Год нашей войны

– Это истинная правда – я завязал, к сожалению, слишком резко.

– Не беспокойся, я сохраню твой секрет.

– Ты видел Круг изнутри, – пробурчал я. – Я почти пришел в себя.

– Да, так ты сможешь принести больше пользы.

Трясущейся рукой я поднял тост в его честь и осторожно отхлебнул из стакана, прислушиваясь к тому, как мои внутренности размышляют, принять этот глоток или нет. Я был весь склизкий от пота, волосы превратились в сосульки и прилипли к спине. Я с трудом выпутал из них свои серьги.

– Мы встретились с флотом?

– Да, четыре дня назад. Комета, я прошу прощения за лучника, но ты должен понять: в рядах авианских солдат сейчас процветает инакомыслие. Они знают, что Элеонора Танагер стала нашей королевой, и хотят присоединиться к ней.

Гончий улыбнулся. Я мог поклясться, что он тоже поддерживает Элеонору.

– И никто не закричал, что это измена?

– Элеонора – не узурпатор. Ее называют другом императора… О Станиэле я ничего не знаю. Среди солдат и матросов ходит множество слухов. Ата сказала нам: «Подождите, и вы сможете отправить в Рейчизуотер самого Торнадо, признанного силача Круга, и четыре тысячи лоуспасских воинов». Это заставило их задуматься.

– Понимаю. Что это за красный свет? – Гончий смешался, снова взглянул в иллюминатор, но ответить не успел – в каюту вошла Ата.

– А, наркоман оклемался, – хмыкнула она, после чего сунула мне в руки деревянную миску, полную холодных макарон.

Я тут же начал с жадностью поедать их прямо руками – я был зверски голоден.

– Если бы Сан решил сделать эсзаем лучшего в мире мастера по лихорадочной дрожи и заблевыванию всего доступного окружающего пространства – тебе не было бы равных. Лежать в собственной рвоте…

Ну, это лучше, чем лежать в чьей-то еще. На меня снизошло упоительное чувство одержанной победы. Я сделал это. Я смог. Я буду свободным.

– Ты бредил о весьма интересных вещах, Янт Шира.

– Откуда взялся этот красный свет? – спросил я с набитым ртом.

– Мы плывем вдоль берега Роута.

– Роут? О нет… Насекомые?

– Думаю, тебе лучше выйти на палубу и посмотреть самому.

Я доел, помылся и последовал за Атой на палубу, ощущая ужасное беспокойство. Я присоединился к Молнии и Гончему, стоявшим на корме, и устремил взгляд на запад. Там, на горизонте, будто бы кто-то поставил гигантскую арку, которая вела в алый с бордовыми сполохами мир.

Роут, выстроенная в готическом стиле столица поместья Терн, и городская ратуша Слита Кузнеца находились где-то в глубине пылающей арки, и их не было видно. Перед моим взором расстилалась выгоревшая черная земля. Я потер сухие глаза и сумел рассмотреть две высокие опоры в центре красного зарева. Горел сталелитейный завод.

Один из огромных складов угля перегрелся и вспыхнул. Мы все инстинктивно пригнулись, когда вдали прогремел глухой взрыв.

Оставленному без присмотра заводу хватило одной искры – или печи, которую рабочие забыли погасить, когда убегали от приближающихся Насекомых, – и теперь огонь полностью вышел из-под контроля. Ни одно здание не могло уцелеть в этом аду.

Небо слева и справа от огненной арки казалось еще более голубым. Все остальное было черным. Синий, красный и черный – цвета Роута.

– Что мы теперь будем делать без оружейной? – спросил Гончий.

– Придется рассчитывать на Моренцию.

Я простонал. Дури, чтобы забыться, не было, и мысли о Терн буквально оглушили меня. Все, чем она владела, находилось в ее доме в Роуте. Ей ни в коем случае нельзя покидать Замок, за толстыми стенами которого она находилась в полной безопасности. Я не хотел, чтобы Терн видела, как гибнет в огне ее родной город, – пройдя через такое кошмарное испытание, она изменилась бы навсегда, а ее голос потерял свою нежность.

Молния напряженно тер свой шрам.

– Я видел, как строился этот город. Я живой свидетель неувядаемого расцвета и славы Авии на протяжении пятнадцати столетий. Это не может закончиться сейчас… Насекомые проедают себе дорогу к сердцу моей страны, и, клянусь Богом, я убью их всех до единого.

Я наблюдал за тем, как огонь пожирает прекрасный город. Город, за который я нес ответственность, который знал и любил.

– Алмаз Шателена. Корона Эсмериллиона…

Все люди. Все их дома.

– Хрустальные статуи Жегера…

Надеюсь, что наш управляющий добрался до Рейчизуотера.

– Поэзия Конюра. Роутские клинки… – звучал голос из золотого века.

По крайней мере, спаслись дети.

– Вино Донэйса. Башни Пентис. Мост Микуотера…

– Сейкер! – не выдержала Ата. – Сейкер, прекрати немедленно!

Она посмотрела на компас и слегка повернула штурвал. Ата выглядела бесстрастной и какой-то отрешенной. Длинные русые волосы Гончего спутались, глаза потемнели и запали. И я, как бледная тень самого себя. И лица солдат и моряков над поручнями всех восьмидесяти кораблей. Я никогда бы не подумал, что одиннадцать тысяч человек могут хранить такую гробовую тишину. Никто не издавал ни звука. Никто не спал. Мы просто стояли и смотрели, как Роут погружается в огненную пучину.

ГЛАВА 24

Наши корабли, выстроившись полумесяцем, направлялись вдоль побережья к заливу Саммердэй. Там огромные каравеллы и маленькие баркасы вошли в устье реки Ориоле.

Один за другим шесть небольших суденышек сели на мель. Ата ничего не могла поделать, поэтому мы выгрузили солдат и припасы и просто оставили зарывшиеся в песок баркасы.

Часы, все еще продолжавшие отсчитывать время в заброшенном Саммердэе, пробили пять утра, когда наша флотилия двигалась через обступившие реку руины славного города. Повсюду виднелись обгоревшие остовы когда-то больших красивых домов, а на одной из обугленных балок со скрипом крутился закопченный флюгер. Над двором заброшенного магазина летали вороны.

Через полчаса еще какие-то часы пробили пять, и по рядам солдат прокатился горький смех. Солдаты из Хасилита носили мешковатые штаны, заправленные в сапоги, доходившие лишь до середины икры. На бедрах, позвякивая цепями, болтались кинжалы, а волосы у всех были коротко острижены. Многие выглядели моложе меня, им было лет двадцать или даже пятнадцать, но, несмотря на юный возраст, многие на собственном опыте испытали, что такое жестокость. Их алебарды и доспехи являли собой дешевый ширпотреб, однако юнцы так разрисовали свою амуницию, что привлекали гораздо больше внимания, нежели авианцы со своими перьями.

Серо-зеленые воды реки становились все прозрачнее по мере того, как мы продвигались вверх по течению. В Мидлспассе русло Ориоле заметно расширилось, но течение все равно оставалось сильным, так что мы двигались вперед довольно быстро.

С каждого корабля свешивались лоты для измерения глубины.

– Пятнадцать метров. Двенадцать. Семь. Пять.

– Песчаная отмель! – закричала Ата и с силой крутанула штурвал.

Киль «Буревестника» зацепил глинистое дно. Я задержал дыхание. Ата ловко вывела корабль на глубину, и мы продолжили свой путь.

– Дальше русло реки уже не будет так резко изгибаться, но зато станет очень узким. Если хоть один корабль сядет на мель, то уже никто не сможет его обойти. Нам придется оставить здесь половину нашего воинства, и тогда уже никто не спасется. – Мой пессимизм удивил даже меня самого.

– В любом случае на обратном пути не будет попутного ветра, – заметил Гончий.

– Да и ночью он дует с суши, – добавил я.

– Мы доберемся до Лоуспасса, а идти обратно мы будем вниз по течению, а это гораздо легче, – успокоила нас Ата. – Ради бога, верьте мне.

Наши каравеллы продолжали скользить по реке, но теперь со всех сторон нас окружали Бумажные земли.

– Здесь так тихо, – едва слышно пробормотала Свэллоу.

Белые бумажные постройки Насекомых начинались возле самого берега и тянулись насколько хватало глаз. Арки, ведущие в тоннели, многослойные коридоры, крыши отдельных небольших ячеек. Не осталось ни зеленых полей, ни деревьев. Берег реки был покрыт толстым слоем какой-то гнили, и ее удушающий запах быстро добрался до кораблей.

Я представил себе брачные полеты Насекомых над Крепостной скалой и толстых, бледных червей размером с человека, но еще мягкотелых и с короткими ножками, которые лежат в своих сырых гнездах, вырытых посреди куч разлагающихся останков, и молча открывают рты, требуя пищи. Меня передернуло – к сожалению, от отца мне досталось излишне живое авианское воображение.

В то же время мой риданнский инстинкт твердил мне, чтобы я бросил все, пошел и напился в хлам.

– Боже, это место просто кишит их личинками.

– Это похоже на другой мир, – прошептала Свэллоу, не подозревая, как она права.

Наконец вдали показался проклятый мост.

– Между его опорами гуляет ветер, – задумчиво проговорила Ата.

– Ты хочешь пройти под ним?

– Да. Уже скоро. – Она с трудом держала себя в руках.

«Трагопан» не вписался в очередной изгиб реки и заскреб днищем о дно.

– Соберись, Кармина! – заорала Ата.

Каравелла еще немного пробежала вдоль берега и резко повернула к середине реки, забрызгав грязью борта до самых поручней.

Из реки пило Насекомое. Его брюхо ритмично надувалось и опадало. Тварь стояла на кончиках ног, ее жвала открывались и закрывались в воде. Вскоре на водопой пришло второе Насекомое, со светло-золотистым брюхом и более темной спиной. Они потянулись друг к другу, и их антенны переплелись, а затем обе твари опустили головы и начали пить.

– Смотрите! – воскликнула Сиан. – Они даже не обращают на нас внимания!

– Теперь это их земля, – грустно ответила Свэллоу.

– Мне не страшно, – забормотала Сиан. – Мне не страшно, мне не страшно, мне не страшно…

Свэллоу нежно обняла девочку своим крылом.

За следующим изгибом реки наши каравеллы вышли прямо под белые опоры моста. Невообразимо длинная, изящная конструкция возвышалась над Крепостной скалой. Она поднималась в небо, подобно заснеженному горному пику, и там обрывалась, так же как и ее тень, падавшая на Бумажные земли.

– Он такой огромный!

– Вы только взгляните! – взволнованно проговорил я.

Тень от моста упала на нас. Проходя под ним, большие корабли Аты выглядели крохотными ореховыми скорлупками.

– Как, черт их возьми, эти безмозглые Насекомые могут строить такое? – Ата зло тряхнула головой.

– Они начинают с вершины и движутся книзу.

Увидев, что я абсолютно серьезен, Ата нахмурилась.

Возможно, эти твари не были уж такими неразумными. Вирео утверждала, что их сообщество более чем организованное, причем общаются они с помощью жестов и запахов. Взбешенный, я подумал: язык, которого я не знаю, и образ жизни, который я никогда не смогу постичь. Я вдруг остро почувствовал груз двух столетий, лежавший на моих плечах, ведь сколько бы я ни изучал этих существ, все равно их речь, а вернее подобие речи, их видение мира и способ существования в нем останутся для меня, да и вообще для всех обитателей Четырехземелья, чуждыми и непонятными.

Люди, перешептываясь и не отрывая глаза, пялились наверх. Они терли затекшие шеи и снова задирали головы, ибо вид моста, нижняя часть которого находилась в ста метрах над нашими самыми высокими мачтами, поистине потрясала воображение. Опоры конструкции, по идее, не могли выдержать такой колоссальный вес, поскольку были толщиной не больше мачты. Получив наконец возможность рассмотреть мост с такого близкого расстояния, я обратил внимание на то, что его поверхность неоднородна, она словно бы состояла из светло-серых чешуек. Из-за этого мост походил на скопище осиных гнезд, и, видимо, благодаря такой своей особенности сооружение при всей кажущейся хрупкости на самом деле было крайне прочным. А еще он оказался шире, чем Гранд-Плаза, и висел в воздухе за счет тысячи тросов из застывшей слюны Насекомых. Кое-где тонкие нити развевались на ветру.

Я мог бы подняться в небо и полетать вокруг моста, между этими тросами, изучить его конструкцию, по-настоящему оценить размеры…

– На мосту Насекомых нет, – сообщил Молния.

– Должно быть, они уже все переместились сюда, – тут же отозвался я.

– Что?

– Мы должны уничтожить этот мост.

– Это нам не по силам, – покачал головой Молния.

– Но это необходимо!

– Янт, – влезла Ата, – вколи себе наркоты, и, когда ты придешь в свое обычное состояние, у тебя, возможно, получится объективно взглянуть на происходящее. Пока тебе было невероятно худо, мы с Молнией разработали план атаки. А потом я призывала людей сплотиться и надрать-таки задницы этим ублюдочным Насекомым, пока у меня просто не иссякли подходящие случаю слова.

– Мост – ключ ко всему! Не важно, что мы сделаем, – если мост останется стоять, Насекомые будут проникать к нам! – Я перевел дыхание и продолжил: – Что может гореть? Чем мы можем пожертвовать?

Ата широким жестом указала на флотилию позади нас.

– Все эти корабли, а также множество бочек со смолой, которую мы приготовили, чтобы сжечь стены Насекомых.

– Тогда за работу!

Люди на двадцати баркасах принялись разрезать ненужные паруса на полосы и обвязывать ими бочки со смолой, а затем готовые зажигательные снаряды переправляли на «Ортолан», где их складывали в невысокие штабеля.

Я поплотнее сложил короткие перья и прижал их к телу – так я смогу маневрировать не хуже ястреба. Подниматься в воздух, правда, будет сложнее, зато это позволит мне лучше контролировать сам полет и вдобавок даст возможность развивать очень высокую скорость. Я приладил меч на спине и надел длинные поножи – единственные доспехи, которые я мог себе позволить, находясь в небе.

Наша флотилия начала привлекать внимание Насекомых. Они бежали параллельно нам по мелководью, время от времени щелкая челюстями.

Пять Насекомых отгрызали ветви от поваленного дерева и оттаскивали их туда, где остальные строили очередной коридор. Пережеванной древесиной они замуровывали его дальний конец. Разрушенные деревни просто кишели этими тварями. В какой-то момент я увидел, как под напором клыков рушится обгоревшая стена еще недавно жилого и, наверное, очень уютного домика.

И вот справа от нас появилась Крепостная скала. Застывшая слюна Насекомых опутывала огромную крепость, полностью скрывая серую каменную кладку. Множество небольших белых стен соединялись под всевозможными углами по всему пространству Крепостной скалы. У меня возникло ощущение, будто Насекомые решили украсить ее каким-то своим диковинным узором. Я явственно представил, как Тауни и Вирео сражались за каждый метр укреплений, нападая и снова отходя назад, пока обнаглевшие твари наконец не замуровали их окончательно. Белые бумажные конструкции покрывали внешние оборонительные сооружения Лоуспасса, но за внутренний барьер они, по всей видимости, проникнуть не сумели.

– Тауни жив, и он там.

– Это похоже на лабиринт, – изумленно проговорил Молния.

Я расправил крылья.

– Я буду указывать вам путь.

Из шумной ругани разочарованных солдат я понял: до сего момента они считали, что Лоуспасс окружают холмы. Эти люди привыкли жить, как селедки в бочке, в перенаселенной столице их исключительно равнинной страны. Пустынные Бумажные земли плохо действовали на них, и они пытались наполнить их звуками. Громко крича, подначивая и ободряя, командиры строили дивизии фюрда на палубах всех восьмидесяти каравелл. Молния заставлял их снова и снова проверять обмундирование и оружие с тем, чтобы они были постоянно чем-то заняты и не думали о предстоящем сражении.

Круг разорвался. На сей раз все произошло быстрее, чем в случае с Туманом. На доли секунды я распался на кусочки и потерялся в бесконечности. Потом Круг сомкнулся.

– Нет! – закричал Молния.

Я поднялся с палубы.

– Кто?

Молния на мгновение замер, глядя в воду, а точнее – сквозь нее, и пытаясь ощутить тончайшую связь, существовавшую между всеми бессмертными.

– Я думаю, Кузнец.

– В Рейчизуотере! Что же, черт меня подери, там происходит?

– Двое эсзаев мертвы, осталось сорок восемь. – Молния в ярости ударил себя кулаком по бедру и отвернулся.

Возможно, оказалось и к лучшему, что я еще не слишком опытен и плохо чувствую Круг. Я совсем не хотел бы знать, какие бы тогда испытал ощущения, учитывая мое пристрастие к наркоте.

Когда корабли замедлили ход, в воду с обоих берегов тут же бросились сотни Насекомых, разъяренных и полных решимости добраться до нас.

– Держитесь крепче, – рявкнула Ата. – Мы уже совсем близко.

Матрос, стоявший на носу и державший лот, то и дело кричал:

– Десять метров! Восемь метров! Пять! Три!

«Штормовой буревестник» вздрогнул, тяжело налетев на отмель. Каравелла, следовавшая за ним, чуть не врезалась ему в корму.

– «Трагопан»! – заорала Ата. – Осторожнее! Убирайтесь прочь!

«Трагопан» скользнул обратно на глубину и бросил там якорь. Я слышал, как высокие волны, поднятые нашей эскадрой, бились о борта «Буревестника».

Ландшафт ожил. Крепостная скала, находившаяся в двух километрах от нас, оказалась облеплена Насекомыми. Наблюдая за ними, я не мог поверить, что у меня хватит мужества лететь туда. Я уже видел, как падаю в это море острых, как ножи, челюстей. Разбиваюсь о землю и ломаю ноги. На меня смотрят фасеточные глаза. Усики бешено вертятся, чувствуя добычу.

Молния приблизился к Свэллоу и некоторое время просто молча стоял, собираясь с духом. Наконец он решился:

– Оставайся здесь, на корабле. Кто-то из нас не вернется. Я… Если я погибну… то… ты ведь позаботишься о Сиан, не так ли?

– Да, – ответила Свэллоу.

Сиан играла со стрелой. На берегу скапливались Насекомые.

– А если я выживу, ты присоединишься к Кругу в качестве моей жены?

– Повтори еще раз, – промурлыкала Свэллоу.

– Я по-прежнему предлагаю тебе бессмертие. Ты выйдешь за меня замуж?

Уставшая, искалеченная и столько выстрадавшая, Свэллоу поборола свои амбиции.

– Да, – спокойно сказала она.

Молния отвесил ей галантный поклон, немного раскрыв золотистые крылья, а затем взял ее руку и прикоснулся губами к длинным хрупким пальцам.

– Поцелуй? – с надеждой вопросил он.

– Не думаю, что при таких обстоятельствах…

Насекомые заползали в реку и скребли своими жуткими жвалами по бортам кораблей.

– При таких обстоятельствах это позволит мне чувствовать себя гораздо увереннее.

Свэллоу нежно обвила шею Молнии руками и одарила его глубоким и долгим поцелуем, длившимся, казалось, целую вечность. Молния страстно ответил ей, с наслаждением запустив пальцы в ее медно-рыжие волосы.

– Чем дольше мы ждем, тем больше их прибывает, – заметила Ата, доставая свой роутский меч.

– Их сотни тысяч! – прокричал я.

– Поторопитесь!

С кораблей спустили трапы, однако командиры фюрда медлили – каждый ждал первого шага от другого. Лучники, копейщики, кавалеристы на своих лошадях – все замерли.

– Вперед!

– Ата, – гаркнул Молния, – подними флаги, чтобы оповестить всех о том, что я пристрелю каждого, кто откажется покинуть корабли.

Он положил стрелу на тетиву и поднялся на пару ступенек, чтобы быть на виду у всех. Ата согласно кивнула.

– Комета, сделай наконец что-нибудь полезное! Отправляйся в крепость и поговори с Торнадо. Попроси его, чтобы он начал прорываться наружу. Это сбережет нам немного времени. – И она ткнула пальцем в направлении Крепостной скалы.

Я замешкался, и Молния направил свой лук на меня. Ладно! За Роут. За Терн.

В три шага я разогнался до необходимой скорости. Оторвавшись от палубы, я начал падать, но ветер в последний момент подхватил меня, и я успел перевернуться в воздухе прямо над самыми головами Насекомых.

Они подпрыгивали, лязгая челюстями.

Меня не поймать!

Насекомые лезли отовсюду, из каких-то невероятных щелей, устремляясь к берегу со всех концов утратившей живые краски долины. Они сгрудились вокруг кораблей и с высоты казались безбрежным бурлящим красно-коричневым морем.

В мертвом воздухе было почти невозможно лететь. Я изо всех сил махал крыльями и все равно едва не падал в копошившийся рой мерзких тварей.

Медленно, с трудом облетая каждый уступ скалы, я поднялся на его вершину. Подо мной, словно макет самого себя, открылась вся крепость Лоуспасс. Внешний барьер кое-где еще оживляла свежая зеленая трава. Я снизился, чтобы облететь крыши всех башен. Сосредоточившись на полете, я был приятно удивлен своей ловкостью. Приободрившись и почувствовав прилив храбрости, я вытянулся и скользнул вперед, паря на воздушном потоке. Наклонившись вправо, я взмыл вверх и, коснувшись облаков, резко рванул вниз, в крепость.

Из бойниц серых бастионов выглядывало множество лиц. В крепости оказалось значительно больше людей, чем я ожидал, ибо помимо тех, кто следил за моим полетом из окон, по всему пространству огромного внутреннего двора группками стояли солдаты, приветственно махавшие мне руками. Они были очень истощены и казались не толще копий, которые вместе с круглыми щитами многие из них держали в руках. Посреди двора возвышался Торнадо, удивленно глядевший на меня.

Сложив крылья, я неуклюже опустился на землю и в конце, не удержавшись, все-таки упал на свои закованные в броню колени. Всколыхнувшись еще раз, мои серповидные крылья прижались к спине.

Торнадо, схватив меня за жилет, заорал:

– Вы должны были прийти раньше!

Я пытался отдышаться.

– На побережье тоже много проблем.

Бритая голова Торнадо обросла щетиной. От него разило потом, все его тело украшали ссадины и порезы, и даже холщовые штаны были изорваны. Остатки доспехов опоясывали его поясницу и кое-как прикрывали ягодицы. Буйная растительность выбивалась из-под мышек и нависала над проймой безразмерного кожаного жилета, залатанного по бокам.

– Нужно, чтобы ты пробил стену, – сказал я. – Отсюда досюда, – я указал на место, куда планировал привести войска Аты.

Тауни махнул рукой, и пять сотен солдат одной дивизии поднялись на ноги. Они заматывали шарфы вокруг лиц, чтобы защититься от осколков. Взяв мотыги, заступы и саперные лопатки, солдаты принялись рушить стену. Ее поверхность начала рассыпаться, как фарфор, во все стороны отлетали жуткие осколки: кости, окаменевшие ветви, куски доспехов и многое другое.

– Выживших больше, чем я предполагал… – Я повернулся к Торнадо.

– Нас осталось девять тысяч шестьсот человек, – ответил он. – Солдаты из городов северной Авии искали здесь спасения.

– Вооружи их. Здесь Сейкер и Ата. Мы привезли еды. У нас есть корабли. На них одиннадцать тысяч фюрда – но я не знаю, сколько из них смогут добраться до вершины скалы.

– Кто умер?

Торнадо, конечно же, тоже почувствовал, как Круг разорвался, и, наверное, для него, запертого здесь без всяких новостей, это было особенно тяжело.

– Слит Кузнец. И Туман Волнорез – во время шторма.

– Это было случайностью?

Я кивнул.

– Эсзаи не умирают случайно, – прямо сказал он. – Туман был родом с Равнинных земель, и он мог позаботиться о себе. Янт, я пытался с боем выбраться из этой ловушки, и вокруг меня сотнями погибали люди. Вирео сказала, что лучше сидеть и ждать – так мы сможем сохранить им жизни.

– Хоть одна из этих больших катапульт исправна?

– У нас давно кончились боеприпасы для них. Примерно в то время, когда я съел последнюю лошадь. – Он повысил голос: – Вирео! Вирео! Всем подготовиться к бою!

Из стоявшей возле ворот сторожки выбежала Вирео. Ее доспехи были стилизованы под панцирь Насекомого – закрепленные по бокам шлема драгоценные камни изображали глаза, а нагрудник кирасы напоминал брюхо. В руках у нее был шипастый боевой топор на метровой рукоятке.

– Кого я вижу! – воскликнула она. – Комета, а мы уже и не надеялись на такое счастье!

– А что я тебе говорил? – наставительно молвил Тауни.

А потом эта гора мускулов ухмыльнулась. Торнадо был действительно огромен – как живое доказательство того, что жители Равнинных земель не гнушались совокупляться с быками.

Удивляясь тому, как Тауни умудрился поддерживать такое огромное количество солдат в более-менее боеспособном состоянии, я огляделся и заметил огромную кучу опаленных панцирей, сложенных у конюшен. Они были расколоты, сильно обожжены и абсолютно пусты внутри. Все это напоминало остатки трапезы, состоявшей из морепродуктов.

– Вы что, едите Насекомых?

– Малыш, я не хочу об этом говорить. Но Насекомые едят людей.

– Разве они не ядовиты?

– Я сказал, что не хочу об этом говорить!

Внизу, у Аты, события развивались следующим образом. Лучники и лучшие копейщики, стоявшие на палубах своих каравелл, осыпали Насекомых тучами стрел и тяжелых дротиков. Под таким прикрытием фюрд плотными боевыми порядками покидал корабли, спускаясь по сходням на берег реки, где подразделения с соседних судов тут же смыкались в единый строй.

Первыми приняли на себя удар разъяренных Насекомых копейщики. Помимо своего основного оружия, которое они сжимали в руках, в их походных сумках имелось по пять-шесть легких дротиков. Их прикрывали пехотинцы с мечами и круглыми щитами. Благодаря непрерывной стрельбе, производимой с кораблей, они сумели спуститься на берег и занять свои позиции.