скачать книгу бесплатно
Веревка из песка
Анатолий Яковлевич Степанов
Любимый детектив
В романе признанного мастера остросюжетной прозы Анатолия Яковлевича Степанова (1931–2012) «Веревка из песка», ставшем основой одноименного фильма (снят в 2005 году режиссером Михаилом Туманишвили, в главных ролях: Александр Волков, Борис Невзоров, Александр Тютин), приезжие молодые люди, еще не знающие, что такое настоящая московская жизнь, попадают в опасные ситуации, из которых их выручает странный человек в длинном кожаном пальто, требующий за это определенные услуги и появляющийся в самые критические для героев моменты…
Анатолий Степанов
Веревка из песка
© Степанов А.Я., наследники, 2017
© ООО «Издательство „Вече“», 2017
© ООО «Издательство „Вече“», электронная версия, 2017
Глава I
Неумело, а потому с ненужными усилиями, он втиснул себя в эластичный конькобежный комбинезон, от паха до подбородка протянул застежку засекреченной тонюсенькой молнии и предстал перед зеркалом. Рассмотрел себя без удовольствия, оттого скривившись личиком, и вдруг насмешливо приказал:
– На старт!
Как там у них, у конькобежцев, видел же по телевизору? Левая нога на линии носком вперед, правая ступней в развороте на девяносто градусов для первого толчка сзади, полуприсед, как в гопаке…
– Внимание! – И тут должен последовать выстрел.
Он не дождался выстрела, потому что выстрела не могло быть. Но старт все-таки будет. Скоро звякнет звонок вызова – вместо положенного выстрела – и он сделает рывок. Куда? Для чего? Нет, не к такому старту он готовил себя все эти лихорадочные ученические годы.
Звякнул звонок. На выход…
…С необозреваемой высоты по пятнисто-каменным в ядовитой зелени противоестественного мха ступеням к яростно освещенной площадке, на которой трехметрово торчало белое продолговатое нечто, спускаются двое – он и она. В неких старческих одеждах.
ОНА. Это наконец то?
ОН. Не знаю. Посмотри сама.
ОНА. Мне страшно.
ОН. Мне еще страшнее. (Приказно.) Ну!
Она делает шаг, поднимает с яркой земли хвост веревки и дергает за него. Хламида беспорядочно сползает, открывая беломраморную фигуру юного атлета. Скульптурный юноша застыл перед неотвратимым рывком в битву, в смерть, в бессмертие, в никуда.
ОНА. Ты сделал это?
ОН. Это сделало меня.
ОНА (потрогав скульптуру за колено). Холодный.
ОН. Как моя могила, которую я наконец заслужил.
ОНА. Ты заслужил бессмертие, а не могилу.
ОН. Я – гений?
ОНА. Ты – гений. Но гений устал и хочет чаю. Пойдем, милый.
Медленно, как и спускались, они поднимаются по ступеням. Исчезают. Дождавшаяся их ухода девица в лифчике и шортах спускается по той же лестнице в отчетливом ритме степа.
ДЕВИЦА. Ну-с, посмотрим, что наваял мой дед, в дальнейшем именуемый старым хреном. (Идет вокруг скульптуры.) Как поживаешь, каменный гость? Молчишь? Гордый, да? (Поднимается на приступочек пьедестала и трогает мраморного атлета за причинное место.) Э, да ты не каменный?!
Скульптурный юноша подхватывает ее под мышки и возносит к себе на пьедестал. Девица обеими руками обнимает его за шею.
ДЕВИЦА. А я его старым хреном обозвала. Ужель он прав, и он – гений?
Скульптура деловито расстегивает на ней лифчик.
Пошел занавес. За ним глухо, но обвально аплодировали. Мраморный юноша длинно, от горла до промежности, развалил молнию на разрисованном под мрамор конькобежном комбинезоне и злобно сказал прятавшей титьки в бюстгальтер девице:
– Ты что, идиотка? Не понимаешь, по чему бьешь?
– Премьера же! Знаешь, как я волнуюсь?! Ну, прости, прости, Димочка. – Она прислушалась: за занавесом некоторые ретивые любители андеграунда кричали «браво». – Застегнись, сейчас на вызов пойдем.
– Без меня, – решил Дима и двинулся навстречу боевой толпе, которая уже высыпалась из кулис в страстном ожидании премьерных почестей.
– Дима, ты куда? – не столько спросил, сколько начальственно возмутился кругломордый от плешивости режиссер, он же его, Димы, учитель, он же мастер.
– Что-то плохо себя чувствую, Захар Захарыч, – соврал Дима, но соврал правдоподобно – после пятнадцати минут полной неподвижности в неудобной позе можно себя неважно почувствовать, – соврал так, что мастер поверил.
– Ладно, можешь отдохнуть перед банкетом.
– …Хрен тебе, а не банкет, – бормотал Дима в гримерной, стягивая с себя комбинезон.
– …Хрен тебе, а не банкет, – пробормотал он уже на выходе, услышав новый рев зрительного зала.
– Хрен тебе, а не банкет, – сказал охраннику у служебного входа.
Охранник, естественно, обиделся.
* * *
Он сам себе устроил мини-банкет. В круглосуточном магазинчике, что в устье Петровского бульвара, на последние взял две жестянки джин-тоника, одну вмиг опорожнил, а вторую – про запас – сунул в карман суконной куртки. И – на прогулку по ночной Москве.
Капал на удивление теплый майский дождь, от которого не было желания прятаться. Под дождем он поднялся к Петровке. Каретным Рядом к Садовому, через Садовое к Тверским-Ямским.
…Темные и большие дома с редкими освещенными окнами, в которые так интересно заглядывать и рассматривать люстры. Люстры были разные, чаще всего нынешние имитации под старину, но попадались и истинно старинные – в дореволюционных доходных домах.
Запрокидывал голову, чтобы полюбоваться истинно старинными, и теплые дождевые капли осторожно падали на его лицо.
Миновав огромный новостроенный комплекс «офисы-кондоминиум», Дима вырулил к пятачку меж продырявленным в земле входом в метро и церковью. Здесь, у реечно-пластиковых палаток и магазинчиков, еще колбасился редкий народец. Какая-никакая, а компания. Он опростал – за компанию – вторую жестянку и спустился в метро. В метро было еще совсем не поздно.
Прошагав светлый зал, Дима эскалатором вознесся и вышел на волю – под непрекращающийся веселый дождь. Магазин был в полусотне метров, за углом.
– К нам приехал, к нам приехал Дмитрий Дмитрич дорогой! – фальшиво, но громко спела продавщица и изобразила плечами цыганскую дрожь.
А продавец метнул от прилавка к дверям банку с пивом, которую пришлось ловить.
Дима с отвращением рассмотрел этикетку отечественной «Баварии» и швырнул банку обратно. Продавец с трудом поймал ее.
– Чего-нибудь полегче, – потребовал Дима и невинно добавил: – В долг.
– Как премьера, Димон? – осторожно поинтересовалась продавщица.
– Дай съездить в Бухару, Наталья.
Дима уже отвинчивал головку «Смирновской», которую без слов вручил ему продавец. Но Наталья не могла терпеть, повторила:
– Как премьера?
– Козлы! – сказал Дима и отхлебнул из горла. Наташа дождалась момента, когда он перестал нюхать пахучий суконный рукав, и вежливо задала вопрос:
– Кто, Дима?
– Все. Сраный новатор – автор под аристократической фамилией Растопчин, Захар, который старается бежать впереди прогресса, наши маразматические знаменитости, играющие эту графоманскую шелуху на полном серьезе. – Дима хлебнул еще разок, чтобы завершить тираду. – И я в белых подштанниках на пьедестале.
– Дай хлебнуть, – попросил продавец.
– Ты на работе, – строго напомнил Дима, но бутылку отдал. Продавец сделал глоток, вогнал его поглубже и сказал:
– Чего ты возбухаешь? Третьекурсник, и уже роль на настоящей сцене.
– Роль у Ксюшки, – возразил Дима. – А я – часть декорации.
– И у тебя роль, за которую платят бабки. Ты на сцене, а мы с Натальей, через ночь, вот тут. Нас-то мастер не взял.
– Утешаешь, Лexa? А не ты ли вчера, меня благословляя, стишок прочитал? «Стоит статуя под ветра свист, а вместо… лавровый лист». Я мускулант, Арнольд, бивень, который благодаря черному поясу в карате только и может, что в пантомиме корячиться. А я настоящим актером быть хочу.
Наташа отобрала бутылку у Алексея и тоже хлебнула из горла. От ее неумения водочка погуляла в ней сверху вниз, вызывая неподдельные, не актерские, слезы. Но Наталья героически преодолела трудности и произнесла:
– Ты будешь настоящим актером, Дима. Все только начинается.
Не по правилам, конечно, – тост после того, как выпито, – но трогательно, и Дима растрогался. В умиленной расслабухе вернул себе бутылку и причастился в третий раз. За его спиной спросили:
– Можно бутылочку «Балтики»?
Сильно отвлеклись и увлеклись «Смирновской», потому и не заметили, что у прилавка уже стоял славный парень в кожаной куртке на многих молниях.
– А почему нет? Можно, и еще как! – виновато засуетилась Наташа.
Она вынула из холодильного шкафа пивную бутылку и прошла к кассе. Парень проследовал за ней с купюрой в руке. Наташа пробила чек и открыла ящик, чтобы дать мелочь на сдачу.
Парень резко толкнул Наталью в плечо – ее бросило к стене – и со знанием дела протянул руку к отделению ящика, в котором хранились крупные.
Именно этого и не хватало Диме для полной разрядки. Объявилась точка приложения для выплеска скопившейся в нем тихой ярости. Два беззвучных молниеносных шага и подсечка. Кожаный уже лежал на кафельном полу, а сотенные, которые порхнули из его руки при падении, еще парили в воздухе.
Навалившись на парня, Дима положил его на живот и синхронно обеими руками завел его руки вверх за спину. От резкой боли парень вскрикнул, потерся щекой о кафель и отрешился. Шок. На мгновение. И тут же воскрес. Прикрыв глаза, он попросил бешеным шепотом:
– Милицию вызывай! Милицию скорей зови!
Дима моргал в тупом недоумении. Потом заорал:
– Лexa, Наталья, к метро! Там мент!
Дуя на ходу в переливчатый свисток, Алексей выскочил из магазина.
Наталья, по-куриному кудахтая, замешкалась.
– Димка, а ты как тут один?
– Мы вдвоем! – взревел Дима. – А ну, быстро! Лexa к метро, а ты к менту у сберкассы!
Заполошная Наталья в дверях столкнулась с приличным господином, который интеллигентно осведомился:
– Чем я могу вам помочь?
Неизвестный доброхот был франтом: верблюжье пальто, касторовая шляпа, дымчатые драгоценные очки. Такому можно доверять.
– Не мне – Димке! – прокричала она и умчалась.
Доброхот присел рядом с Димой. Поверженный грабитель, вывернув глаз, увидел франта и вдруг завопил:
– Нет! Нет!
Франт успокоительно положил ладонь на шею парня и вдруг воскликнул:
– Смотрите, смотрите! Там второй!
Дима резко обернулся к двери, но за стеклянной стеной никого не было.
– Нету никого, – сказал он растерянно.
Франт уже поднялся с колен.
– Был, был! Ну, я его сейчас догоню!
Франт пробежал через зал, вырвался на улицу и запрыгнул на пассажирское место черного джипа. Джип тотчас рванул.
Парень находился в обморочном безразличии. Дима поднял руку парня. Она была бессильно-податливой. Уронив руку, Дима спросил встревоженно:
– Ты что, чувак?
