скачать книгу бесплатно
Вот мама приехала. Она будет меня мыть. Ну, вымыла… Поставила меня на табуретку, голышом… И пошла за чистой рубашкой. Не могу же я голый ходить! Стою я на табуретке, задумался, табуретка качнулась – и, вдруг – хлоп-с! – делаю я какое-то немыслимое сальто-мортале! Табуретка фантастически переворачивается ножками вверх… И я, голый, оказываюсь глубоко сидящим среди этих ножек! Как это произошло? Не понимаю! Верчу головой как дурак, а толку? Пошевелиться не могу! В ванную заглядывает улыбающаяся бабушка… Увидев меня в таком положении, она страшно бледнеет, глаза становятся больше и круглее десертных тарелок… Её трясёт… Тут с рубашкой входит, тоже улыбающаяся мама… Через секунду на неё тоже страшно смотреть… Они вместе с бабушкой осторожно вынимают меня из табуретки… Осматривают: нет ли ссадин… Убеждаются, что нет. Мама говорит, что это колдовство… Бабушка быстро говорит: потом, всё потом…
Ну, вроде и всё: я в тёплой и чистой одежде сижу в кресле, и жду какао с куском сметанника… Передо мной дверь в коридор… Там какой-то шум… И мимо меня по коридору проносятся бабушка и мама… Бабушка схватила маму за волосы, тащит, а другой рукой, кулаком, бьёт её по лицу, по шее, по голове…
Странная картина, я даже не понимаю, что это такое… Мама совершенно не сопротивляется… Она плачет и кричит, что она не виновата… У бабушки лицо убийцы… Я такие видел в телевизоре… Артисты изображали… Неплохо изображали… Похоже… Один дядька другого протыкал метровыми, раскалёнными иголками… Так у него было такое же лицо, как у бабушки… Почти такое… У бабушки лучше, страшнее… Слышен дедушкин возмущённый бас: «Рыта, что ты делаешь! Это же дикость! Прекрати! Ты убъёшь её!»
Бабушка, в ответ, яростно колотя маму, крикнула: «Убъю и буду права! Уйди, Иван! А то и тебе достанется!»
Наконец, бабушка успокоилась. Побоище кончилось. Мама пошла в ванную приводить себя в порядок, а меня накормили и уложили спать…
…Когда я проснулся было тихо… Все домашние опять стали похожи на себя… Бабушка – опять солнце… Мама ещё красивей, причёсанная, в новом шёлковом платье… Только под левым глазом синяк… Но она его очень ловко замазала… Дедушка в лучшем костюме, волосы приглажены (три волосинки, а туда же! Ха-ха!), наодеколоненный, раскладывает пасьянс… Накрыт стол… Бутылки… Оказывается, ждут дядю Витю! Я взволнован: дядя Витя без шоколада не ходит! Хороший, нужный человек!
Дедушка, мягко раскладывая карты, спросил: «Куда он сейчас едет?»
Бабушка: «Туда, откуда не возвращаются!»
Дедушка нахмурился и сердито крикнул: «Вздор! Он уже был там и вернулся!»
Бабушка не ответила, и стала заниматься столом.
Я стою рядом с ними и не понимаю ни слова. Перед глазами у меня плавает большая, красивая, толстая плитка редчайшего тогда, пористого шоколада «Слава!».
Без него мне нет жизни.
Кто такой дядя Витя? Ну, профессор, ну директор чего-то, ну консультант… Даже вроде, генерал! Но этого разве достаточно, чтобы всегда иметь в кармане шоколад «Слава!»?!
Какой подвиг нужно совершить, чтобы иметь на это право?!
Звонок в дверь. Мама, румяная и благоухающая, первая вылетает в переднюю и открывает дверь. Дядя Витя! В шикарной дублёнке, пыжиковой шапке! Весь в снегу. Рот до ушей. Вручает маме пакет с мандаринами и три бутылки шампанского. Смятение какое-то. Но меня это не интересует. Где шоколад «Слава!»… Где?!
Дядя Витя, снимая дублёнку, спрашивает у мамы: «Люська, откуда у тебя синяк? В очереди за „Графом Монте-Кристо“ получила?»
Бабушка тут же всё выкладывает. И про меня, и про то, какая мама «раззява» и про табуретку.
Дядя Витя удивляется: «Какая-такая табуретка? Может быть она у вас плохая, старенькая, неустойчивая? И Люська не при чём?»
Бабушка вскипает: «Очень даже причём! Табуретка отличная! А ваша невеста – дура!»
Дядя Витя опять удивляется: «Как это дура?! Не может быть! Она говорила мне, что прочитала целых две книги! Люся, ты меня обманула?!»
Все смеются. Мама звонко говорит, что обманула! Что это вообще её профессия! И ещё что-то такое странное сказала…
«Давайте сюда табуретку! Я её обследую!» – весело говорит дядя Витя и хитро улыбается. Мама принесла табуретку. Дядя Витя повертел её в руках, осмотрел со всех сторон, потом поднял в воздух, и неожиданно ударил ей по своей генеральской голове. Кряк! Табуретка раскололась на две половинки, а по лбу дяди Вити побежала тоненькая струйка крови.
«Плохенькая у вас табуреточка! Люська не при чём!» – смеясь, сказал дядя Витя, не обращая внимания на кровь, бегущую уже по его костюму.
Что тут началось! Все бросились спасать – лечить дядю Витю!
Я понял, что шоколада сегодня не будет… Но я дядю Витю простил! Он меня потряс! Вот у кого нужно учиться! А не у грушеподобной Риммы Карловны, учительницы по фортепьяно! Она как начнёт нудить: до, до, до! Ре, ре, ре! Ми, ми, ми! Тьфу!
Я ушёл в другую комнату и стал смотреть в красиво замороженное окно, игравшее красными, зелёными, золотыми огоньками-искорками…
Мне мерещилось, что завтра я беспощадно разобью о свою голову наше дорогое немецкое пианино, с противными немецкими золотыми буквами… И выйду на свободу из этой музыкальной клетки, куда меня заточила бабушка! Ей, видите ли, внук нужен не простой, нормальный… А обязательно гениальный! Что такое? Кажется, мама плачет… Я выскакиваю в прихожую. Бабушка, дедушка и плачущая мама там. Дядя Витя ушёл.
Мертвые деньги и слоны
Александр Староторжский
…Какой прекрасный актёр был Кирк Дуглас! Как он ярко, потрясающе сыграл Спартака в фильме Стенли Кубрика! Как хотелось бы познакомиться с ним! Но он умер. И знакомство с ним невозможно. Даже если бы он был жив – все равно невозможно. Невозможно!
– Почему, Саша, невозможно? Возможно! Вот он я! – услышал я знакомый голос. Передо мной стоял Кирк Дуглас, великий американский актер, умерший год назад. Он стоял и улыбался. Я, потрясенный, молчал. Хотел встать, пожать ему руку, но не мог. Я боялся пошевелиться. Дуглас сел в кресло и сказал:
– Приходи в себя, Саша… Я к тебе по делу… Именно, к тебе, потому что ты один считаешь меня великим… Остальные называют меня таким не искренне… Завидуя и лукавя… А ты нет! Я это знаю! Дело вот какое… Я сейчас вхожу в круг помощников Спартака и он послал меня к вам… Сам он занят в другой галактике… Зло ведь безгранично… Вот что он мне поручил… В вашей стране, в прошлом великой, а сейчас этот статус утерявшей, на весь мир завоняло рабством! Кое – что я должен сделать, чтобы остановить этот гадкий процесс. Но я не всесилен, и сделаю только то, что смогу! Первое! Ваши банки относятся к людям совершенно беспощадно! Правительство держит народ в нищете, и потребность в кредитах колоссальная! Банки дают их под огромные проценты, пользуясь тотальной беспомощностью народа, и если кто – то эти деньги вовремя не отдает, – просто не имеет возможности – такого кредитора уничтожают! Смотри вниз!
…Внизу появился маленький сибирский городок, и на окраине его – старая изба. В ней сидел старик и держал в руках ружье. Лица старика я не видел. Оно заросло седой бородой. Старик держал в руках ружье. Вот он перекрестился, вставил ружье себе в рот и выстрелил. Картинка исчезла.
Дуглас улыбнулся и сказал:
– Не удивляйся, что я разрешил ему сделать это… Он теперь у нас… У нас лучше… Разумеется, даже сравнивать нельзя! История такая! У старика в драке убили сына. Пенсию он получает семь тысяч рублей, а похороны стоили пятьдесят тысяч. Денег не было. И старик взял кредит. Теперь надо отдавать, а отдавать нечем. Он знал, что так будет. Он пытался упросить банк, чтобы у него вычитали из пенсии четыре тысячи, а три оставили на житье. Но они на это не пошли. Вычитают полностью. Так старик жить не мог. И выход был один. Ты его видел. Теперь навестим банкира, который отказал старику в таком пустяке! Смотри вниз!
…Огромный дом в лесу. Прекрасный сад. Бассейн. Банкир обедает с семьей на площадке у бассейна. Шашлык, овощи, виски, египетские манго, грибы и.т.д… Да! Всякие кондитерские чудеса! За столом сидят: в доску пьяный банкир, его жена и очень красивая дочь.
Банкир (орет). Какого черта я должен им всем оставлять половину! У меня их человек пятьсот! Банк в надрыве! Черт, я их понимаю, но это не я плачу им такие дикие пенсии! (Выпил стакан виски.) Не я!
Картинка исчезает.
Дуглас. В какой – то мере он прав. Но даже в такой ситуации нельзя превращаться в жестокую скотину. Недавно у него просили денег на корм слону в районном городе. В закрытом цирке. Но он не дал. Слону носили много всего, но то, что нужно, не носили. Слон заболел. Врача вызвать не удалось. Дорого. И слон, любимец города, умер. Я уверен, банкир должен понять, что был неправ. Смотри вниз!
Небо голубое. В нем, вверх ногами, летит огромный мертвый слон. Вот он подлетел к дому банкира и рухнул на него.
Крик! Визг! Страшные вопли!
Банкир (орет, качаясь). Это Креветка в сахаре сделал! Я его убью! Огонь!
Жена. Витя! Из дома торчат слоновьи ноги!
Банкир. Какая разница, чьи ноги! Это Креветка! Огонь по мясу!
Охрана открывает бешеную стрельбу. Вдруг банкир падает. По его лицу течет кровь. Жена подбегает к нему. Осмотрев его, воет.
Дуглас. Уходим! (Картинка исчезает.) Это пьяный охранник его убил. Банкир ему недоплатил что – то, за плохое поведение. И озлобленный охранник решился. Ну, дальше! У вас гадалок много, которые врут чёрти – что! Проедемся к одной из них! Смотри вниз!
…Квартира в хрущевке. Гадалка, пожилая, некрасивая женщина, наряжена очень странно и смешно. Шляпа у нее ковбойская, очки зеленые, на щеках нарисованы ромбы и квадраты. Халат белый, в красную полоску. На плечах колокольчики. Гадалка сидит за компьютером, и говорит с какой – то женщиной.
Гадалка. Олечка, золото мое! Дела твои очень плохи! Но поправить их я могу! Муж твой жив, но он очень далеко. На Дальнем Востоке, ловит рыбу. Денег у него много, и я заставлю его платить алименты. (Женщина плачет). Не плачь, моя золотая! Это трудно, но возможно! Можешь дать миллион?
Женщина. Зинаида Дмитриевна, да где же я возьму?! Откуда у меня?! Если только дачу старую, дедову продать… Тогда, может и получится… Но вы гарантируете?
Гадалка. Да о чем ты говоришь?! Я ему эту мысль о тебе и дочке, вобью в мозг, как гвоздь! Он у меня завертится, как сумасшедший! Денег у него, куры не клюют! Он рыбу и крабы тайно япошкам сплавляет! А они платят, будь здоров!
Женщина. А его не посадят?
Гадалка. Кто? Да там одно ворье! Дал на лапу и гуляй! Грабь, кого хочешь!
Женщина. А он вернется ко мне? Мне так трудно! И я ведь люблю его!
Гадалка. Зачем он тебе? Он здесь работу не найдет! Он ведь не от тебя убежал! А от нищеты! Но если хочешь, верну! Еще миллион – и верну!
Женщина (плачет). Я верю вам! Вы добрая! Я попробую!
Гадалка. Давай, давай! Счастье стоит дорого! (Выключает компьютер). Хороший день! Еще пара миллионов наклевывается!
Дуглас. Слушай меня! Я твой покровитель! У тебя рак мозга! Иди к врачу! Шанс выздороветь еще есть!
Гадалка. Что это за голос?! Кто это?! (Падает на колени и начинает молиться).
Гадалка. Господи, помилуй! Господи, помилуй меня, грешную! Помилуй меня, несчастную!
Дуглас. Хватит! Иди к врачу!
Гадалка быстро одевается и уходит из дома.
…Дорогая поликлиника. Гадалка сидит в кресле у кабинета врача. Наконец врач выходит с листочком в руке.
Врач. У вас нет никакого рака мозга! Кто вам сказал, что он есть?
Гадалка. Доктор, дай листок! Я ухожу!
…Квартира гадалки. Она лежит на диване. Встает с него и становится на колени перед иконами.
Гадалка. Господи, я пережила страшные часы! Я знаю, за что Ты наказал меня! Я стала сволочью! Воровкой! Я живу обманом! Я граблю и гублю людей! Я превратилась в тех, кого ненавижу! В тех, кто с удовольствием плавает и ныряет в народной крови! Прости меня, Господи! Прости меня, и забери к себе! Умоляю тебя!
Начинает креститься и биться лбом об пол. Скоро лицо ее заливается кровью, но она не обращает на это внимания.
Гадалка. Господи, я изменю жизнь! Я отдам наворованные деньги детям! Я пойду мыть пол в поликлинику! В самую страшную!
Картинка исчезает.
…Мы с Дугласом сидим в моей комнате. Лицо Дугласа спокойно и доброжелательно, словно он не видел, что происходило с гадалкой.
Дуглас. Все хорошо, Саша! Мы ее спасли! Через год она будет у нас! Ну, а теперь еще одно дело! Смотри вниз!
…Огромный зал. Он полон сенаторами. На трибуне премьер – министр.
Премьер – министр. Сегодня у нас дело очень важное! Наш народ страдает от безденежья! И мы попытаемся ему помочь! Но есть проблема! Денег у нас, очень мало! (Сенаторы заржали). Это не смешно, господа! Это очень серьезно! Больше двухсот рублей мы добавить не можем! (Тихий, но веселый хохот в зале). А это позор для нас!
Дуглас. Ты прав! Позор! Но я помогу вам, господа законодатели! Я дам вам все, что нужно для исправления положения! Для улучшения жизни народа!
Дуглас ударил кулаком по столу… И на огромный дом, в котором происходило собрание, водопадом рухнули: золото, замки, острова, гигантские дачи, автомобили, яхты, самолеты. Прошло несколько минут, и дом исчез из поля зрения. Он был завален имуществом *нищих* сенаторов.
Я. Они живы?
Дуглас. Это не важно… Я ухожу, Саша… Помнишь, со мной в *Спартаке* играл Лоренс Оливье? Ты плохо знаешь его искусство! Посмотри, все что он сделал, и жизнь твоя станет интересней! Да, забыл! Смотри туда!
В той стороне, куда указывал Дуглас, выросла огромная коричневая стена. Она поднялась до неба и стремительно приближалась.
Я. Что это?
Дуглас. Это гигантская волна коньяка! Цунами! Сейчас она смоет эту гору мусора, превратится в чистейшую морскую воду и исчезнет в земле! А на освободившемся месте будет построен прекрасный парк! В нем будет все! Цветы, птицы, пруды! Прощай, Саша!
Дуглас исчез. А я сел за компьютер, и стал изучать фильмографию Лоренса Оливье! Внимательно, и с большим интересом!
Звезда
Александр Староторжский
На кухне, звонко, с наслаждением, засмеялась моя дочь Маша… Я знал почему она смеётся. Она только что снялась в каком-то странном новогоднем клипе и никак не могла забыть Ольгу Марковну… Ольга Марковна была учительницей младших классов. Она привезла на съёмку своих восьмилетних учеников и обращалась к ним всегда одинаково:
«Ну что, твари…»
В том смысле, например, что: « Ну что, твари, куда вы подевали свои карнавальные костюмы?!» или ещё что-нибудь говорила, так же…
Ольга Марковна была очень высокая, худая, в очках с фантастическими диоптриями, увеличивающими её глаза так, словно у неё была базедка… Все восемнадцать часов съёмок, она что-то пила из большой фляжки и ходила, качаясь… Дети её совершенно не боялись и передразнивали, когда им было скучно…
Маша опять засмеялась, мне захотелось с ней поболтать и я пошёл на кухню. Маша налила мне апельсиновый сок и спросила:
– Папа, а почему в клипе, нашего русского Деда Мороза играла голая негритянка в оранжевых тапочках?
Я сказал, что это режиссёрская находка, Машу ответ устроил и мы пошли смотреть телевизор. Выступали молодые «звёзды», развязные, крашеные мальчики, похожие на девочек и ложно – скромные девочки в невероятных по глупости и бесстыдству одеяниях. Пели они – и те и другие – какую-то нудную чепуху из трёх нот…
– Тебе нравится? – спросил я Машу.
Маша с изумлением посмотрела на меня:
– Папа, как это может не нравится?! Это же звёзды!
Я поцеловал её в голову и пошёл гулять. «Звёзды, звёзды…» – повторял я, спускаясь по лестнице. «Маше тринадцать лет… Звёзды, конечно…»
День был хороший, тёплый, солнечный… Июль стоял – очаровательный! Цветы, шмели… Вороны ходили по двору с таким видом, как будто мы, люди, им что-то должны… Может быть и правда должны? Что мы понимаем в этой жизни?
На зелёном газоне перед домом, у подножья старого тополя, обычно лежал Тима, огромный чёрный кот с золотыми глазами. Этот Тима, мне очень нравился, я хотел с ним подружиться, но ничего не получалось – кот меня игнорировал.
Я звал его: «Тима, Тима!» Звал почтительно, ласково, почти заискивающе, но он даже не смотрел в мою сторону…
Однажды только, он повернул ко мне свою широкую морду с бакенбардами, секунду смотрел на меня, золотистыми, непроницаемыми глазами, потом отвернулся, встал и грациозно ушёл, мягко покачивая, высоко задранным пушистым хвостом…
Я искренне на него обиделся. Всё-таки я человек, а он кот… У нас весьма различное общественное положение и он должен был это понимать и ценить внимание, которое я ему оказываю… Но он ничего не хотел понимать… Он выгибал спину и смотрел в противоположную от меня сторону. «Самовлюблённый, невоспитанный кот!» – подумал я с раздражением и решил забыть о его существовании…
Но сегодня, выйдя в тёплый, солнечный день, я впал в блаженное состояние и как-то незаметно для себя пошёл искать Тиму. Мне хотелось кому-нибудь сказать что-то хорошее, даже коту, который отказывался со мной дружить.
