скачать книгу бесплатно
– Ну чё непонятного? Что на блядки приехала – забудь, что отсосать не смогла – забудь, что кофточкой своей блевотину вытирала – всё забудь. Это всё херня! А вот это, – Денчик ткнул двумя пальцами с сигаретой в сторону орущей где-то Ленки, – это уже не херня, этого забывать нельзя!
– Тогда, может, мне пойти туда?
– Нахера?
– Ну… не знаю… Это же мой косяк.
Он мечтательно затянулся.
– Снова хочешь всё испортить… – и, поплевав на окурок, прицельно кинул его в пепельницу. Попал. – И-и-и-хи-хи…
Прохихикавшись, медленно развязал шнурок в поясе треников и приспустил штаны. Я отреагировала на это спокойно. Всё. Не было больше ни сил, ни эмоций. Отвращение – и то исчезло. Осталось только выжигающее чувство вины перед Ленкой и животный страх перед толпой турок. Даже удивительно, как издевается порой судьба: в прошлую субботу я не дала нормальному крутому Дену, а в эту готова отдаться мерзкому Денчику… Но он только встал передо мной и спокойно, так, попросил:
– Попробуй-ка ещё разок, лапуля. Вот увидишь, нет тут ничего страшного, а по жизни пригодится…
Когда я, зарёванная и морально истощённая, вернулась из душа, Денчика с Леди уже не было, и вообще повсюду висела тревожная тишина. Выглянула в холл – там было темно, только за окнами горели фонарики вокруг бассейна да из-под двери у лестницы выбивался свет. Крадучись подошла – за дверью бубнили мужские голоса, а Ленку не слышно. Я помялась в нерешительности, но всё-таки постучалась. Голоса стихли. Осторожно заглянула.
Это была бильярдная. Сергей с Колей, одетые в белоснежные банные халаты, гоняли шары.
– Чё тебе?
– Извините… а Лена где?
– Уехала! Сказала, на хер ей такая подружка не нужна! А ты готовься, скоро Али придёт!
И, заржав, вернулись к игре. Я повисла на дверной ручке, чувствуя, как ускользает из-под ног пол.
– Да наверху она, помирает, наверное, – сжалился Сергей.
Я рванула наверх и в одной из спален обнаружила Ленку. Она лежала на спине, раскинув руки и ноги, и потихонечку стонала. На ней был такой же халат, как на парнях, из-под распахнувшейся полы виднелся бритый лобок, усеянный засосами и следами от зубов.
– Лен, ты как? – я осторожно присела рядом. – Лен…
Она не ответила, только глубоко вздохнула и изменила тональность стонов. Я вцепилась в её рукав, уткнулась в него лицом:
– Лен, прости… Лен… Ну прости…
– Кобыркова…
– Что, что Лен? Как ты?
– Если бы ты знала, Кобыркова… как я отдохнула! Это просто чума… Когда сразу двое, одновременно… Кобыркова, как же хорошо, что ты дура!
Я опешила.
– Лен, в смысле?
– В прямом, Кобыряка… Ты мне такой кайф сегодня подарила своей долбанутостью!
– Ты серьёзно?
– Да, блин, серьёзно, конечно! – Она села и, скрестив ноги, мечтательно закрыла глаза. – Слушай, они такие классные! Мне вообще ничего мудрить не пришлось – только подставляться и выполнять, что велели! – Помолчала. – Но ты всё равно сука, Кобыркова. Я тебе этого не забуду.
И меня накрыло.
– Я?! Это я припёрла тебя хер знает куда, хер знает к кому? Это, может, тебя этот Денчик захотел трахнуть?
– Да бля, тебе надо было просто расслабиться с самого начала и дать тому, кто тебя сюда привёз!
– Знаешь, что… Я вообще-то целка. Мне тупо страшно! А ты, между прочим, когда везла меня сюда, сказала, что просто отсосать надо.
– Ну так и сосала бы, Кобыркова! В чём проблема-то?!
Я растерялась.
– А я и сосала!
– Херово сосала! Вот это видела? – она сунула руки в карманы и выгребла оттуда мятые деньги – пять пятидесятитысячных купюр. – Как ты сама думаешь, сколько тут твоих?
Я обалдела. Месячная зарплата моей матери, уборщицы овощного магазина, была на тот момент около полутора сотен, а тут двести пятьдесят за один день!
– Чё, дыхание перехватило? А нет тут твоих, Кобыркова, не заработала! – И она принялась демонстративно расправлять полтишки и складывать их стопочкой.
Я сцепила руки на груди.
– Ну, вообще-то я Денчику минет сделала.
– Чё?! Чё-ё-ё?! – вытаращилась на меня Ленка. – Кому? Денчику? Твою мать, Кобыркова…
И заржала. Ползала по кровати, корчилась, кусая одеяло, и ржала, ржала…
– Бля-я-я, Кобыряка, ну ты дура… Бля-я-я… это диагноз. Я ж думала ну как-то помочь тебе, вытащить из той жопы, в которой ты живёшь… Ну, показать тебе как-то, что в жизни надо нос по ветру держать, что деньги не пахнут… А это невозможно, Кобыркова! Потому что эта жопа – твоя башка! Бля-я-я… Он чё, вынудил тебя? Псиной своей пугал, что ли?
– Нет.
– Мандец! – Она встала с кровати, собрала рассыпавшиеся деньги, сунула в карман. – Денчик у них тут типа шута придворного, раньше лесником был, потом сидел и на зоне снарился. Вот твой уровень, Кобыркова! Ты отказала хозяину, но отсосала его быдлу! И всю жизнь у тебя так будет, потому что ты ду-у-ура!
Я бросилась на неё и, повалив на кровать, вцепилась в волосы.
– Ты знала, Машкова! Ты знала, скотина! – я драла её лохмы, и внутри ширилось страшное, сладкое желание треснуть её башкой об тумбочку.
– Знала? – она, не оставаясь в долгу, вцепилась когтями мне в лицо. – Откуда? Я узнала это, когда они разложили меня, а я думать не могла ни о чём, кроме как о том, что ты с этим придурком там осталась! Я их тогда спросила, и они мне сказали! С-сука, слезь! – ударила меня ладонью в грудь, я задохнулась, но бить в ответ не стала, отвалилась в сторону, трогая царапину на щеке. – Ты-то, интересно, хоть раз за всё время обо мне вспомнила? – Она тоже отползла в сторону, села.
– Ты сама сказала заткнуться, когда я хотела уже согласиться!
– Ты правда дура, Кобыркова? Угадай, что бы они с нами сделали, если бы узнали, что мы с самого начала брехали им про твои месячные?
И до меня наконец дошло.
– Они мне слово дали, что ни хрена этот Денчик с тобой не сделает! У них закон такой – обслуга не имеет права на хозяйских девочек прыгать. Он у них шут, Кобыркова! Типа комнатной зверушки. А ты ему…
Я давила рыдания. Да пошла она… Все пошли! Ленка пригладила волосы, глянула на меня снисходительно.
– А хочешь всё исправить? Даю тебе последний шанс сделать из жопы голову, Кобыркова! – Достала из кармана деньги. – Хочешь, все эти бабки тебе отдам? Пошли вниз, скажешь пацанам, что Денчик тебя принудил.
– Зачем?
– Потому, что он должен знать своё место! Каждая сука на этой земле должна знать своё место, а иначе – беспредел будет, это не понятно? Они его в том котловане у входа забетонируют, будь уверена!
– В смысле забетонируют?
– В прямом! Или он тебе понравился? – она помахала деньгами перед моим лицом. – Двести пятьдесят косых! Ну, где твоя гордость? Отомсти ему!
Мы сидели друг напротив друга, сцепившись взглядами. В её руках призывно хрустели новенькие купюры.
– Он живой человек, Машкова, а это – просто бумажки. Сожри их, если хочешь.
Ленка, не отрывая от меня взгляда, с ухмылкой медленно разорвала деньги на мелкие куски. Швырнула обрывки мне в лицо:
– На! Залепи свою святую целку, Кобыркова! Чтоб надёжнее была! Только один хер, достанется она новому хахалю твоей мамаши, грузчику этому, Толику! В подсобку заведёт, на ящиках с гнилой картошкой самую нарядную половую тряпку расстелет и отымеет тебя за банку консервов!
– Заткнись!
– Да пошла ты! Целка-невидимка, бля…
– Сама пошла, шалава!
Домой нас отправили на такси. Мы сидели, вжимаясь в двери, и не отрываясь смотрели каждая в своё окно, хотя там, честно сказать, ни хрена не было видно.
Вышли на остановке, на той, где я должна была встретиться сегодня с Денисом, и молча разошлись. Вообще, нам сначала надо было идти в одну сторону, но я сразу перешла через дорогу и пошла по параллельному тротуару.
Денёчек, конечно, насыщенный выдался, такое точно не забудется. Но это всё херня, как сказал бы Денчик. На сердце было мерзко и грязно, а вот на душе спокойно. Оттого, что я чувствовала – несмотря на Ленкины горькие доводы, правда всё равно за мной. Человек – не равно деньги. И точка.
Глава 5
Мать сидела на табуретке, шагах в пяти от двери и теребила в руках хворостину. У меня внутри сразу всё оборвалось. Я запахнула куртку, пряча Ленкину водолазку.
– Явилась, проститутка!
– Мам, ты чего? Время-то полдесятого всего…
– Ну, расскажи, расскажи матери, как стала блядью!
– Мам…
Она убивала меня взглядом – ох, как хорошо у неё это получалось! – и на глазах багровела.
– Проститутка!
Хворостина, резко свистнув, хлестнула меня по плечу. Благо осень, куртки, и всё такое… Я, защищая лицо, машинально вскинула руки, вжалась спиной в дверь.
– Мам… Да что случилось-то?
– Шалава!
Хворостина скользнула по кисти, оставив быстро распухающий рубец, и тут же прилетела снова – на этот раз по ногам. Ощутимо, но можно стерпеть. Когда я была младше, она лупила меня проводом от утюга, вот это было реально больно…
– Позорище! Тварюга! Блядь малолетняя!
Хворостина засвистела без остановки, я осела на корточки, уткнулась лицом в колени и просто ждала…
Когда хворостина наконец сломалась, мать швырнула в меня табуретом и зарыдала. В принципе всё. На этот раз, не считая сильно ушибленного плеча, я легко отделалась.
Теперь погнобит день-другой, выест мозг тем, что я ей всю жизнь испортила, потом уйдёт в запой, а мне придётся ходить в сельхозпродукты – рано утром перед технарём, в обед и поздно вечером – мыть за неё полы, чтобы не выгнали, пока не придёт в себя. Сейчас же, по правилам невесть кем придуманной игры, я должна была кинуться утешать её, просить прощения непонятно за что и каяться во всех грехах…
Но я не играла в эти игры уже года три, с тех пор как поняла, что матери с каждым разом становится всё меньше моего испуга, боли и вины, и если не прекратить поддаваться – однажды она меня просто убьёт.
Оставив её рыдать, я подхватила сумку с учебниками и ушла на кухню. Там, как обычно в это время, заваривала манную кашку для братишки Наташка Барбашина. Раньше мы учились с ней в одной школе. Правда она, как нормальная, пошла в техникум после девятого, а я после одиннадцатого – как дура. И получилось, что теперь мы попали в одну группу.
Вообще, тот факт, что человек живёт в общаге, пусть даже самой убогой, не делает его по умолчанию асоциальным. Например, семье Барбашиных принадлежали две комнаты – чистенькие, светлые, уютные – и отдельный унитаз, отгороженный от остальных крепкими стенами из ДСП и дверью с висячим замком. Они приехали в наш ад всего года три назад и за это время успели до неузнаваемости преобразить конец коридора, в котором располагались их комнаты. Отремонтировали, покрасили-побелили, отгородились дверью, а возле неё выставили пальму в горшке. Тётя Маша, Наташкина мама, всегда пахла духами и была аккуратно подкрашена, несмотря на то, что на руках у неё был маленький ребёнок. Дядя Серёжа, отец, носил очки с прямоугольными линзами и новенький дипломат. Он был инженером, работал на заводе по вызову из другого города, и поговаривали, что в скором будущем Барбашины снова собираются переезжать. Соседи по общаге крутили пальцем у виска: «Ну не дураки? Приехали на несколько лет, а ремонт забабахали такой, словно навсегда здесь…» А я Наташке завидовала даже больше, чем Ленке. Да, денег у папы-инженера на отдельную квартиру не хватило, а после девяносто второго года дела вообще пошли туго – но они жили дружно, спокойно, основательно. И Наташка, в отличие от той же Ленки, родителей очень любила и уважала.
– Привет, – она улыбнулась мне и поспешила убрать пакет с манкой со стола. – Я тебе не помешаю?
Я хмуро кивнула, пряча стоящие в глазах слёзы, и села к ней спиной. Меня тошнило от голода, но ещё больше – от мыслей о еде. И всё же кашка пахла божественно – сладким уютом, заботой и детством. А ещё – летними каникулами, когда можно было вырваться на три месяца из этого ада и поселиться в бабушкином деревенском раю.
– Сегодня к тебе парень приходил, этот, из физкультурного. Лёша Савченко.
– И?
– Да ничего, просто ждал тебя весь день – часов с двенадцати, наверное, а ушёл только с полчаса назад.
– Ушёл и ушёл. Надо будет – ещё придёт.
Я машинально раскрыла историю и стала бегать глазами по строчкам параграфа, хотя в голове – пустота…
– Ну, он вообще-то завтра с утра на срочные сборы уезжает. Кто-то заболел, и его послали на замену – большая удача! Аж на две недели.
Я напряглась.
– А ты, смотрю, в курсе всех дел…
– Ещё бы! – Наташка рассмеялась. – Я ж его тут развлекала, обедом кормила, чаем поила. Он даже успел помочь моему отцу душ доделать. Теперь можно каждый день мыться! Приходи, думаю, мама не будет против. – Помолчала. – Лёшка классный, повезло тебе с ним.
– Не поняла, он тебе нравится, что ли?
– Конечно! Мама говорит, такие сейчас редкость, – она вдруг коснулась моего плеча. – Люд, да я не в этом смысле, даже не думай! Он просто сидел тут на ступеньках, как сирота…
– Угу. А ты пригрела. Понятно, чё… – Я захлопнула учебник. В груди уже бушевал ураган, мозги отключились. – Наташ, у него маленький, не советую даже пробовать!
