скачать книгу бесплатно
Чёрные брюки, чёрная рубашка, летом – чёрные шорты. И всегда с чемоданами – и выходит с чемоданами, и возвращается с ними. И на вид они очень тяжёлые.
– Погоди, – говорю я, вспоминая того человека утром в лифте, – а он носит бейсболку с рыбкой?
Верней резко поворачивает голову и смотрит мне в глаза:
– Нет. Бейсболку с рыбкой он не носит.
– Ясно. А то я думал, может, я его видел. Мой папа утром разговаривал с чуваком, который ехал в лифте с двумя чемоданами. Но на нём была кепка с рыбкой. Жёлтая.
– Это не может быть он, – раздражённо говорит Верней. – Если бы мистер Икс носил кепку, она была бы чёрная.
– А, точно.
– И к тому же мистер Икс ни с кем не разговаривает.
– Не разговаривает?
– Не разговаривает.
– Погоди… в смысле никогда?
Верней наклоняется ближе ко мне и медленно кивает несколько раз. От этого у меня мурашки, и мне как-то уже не хочется здесь быть. Но и уходить тоже не хочется.
Верней начинает мерить комнатку шагами. Она такая маленькая, что он, по сути, просто ходит кругами вокруг стола. Всякий раз, доходя до места, где стою я, он разворачивается и идёт в обратном направлении.
– Если мы собираемся работать вместе, тебе придётся научиться концентрироваться. Научиться замечать.
– Что замечать?
– Неважно что. Всё. Пуговицы. Мусорные баки. Ты должен уметь фокусироваться на конкретном моменте. У меня такое чувство, что у тебя мысли разбегаются в стороны.
Я молчу. Он прав.
– А твоя роль в этом деле очень важна, – продолжает он.
– Моя?
– Да.
– Это почему?
– Потому что ты живёшь в квартире прямо под ним.
– Под кем?
– Под мистером Икс.
– Вот как? Но я не говорил тебе, в какой квартире живу.
Он скрещивает руки на груди и смотрит на меня.
– А ты хорошо соображаешь, я вижу. Хоть и задаёшь все эти вопросы, на которые знаешь ответы.
Да, соображаю я неплохо. И да, иногда я задаю вопросы, на которые знаю ответы, – мама называет это «тянуть время». Но, честно говоря, следить за ходом мысли Вернея нелегко.
– И, само собой, никто не должен об этом знать. Пока что.
– Знать о чём? – спрашиваю я.
– О мистере Икс. О нас. О шпионском клубе.
– А. Стой, а как же Карамель?
– Она никому не скажет. А ты – ты ведь никому не говорил? Папе своему, например.
– Нет… то есть, погоди, он же знает о шпионском клубе. Он видел объявление. Вообще-то это он приписал «Во сколько?».
Верней раздувает щёки и шумно, с досадой, выдыхает, воздевая руки к потолку.
– Прелестно! Теперь он знает, что тут что-то происходит!
– Но это же ты сам повесил объявление! Что мне, по-твоему, было делать? Сказать, что я пошёл выбрасывать мусор, и проторчать тут двадцать минут? Он бы спустился меня искать.
– Ладно, – говорит Верней. – Успокойся.
– Я спокоен. – Я не уточняю, кто из нас только что размахивал руками.
– Просто скажешь ему, что никто не пришёл.
– Что?
– Скажешь ему, что ты ждал, но никто не пришёл. Ты же можешь так сказать, правда?
– Наверно, могу, но…
– Вот и хорошо.
– А можно тебя спросить? Почему ты повёл собак сюда, вниз? Ведь та лестница из холла, она же сюда ведёт? В подвал?
– Такая работа. Я выгуливаю собак.
– Ты выгуливаешь собак в подвале?!
– Нет, во внутреннем дворе. Туда есть выход.
– Но почему ты не выводишь их на улицу?
Он отмахивается.
– Есть проблема. Но я не должен о ней говорить.
– А. – Я киваю в сторону лифта. – Ты едешь?
– Езжай один, – говорит Верней. – Я никогда не пользуюсь лифтом. В лифте тебя слишком легко застать врасплох.
– Серьёзно?
– К тому же из лифта только один выход.
– Окей, ладно. Ну, ещё увидимся.
Он кивает:
– На следующем собрании.
– Это когда?
Верней подхватывает меня под локоть и ведёт к двери.
– Я выйду на связь.
– Дать тебе мой номер телефона или как?
Он стучит себя пальцем по голове:
– В этом нет необходимости.
Предсказания
Когда я вхожу в квартиру, папа расплывается в улыбке.
– Как всё прошло?
– Никто не пришёл, – говорю.
Улыбка сползает с его лица.
– Ох. Как жаль.
– Да ничего, – говорю я.
– И ты всё это время прождал?
– Да – но ничего.
– Ты точно не огорчился?
Ну почему родители задают такие вопросы?
– Слушай, пап, серьёзно, я норм. На сто про.
Ага, не считая того, что я только что соврал. Ненавижу врать. А главное, даже не понимаю, почему я это сделал.
Папа говорит:
– Как насчёт поужинать сегодня в «Ям Ли»?
«Ям Ли», названный так по имени хозяина, он же шеф-повар, – один из моих самых любимых ресторанов всех времён. Мне немножко стыдно – ведь папа явно хочет утешить меня, думая, что я расстроен, – но я говорю:
– Вообще да, «Ям Ли» звучит неплохо. – И позволяю папе сжать мне плечо и погладить по голове.
– Давай ты начнёшь разбираться со своей комнатой, – говорит он. – А я пока закончу с книжными полками.
Когда я думаю о том, сколько труда папа вложил в наш дом, мне становится дико грустно. А главное, дико жалко себя, потому что самое крутое, что было в том нашем доме, – это моя комната. Когда-то давным-давно папа разобрал пожарную лестницу – самую настоящую, из здания, которое демонтировала его компания, – и встроил её нижний уровень в мою спальню, прикрутив к стене и лестничную площадку, и пролёт. Наверху, на лестничной площадке, стояла моя кровать, и ещё папа сделал мне встроенные шкафчики, куда помещались все мои вещи. Это была лучшая в мире комната, ни у кого из моих знакомых такой нет, и вот теперь нам пришлось её оставить.
– Она встроенная, – объяснил папа. – Это часть дома. И покупателям она нравится.
Мне тоже, хотел я ответить, но не стал, потому что у него был такой несчастный вид.
В нашей новой квартире у меня в комнате стоит мебель из старой папиной спальни – с тех времён, когда он был ребёнком: кровать, письменный стол и книжный шкаф, всё из одного и того же тёмного дерева. Его мама все годы хранила эту мебель в гараже, и пару недель назад папа взял напрокат фургон и привёз всё это в Бруклин.
Я начинаю распаковывать коробки со своими вещами, думая, что, может быть, в эту самую минуту какой-то ребёнок ходит вверх-вниз по моей лестнице и раскладывает свои вещички по моим шкафчикам.
Когда мы пересекаем холл, направляясь к выходу, нам навстречу входят Карамель и какая-то женщина, вероятно её мама. Губы у Карамели ярко-синие.
– Здравствуйте, – с улыбкой говорит женщина и придерживает нам дверь. Папа здоровается в ответ, а я машу рукой Карамели, но она смотрит прямо перед собой, как будто вообще меня не замечает. Я забыл, что мы должны делать вид, будто незнакомы.
– Они, видимо, живут в нашем доме, – говорит папа, когда мы выходим на улицу. – Возможно, у этой девчушки есть старшие братья или сёстры…
– Есть.
Упс.
– Есть? Но откуда ты…
– Я имел в виду – наверно, есть. У неё такой вид, знаешь… типичная младшая сестра. – Ну вот, теперь мне опять стыдно.
Папа странно на меня косится, и я поступаю в точности как Карамель: смотрю прямо перед собой, как будто ничего не заметил.
В «Ям Ли» я сразу забываю, как мне было стыдно. Стоит просто глянуть на тарелки на чужих столах, как рот наполняется слюной. Мы заказываем суп, блинчики с луком-шалотом, холодную лапшу в кунжутном соусе и полоски острой говядины с брокколи.
«Ям Ли» не похож на большинство китайских ресторанов, где приносят заказ мгновенно. Здесь приходится ждать. И пока ты ждёшь, никакой тебе хрустящей лапши и апельсинового соуса. Только вода со льдом и запах чужой еды.
Мама однажды сказала самому? Яму Ли, что он мог бы, если бы захотел, держать большой шикарный ресторан на Манхэттене.
– Акулы бизнеса платили бы за такую еду втрое больше, – сказала она.
Но Ям Ли окинул взглядом свои обшарпанные деревянные стены, ламинированные меню и вьющиеся растения и сказал:
