Аквариум

– Да тебе-то откуда знать…

– Чего?

– Тебе-то откуда знать, как правильно дружить?

Витя сидел у себя в саду и со злостью, резкими движениями драил губкой пустой аквариум. Пока рыбы были рассажены по банкам, парень скреб и тер, заливал водой и намыливал стеклянные стенки. Вода из шланга бурлила, шипела и пенилась, попадая каплями на искривленное гримасой отвращения лицо Вити. Через час чистый стеклянный прямоугольник был снова залит отстоянной водой и готов к приему своих жителей. Горшочки с землей и растениями вернулись на свои места, прокипяченная коряга расположилась по центру водоема.

– Видите ли, я не знаю, как дружить, – Витя смотрел, как рыбки плавают между крючковатых листьев «Людвигии». – Ха! Да я лучше него в этом разбираюсь! Да чего там! Я лучше него разбираюсь в жизни! Куда ему до меня? А? Он не читал столько книг, не добывал трофеев. Дурак, обычный плаксивый дурак. Такое понимать надо…

Через три дня Витя сошел с автобуса и побрел по дороге в сторону своего поселка. Настроение у него было паршивое. Захар распустил байку, что Витя пил из лужи, и об этом быстро узнали его одноклассники. Они встретили его громким блеянием и корчили рожи, когда парень проходил мимо. Поэтому всю генеральную уборку в школе парня доставали и изводили. Витя вспоминал все эти издевательства, брел между домами и думал, как бы половчее отомстить одноклассникам, чтобы в следующий раз они знали – над кем можно смеяться, а над кем нет. Именно во время таких раздумий его окликнули. На парня смотрел довольный собой виновник его страданий – Захар, облокотившийся на жигули и вальяжно прокручивающий на пальцах часы. Его часы. У Вити пересохло в горле, и он почувствовал, что сейчас вот-вот застонет от тоски.

– Привет, козленочек, – Захар заговорщицки подмигнул парню. – Чего ты такой грустный? Видать, воды попил не вкусной?

Пока Захар хохотал над собственной шуткой, Витя ускорил шаг, стараясь как можно быстрее повернуть за угол. Но обидчик догнал парня и, закинув тяжелую руку ему на плечо, побрел рядом:

– Спасибо за часы, приятель. Я теперь на них засекаю, сколько по времени буду Катюшу мацать. Это очень удобно, – Захар дыхнул перегаром в лицо Вити и широко улыбнулся. – А ты взаправду подумал, что можешь ей понравиться? Да ладно? У ее тетки и так есть стадо из десяти коз. Зачем им еще один козленочек?

Витя оттолкнул Захара и побежал в сторону дома, чувствуя, как по его щекам предательски катятся горячие слезы. Мимо него, разгоняя в стороны дорожную пыль, пронесся «Жигули», который остановился вдалеке улицы перед домом Кати. Крошечная фигурка Захара вышла из автомобиля и скрылась за забором. Когда Витя поравнялся с «Жигули», то достал из кармана гвоздь. Его глаза гневно блеснули, и рука медленно потянулась к затертой двери автомобиля.

– Что ты делаешь?

Витя дернулся от неожиданности и уронил гвоздь в траву. Позади него стояла Катя. Она хмуро смотрела на парня, сложив руки на груди и чуть приподняв одну бровь. Витя виновато улыбнулся девушке:

– Пятнышко увидел. Хотел стереть…

– Ну, ну. Рассказывай, – Катя схватила Витю за нос и чуть дернула.

– За что? Я же ничего не сделал!

– Как ты посмел Ефимыча обмануть? Он свое пожил и уважение заслужил. Человек мягкий, порядочный! А ты ему поросль, вместо нормальных саженцев, впарил! Еще и отца своего сюда приплел!

– Да что ты в саженцах понимаешь? – Витя схватился руками за покрасневший нос. – И с чего ты решила, что я обманул этого старика?

– Смотри, как бы твой нос от вранья расти не стал! Стыдно должно быть!

Из-за ворот вышел Захар с двумя большими сумками в руках. Он остановился позади Кати и хмуро уставился на Витю, который продолжал держаться руками за свой красный нос.

– Тетка к Ефимычу ходила, – продолжила Катя. – А он давай хвалиться новыми саженцами. Так и так: Витя Астафьев через родителя своего деревья нашел! Мол, такой распрекрасный мальчик! Только тетка моя не слепая, да и в сортах яблонь разбирается! Открыла старику на тебя глаза!

– Ты, что, козлик, старика обманул? – Захар аккуратно поставил сумки на землю и блеснул глазами. – Его слепотой воспользовался?

Витя попятился назад, уперся в дверь машины и побежал прочь. Он несся по пыльной дороге, чувствуя, как сердце ухает в его груди, и не оборачивался, пока не добрался до своего дома и не присел рядом с малиновыми воротами.

– Дураки, – зло шептал парень сквозь слезы. – Неудобные дураки…

***

Аквариум зарос сильнее прежнего. С его стеклянных стен, подобно старым обоям, стали лоскутами сползать куски зеленых водорослей. Коряга обросла серым налетом, некоторые из рыбок погибли и всплыли кверху брюхом, уставившись на своего хозяина невидящими глазами. Витя наблюдал, как этот маленький водный мир медленно погибает, и злился. Ему хотелось сломать что-нибудь, расколошматить о стену, чтобы раздался очищающий сознание грохот, сопровождаемый осколками, летящими в разные стороны.

В комнату без стука вошел отец Вити. Он какое-то время молча постоял у него за спиной, а после взял стул и присел рядом с сыном. Парень на него не смотрел. Все его внимание занимал грязный и от того унылый пейзаж, медленно погибающего аквариума.

– Там соседка привела Николая Ефимовича. Не расскажешь мне, почему?

– Давай без скучных шарад, папа…

Витя получил увесистый подзатыльник и ошарашенно вскочил со стула. Отец схватил парня за шиворот майки и потащил из комнаты. Парень сопротивлялся и шипел, как гусь, майка на нем трещала по швам, а в каждом следующем дверном проеме он норовил упереться ногами. Так они добрались до крыльца, где на стульчике, облокотившись на свою трость, сидел Ефимыч, а за окном по саду гуляла тетка Кати, благодаря которой старик и добрался до дома Вити. При виде незваного гостя парень сразу же успокоился и опустил глаза в пол. Николай Ефимович кряхтя поднялся и какое-то время всматривался мутными глазами в сжавшегося перед ним человека.

– Мой сын хочет вам что-то сказать, – отец толкнул Витю между лопаток.

– Извините, – выдавил из себя Витя и поморщился, словно от зубной боли.

– Мой сын сейчас принесет то, что получил от вас, Николай Ефимович, обманом. Еще раз примите мои самые горячие извинения. Обещаю, что я этого так просто не оставлю.

– Да будет вам, Саша, – старик расплылся в редкой улыбке. – Что с них взять? Молодежь – один ветер в голове.

– Я этот ветер из него наскоро выбью…

– Не злитесь на него, Саша. И пусть мальчик оставит себе то, что у меня взял. На кой мне эти фильтры да обогреватели? Я все больше по саду сейчас работаю. На солнышке, да на свежем воздухе.

– Большое спасибо, Николай Ефимович. В том, что учудил Виктор, есть и моя вина. Поэтому, я разберу ваш гараж от хлама. Сына моего, тоже, пристройте к хозяйству. Пусть отрабатывает то, что обманом нажил…

– Но, папа! – крикнул Витя и тут же получил новый подзатыльник.

– А что? – почесал старик затылок. – Мысль дельная. Помощь мне пригодится.

Всю следующую неделю, с часу дня до пяти вечера, Витя работал на участке Николая Ефимовича. Парень белил деревья, убирал за курами, рубил дрова, копал грядки и наводил порядок на чердаке. Старик вызывал у парня жгучую неприязнь, которая в некоторые дни доходила до явного отвращения. Витя даже стал мечтать, что с Ефимычем что-нибудь случится, и парню больше не придется так унизительно и долго ему прислуживать. В доме у Ефимыча вдоль стен были натянуты длинные веревки, продетые через металлические кольца. Старик, положив на эти веревочные дорожки ладонь, наощупь ходил из комнаты в комнату. Такие же веревки тянулись и по саду старика, обозначая удобные и безопасные для него маршруты. Из-за этой особенности передвижения, Витя за глаза прозвал Ефимыча старым пауком, который дергает за ниточки, степенно передвигаясь по своим владениям. Парень даже подумывал сделать старику диверсию и разрезать один из множества этих тоненьких канатов, но побоялся гнева отца. После того, как родители узнали о выходке своего сына, Витю ждал крайне неприятный разговор, закончившийся карательными мерами в виде лишения карманных денег и прочих неприятностей. Поэтому, с отцом парень с тех пор принципиально не разговаривал, хотя тот, тоже, общаться с сыном желанием не горел, но регулярно заходил к старику и справлялся, добросовестно ли его сын выполняет возложенные на него обязанности. Николай Ефимович всегда хвалил Витю и прикрывал перед отцом, даже, когда тот явно отлынивал от работы. Так, в труде и неприязни парня к старику, прошло шесть долгих для него дней.

Витя шагал по дороге и в теплых красках вечернего солнца думал о том, что его рабство закончится уже завтра. Эта мысль внушала парню блеклое подобие радости. Лучше, чем вообще ничего. Но это было слабым утешением на фоне последствий его фатальной неаккуратности в «высоком искусстве» добывания трофеев. По поселку давно пополз слух, что Витя лжец и лицемер, который не прочь поживиться чужим добром. И даже теперь, когда он шел мимо чужих домов, некоторые люди демонстративно закрывали перед ним калитки, а маленькие дети бежали следом и кричали в спину гадости. Поэтому парень до скрежета зубов злился на себя, что из-за глупой ревности к девчонке поступил так неаккуратно, был унижен, потерял часы и обличен в обмане, потому что не все продумал с саженцами для этого старика.

В комнате парень присел на стул перед аквариумом. Все его стекло заросло, и рыб практически не было видно. Кое-где, с характерным бульканьем, к мутной поверхности поднимались пузыри. От растений тянулись наросты, качающиеся в воде грязной, зеленой бородой, от чего кусты «Людвигии» теперь походили на зловещие деревья из американского фильма ужасов. В тени под корягой, в центре аквариума, мелькнуло что-то зловещее и тут же скрылось. У Вити в душе появилось липкое чувство страха, что это неведомое существо затаилось где-то там, наблюдает за ним и ждет своего часа, чтобы поглотить, когда станет для этого достаточно большим. Рациональное убеждение в том, что ничего подобного там быть просто не может, парню не помогало. Он отчетливо чувствовал, что в его аквариуме поселилось что-то плохое и смертельно опасное.

В последний день исправительных работ солнце сквозь майку пекло Вите спину, пока тот с явной неохотой красил Ефимычу забор. Парень ворчал себе под нос разные ругательства, причудливым образом их соединял и проговаривал то, что получалось. Наиболее «удачные» он смаковал, мурлыча их себе под нос раз за разом. Все эти грязные словечки были посвящены неудобным друзьям, обидчикам и просто знакомым, которые отвернулись от него. Поглощенный этой сомнительной забавой, он не заметил, как сзади подошел старик:

– Вот у кого-то сейчас уши горят, – Николай Ефимович присел на лавочку.

Витя не нашелся с ответом и, насупившись, продолжил молча красить забор. Два человека: один – совсем юный, другой – поживший свое, погрузились в раздумья. В это время, в кроне старого дуба, растущего через дорогу, лениво чирикали воробьи, где-то на соседней улице протарахтел мотоблок, а соседский петух прокричал хрипло и кичливо.

– Небось к друзьям не терпится уже побежать?

– Нет у меня больше друзей…

– Как так? – удивился старик. – Были и вдруг не стало?

– Они оказались плохими друзьями, – Витя смотрел, как краска капает с забора на траву. – Такое понимать надо…

Старик надолго замолчал, и Витя, который на него в это время не смотрел, подумал, что тот задремал. Но Николай Ефимович снова неожиданно заговорил непонятным для парня тоном. Вроде и мягким, но в то же время строгим, словно старик готовился преподать ему важный урок:

– А что для тебя значит дружба, друг мой?

– Ясное дело, что, – Витя неожиданно для себя запнулся. – Дружба, ну, это, когда тебе удобно…

– Как, как?

– Вы не поймете. Моя дружба – не для всех. Такое понимать надо…

– Стало быть, мы с тобой, тоже, друзья, – Николай Ефимович улыбнулся. – Мне с тобой очень удобно. Так по хозяйству помогаешь…

– Не друзья мы с вами.

– Еще какие друзья. Через часик с забором закончишь и я тебя к соседке направлю. Погреб ей почистишь. Потом еще что-нибудь для тебя придумаем.

– Мы так не договаривались! – Витя бросил кисть на траву. – Не имеете права!

– Стало быть, права не имею? – Николай Ефимович почесал бороду. – Ну, ну. Если хочешь, то можешь отказаться, но тогда я отцу твоему скажу, что ты специально банки мои побил и материл меня, на чем свет стоит. Вот оно как.

– Но, это ложь! – Витя едва себя сдержал, чтобы не наброситься на старика. – Такое хамство манипуляцией называется! Это издевательство над человеком!

– Все так, но твой отец поверит немощному старику, а не попавшемуся на вранье сыну. Ну, так что, докрашиваешь забор и идем к Галине Евгеньевне?

– Ну вы и кадр…, – проскрипел парень сквозь зубы.

В погребе у соседки пришлось изрядно повозиться. Витя «сражался» с обилием заплесневелых банок и ветхих ящиков несколько часов, после чего вылез на белый свет усталый, пыльный и до красноты злой, как какой-нибудь потревоженный подземный зверек. Все это время Николай Ефимович пил с Галиной Евгеньевной в беседке чай и вел непринужденную беседу. Витя рывками направился к ним, чтобы высказать все, что он о них думает, но сделать этого не успел.

– Теперь иди и полей все саженцы, – властно сказала Галина Евгеньевна.

– И не подумаю! – топнул ногой Витя. – Коня себе купите и его запрягайте!

– Что же ты, Витя, деньги у Галины Евгеньевны стащил? – Николай Ефимович покачал головой. – Не хорошо. Придется все твоему отцу рассказать и попросить тебя в услужение еще на целую неделю…

– Заговор! – вскричал фальцетом парень. – Обман! Не имеете такого права!

– Будь хорошим другом, мальчик, – прощебетала хозяйка дома, – иди и займись саженцами. После тебе еще какое-нибудь дело найдется. А если дернуть вздумаешь, то мы к родителям твоим тут же наведаемся и скажем, что ты, оказывается, не мошенник, а простой вор. Деньги мои стащил. Так-то.

Витя закипел чайником и вытянул сжатые в кулаки руки вдоль тела, подобно струнам. Долгий вопль, справленный множеством ругательств, рвался наружу, но, удерживаемый с усилием сжатым, бледным ртом, выходил, как громкий стон. Парень пнул стоящее у беседки ведро, но после поднял его и зажатой походкой направился к бочке с водой. Николай Ефимович и Галина Евгеньевна проводили его пристальными взглядами.

– Не переборщили мы, Николай Ефимович? – хозяйка дома поставила на стол чашку. – Как бы не лопнул мальчик…

– Ничего, Галя. Ему в самый раз…

Галина Евгеньевна оказалась строгим цензором и работу Вити не приняла. Ему пришлось более тщательно вычищать погреб и полить специально пропущенные им саженцы. Поэтому, усталый и качающийся, он закончил работу только в девять вечера. Душа парня рвалась домой, к уютной кровати, на которой так хотелось отдохнуть, но ему предстояло последнее и самое неприятное из всех поручений. Он должен был довести до дома этого вредного и подлого старика. Витя медленно вел его под жилистую, узловатую руку и смотрел на нее так, словно держал ядовитую змею. Николай Ефимович шел молча и смотрел сквозь вечерний сумрак своими мутными, задумчивыми глазами.

– Старый узурпатор…, – не выдержал и пробормотал Витя.

– Я просто пытаюсь стать твоим другом.

– Только дурак назовет такое обращение дружбой!

– Ну, стало быть, ты и есть дурак, Витя.

Витя остановился и открыл рот, чтобы возразить, но не нашелся с ответом. Он растерянно смотрел, как старик тепло улыбается ему и чуть покачивает головой. Так эти два человека и стояли посреди дороги: один – совсем юный, другой – старый; два разных поколения, две разных эпохи и две разных судьбы…

***

На следующий день удобный друг Никита капался с отцом в движке двадцать первой Волги, которая стояла под кроной изящного тополя у них во дворе, поблескивая белым кузовом. Отец и сын переговаривались под тихий шепот ромбовидных листьев и неторопливо поскрипывали гаечным ключом. За этим делом их и застал Витя. Он встал, чуть поодаль, и замер в нерешительности. Парень так бы и стоял, если бы Виктория Алексеевна – мама Никиты не заметила его из окна и не окликнула своего сына. Никита поднял голову, деловито вытер руки о свои штаны и направился к стоящему у калитки визитеру.

– Признаться честно, – Витя почесал затылок, – давно этого не делал…

– Чего ты давно не делал, гусь фаршированный?

– Давно не извинялся.

Никита хотел что-то сказать, но осекся и парни оба смущенно замолчали под легкомысленное пение птиц над их головами. Витя опустил глаза и, нервно почесавшись, громко выдохнул, словно скинул со своих плеч очень тяжелый, пыльный мешок:

– Можешь позвать своего отца? – спросил Витя.

– З-зачем? – испугался Никита. – Мы и сами разберемся.

– Так будет…правильно.

Никита с явной неохотой окликнул отца, и тот подошел, продолжая вытирать свои засаленные руки тряпкой. Испуганный взгляд Вити скользнул по жилистым рукам отца своего друга, по его суровому лицу и остановился на горящих, как огонь глазах, смотрящих из-под грозных, кустистых бровей. Парень почувствовал, как у него мелкой, бесконтрольной дрожью затряслись ноги и руки, а во рту за одно мгновение пересохло:

– Иван Иванович, – Вите свой голос показался чужим и отстраненным, – я обманул Никиту и вас, хитростью выманив аквариум, что стоял в вашем гараже. Я соврал вашему сыну, что разбил его, а сам оставил аквариум себе. Я хочу вернуть его и искренне извиняюсь за свой поступок. Чтобы доказать это, я готов искупить свою вину тяжелым трудом. Если у вас есть для меня какая-нибудь трудная работа, то я с радостью ее сделаю, только бы вы меня простили. Только бы меня простил мой друг…

Иван Иванович нахмурился так, что его горящих глаз из-под бровей почти не стало видно, и Витя почувствовал, как от этого взгляда кожа на нем начинает медленно плавиться. Но неожиданно мужчина громко хмыкнул, а после одобрительно и раскатисто расхохотался:

– Мужской поступок, – отец Никиты чуть толкнул Витю в плечо своей крупной маслянистой рукой. – Пойдем, поможешь нам лысую резину на волжанке поменять. Это, конечно, не тяжелый труд, но с тебя и этого будет достаточно, великий комбинатор…

– Иван Иванович, – окликнул Витя мужчину, – а вы можете аквариум обратно с рыбами взять? Мне их девать то совсем некуда.

– Пускай Никита решит судьбу этого аквариума. – Иван Иванович заговорщицки подмигнул сыну. – Как он скажет, так и будет.

– Оставь эту банку себе, – Никита крепко пожал другу руку, – махинатор…

Занимаясь с колесами от Волги, Витя узнал от Ивана Ивановича много нового о том, как правильно запускать и ухаживать за аквариумом. Отец его друга рассказал и кое-какие нюансы о грунте и водных растениях, а когда узнал, что парень посадил собственный подводный лес в смесь из торфа – снова громко и раскатисто расхохотался. Так они провели за работой два часа, и Витя ушел домой чуть усталый, но очень довольный собой.

Катя сидела на лавочке у своего дома в синем платье и поглаживала ладонью пушистого, рыжего кота. Зажмурившись, он довольно урчал у нее на коленях и думал о своих загадочных, кошачьих делах. Витя следил за девушкой с десяти метров, выглядывая из-за колодца. Подойти к ней, он никак не решался и уже, было, собрался уйти, но она сама заметила его. Покраснев, он засунул руки в карманы и понурой походкой направился к ней. Не успел он придумать, с чего начать разговор, как девушка бросилась ему на шею, чуть не сбив с ног. Ошарашенный Витя так и замер в ее объятиях.

– Большое тебе спасибо! – Катя прижалась к нему еще сильнее. – Мы бы так и не собрались с погребом разобраться! Который год в нем места не хватало!

– Да я, это, – Витя вдохнул полевой запах волос девушки, – на здоровье…

– Мой герой. Помог двум одиноким женщинам, – Катя отстранила от себя парня на расстояние вытянутых рук и посмотрела ему в глаза. – Я была права. На самом деле, ты – хороший…

Витя хотел что-то сказать, но Катя неожиданно поцеловала его в губы. Робко и быстро, не дольше, чем срывают пластырь с руки. Но парню этот момент показался блаженной вечностью. Голова у него закружилась, земля ушла из-под ног, а лицо приобрело глуповатое выражение.

– А как же Захар? – словно в бреду пробормотал парень и тут же осекся.

– Этот кадр – хвастун и дурак, – Катя снова обвила шею Вити руками, – Помогает только по мелочи, а вид такой, словно делает великое одолжение. И еще, он никогда бы не признал, что был не прав…

– Знаешь, я хотел сказать…

– Знаю. За тебя все сказали дела…

И она снова поцеловала его, на этот раз долго и более уверенно. Так они и стояли под присмотром пушистого, рыжего кота, который по-кошачьи щурился и многозначительно, понимающе, улыбался.

***

Время закружилось вихрем маленьких событий и понеслось. Весну сменило жаркое лето, которое, прогорев на небосводе человеческих судеб очередной стремительной звездой, кануло в небытие. В еще теплом летнем воздухе повеяло грядущей осенью. Она постепенно приближалась, готовясь вступить на земле в свои законные права и зажечь всюду пестрые костры из ярких листьев. Витя явно чувствовал эти изменения, когда тридцать первого августа утеплял с отцом крыльцо своего дома. Им было слышно, как на кухне, поскрипывая, играет радио, и мама хлопочет над ароматной яблочной шарлоткой и другими блюдами. Эти уютные звуки кухонной суеты, вместе с уверенными ударами молотков отца и сына, сливались в приятную ушам симфонию домашнего уюта и покоя. В три часа дня, когда с заботами было покончено, вся семья погрузила корзинки с едой в багажник отцовской Нивы и направилась на ней по дороге между пестрыми крышами соседских домов.

Николай Ефимович уже ждал их у своей калитки, опираясь на палочку. Витя выбежал из машины, поздоровался с ним и бережно помог старику сесть на заднее сиденье. За следующим поворотом их ждали Галина Евгеньевна и ее племянница. Катя еще издалека помахала приближающейся зеленой Ниве, и Витя, сидящий рядом со стариком, зарделся красным румянцем. А когда девушка уселась к нему на колени из-за недостатка места, то, вообще, чуть не забыл, как надо дышать. Так они и ехали, общаясь и шутя между собой, радуясь, что последний летний день выдался таким теплым и приятным.

Зеленая нива стояла чуть наискось рядом с белой Волгой на Заячьей горке. Рядом с автомобилями, под сенью раскидистого дуба, три женщины раскладывали на деревянном столе блюда, а трое мужчин неторопливо переговаривались, наслаждаясь раскинувшимся перед ними пейзажем. Витя и Катя прогуливались, держась за руки, неподалеку, около старой, кирпичной арки, которая одиноко стояла посреди холма. Они были по-юношески влюблены и счастливы. Они молчали друг с другом так, что им все было понятно и без слов. За ними присматривал Никита, который забрался на сук дуба и, как дозорный, наблюдал с него и за обстановкой вокруг, и за самыми заманчивыми кусками еды на столе. Вот женщины позвали всех к столу, и пирог разлетелся ароматными кусочками по тарелкам. Рядом с ним улеглись ломтики домашней ветчины, прикрытые, словно одеялом, листами салата, шпик, овощи и сыр. Над деревянной гладью стола замелькали передающие и делящие, похлопывающие и указывающие руки. Витя с теплотой смотрел на собравшихся за столом, смеющихся людей, наслаждающихся обществом друг друга в этот тихий августовский день. Он смотрел на папу с мамой, на Никиту и его родителей, на Ефимыча и Галину Евгеньевну. На свою ненаглядную Катюшу, которую он тут же в порыве чувств нежно приобнял. В это время летнее небо потихоньку догорало, уступая место первому сентябрьскому дню, оставляя все невзгоды и горести в прошлом. Завтра наступит новый день и новая, маленькая жизнь, но это лето Витя запомнил навсегда. В его жизни больше ни разу не было такого замечательного и душевного лета. Лета юности, в котором хотелось бы остаться навсегда…

***

Много ушло времени с тех пор. Времени ошибок и трудной работы над собой. Наш парень многое в себе поменял, вырос и стал отличным инженером-геодезистом. Теперь катается по всей стране, пребывая в длинных командировках. Но дома, рядом с двумя его замечательными дочерьми, рядом с Катей, ставшей прекрасной женой и матерью, стоит тот самый аквариум со щербинкой в нижнем левом углу. Стоит и в холодные вечера радует скучающую по отцу семью своими пестрыми, не унывающими обитателями. Стоит совершенно чистый. Снова вычищенный, он больше ни разу не зацвел с того самого лета 1998 года. Лета, которое догорело и прошло, канув в тихие воды океана, называемого вечностью…

Конец.

Для обложки книги использовано изображение «Аквариум». Правообладатель: Canva. Адрес сайта: https://www.canva.com/. Тип лицензии: бесплатное использование.