скачать книгу бесплатно
– Конфиденциальность с использованием в материалах.
Жженый опять рассмеялся. На сей раз по старинке – одними губами.
– Вот и вы, мил-человек, меня подловили.
Когда ты-то меня подлавливал, сука? На чем?
Жженый резко распахнул папку, достал фотографию и положил передо мной.
– Вам знаком этот человек? – В голосе чувствовался металл с легкой ржавчиной.
Еще бы не знаком. Гурген. Три часа назад виделись.
– Нет, конечно. Почему он должен быть мне знаком?
– Вы его точно никогда не видели?
– Петр Пафнутьевич, можно вас спросить? Вы часто ходите по городу? По магазинам, по рынкам?
– А что такое?
Опять, сука, удивляешься. Это хорошо.
– Вы замечали, сколько кругом кавказцев? Ашотов, Гургенов. Как я могу вам точно сказать, видел я его когда-нибудь или нет?
Жженый решил, что я ослабил стойку, и немедленно нанес удар:
– А вы сами-то, мил-человек, как к кавказцам относитесь? Я смотрю, речи подозрительные ведете, про скинхедов пишете.
– И стригусь почти наголо.
Я засмеялся. Я тебя сделал, парень. К этому я был готов. Именно к этому. Похоже, я начинаю тебя понимать. Психология в общем-то нехитрая. Переход от паясничанья к допросу и обратно.
– Я, Петр Пафнутьевич, член «Общества толерантности» и постоянный участник маршей интернационалистов.
Я говорил чистую правду. Я член трех десятков партий, гражданских лиг, объединенных фронтов, общественных объединений и всяческих оппозиций. Еще с тех времен, когда политикой баловался. Давно хотел выйти, да все недосуг было.
– И все-таки много их развелось, – сказал Жженый, якобы сокрушаясь. Их он охарактеризовал общепринятым эпитетом, который опять-таки подпадал под пресловутую статью 282-ю УК РФ. Ну это уж вовсе не серьезно. Мелкая провокация. Обидно. За кого он меня принимает?
– Как член «Общества толерантности», не могу с вами согласиться. И даже готов осудить.
– Осуждать – это по нашему ведомству, – сухо сказал Жженый, поставив меня на место.
Правильно. Я действительно малость зарвался. Лучше вовремя остановиться.
– Вы свободны, – сказал Жженый.
Он что, сердится? Смешно. Что значит – вы свободны? Он меня вообще-то не на допрос вызывал. Он хотел сообщить доверенному журналисту конфиденциальную информацию. Хотя… свободен так свободен.
– Подождите, – Жженый встал и гадко улыбнулся. – Я вот чего думаю. Может, его случайно завалили, этого Ашота? Скажем, милуется на чердаке парочка, а он суется. Туда-сюда, возникшая вдруг неприязнь, драка. И вот вам – труп.
И никаких тебе мил-человек. Просто и ясно.
Чего же ты тянешь, если все знаешь?
У меня вспотела спина. Я промямлил:
– Насколько я понимаю, в вашем деле нужны доказательства.
Самоуверенность исчезла столь же внезапно, как появилась. Она вообще ко мне надолго не прилипает. А я-то, павлин, распустил перья. В слова с ним играю, в остроумные диалоги.
– Да, в нашем с вами деле, – Жженый усмехнулся, – нужны доказательства. Найдем. Ну до встречи.
Вспомнил. Это из Шульгина. Про секретаря дьявола. Из «Дней».
Я машинально пришел к «Ахмету». Нехудший вариант.
– Как всегда? – спросил человек за стойкой.
Замечательно, я уже завсегдатай. Как всегда не хотелось. Вместо коньяка я заказал рому. Когда пьешь ром, делаешься похожим на героя Ремарка. Впрочем, коньяк тоже делает похожим на героя Ремарка. Странно, Ремарк был немец, а пиво совсем не делает похожим на героя Ремарка.
Я забился на свое обычное место – в угол.
За соседним столиком сидели франтик с девушкой. Франтик пил виски и был одет с небрежностью. Его шмотки я оценил как дорогие. Тщательно подобранная небрежность накидывала к дороговизне еще процентов пятьдесят. Девушка – дивно красивая, с глупым пугливым личиком.
– Ты где вчера была, сука? – спрашивал франтик.
– У Лены, – отвечала девушка, и личико ее становилось еще более глупым и милым.
– Сколько раз тебе говорить: на мои вопросы ты должна давать полный ответ. Полный! – заорал франтик.
Кое-кто из посетителей оглянулся.
– Я вчера была у Лены, – четко произнесла девушка.
Я вспомнил уроки английского.
– Знаю я твою Лену, – франтик упивался виски и собственной значимостью. – Кто еще был?
– Никого.
– Что?
– Больше у Лены никого не было.
– А Сашка?
Девушка всхлипнула:
– Сашки у Лены не было.
– Почему не позвонила?
– Я звонила, – сказала девушка. Какая прелесть. Ну просто школьница. Потупить глазки и сказать: я учила.
– Врешь!
Франтик перегнулся через стол и хлопнул ее по щеке.
– Забыла, кто тебя из говна вытащил? Опять за прилавок захотелось?
– Нет.
Ответ неправильный, подумал я. Надо: нет, не хочу. No, I didn’t. Но франтик спустил легкомысленный ответ. Его пьяный мозг переключился на другую тему:
– Я велел тебе одеть сегодня белые трусики. Ты одела?
– Да, я одела, – девушка замялась, – белые трусики.
– Громче, – завопил франтик.
– Я одела белые трусики.
Я не выдержал. Во-первых, не одела, а надела. А во-вторых, я встал и склонился над франтиком:
– Слышишь, ты, ублюдок, меня совершенно не интересует цвет ее нижнего белья. И всех присутствующих, полагаю, тоже.
Он посмотрел на меня с небрежностью, но и некоторой опаской. А главным образом – с досадой, что кто-то испортил такой замечательный спектакль.
– Тебе чего, мальчик?
Я был старше его лет на десять.
– Сейчас пиздюлей получишь. И за нее, и за мальчика.
Франтик вскочил. Комплекция примерно моя. Можно драться.
– Тебе чего, больше всех надо?
– Обычно меньше всех, но не в твоем случае.
– Это моя жена.
– И чего?
– А того, – встряла девушка. Лицо ее озлобилось, вытянулось, стало еще милее и даже слегка поумнело. – Вали отсюда.
Совсем неожиданный поворот. Не знаешь что и делать. Глупо драться за честь дамы, если кардинально расходишься с ней в представлениях о чести. Но моя-то честь что думает? Моя честь молчала.
– Ладно, – говорю, – ваше дело.
Я расплатился и вышел. Что за день…
День, впрочем, еще не кончился. Дома меня ждала явно возбужденная Настя. Нора получил огромный заказ: ввернуть националистический информпоток. Я слегка удивился. Насколько я помню, его зовут Марк Арон. Настя не увидела в этом ничего странного. Короче говоря, надо мочить кавказцев.
– Может, нам уже хватит мочить кавказцев?
В ответ я услышал, что я, разумеется, полный кретин и ничегошеньки в жизни не понимаю. Никто не предлагает мочить их по чердакам и сортирам. Мочить будем в информпространстве.
Настя явно освоила Норину лексику. Я поинтересовался, от кого заказ. Не от скинов же, откуда у них деньги.
Конечно, не от скинов. Я полный кретин. Заморочка явно гэбэшная: у входа стояли две «тойоты», и Настя видела номера.
Только гэбэшных заморочек нам не хватало.
– Ты все-таки полнейший кретин, – сказала Настя. – Они помогут нам избавиться от Жженого.
– Настя.
– Чего?
– Я не хочу ничего этого. Я устал. Я хочу жить с тобой, писать тексты и летом ездить в Турцию.
– Не получится.
Я знал ответ, но все-таки спросил:
– Почему?
– Во-первых, ты врешь. Во-вторых, я не собираюсь жить с тобой и ездить в Турцию. В-третьих, нам сейчас выбирать не приходится. Я, кстати, взяла у Норы деньги сразу за всю работу.
– Сколько?
– Сто пятьдесят тысяч.
– Так бы сразу и сказала. Это меняет дело.
Гурген получит свои деньги от нацзаказа Марка Арона. Я повеселел. Правда, ненадолго. Настя рассказала, что у Норы околачивался Пожрацкий. Она с ним долго болтала и даже ходила в ресторанчик. За его счет. Меня этот факт совсем не обрадовал.
– О чем же вы с ним говорили? О черкешенках, которых он трахал?
Мелко, старик, недостойно. А что делать?
– Гаврила – замечательный человек. Между прочим, он предложил мне работать вместе.
– Ты согласилась?
– Никак ты ревнуешь?
