скачать книгу бесплатно
Я не остановилась. Наоборот, возникла идея рвануть вперёд и затаиться в соседнем подъезде, например, чтобы он потерял меня из виду и вернулся домой.
– Да постой ты, Кобыркова! – догнав, схватил меня за локоть и, протиснувшись чуть вперёд, открыл передо мной подъездную дверь. – Время – час ночи уже! Куда ты одна?
Мы шли на приличном расстоянии друг от друга, и выглядели, должно быть, как случайные прохожие. А когда до общаги остался один квартал, я замедлила шаг, и Лёшка быстро меня догнал. В повисшем между нами молчании, казалось, сверкали молнии. Идеальный момент.
– Насчёт «Чероки», Лёш… Ты был прав. Я приехала к тебе не на такси.
Он замер.
– Врёшь. – На лице растерянность, едва ли не паника. Уши и нос красные от морозного ветра. Смешной, неуверенный в себе пацан! Денис рассмеялся бы мне в лицо и, сказав что-то вроде: «вокруг полно сговорчивых девчонок», развернулся и ушёл, а этот… Он упрямо мотнул головой: – Я тебе не верю…
– Да, я заметила, что с доверием у тебя туго, но это не мои проблемы, если честно. Не веришь мне, послушай Барбашину, она хорошая девочка, никогда не врёт, ага. И, между прочим, уже больше двух лет сохнет по тебе! Вот её и бери, не прогадаешь! Захочешь – будет стирать носки, варить борщ и рожать детей. Не захочешь – не будет. Ты для неё предел мечтаний! И даст она тебе по первому требованию, хоть завтра, причём можешь даже с обогревателем не заморачиваться. А если скажешь, что так надо, то будет тебя с другими бабами делить и помалкивать. Классно же! Я, например, так никогда не смогу, так что не спеши отказываться. Тем более что со мной ты уже в пролёте, и дело вовсе не в Машковой.
– Ты врёшь!
– Да если бы! Нет, я не проститутка, конечно, но у меня действительно есть богатый любовник, который возит меня на крутых тачках, и вообще – я скоро переезжаю жить к нему. Всё, Лёш! Моя жизнь налаживается гораздо быстрее, чем ты планировал. Институт, армия… Пфф… Барбашина тебя подождёт, только намекни! А я пас!
Он так и остался стоять посреди тротуара, и мне до последнего казалось, что я затылком чувствую его умоляющий вернуться взгляд. Но когда, забегая в подъезд, я не выдержала и мимолётно оглянулась, оказалось, что Лёшкина спина маячит уже далеко позади, и даже отсюда было видно, как твёрд и решителен его шаг.
Просто взял и ушёл… Скотина. Ненавижу!
Глава12
Несмотря на усталость, я долго не могла заснуть – сначала пьяная мать храпела на всю комнату, потом вдруг с новой силой заболел бок. Ну и мысли, конечно. Барбашина – сволочь. Жаль, что заловить и начистить морду не получится – тупо из уважения к её родителям. Да и вообще, выгодно ли с ней сейчас ссориться, если учесть, что она – моя счастливая возможность принимать душ каждый день? А это ведь не только чистые подмышки и прочее, но и гладкие ноги, например. А Ленка… Она, конечно, та ещё зараза, но по большому счёту виноват Савченко. Не её, так кого-нибудь ещё нашел бы. Расстроился он, напился… Ага. Скотина. Изменил при первой возможности. И ушёл-то как… Даже не окликнул…
Вопрос собственной виновности уже не рассматривался, так как оказалось, что это по-прежнему наша с Ленкой тайна, а значит, как бы и не было ничего.
Но в груди всё равно зияла дыра от теперь уже официального разрыва с Лёшкой, и я, страшась маячившего в ближайшем будущем горького раскаяния, пихала в эту дыру всё, что только могла: старательно раздутые обиды, молодую пока ещё ненависть и разочарование в первой любви. И, конечно, Дениса. Блин, какой он… конкретный. Уверенный такой, властный! К такому на сивой кобыле не подъедешь… Но целоваться-то полез? Да и встречу всё-таки назначил. Неужели понравилась? От этой мысли горечь расставания с Лёшкой притуплялась, и где-то в глубине души даже начинало шириться счастливое предчувствие чуда. Что называется – клин клином.
И на фоне всех этих сердечных переживаний я даже ни разу не вспомнила привокзальную заварушку.
Во сне я была в травмпункте. Доктор, посмотрев карандашный набросок моего скелета, сказал, что нужна срочная операция. Я ехала на своём кособоком кресле-кровати в операционную, смотрела на вмятые внутрь грудины рёбра и думала – поверит Денис на слово что я сходила к врачу или надо взять справку?
***
С утра мать была ещё никакая. С трудом оторвавшись от дивана, она шатко добрела до письменного стола и вынула из ящика заначку. Не закусывая, хлебнула из горла какой-то бурды и снова рухнула в постель.
Зашибись. Травмпункт отменяется в пользу мытья полов.
Меня и саму мутило. То ли это вчерашнее шампанское, то ли бессонная ночь. А скорее всего – позднее раскаяние. Интересно, если бы вчера я была трезвая, наговорила бы Лёшке той херни? Хотя какая разница? Он-то был трезвый…
– А Танюшка где? – выдернул меня из раздумий хриплый голос.
Я, не прекращая отжимать тряпку, зло глянула на маманькиного хахаля, грузчика дядю Толю.
– В Караганде.
– А ты чего такая сердитая, доча?
– Не ваше дело… папа.
Подхватила ведро и поспешила к мясному отделу. До открытия магазина оставалось всего двадцать минут, заведующая то и дело выглядывала из служебки, контролируя, достаточно ли хорошо я работаю. Суетились, путаясь под ногами, продавцы отделов и коммерческих точек, а тут ещё этот… Но он попёрся за мной.
– Нет, ты скажи, чё ты такая злая всегда? Я тебе чё, денег должен? – Рассмеялся. Хриплый смех перешёл в надсадный кашель. Прокашлявшись, дядя Толя огляделся – никто не смотрит? – и смачно харкнул в узкую щель между холодильной витриной и стеной. Вот чмырь… – Зря ты так, Людок! Мамке твоей и без того тяжко, а ещё ты нервы треплешь. Ты б с ней как-то поласковее. Да и здоровая ты уже, можешь и сама на себя зарабатывать.
Я, демонстративно оставив возле оплёванной витрины широкую полосу сухого бетона, помалкивала и раздражённо орудовала шваброй, стараясь не поворачиваться к Толику задом. Не то чтобы я его боялась, просто при виде этой рожи мне каждый раз вспоминались Ленкины слова: «Расстелет нарядную тряпку на ящиках с гнилой картошкой и отымеет тебя за банку консервов…» Мне было просто противно. Да ещё и эта тошнота с утра и тупое покалывание в боку…
– Ты вот её поздравила вчера, а? Поздравила?
– С чем? С очередной пьянкой? Я её поздравлю, когда она хоть раз трезвая придёт. – Наконец домыв до входной двери, я отставила швабру и, прополоскав тряпку, выпрямилась. – Шли бы вы, дядя Толя, своими делами занимались! Раиса Николаевна уже четыре раза выглядывала, и поверьте, вид у неё недовольный.
– И-и-и… – он с укоризной покачал головой, – дочка называется! Даже не знаешь, что у мамки, может, радость вчера была и важный повод выпить! Иждивенка ты, вот кто!
– Ага, у неё каждый день повод…
Я подхватила ведро и выскочила на улицу. Плеснула воду на обледеневшую решётку дорожного слива, с наслаждением вдохнула морозного воздуха. Бок, кстати, уже почти не болел. Не перелом, точно. Перелом бы, наверное, только хуже и хуже был. Сразу же стало жалко тратить время на травмпункт. Да и к середине первой пары ещё успевала… Или лучше к Ленке?
В подсобке, около рукомойника, меня уже поджидал дядя Толя.
– Ну а чё ты не спросишь меня – какой повод-то? Она ж мать тебе, Людок, не тётка чужая!
– Всё, ладно! Только оставьте меня в покое уже! – я медленно выдохнула, сдерживая злость, натянула елейную, полную издевательства ухмылку. – Дядя Толя, а какой у мамы вчера был повод нажраться в дрова?
Он довольно рассмеялся, и где-то в глубине грудной клетки у него снова заклокотало.
– Помолвку мы вчера отмечали!
– Чью?
– Нашу! Я ж тебе скоро папкой буду, Людок! Смастерим с мамкой братишку тебе или сестрёнку. Будешь помогать нянчить?
– Чего-о-о?!
– Чего слышала! Будешь ты теперь Панюшкина! А это, между прочим, благородная фамилия! У меня прапрадед двоюродный был графом, так что давай-ка это, тон смени, со мной нельзя так разговаривать! И кончай мать обижать. И… – он забегал взглядом по подсобке, придумывая, какое бы ещё дать указание. – И работёнку найди себе какую-нибудь!
– Да идите вы оба!
Наспех оделась, выскочила на улицу. Зашибись! Просто нет слов. Интересно, где они жить собираются? Если уйдут к Толику – совет им да любовь, как говорится! Но если он припрётся к нам в общагу?
Мысли роились как мухи над навозом – такие же мерзкие и назойливые. Какой уж тут техникум? Надо было что-то делать – хотя бы выяснить, правду ли сказал Толик или просто сболтнул свои пьяные фантазии.
Мать тупо пялилась в телевизор и громко икала. Я, не раздеваясь, встала прямо перед экраном.
– Мам, ничего не хочешь мне рассказать?
Она непонимающе уставилась на меня и икнула. Понятно. И в обед, и вечером тоже мне мыть придётся. Я обречённо скинула пуховик.
– Есть будешь?
Мать невнятно кивнула, и, поняв, что разговаривать бесполезно, я просто сходила на кухню и разбодяжила в большой кружке кипятка бульонный кубик. Обжигаясь и расплёскивая, мама кое-как выпила половину и снова легла.
– Вот, смотри, аспирин, – я положила на стол таблетку. – Только не бухай больше, я тебя очень прошу! Раиса Николаевна сказала, что больше не разрешит мне мыть за тебя. Слышишь? А ещё с завтрашнего дня надо будет находиться в магазине весь день, или тебя просто выгонят. Другую работу ты не найдёшь, точно тебе говорю. Так что…
Мать разливисто захрапела. Зашибись. Вот и поговорили.
***
Около одиннадцати я уже была в больничном комплексе. Проходя мимо «травмы», замедлилась, прислушалась к ощущениям – вроде нормально. Резкой боли уже не было, только пекло и тупо пульсировало в районе нижнего ребра. Ерунда. Не было смысла терять время, которого и так почти не осталось, просиживая его в очереди к врачу. Заветная суббота уже послезавтра, а я даже не понимала, как мне лучше одеться.
На посту никого не оказалось, и я, понадеявшись на тапочки и халат, а также на магический номер 14/2, означающий платную палату со свободным режимом посещения, нагло прошла сразу в дальний конец коридора. Осторожно заглянула в полуоткрытую дверь – не хватало ещё с нервной мамашкой встретиться! Но в палате была только Ленка. Она лежала под капельницей и, кажется, спала. Я, унимая нахлынувшее вдруг волнение, скользнула внутрь.
Палата большая, вполне можно было и четыре койки поставить, но вместо них здесь находились шифоньер, холодильник и телевизор. У окна – стол. На нём электрический чайник, посуда, печеньки. Мой вчерашний пакет с мандаринами и начатая уже шоколадка.
Я присела на стул возле кровати, Ленка и правда спала. Она была такая бледная и осунувшаяся, что у меня даже мыслишка промелькнула – а она ли это вообще? Система подавала капли ме-е-едленно-медленно, и в бутылке оставалось ещё больше половины лекарства. С ума сойти можно, вот так лежать. Разбудить или не надо? Лишь бы мамашка не нагрянула…
Заскучав, я попыталась прочитать название препарата в стойке капельницы, привстала, заглянула с другой стороны флакона. «Натрия хл…», а дальше не видно. Села обратно, глянула на Ленку и от неожиданности едва не вздрогнула – она смотрела на меня и грызла губу. Я растерянно улыбнулась.
– Привет. Разбудила?
Ленка отвела взгляд, потеребила свободной рукой одеяло:
– Привет.
– Я заходила к тебе вчера, но было поздно и… Вот, мандарины! Это я передала.
– Я так и подумала. Спасибо.
Мы замолчали. Посылать на хер всегда легче, чем потом начинать с нуля – это я ещё со средних классов уяснила. Тогда же поняла и то, что, если уж начала что-то делать, надо делать. В том числе и мириться.
– Я тут вчера с мамой твоей встретилась…
В Ленкиных глазах моментально вспыхнула чертовщинка, и она тут же стала похожа на саму себя, хотя и замученную.
– Ну и как? Пообщались?
– Не то слово! Теперь, если она меня тут застукает, я вылечу из технаря.
– Не вылетишь, не бойся! Руки у неё коротки, так только, на понт берёт. Уж чего-чего, а это она умеет.
– А я и не боюсь. Технарь, знаешь, не самое козырное место, чтобы из-за него переживать. И вообще, я тут подумала… – я помолчала, прикидывая в последний раз, стоит ли игра свеч, и всё-таки выдала: – Ты была права, у меня вместо башки жопа. И я действительно дура. Ты давай, выбирайся отсюда поскорее, мне нужна твоя помощь.
Ленка завозилась, устраиваясь на кровати полусидя.
– Та-а-ак, рассказывай.
– Ну… я снова встретила Дениса.
– Того?
– Того.
– И?
– Чего «и»? Секса не было, если ты об этом.
Она улыбнулась и ободряюще кивнула, ожидая продолжения.
– Он снова назначил мне свидание, а я вообще не знаю, как себя с ним вести. Лен… а письку брить обязательно?
Она рассмеялась, да так заразительно, что я тоже не удержалась. Хохотала, сгибаясь пополам, иногда охая от тупой боли в боку, и даже не сразу заметила, что Ленка плачет. А заметив, поначалу растерялась. Спросить: «Лен, ты чего?» Глупо. Мы и так обе знали «чего». Пусть лучше сама закроет эту тему, чтобы уж наверняка. Поэтому я просто сидела и ждала, пока её отпустит, и она справилась довольно быстро. Утёрла слезы, погрызла ноготь на большом пальце.
