скачать книгу бесплатно
Теку, или Испытывая жажду
Евгений Стефанов
Время подобно торговой палатке с бесконечно разнообразными открытками-представлениями о том, что было, есть и будет. Как ни странно, но то, что будет – это единственное, что осталось на линии времени для меня. Я помню лишь то, что был частью чего-то в самом деле важного. Я представлял собой деталь в большом механизме. Как и всякая деталь, я мог сломаться, потому что в рамках целого несовершенен. И в какой-то момент я…
Теку, или Испытывая жажду
Евгений Стефанов
© Евгений Стефанов, 2022
ISBN 978-5-0053-7615-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1. Начало
Четыре часа после полудня. Всегда считал, что в это время отдам концы; я выдохся, и теперь размышляю о том, что будет дальше.
Вижу огромных идолов. Они сделаны для того, чтобы услаждать язык. Как заманчиво: забетонировать свою жизнь, разжечь костер страстей и забыться, скрыться – неважно где и с кем. Ради удовольствий можно жить среди мусора и питаться всякой дрянью.
Недалеко торчит многоэтажка: стекла окон потрескались, и от стен то и дело отшелушивается плитка. Впереди проход зияет безжизненной чернотой. Поднимаюсь на крышу, чтобы глотнуть свежего воздуха. «Срываюсь вниз в кромешный мрак…»
Я забрался так высоко, что почувствовал себя почти свободным. «Лечу и времени не знаю…» В эйфории выкидываю пустую бутылку вниз – мой вклад в общее дело.
Солнце спешило за горизонт. Сам горизонт, кажется, приподнялся и как бы неестественно изогнулся краями вверх; стал похож на бледного оттенка волну, словно мир занедужил.
Тишина. Странно, но ночь не пришла. Вместо нее клубится полумрак. «И вот на дне последний такт… Часов вселенских в сон кидает…» Словно на все живое наброшена темная вуаль.
Сердце бьется гулко, и, словно вторя ему, издалека послышались тяжелые удары, как если бы в дверь. От грохота пришлось заткнуть уши. Минуты три я ничего не слышал, но чувствовал кожей. Пошел дождь. «Мое» здание стало медленно проседать. Там, внизу, была сплошь вода. Какого ждать конца: захлебнусь ли я, придавит ли меня бетонной плитой?
Я прыгнул в воду, в водоворот, разбуженный первобытным страхом перед превосходством стихии.
Откуда-то донесся знакомый запах – бабушкиного абрикосового пирога, только что из печи. Его тепло согрело меня… Что-то резко поплохело.
* * *
Ужасное похмелье… Телек включен: «Местами возможны осадки». Не забыть бы зонт. В животе ощущение боли перемежается с ощущением пустоты, горечь во рту.
Засыпаю ненадолго. Предки в это время на работе. К обеду успею испариться, иначе начнутся расспросы, почему не в универе. Разве может быть оправданием плохое самочувствие? Тем более, он еще не остыл со вчерашнего вечера. Да-а, вчера мы жутко поругались. Нет! Оправдания не может быть в принципе!
После серии восстанавливающих процедур удается выйти из состояния остаточной прострации. Теперь заправить постель, вещи в стирку, а сам – за порог. Фух! Успел!
По раскаленному асфальту туда-сюда снуют муравьи. Как бы кого не задавить. Или лучше не смотреть? Интересно, сколько смертей уже висит на мне?
На асфальт села пчела. Притихла. Она, кажется, нашла что-то вкусненькое. Ты же должна собирать пыльцу с цветов, разве не так? Улетай отсюда! Здесь тебя ждет только смерть! Либо тебя раздавят сейчас, либо ты наешься всякой дряни, принесешь эту дрянь в улей и погубишь семью; ты завязнешь в меде, как завязли в смоле эти камешки, в которых ты ковыряешься!
Надо ли успеть на занятия? Нет, не надо. Я сел на сарай и доехал до Центра. Спускаюсь по Ермоловскому бульвару, не такому уж многолюдному, в самое сердце Старого города. Бульвар рассекает проспект Карла Маркса на две проезжие части и тянется стройной зеленой аллеей аж до железнодорожного вокзала. Так что я засекаю время на часах – обычно я справляюсь за двадцать две минуты.
Мне всегда нравилось тут гулять, среди густой зелени. Да и вообще мне нравится Центр. Я бы жил в Центре, но родители живут на Юге, на улице Пирогова. И я с ними. Юг – это спальный район, поэтому я стараюсь там только спать. Гуляю же всегда в Центре.
Пришло время пообедать. Вон река – змеей проползает через город. Внизу по течению, на Нижнем рынке (это примерно посередине моего пути), всегда можно урвать что-нибудь вкусненькое. Вот уже встречаю первых попрошаек, дальше их становится только больше.
В Старом городе еще сохранились в избытке «коммуны» – дворы на несколько домов. Вид у них был захолустный, и жили там разные бедные люди. Так что на две «прожиточные» семьи приходилась одна нищая.
Добравшись до Нижнего рынка, я увидел знакомые чебуречные и дешевые пельменные-наливайки. Бездомные уже собрались возле заведений. Покормил бы их кто… Как будто вышел Кормитель с корзиной и начал вбрасывать в толпу буханки хлеба. С первой буханки толпа зашевелилась-заволновалась. Началась давка. Буханок было явно недостаточно. Все они были посчитаны, но кто будет считать бездомных?
Я прохожу сквозь строй попрошаек. Все они протягивают руку, кто-то просит Христа ради, кому-то нужно спасать свою дочь. У меня в кармане есть кое-какие деньги. Кому же их отдать? Как понять, кто нуждается в них больше всего? А что если он окажется плутом, а где-нибудь за поворотом действительно стоит тот, кто бы уже без них не смог? А вечером тут проходит, так же как я сейчас, крутой парень и все скидываются ему ради общего блага. Душа остается спокойной или мечется, сбивает дыхание, падает камнем на дно желудка – так дух взывает к духу, разделяя с тобой свои желания и тревоги. Безногий вояка – на, брат! Досталось же тебе. Выпей за тех, кого уже нет.
Мне навстречу идет немного сутулясь человек в капюшоне. Я знаю его! Он не снимает капюшон даже в кафе, куда заходит попить свою ежедневную чашку кофе. Он всегда социально активный, иногда социально расстроенный. Может, к примеру, расстроиться из-за выбросов в атмосферу. Сам правда на машине ездит. Ну и что с того? Все мы допускаем приемлемую степень комфорта, потому что наш комфорт – святое дело. Остальное по мере возможностей… Он не пытается расширить давно сформировавшийся круг общения. Это его яма, где он способен не терять равновесия. Он относит себя к дзен-буддистам – с ними у него паритет. Его зовут Борис, я с ним дружу, кажется, сто лет.
Мы обнялись. Давно не виделись – раньше чаще. Понятно: семья, работа, медитация. Впрочем, на Бориса я всегда могу положиться. Нужны деньги – он займет. Да разве дело в деньгах?! Просто мы знаем друг о друге парочку непрописных истин, вот и все.
Я подсел к нему за столик. К нам тут же подошла официантка и дала написанный от руки листочек-меню.
Мы стали выбирать – некоторые позиции перечеркнуты. Официантка молча стояла возле нас.
Я заказал гречку с мясом и салат.
– Салата нет, – сказала она с умным видом.
– Тогда гречку и мясо.
Борис заказал то же самое и суп.
– Вам в одной тарелке? – спросила официантка.
Мы переглянулись.
– Нет, – хором сказали мы.
– Хорошо, – она удалилась, но почти сразу же пришла и сказала, что суп закончился.
– Тогда оставьте гречку и мясо, – Борис пожал плечами.
– Вам одну порцию?
– Нет, каждому.
– Что каждому?! – вспыхнула она. – У вас был суп и гречка с мясом.
– Да, так, – согласился с ней Борис.
– И я заказывал гречку с мясом, – вставил я.
– Вы не могли заказывать гречку с мясом, – отрезала она. – Я же вам сказала, что осталась одна порция.
– Что тогда осталось? – спросил я.
– Все остальное.
– Давайте остальное! – сказал я уже без надежды.
Судорожно закивав, она ушла.
– Ну как дела? Как семья? – спросил я Бориса.
– Да… нормально.
– Что-то не так?
– С женой поругался.
– А из-за чего поругались, если не секрет?
– Измена, – сказал Борис.
– Она?
– Нет, я.
– А. Дома живешь?
– Пока да… Слушай, не хочу сейчас об этом, а то еда не переварится.
– Ну ладно. Как твои духовные дела?
– Идут потихоньку…
К нам подошел шеф-повар на пару с официанткой.
– Так, слушайте меня ВСЕ! – вскричал он, и все кто сидел в кафе уставились на него. – Гречка с мясом закончилась.
– Но она же сказала, что есть одна порция, – я указал пальцем на официантку.
– Она не могла вам такое сказать! – возмутился шеф.
– А как же с остальным? – спросил я.
– Остальное есть… Послушайте, не морочьте нам голову! Закажите что-то конкретное. Мы тут на ногах с самого утра. Уже голова закипает от вас!
– Пошли отсюда, – кинул мне Борис.
Нам вслед посыпались ругательства.
Неподалеку мы нашли чебуречную; заказали по чебуреку не отходя от кассы и уже через пять минут сидели-ели на лавочке. Борис похвалил чебуреки.
– Да, неплохие, – согласился я.
– Мы с тобой могли бы открыть кафе.
– Опять ты за свое! – сказал я.
– А что? Меню, интерьер – все предельно простое. И никакой крыши над головой – круглый год, день и ночь посетители смогут сидеть под открытым небом. Есть одно местечко в Центральном парке, может знаешь, да конечно знаешь – заброшенный ЗАГС. Там такие красивые колонны по кругу стоят, а еще терраса.
– В прошлый раз ты мне предлагал открыть чайный магазин, – припомнил я ему.
– Ну, выбирай сам, что тебе ближе…
– Ни-че-го! Я не хочу быть бизнесменом.
– По-моему, ты свободен в этом мире только, если занимаешься собственным делом, – сказал Борис. – Хотя не в этом дело.
– А в чем?
– Как-будто я родился с нитью, которая прокинута через грудь вниз живота, а там, внизу живота – пропасть, куда она спускается, и конца ее не видно. А иногда эта нить натягивается. Я за нее дергаю или с того конца дергают – не знаю, но я всегда смотрю только в одну сторону – в глубину. Пытался не замечать, хотел избавиться от этой нити, а она только бесконечно истончается, но не обрывается. И куда бы я ни шел, она уже поджидает меня там. Я общаюсь с кем-то, не думая о ней, но замечаю, как вытягиваю ее, как нити из новенького свитера, оставляя на нем стежки; вытягиваю ее из интереса к собеседнику, из ощущения прекрасного дня – из всего…
Я ничего не ответил. Борис продолжил:
– Ну ладно. И какие проблемы волнуют тебя?
– Мусор.
…
– Нет никакой истины, потому что даже смерть обратима.
– Ну да, конечно. Такой вот способ избежать смерти – это поверить в то, что ее нет вообще.
– Рейнкарнация. Смотри. Я умру. Или нет! Я умру в моем теле, но тело продолжит существовать, оно будет утилизироваться природой: будет расщепляться, пока все его обитатели не заживут по-новому – где-нибудь в другом теле. Но то же и с душой! Она расщепится, перегниет и даст почву для новых душ. Поэтому я никогда не умираю, а только перехожу из одного состояния в другое.
…
– А у меня между прочим новость. Я стал отцом! – гордо выпятив грудь сообщил Борис.
– Поздравляю! Кто?
– Пацан – Алешка! В общем, будешь крестным?
– Я – крестным?
Можем ли мы страдать и сострадать? Проще страдать без сострадания… Истину вообще не произносят. Тогда о чем весь этот разговор? Крещение, посвящение – ничего конкретного. Даже если тебе принесут гречку с мясом, то это может оказаться просто размазня. Мда… Что-то я раскис.
В растерянности озираюсь вокруг. Улавливаю озабоченность на лицах одних людей. Взгляд безразлично скользит и замечает враждебность на лицах других. – «Чо уставился? Иди давай!»
Неподалеку что-то строят. Уже целую вечность строят. Первые лет десять вообще ничего не происходило – менялись только заборы вокруг стройки: деревянные, металлические, снова деревянные. Но вроде бы скоро достроят. На носу выборы. Им нужно успеть доделать то, что еще можно было не делать до сих пор. Кто-то там наверху спросил, теперь нужно ответить; нужно придумать, где взять еще денег. Придется им творчески подойти к этому – сплошные таланты, когда дело касается денег! А может оставить все как есть и назвать это «памятник застою»?
Я присмотрелся к стройке: сейчас там репетировали церемонию открытия. Я неподалеку – слава богу, не слишком близко к этому общественно значимому. В слова то и дело подмешиваются удары в барабаны: речь недостаточно выразительна. Но все же я в стороне, насколько громко бы ни били в барабаны, насколько сильно ни кричали в микрофон. Иногда меня отвлекают аплодисменты. Смотрю на собравшуюся толпу. Смотрю на все это социально значимое. Я делаю над собой усилие, чтобы смотреть. Пытаюсь приобщиться к происходящему. Между тем, душа лезет вон.
Собака катается по земле. Вся извалялась в пыли. Блин, зонт забыл! Собака… Мне снилась собака. Она гналась за мной. Я был в здании и убегал от нее вверх по ступеням. А потом разбился о стеклянную дверь. Сквозь эту дверь я увидел стеллажи с книгами. Их не достать: дверь заперта! Я прыгаю вниз, чтобы спастись…
