То, что вы хотели

– Ешь! – заорал отец на несчастного испуганного мальчишку. Тот стал трясущимися руками разворачивать бумажную упаковку.

– Быстрее, тварь!

Мальчишка ускорился и, даже не до конца развернув бумагу, впился зубами в булку с котлетой. От волнения кусок не лез ему в горло. Он жевал, давился, старался, но проглотить все равно не мог.

– Жри давай, скотина, чего мешкаешь?!

Мальчик лихорадочно задвигал челюстями, из глаз его потекли детские крупные слезы, он подавился, закашлялся, и его стошнило. Несколько волокон непережеванной котлеты в слизи и слюнях попали на костюм стоящего перед ним старика. Серый такой костюм, финский, цвета мокрого асфальта, я его с детства помнил. А отца – нет, не то что не помнил – не представлял даже… Он просто не мог быть таким. Но он был. Кусочки гамбургера, оказавшиеся у него на брюках, превратили его в чудовище, в фашиста, почти гестаповца… Схватив с подноса завернутый в бумагу бигмак, он буквально впечатал его в рот кашляющего мальчика.

– Жри, сука! Бесплатно, тварь, жри, как и хотел. Что, гад, не наелся? Тогда вот тебе еще, жри, скотина!

Парнишку крепко держали гогочущие мужики. А отец брал все новые и новые завернутые в бумагу гамбургеры и впечатывал их в лицо задыхающегося мальчика. Они выползали из упаковки, размазывались по детскому лицу, покрывая его полностью, так что и глаз становилось не видно. И текущих из них крупных слез. А отец хватал все новые и новые гамбургеры и впечатывал, впечатывал, впечатывал… И орал:

– Жри, жри, жри, жри, паскуда!

* * *

…чумо лока дах о, чумо лока дах о, чумо лока дах о, чумо ло… К черту мантры! К черту обманы и самообманы! Я все решил. Мне просто не нужно жить. Просто не нужно. И это действительно очень просто, ведь они забыли надеть на меня кандалы. Я встаю, разбегаюсь и бьюсь своей глупо-умной башкой о стены-экраны. Что-то трещит – то ли экраны, то ли… Но я еще двигаюсь, шевелюсь. Я поднимаюсь, падаю, отползаю, снова поднимаюсь. Сил бежать уже нет, но я бегу. Бегу к экрану, где застыл мой отец, запихивающий гамбургеры в глотку несчастному мальчику. Вот он, конец моего глупого существования, он совсем близок, я вижу его так отчетливо… слишком отчетливо… он распадается на ненавистные мне пиксели и превращается в серую кашу, в хаос. Как и я…

Возвращение сознания было похоже на возвращение домой пьяного, давно разлюбленного и опостылевшего мужа. Видеть его невозможно, сам запах его противен, и одна только тошнотворная мысль в голове: “Опять?” К сожалению, сознание – не бухой мужлан, от него не сбежишь в туалет или на кухню. Пришлось очнуться и принять действительность. Моя скудная реальность состояла из привычной медиагробницы со стенами-экранами и металлическим полом. На экранах со всех четырех сторон склонялся надо мной с преувеличенной заботливостью обаятельный Капитан Немо. Знакомая, набившая уже оскомину мерзость. Но были и новшества. Я сидел теперь не на холодном полу, а на некоем подобии высокого трона. Более того – я был прикован к нему металлическими пластинами, мою голову что-то стягивало и из этого “чего-то” к креслу тянулись разноцветные провода. Шевелиться я не мог, но тем не менее шевелился. Очень необычное ощущение: хочу повернуть голову, но не могу, а вместо этого поворачиваюсь весь, вместе с головой. Или наклоняюсь к полу. Или опрокидываюсь к потолку. Или заваливаюсь набок. Мне понадобились несколько минут и пара простейших экспериментов, чтобы понять: двигаюсь не я, а кресло. Причем повинуясь моему взгляду. “Суки, – подумал я. – Страхуются, сволочи. Ну ладно…” Еще в детском саду пацаны научили меня страшно закатывать глаза, так что и зрачков становилось не видно. Попробую, на детские трюки они небось не рассчитывали…

Движущееся кресло сошло с ума. Оно начало вращаться во все стороны одновременно, трещать от натуги и жалобно скрипеть шестеренками. Я почувствовал, как шею обвили провода, идущие от моей стянутой головы. Стало нечем дышать, и я обрадовался. Принялся еще усерднее, до боли закатывать глаза, чтобы они оторвались на хрен. “Не мытьем, так катаньем, – думал, ликуя. – Не мытьем, так катаньем! Все равно сдохну, назло вам, уроды!”

Кресло, зависнув под каким-то странным, алогичным углом к полу, внезапно остановилось. Потом выпрямилось и сделало несколько оборотов вокруг своей оси. Провода перестали стягивать горло. Я усиленно закатывал глаза, но кресло больше не шевелилось. Догадались, гады, отключили от управления… Все равно глаза открывать не буду. Вот такой у меня сегодня мирный протест.

– Ты правда думаешь, что мне трудно открыть тебе глаза? Хотя да, трудно, но главное – в этом нет необходимости. Здравствуй, Айван, давно не виделись.

Он появился у меня в голове. Повис, заполнив все пространство внутри моего тела, то приближаясь, то удаляясь, то почти сворачиваясь в точку на белом слепящем фоне. Сначала его контуры были расплывчатыми, но очень быстро, после нескольких приближений и удалений, приобрели резкость. Он был реальнее, чем в жизни. Я смог рассмотреть (хотя чем, собственно?) даже поры на его красивом римском носу. От ужаса я открыл глаза. Ничего не изменилось. Он все так же висел внутри меня. Ненавистная медиагробница с экранами показалась мне навечно потерянным раем. Я попробовал заплакать. Опять ничего не изменилось. Он висел. Улыбался сочувственно, подрагивал ноздрями. И висел. Внезапно я понял, что не могу плакать. Нечем. От ужаса я перестал дышать и думать. А Капитан строгим голосом детсадовской воспитательницы назидательно произнес:

– То-то же, шалун. Обещаешь больше не безобразничать?

Я очень хотел пообещать, больше всего на свете хотел, но не знал, как и чем. Язык, глаза, руки, ноги, голова меня не слушались. Я даже перестал понимать, кто я, кого именно они не слушаются. Только Капитан все висел в ком-то, кто уже был почти никем – площадкой для его изображения, неодушевленным экраном… В самом дальнем конце этой площадки каким-то чудом еще сохранялось эхо знания о том, кто я. От эха рождался и расходился волнами ужас. Единственное оставшееся во мне живое. Ужас.

Внезапно все кончилось. Капитан исчез. Нет, не так. Он по-прежнему был, но теперь проникал в мой мозг через глаза, в виде фотонов, излучаемых экранами медиагробницы. Мне стало несравненно, во много миллионов раз лучше. Я имел огромное, безбрежное личное пространство. Не маленькую точку в дальнем углу неодушевленного экрана, а всего себя, хоть и прикованного к технологичному креслу. Я являлся крепостью, нерушимой стеной между собой и миром. Я был в безопасности и понял наконец, что такое безопасность. Это просто когда ты существуешь, а не когда что-то помимо твоей воли существует в тебе.

– Точно, Айван. Безопасность – это когда ты существуешь. И точка. Так чего же ты, дурачок, башку свою об экраны разбивать начал?

Я ничего не ответил. Я боялся думать. Они читали мои мысли. Дословно.

– А вот этого бояться пока не надо. Технология новая, экспериментальная. Дословно пока не получается. Да и не мысли она читает, а образы. И то лишь сильно эмоционально окрашенные. Но образы эти в любом случае твои, а можно сделать так, что будут наши. Это, поверь, намного хуже – да ты сам минуту назад видел. Поэтому предлагаю оценить мою безмерную доброту и наконец-то начать диалог.

Мне страшно, мне очень страшно, то, что они научились со мной делать, хуже любой пытки. Я не хочу переживать это еще раз. Но и про близких подробности рассказывать тоже не хочу… Значит, нужен компромисс. Давным-давно, когда я занимался бизнесом, вся жизнь моя состояла из компромиссов, должно получиться.

– Вы поймите, мы с вами не враги, – говорю, чуть ли не со слезой в голосе, – я от своего дурацкого изобретения пострадал больше всех и больше всех мечтаю найти тех, кто использовал меня втемную. Если использовал, конечно, в чем я далеко не уверен. Но я все равно готов наизнанку вывернуться, чтобы доказать существование гипотетических темных сил. Это же очевидно: если темные они, то светлый я. Ну и наоборот, соответственно. Я все сделаю, даю слово, так и передайте своим Джеймсам Бондам. Есть только три исключения. Папа, мама и Линда. Поверьте, мне о них скрывать нечего и лично вам я бы рассказал все подробности. Но вы, к моему огромному сожалению, всего лишь функция, фронтмен, голос сил добра и порядка у вас в наушнике. А насколько бывают подозрительны и неадекватны эти силы, вы знаете намного лучше меня. Поэтому всего три исключения. А в остальном полная прозрачность и честность. Договорились?

– Договорились, Айван, конечно, договорились, – неожиданно быстро соглашается Капитан. – Официально тебе заявляю: договорились. Мы точно не враги, мы союзники. Да и искусственный интеллект говорит, что ты уверен в невиновности Линды на 97,2 %. Поэтому не сомневайся даже. Договорились железно. И насчет родственников не переживай. Если они ни при чем, проблем у них не будет.

Я напрягся. План сил добра и порядка был очевиден: согласиться на мои условия, вывести меня на разговор, а потом, как бы между делом, выудить необходимые подробности. Капитан, видимо, покопался в моей голове или заметил мое напряжение и поэтому поспешно – слишком, на мой вкус, поспешно – добавил:

– Если хочешь, можешь вообще не упоминать родственников. Точнее, что посчитаешь нужным, то о них и скажешь. Мы же договорились… Так с чего начнем?

– Это вам видней, Немо… – выдохнул я обреченно. Снова эти тараканьи бега с целью обдурить друг друга на финише. Противно, но ничего не поделаешь, придется участвовать. Несколько секунд я набирался сил, а когда набрался, то преувеличенно бодро продолжил: – Хотя есть для меня один самый неясный в этой истории вопрос. Если и прячутся где темные силы, то только там, в этом вопросе.

– Где, где, где, какой вопрос? – занервничал Капитан и даже, как мне показалось, от нетерпения засучил ножками.

– Мне до сих пор непонятно, почему моя вшивая на тот момент фирмешка выиграла тендер на создание общенационального поисковика? Почему он вообще был объявлен при наличии вполне процветающего “Яндекса”?

– Ах, это… – разочарованно протянул Капитан. – Копали мы в эту сторону. Можно сказать, начали с этого. Короче, дохлый номер, уж поверь на слово.

– Почему на слово? Расскажите! Рассказать, что ли, трудно?

– Трудно, – вздохнул Немо. – Да и не поверишь ты. Невероятная на самом деле история, очень, как бы это сказать… русская, что ли. В пересказе звучит крайне глупо.

– Ну тогда покажите, вы же умеете показывать у меня в голове. Только прошу обойтись без крайностей, чтобы я у себя в голове тоже оставался, а не как… Ну, вы понимаете.

– Понимать-то я понимаю, и режим мысленного чата у нас есть, где личность полностью сохраняется, но… – замялся Капитан. – Но не могу, санкция нужна. И ладно бы моего начальства, это еще можно устроить…

– А чьего начальства нужна санкция?

– Российской Федерации. Самого главного у вас там человека.

– Чего, прям Вла…

– Не надо имен, лишнее это. Прямо его.

– А он тут каким боком?

– Не боком, а всем туловищем, Айван. По самое, как вы говорите, не балуй. Он лично расследование провел и нам результаты передал, потому что всех касается. У него разрешения и нужно спрашивать.

– Ну так спросите. Скажите, вопрос спасения мира. И вообще, наше сотрудничество – это улица с двухсторонним движением. Чтобы вспомнить, мне нужно знать всю правду.

– Попробую, – коротко сказал Капитан, и экраны моей медиагробницы погасли.

Я остался в полной темноте и недоумении, прикованный к своему величественному креслу. Моя прошлая жизнь с каждой минутой становилась все любопытнее. Оказывается, сам русский царь заинтересовался моей скромной персоной. И это еще когда я был никем и ничем. Чего только на свете не случается…

Под эти льстящие самолюбию мысли я задремал. Разбудил меня смех. Сначала он показался мне дьявольским, но потом я увидел Капитана Немо и слегка подуспокоился. Хотя увидел – громко сказано. Он снова возник у меня в голове, но на этот раз не заполнил ее всю целиком. Зрелище было умеренно жутким – на три четверти я все-таки оставался собою. А когда он перестал смеяться, мой ужас исчез и сменился сильным любопытством.

– Разрешил, – в последний раз хохотнул Капитан и добавил: – Сказал: “Говорите все как было. Кто ж в такую ересь от вашего князька недоделанного поверит? Болтать будет – только народ рассмешит”.

– Чего, настолько все бредово?

– Ну как сказать… Ровно настолько, насколько бредова вся наша цивилизация людей-обманщиков. То есть еще бредовее, чем ты думаешь… Смотри сам. Заодно узнаешь, из какого сора произрастает современная геополитика.

Часть вторая

Иванушка-дурачок

Глава шестая

Егорыч

– …Ну а вообще, Иван-царевич, как дела, как бизнес, как дома?

Егорыч излучал благодушие. Я прямо чувствовал исходящее от него тепло. Еще я чувствовал удивление. Какого черта он вообще здесь появился, он-то тут при чем? Напоследок я почувствовал себя еще и Егорычем. Тем самым, который излучал благодушие. С ума можно было сойти от такого интерактива. К счастью, я смог поставить действие на паузу. Не знаю как, но смог. Картинка застыла, я начал ее рассматривать, и она стала медленно вращаться, как Киану Ривз со товарищи в фильме “Матрица”. Бугристое лицо Егорыча с красными прожилками на щеках и носу, портрет Феликса Эдмундовича позади него, потом – расплывшийся его профиль с родинкой на втором подбородке, потом вид сзади и сверху, на солидную плешь посреди седых волос, – и я на этом фоне. Молодой, глупый, бедный, счастливый. Только, в отличие от “Матрицы”, “Аватара” и прочих киноаттракционов, иллюзия реальности оказалась полной. Я ощущал даже запах канцелярской пыли, сохранившийся в кабинете, видимо, еще с советских времен.

Прямо дух захватывало. Я наслаждался адреналиновым ураганом и технологическим совершенством сил добра и порядка. А еще я вдруг понял, что испытывали первые зрители картины братьев Люмьер “Прибытие поезда”. Это самое и испытывали… Но человек – наиболее адаптивное существо во вселенной, так что привык к адреналиновому урагану и я. А вот появление в истории о случайно выигранном моей маленькой фирмешкой гигантском тендере Николая Егорыча Кургана стало для меня неожиданностью. Егорыч звезд с неба не хватал, в высших сферах не вращался, а был скромным и даже неудачливым подполковником организации, которую сам он предпочитал остроумно именовать “Недетским миром”. Это потому, что на Лубянской площади, где располагалась штаб-квартира организации, находился еще и культовый магазин игрушек с жизнеутверждающим названием “Детский мир”.

Мир Егорыча действительно был не детским, а подростковым, что ли… Как и положено в пубертатном периоде, его обитатели на полном серьезе и даже на нереальном пафосе делали крайне дурацкие и бессмысленные вещи. Иногда проявляли благородство, чаще жестокость и ощущали себя при этом властелинами как минимум евразийского мира. Многие им верили, я – не очень. Общался я с Егорычем потому, что так было заведено. По древней русской традиции каждому творческому человеку полагался собственный куратор из тайной полиции. За Пушкиным вот Бенкендорф приглядывал, а за мной всего лишь Егорыч, большего я тогда не заслуживал. Ежемесячно я встречался с ним в его небольшом кабинетике на Лубянке. Всегда приходил с подарками – виски, коньячок, фрукты. На Новый год и день рождения – модный смартфончик. Пару раз он просил меня наладить программное обеспечение на ноутбуке сына-оболтуса. Вот до чего доходило…

Другие пубертаты из “Недетского мира” в его возрасте и с его связями имели генеральские звезды и курировали олигархов со всеми вытекающими последствиями, а подполковник Курган сидел в небольшой комнатке и занимался всякой мелочью вроде меня. Что-то человеческое в нем было, доброе даже, поэтому, наверное. И как же он мог повлиять на мою судьбу и судьбу мира? Любопытно, очень любопытно. Ну что ж, как говорится, будем посмотреть…

– …Да нормально, Николай Егорыч, дома все нормально, по бизнесу вот только… Бегаю, кручусь, суечусь, а денег как не было, так и нет. В общем все, как всегда.

– Ну не прибедняйся, Иванушка, это карты слезу любят, а Москва слезам не верит. Москва верит наглым ухватистым прохвостам, как выясняется. Какие твои годы, пацан? Подожди, придет время, станешь еще олигархом и мне, старичку, на пенсию подкинешь. Ты же хороший парень, совестливый, подкинешь ведь?

– Было бы чего подкидывать, а так подкину, конечно.

– А глазки-то у тебя блестят… Придумал небось опять чего-нибудь? Ну давай колись, чего придумал? Здесь стены намоленные, здесь правду говорить нужно.

Удивительно, но Егорыч испытывал ко мне симпатию. Надо же, никогда бы не подумал. А сейчас, частично проникнув к нему в мозг, узнал. Нравился я ему. Молодой, симпатичный, толковый, не гад, что редко встречается. Других своих подопечных он и нагибал, бывало, и доил, как полагалось в его “Недетском мире”. А меня не мог, но главное – не хотел. Вроде как к сыну относился. Возможно, тогда, в 2013-м, без всяких нынешних технических средств, я тоже это чувствовал. Наверное, потому и рассказал ему о только что разработанном прототипе Sekretex.

– Выходит, это такой детектор лжи, что ли? – спросил меня на середине объяснений Егорыч.

– Ну вроде того, только лжи не другим, а себе. Мы же чаще всего самих себя обманываем. От этого в основном и страдаем.

– А как твоя штука узнает, что именно я хочу на самом деле?

– Секрет, – ответил я, улыбнувшись, – поэтому Sekretex и называется.

– Но-но, ты тут без шуток давай. Думай, где и что говоришь, – театрально нахмурился Егорыч.

– Да я не шучу, Николай Егорыч, просто объяснить трудно. Ну если очень сильно упрощать, там анкета есть из нескольких десятков вопросов, она определяет психотип человека.

– Кто же будет отвечать на несколько десятков? Торопятся все сейчас, нет, тухлая идея…

– Правильно мыслите, но анкета – это так, крючок да наживка, можно и не заполнять, мой поисковик собирает все данные о человеке в открытом доступе. Социальные сети, комментарии, Инстаграм, постановления судов, статьи, заметки, подписки. Но главное, когда вы начинаете им пользоваться, вы сами ему пищу для анализа даете. И чем больше пользуетесь, тем точнее анализ, а значит и результаты. Примерно через пару месяцев использования Sekretex знает о вас все, даже то, о чем вы сами не догадывались.

– То есть ты, мелкий паршивец, сделал этакое КГБ в миниатюре, да еще заставил людей на самих себя в него стучать? – удивился Егорыч.

– Ну если вам так легче понять, то да. Только я никого не заставляю. Люди сами, сами… потому что удобно… И все данные у меня зашифрованы по алгоритму, который даже я взломать не могу. Каждый раз новый случайный шифр. Поэтому не КГБ, а небольшой личный Зигмунд Фрейд и священник-исповедник в одном лице.

– Это как тебе удобнее, так и называй. Мы все тут, в “Недетском мире”, Зигмунды Фрейды и священники в одном лице Феликса Эдмундовича. И наш священный долг – лечить любимую родину от психических заболеваний. Мозги ей вправлять, родненькой, в нужную сторону. Но это я так, для красного словца, не обращай внимания… В общем, любопытная эта твоя штука. Ты мне ее на ноутбук установи, я поюзаю.

– Николай Егорыч, я установлю, конечно, но зачем вам? Сыворотка правды с детекторами лжи у вас и так имеются. А еще, говорят, в подвалах пытошные с палачами расположены. Вы и без моего поисковика все секреты узнаете, если нужно будет.

– Узнаем. Что нужно и что не нужно узнаем. Эх, Иванушка, не понимаешь ты нашего служения. Я, положим, помочь тебе мало чем могу. А вот насрать могу конкретно. Это же с незапамятных времен основа всего нашего русского бытия. Кто выше сидит, тот и насрать может. А за то, чтобы не насрали, дань платить положено. У меня дань крошечная. Мне просто знать нужно обо всех твоих закидонах. Служба такая. Да не бзди, Ванька, узнаю, пойму, что безопасно это для нашей Родины, – и заколачивай себе бабло на здоровье. Мне, опять-таки, на пенсион подкинешь, если не забудешь. И вообще, чем черт не шутит, может, полезной твоя штука окажется. А что? Вдруг поймет наш безбрежный русский человек про себя что-нибудь ценное? Например, то, что, при всей своей безбрежности, в отсутствие пастухов, его в рамках держащих, жить он не способен. То есть и способен вроде, но рушит все вокруг, в том числе и себя, и государство. Как думаешь, могут люди с помощью твоей штуки такое понять?

– Не знаю. Может, и могут.

– Вот мы и узнаем. Давай скачивай.

Я относился к желаниям Егорыча, как к придури строго чудаковатого дядюшки. Да, случались с ним время от времени приступы служебного рвения, но никогда они ни к чему не приводили. Человеком он был незлобивым, потому и застрял навечно в подполковниках. Угрожать угрожал, а пакостить не пакостил. Даже помогал иногда, подтаскивал мелкие заказы и решал мелкие проблемы. Поэтому я со спокойной душой скачал ему на компьютер сырой еще прототип Sekretex.

С этого момента темп представления у меня в голове значительно ускорился, производственная драма обернулась лихим триллером, и понеслось…

* * *

Сочащаяся медом фонарей ночная Москва. Вид из космоса или стратосферы. Масштаб стремительно увеличивается, и вот уже появляются башни Кремля, гостиница “Москва” и Исторический музей. Камера снижается, поворачивает к “Метрополю” и останавливается на Лубянской площади, ровно посередине между зданиями “Детского” и “Недетского” миров. В “Недетском мире” горит всего несколько окошек, к одному из них и устремляется камера. Окно быстро растет и вскоре занимает… нет не экран, а, пожалуй, всего меня. Опять захватывает дух от адреналинового прилива. Холодно. Я вижу, как со звоном колотятся о стекло маленькие снежинки. Одна из этих снежинок я. Страшно. Сейчас разобьюсь, наверное… Но каким-то чудом я просачиваюсь сквозь стекло, а потом через едва приметную щелочку в тяжелых портьерах проникаю в полутемный кабинетик Егорыча. На столе горит тусклая лампа с зеленым абажуром. Она освещает усталого подполковника с покрасневшими глазами, склонившегося над ноутбуком. Пиджак его висит на стуле, рукава белой рубашки неряшливо закатаны. Умаялся, бедняга, за айтишниками шустрыми надзирать. Нет, правда устал, я чувствую это, я как будто сам потягиваюсь и массирую отяжелевшие за день веки. Егорыч уже собирается выключить компьютер и идти домой, но вдруг замечает на мониторе смешной значок иконки Sekretex – алые вытянутые губы с приложенным к ним изящным женским пальчиком. Иконка манит Егорыча, чем-то напоминая ему эмблему родного ФСБ. Он передумывает уходить и щелкает мышкой. На белом экране появляется окошко – поиск со значком лупы. Под окошком расположен большой красный овал, где крупным шрифтом написано: “ЧТО ВЫ ХОТИТЕ”. Егорыча удивляет отсутствие вопросительного знака в конце предложения. Он грустно думает, что это больше похоже на сожаление: мол, что ж вы хотите, я-то что могу сделать… Что выросло, то выросло. Тем не менее подполковник решительно кликает по овалу. На экране медленно, со щелчками, как если бы кто-то печатал на машинке, появляется текст.

Здравствуйте, уважаемый Felix-waw007. Меня зовут Sekretex. Я найду все, что вы пожелаете…

– Денег найди, сука, – хмуро бурчит Егорыч, пока буквы появляются на мониторе.

Для того чтобы точно знать, что вы хотите, и даже предугадывать ваши желания, нам нужно познакомиться поближе.

– А конфеты, а кино, а поцеловать? Ишь ты, какой шустрый, сразу в постель тащишь…

Заполните, пожалуйста, анкету. Это займет у вас не больше 15 минут, но существенно повысит точность поиска. Заполнить анкету сейчас или сделать это позже? Да. Нет.

Егорыч раздраженно подводит курсор к “нет” и щелкает мышкой.

– Тоже мне, кадровик нашелся, анкету ему заполняй… – ворчит он себе под нос.

На экране тем временем продолжают появляться буквы.

Очень жаль, уважаемый Felix-waw007, хотя, с другой стороны, вы правы. Нам нужно присмотреться друг к другу. На это понадобится несколько недель. Я сообщу вам, когда кнопка “что вы хотите” будет активирована. А пока вы можете пользоваться мною, как простой поисковой машиной. Иногда я буду предлагать вам необычные варианты ответов на запросы. Не удивляйтесь. Ваша реакция поможет мне понять, чего вы действительно хотите. Надеюсь, мы с вами подружимся…

На несколько секунд буквы на экране замирают, но затем, после тщательно рассчитанной паузы, выскакивает еще одна фраза.

…И заполните все-таки анкету, когда будет время, это сэкономит нам время. Ха-ха-ха, время – время, каламбур☺

“Человечненько, – думает Егорыч, – очень даже мило, может и сработать, попробую”. Ради эксперимента он пишет в строке поиска: “купить Chivas Regal по минимальной цене в районе Лубянки”. Кликает по первой же ссылке, обнаруживает удовлетворившую его цену и отправляется покупать виски.