скачать книгу бесплатно
Как мог я спасти тебя
Раньше на сотню лет?
В то время рыбачил здесь
Не я, а мой пра-пра-дед!»
Ифрит загремел: «Пра-пра-…
Рыбачил здесь как раз!?
Сейчас я ему отомщу
За то, что меня он не спас!»
Он поднял ногу, и вот —
Грозит мне его пята.
Вой-крик исказил мой рот,
И – кончилась сна маята!
В себя приходила душа.
Теплела слеза в глазах.
И радость жить и дышать
Во мне заменяла страх.
С усмешкой я размышлял:
Чуть-чуть затянись мой сон,
И я испытал бы тотчас
В жизни последний урон!
Я вновь присел на песок,
Жизнь и судьбу кляня,
О горе! Даже во сне
Напасти терзают меня!
Рассказ о ссоре с женой
(окончание)
VIII, 366—367
Проснувшись, я долго сидел,
всю жизнь, явь и сны, кляня.
И вдруг, как огнём обожгло, —
жена ждёт с уловом меня!
Схватив, стал я сеть бросать.
Трудился в поту целый день,
Но ничего не поймал!
(Не в счёт ведь рогатый пень).
Меж тем закончился день,
и я поплёлся домой.
Жёг-угнетал меня
ужас перед женой.
Добыча ко мне не пришла
стечением тайных судеб.
Мне не за что было купить
даже насущный хлеб.
Смущённый делами дня,
по рынку я шёл, и вдруг
Знакомый торговец кричит:
«Чем ты расстроен, Маруф?»
О всех событиях дня
я рассказал ему —
Про рыбу, ужасный сон
и про свою Фатиму.
Он засмеялся в ответ:
«С тобой не будет беды!
Я в долг дам лепёшку тебе
и дам на ужин еды.
Только, Маруф, у меня
пчелиный кончился мёд.
Но есть тростниковый. На вкус
он за пчелиный сойдёт!»
И дал тот торговец сыр,
мёд и лепёшку мне,
И, подбодрив, он сказал:
«Ступай к своей жене.
Ты будешь мне должен, Маруф,
пятнадцать полушек за всё.
А эту полушку возьми,
на баню истратишь её.
И будет отсрочка тебе
день, два или несколько дней —
Я знаю, удачи редки
в работе нелёгкой твоей».
И я как мог горячо
торговца благодарил.
С залеченным сердцем я шёл
и повторял-говорил:
«Слава Тебе, Господь!
Великодушен Ты,
Коль наделяешь нас,
бывает, и сверх мечты!»
И вот я пришёл домой,
а на пороге – жена.
«Принёс ты лепёшку мне?»
Подав, я сказал ей: «На!»
Фатима лепёшку взяла,
тут же сунула в рот
И закричала тотчас:
«Но здесь тростниковый мёд!
Я же сказала тебе:
пчелиного мёда хочу!
Ну, ты дождёшься, Маруф,
за всё я тебе отплачу!»
Чувствую, сердце в огне,
но я спокойно сказал:
«Эту лепёшку мне
в долг мой товарищ дал!»
Тут как взгневится она!
«Глупейший из подлецов!»
И вдруг, лепёшку схватив,
швырнула мне прямо в лицо.
И продолжала, крича:
«Иди другую добудь!»
Затем, взбесившись совсем,
схватила меня за грудь.
И я ощутил на себе
всю тяжесть её кулаков.
Она раскровила мне
губы о твердь зубов.
И у меня изо рта
кровь по груди потекла.
Тут понял я: в доме моём
кончились жизни дела.
В сильный гнев я пришёл,
сжалась в кулак рука…
Я, кажется, стукнул жену…
по голове… слегка.
Затем я покинул дом.
Бежать мне хотелось прочь!
Я вышел за город, хотя
уже наступала ночь.
Пусть ночь! Я домой не вернусь,
мосты к нему сожжены.
Отныне, увы! у меня
ни дома нет, ни жены.
А сердце теснилось в груди,
и слёзы текли из-под век.
Господь! – я взывал, – есть ли где
несчастней меня человек?
В развалинах старых домов,
вздремнув, переждал я тьму,
А утром дальше пошёл,
с тех пор я не видел Фатьму.
С тех пор моим домом был
полей и пустынь простор.
И стал я большим знатоком
слов ветра и говора гор.
Ходил я, бродил по земле,
и разных видел людей,
Я много узнал про жизнь
бродяг, купцов и царей.
И если рассказы мои
собрать, записать и сшить,
Они назиданиями
людям могли бы служить.
Рассказ о жене Ифрита
I, 111—115
Неприкаян в даль-дороге человек —
Не устроен его отдых и ночлег.
Солнце село, сумрак всё окутал вмиг.
Запинаясь, я шагаю напрямик.
Вдруг прозвякнуло-пропело под пятой.
Стоп! Кольцо! Быть может клад здесь золотой?
Вот и дверь, что открывается кольцом.
Наконец мне счастье послано Творцом!
Я, напрягшись из последних сил разок,
Опускную дверь отбросил на песок.
Вижу – лестница. Всхвалив, призвав Творца,
Я спускаюсь, и куда же? – в зал дворца!
В светлом зале – что за диво-сторона!
Восседала чудо-женщина – луна!
С томным взглядом, роковая ночь в очах,
С белым ликом, что без солнца весь в лучах!
Рост высокий, крепкогруда и нежна,
Благородный облик – чистая луна!
Лик светил в ночи мерцающих кудрей,
А уста цвели над мрамором грудей.
Соразмерность, стройность, втянутый живот.
Для смотрящих – храм страданий и забот!
Бёдра как холмы, как ветка ивы стан.
Всё в ней есть, что добавляет в сердце ран!
Я до скованности речи и лица
Потрясён был вдохновением Творца!
«Бог хранит тебя! – она мне говорит. —
Ты кто будешь? человек или ифрит?»
«Человек я, человек! – воскликнул я, —
Но печальна и судьба, и жизнь моя!
Может, звёзды привели меня сюда,
Чтоб прошла моя тоска, моя беда?»
И о всех в связи со мной делах Творца
Рассказал ей от начала до конца.
Мой рассказ был горький яд, а не бальзам,
Потому привёл он женщину к слезам.
А затем она, печалясь и скорбя,
С плачем вот что рассказала про себя:
«Я росла, и вот уж время под венец.
Свадьбу пышную справляет царь-отец.
