом десятилетии украсили превосходной скульптурой, которую видно всем, кто въезжает в город с юга. Другой больше был похож на старый сад – и название имел подходящие. Патриаршие сады располагались ближе к границе Старого города, но из-за платного входа людей там почти не было.
В целом, они располагались неподалеку, так что цель поездки у нас имелась. Убедив профессора в том, что в нашем городе не все так плохо, как ему видится, я направился к автомобилю.
Мы миновали несколько перекрестков, спустились с холма, на котором стояло здание областной администрации, а затем добрались до стоянки в центре города. В отличие от Москвы, здесь пока еще не сделали общую платную зону для автомобилей, поэтому я намеревался воспользоваться наличием свободного места через улицу от Торговых рядов.
– Представьте только, насколько велика наша столица, – профессор опять принялся высматривать из окон городскую архитектуру, которая поближе к центру наверняка совпадала с тем, что он видел у себя. – В пойме реки у нас разбит парк. Есть пляж и набережная, настолько длинная, что над ней только в парке проходит семь мостов.
– Семь мостов? – удивился я. – Как в Калининграде?
– Где?
– Он раньше назывался Кенигсбергом и про его мосты была задачка.
– Знаю такую, она сейчас не актуальная, – профессор заулыбался. – Мы многое изменили в городе, в том числе и количество мостов. Но все же величие столицы…
И он принялся рассказывать о том, как великолепен и обширен парк. Мне хотелось напомнить, что огромные парки есть и в Москве и в Петербурге, но вспомнил, что у него Владимир – столица, про Москву он отзывается пренебрежительно, а про северную столицу и вовсе ни разу не упоминал.
Поэтому решил не переводить тему в новое, вероятно, опасное из-за продолжительных монологов старика, русло. Он был доволен тем, что до Анны-Марии остались считанные минуты и потому болтал без умолку. Но кое-чем я все-таки был недоволен.
Проезжая мимо одинокой церквушки, возле которой остался практически только один асфальт, профессор оживился, наклонился вперед, чтобы лучше рассмотреть ее, а затем подметил, неодобрительно:
– Какой-то у вас Никитский храм заброшенный.
– Григорий Авдеич, – не выдержал я. – Может, уже хватит?
– Чего хватит? – с невинным видом, сделав большие глаза, спросил Подбельский.
– Сравнивать.
– А вас разве что-то беспокоит?
– Беспокоит, что с моей стороны вы все видите в негативном ключе. Да, у нас есть старые неухоженные здания и город невелик. Но все это последствия тех событий, которые свалились на нас в прошлом веке. Разве можно за сто лет пережить две смены власти и две крупных войны, продолжая расти и развиваться по идеальному пути?
– Если посмотреть с этой стороны, – Подбельский растерянно захлопал глазами. – То вы, должно быть, правы. Извините, я постараюсь воздержаться от комментариев такого рода.
Я с облегчением вздохнул. То, что профессор перестанет комментировать все вокруг, позволит мне немного обдумать ситуацию. Ведь принцессу мы найдем, допустим. А что дальше?
Ведь у нас явно нет такой же машины, которая позволит этим двоим (или сколько их там всего перенеслось к нам) вернуться домой. Получается, что они просто застрянут у нас навсегда. И толку от поисков?
«Фокус» я удачно припарковал неподалеку от перекрестка почти за Торговыми. Место хорошо тем, что до обоих парков – рукой подать, а если надо будет уехать, но в центре – пробка, то с перекрестка легко выбраться почти на любую улицу в центре.
Пока Подбельский с любопытством обозревал старые купеческие дома, некоторые весьма симпатичные, но большинство либо было обезображено пластиковыми окнами, либо и вовсе имели не самый приятный вид из-за выбитых стекол, я заблокировал руль и убедился, что использовал все средства защиты от угона. Район такой, что поделать.
Как только я выпрямился, нос к носу столкнулся с профессором. Он явно хотел что-то сказать и я чувствовал, что это «что-то» мне не понравится. Выражение его лица говорило о многом, поэтому я кивнул с легкой улыбкой:
– Говорите.
– Я понял, почему здесь все другое. Как только я не догадался об этом раньше!
– И? – протянул я, не отходя от машины, так и не дождавшись продолжения.
– Мне кажется, что ваш город очень мал. Вы и сами сказали, сколько событий произошло за последнее столетие. Вероятно, это очень негативно сказалось на количестве жителей. У нас в столице, – профессор снова сделал паузу и осторожно посмотрел на меня. Я кивнул и он продолжил, – семь миллионов жителей. Да-да, именно столько согласно переписи, что прошла два года назад, – произнес Подбельский, заметив мое удивленное лицо. – При этом в Нижнем Новгороде – в два раза меньше, а вот…
– Предлагаю не обсуждать другие города. Во-первых, у нас дела, поэтому пойдемте в парк. Вероятно, нам предстоит обойти их оба.
– Ооо, – удивился профессор. – Их два?
– Ага, – небрежно ответил я, радуясь тому, что наконец-то и мне удалось отыграть очко. – Один возле Успенского собора, а другой сразу за старой водонапорной башней.
– Вы тоже сделали там смотровую площадку для гостей города? – довольный, как кот, Подбельский, продолжал сыпать вопросами.
– Разумеется, – отозвался я, думая, что к слову «мы» я не имел ни малейшего отношения. – Давайте не будем терять времени.
– Последний вопрос, – взмолился Григорий Авдеевич. – Сколько у вас жителей?
– Триста пятьдесят тысяч, плюс-минус, – сказал я и зашагал впереди профессора. Сколько же еще времени можно потерять в разговорах?
Глава 11. Анна-Мария
Несмотря на то, что разговор наш был практически законен, на самом деле Подбельский так и не замолчал. Он шел, широко огибая ямы на старом асфальте. Еще он постоянно отвлекался, рассматривая в основном заброшенные дома.
Причина понятно – многие отреставрированные строения выглядели далеко не так, как им предписывалось исторически. Профессор только лишь морщился и продолжал болтать о многолюдных улицах.
Нам попался неопрятного вида мужичок не более, чем сорока лет, обросший, с отвисшими щеками и запавшими глазами. Попросил сигарету, на что профессор тут же скинул рюкзак, достал портсигар из отполированного блестящего металла, вытащил оттуда одну довольно-таки толстую сигарету и протянул мужчине.
Тот хрипло поблагодарил и пошел дальше. Я в это время стоял позади профессора – старик светил, вероятно, ценными вещами, из-за которых некоторые маргиналы могли и покалечить.
– Никогда бы не подумал, что вы курите, профессор, – произнес я, наблюдая, как он убирает все внутрь рюкзака.
– Нет, я не курю, – посерьезнел Подбельский. – Не дать просящему – признак дурного тона.
– А если бы он попросил денег?
– С этим у нас сложнее. Просит на дорогу – можно спросить маршрут и посадить его на этот трамвай! На еду – тогда поход в магазин. Это вполне естественная и обычная взаимопомощь, без которой мы бы превратились в варваров!
За разговором мы миновали Никитский храм, поднялись вверх по улице, прошли мимо художественного корпуса университета, который, кстати, профессор оценил очень высоко, несмотря на некоторую обшарпанность.
– А если просит просто так? – не унимался я. Мне хотелось найти в их идеальном мире хоть один недостаток.
– Если человек просто так просит денег и не знает на что, или отказывается от билета домой и еды – значит, ему не следует давать денег вовсе, – заключил профессор. – И это не нарушает никаких законов этики. Я надеюсь, что у вас их тоже соблюдают? – поинтересовался он, когда транспорт остановился, чтобы пропустить нас на другую сторону.
Мы быстро перебрались, щурясь от солнца, что освещало Золотые Ворота. Подбельский с восхищением посмотрел на них, словно видел в первый раз, но быстро отвернулся и молча пошел дальше. Меня откровенно удивило его поведение, однако я решил не отставать.
Дальше нас ждали последние метры до бывшей водонапорной башни, которая стояла чуть выше, чем смотровая площадка перед воротами Патриарших. Профессор на пару секунд задержался возле гранитных вишен, мельком глянул в сторону Клязьмы. И убедившись, что за рекой нет никакого другого парка, а застройка слишком мала в сравнении с их столицей, он прошел через ворота.
Мне пришлось догнать его, чтобы купить билеты – вряд ли кассирша приняла бы рубли другого мира. Если там еще были в ходу рубли! Пока девушка пересчитывала купюры и передавала билеты, я внимательно следил за Подбельским. Сейчас потерять его очень не хотелось.
Но он стоял на месте и ждал меня. Как только я подошел, профессор заявил мне:
– Я думаю, Анна должна быть где-то в центре парка.
– Почему вы так решили? – мне логика его рассуждений была совершенно непонятна. На это Подбельский пожал плечами и ответил:
– Интуиция, должно быть, – он еще раз осмотрелся. – В какую сторону идти?
Я всего несколько раз бывал в Патриарших, поэтому ориентировался там весьма условно. Тем не менее, я верно указал направление. Узкая дорожка вывела нас к бетонной лестнице.
К счастью, в это время года посетителей не слишком много. Даже когда Сады устраивают день открытых дверей и вход не стоит ни копейки, здесь нет толп желающих посмотреть на красивые растения и оригинальные фигуры из кустов.
Поэтому, когда мы спускались вниз, нам никто не мешал. Лестница вела к фонтану, шум которого слышался едва ли не с самого верха. Когда-то раньше там располагался небольшой водоем, где сперва плавали настоящие лебеди, а после того, как их не стало – мелкие птички и несколько декораций. А потом водоем и вовсе заложили, оставив вместо него только фонтан.
Но там было заметно прохладнее, чем в любом другом месте. Дойдя до последних ступеней довольно-таки протяженной лестницы, я обратил внимание на прохладу. Не было тяжелой влажности – чувствовалось только, что температура здесь куда ниже.
Я с облегчением вздохнул, устав от жары. Прогноз оправдывался – жара действительно была изнуряющей. Профессор так и вовсе обливался потом. Но все-таки он угадал. То ли интуиция его не подвела, то ли он действительно хорошо знал девушку, но на белой скамейке возле фонтана сидела девушка в аккуратном платье.
Оно было не голубым, как на фотографии, а лимонным. При этом не пастельных тонов, которые явно были популярны, судя по забитым полкам в магазинах. Оно было сочным. И, вероятно, сшитым на заказ – когда девушка увидела нас, она встала, и платье приятно обтянуло ее ножки и бедра так, что у меня едва не закапала слюна.
Я вспомнил, что так и не позвонил Лизе, отделавшись только лишь вчерашней смс-кой. Удивительно, что я вообще про нее вспомнил, глядя на принцессу. Девушка была высокой и статной. Осанка, как у наездницы, высокая грудь, четко очерченная талия. Многие из моих коллег и одногруппников на такую бы слюни пускали. А она просто так стояла передо мной и улыбалась старику-профессору.
Тот времени не терял и тут же бросился к ней. Но без поклонов, преклонения колен и прочих льстивых глупостей. Впрочем, она не протянула ему руки, но они все равно просто разговаривали. И девушка выглядела довольно, если не счастливой.
За время разговора девушка несколько раз посмотрела в мою сторону, как бы намекая профессору на то, что меня следует ей представить. И только через пару минут он наконец обернулся и я подошел, чувствуя некоторое смущение. Я совершено не знал, как себя вести.
– Это Максим, – произнес профессор и повисла очередная неловкая пауза.
– Абрамов, – напомнил я, хотя на самом деле ни разу не говорил Подбельскому своей фамилии.
– Анна-Мария, – у девушки оказался очень приятный голос, чуть грудной, но не низкий. Мелодичный и чарующий. Она протянула мне руку, а я на автомате потянулся к ней губами. Девушка рассмеялась: – Это так забавно. Здесь все совершенно другое! Но мне очень нравится!
Ее глаза хитро сверкнули и она села обратно на скамейку, аккуратно расправив платье. Профессор сел рядом с ней, а мне ничего не оставалось, как встать рядом – места больше не было. Но и этого было достаточно – хотя бы просто стоять рядом с такой красоткой. Принцесса она или нет, врет профессор или говорит правду, но то, что я видел своими глазами, больше походило на работу какого-то скульптора или Афродиту, что ничуть не менее вероятно.
Глава 12. Третье отделение
У меня возникло ощущение, что эти двое не виделись не несколько дней, а очень и очень давно. Они негромко разговаривали, но речь их не прерывалась ни на секунду. У нас обычно столько разговаривают хорошие друзья или близкие родственники, которые собираются не чаще, чем раз в год.
Но передо мной сидели профессор и его студентка, которая, по сути, никем ему не приходилась. Вообще никем, разве что принадлежала к монаршему роду, который управлял самой большой страной в их мире. И это не мешало Подбельскому распекать девушку:
– Скажите, пожалуйста, все же, зачем вы это сделали? Зачем вам понадобилось пользоваться этой машиной?
– Мне хотелось убежать, – Анна-Мария сразу же захлопала ресницами, но не так театрально, как это обычно делают девушки, поэтому фокус я распознал не сразу. – Я хочу, чтобы вы меня поняли. В моей жизни было слишком много правил и ограничений, но я не могу так жить. Не могла, – поправилась она.
– Вам повезло – или не повезло, – как вы считаете, – ответил профессор, – родиться в семье императора. Это честь и гордость, но это еще и ответственность. Не только перед людьми, которыми вы будете править, но еще и перед семьей. Их нельзя опозорить.
