скачать книгу бесплатно
– Подойди и наклонись. Я скажу.
Давай, Аня. Ты ничем не рискуешь. Просто подойди. Тебе ничего не угрожает.
Точилина подошла ближе и села на колени рядом. Мое сердце бешено застучало, адреналин разогнал кровь по венам. У меня была только одна попытка, и я вложила в нее все силы. Как только Анна наклонилась, чтобы услышать мой ответ, я бросилась на нее, целясь в горло. К сожалению, Анна успела инстинктивно броситься назад и мои зубы, прорвав кожу, лишь скользнули по ключице.
Я сделала ей больно, но не более того.
– Ах ты мерзкая тварь!
Точилина направила пистолет прямо мне в голову, и я закрыла глаза. Жаль… Но я, по крайней мере, попыталась.
– Нет, сучка жидовская, ты у меня так легко не отделаешься… – прошипела Точилина. – Ты будешь умирать очень медленно. И узнаешь, ЗАЧЕМ я убивала на самом деле.
Очевидно, она бесилась, потому что ее план дал трещину – мой укус скрыть было невозможно, и совершенно неясно, как его можно было объяснить.
Анна снова смотала полотенце и заткнула мне рот. Я пыталась укусить или лягнуть ее в процессе, но на этот раз мне ничего не удалось. Она походя пнула меня в живот, и я сразу скрючилась от боли. Удивительно, насколько она была физически сильна. Плюнув мне в лицо, Точилина оставила меня одну.
Трудно было принять, что истекают мои последние минуты. Что я больше никогда не увижу своих детей. Что, возможно, погибнет еще один хороший человек, а эта тварь будет безнаказанной. И еще я боялась не столько смерти как таковой, сколько страданий непосредственно перед ней.
Оставалась надежда только на находчивость Димы. Что у него есть еще оружие, что он догадается, что все убийства – это ее рук дело, что будет готов дать ей отпор.
К сожалению, эта надежда не оправдалась.
А пока, прижавшись спиной к холодной стене, я сидела на полу, привязанная к стальной трубе, с разорванной кожей на запястьях, и ощущала на себе, с какой силой человек перед гибелью надеется на чудо, со всей возможной страстью, с бесконечным упованием.
Ростовцева не пришлось ждать слишком долго. Я услышала рокот двигателя автомобиля, и расстроенно и горько улыбнулась. Дима не потрудился оставить машину за пределами слышимости и видимости, чтобы подкрасться к дому незамеченным.
Расчет Точилиной был прост и понятен. Она пряталась на втором этаже. Когда Дима войдет в дом, он увидит труп Родионова и сразу расслабится – опасность миновала. Потом услышит мои крики через кляп-полотенце и подбежит меня освобождать. Ловушка захлопнется. Анна спокойно спустится со второго этажа и выстрелит ему в спину так же, как и Родионову.
К сожалению, Ростовцев действовал именно так. Я услышала, как он осторожно и тихо – увы, недостаточно тихо, раз я слышала – открывает дверь и крадется в коридоре. Я молчала, понимая, что любой шум с моей стороны будет на руку убийце. Дима вошел в комнату и в недоумении уставился на тело майора. Затем с облегчением выдохнул, оглядел комнату и увидел меня.
Нет, Дима, это Точилина, это она!
Я отчаянно попыталась сказать это сквозь кляп и замотала головой, показывая, чтобы он ко мне не подходил, но изо рта донеслось только невнятное мычание.
– Лиза, я сейчас!
Он подбежал ко мне, не обращая внимание на мой предостерегающий взгляд. Может, он был и хорошим следователем, но опыт оперативной работы давно и бесповоротно растерял. Точилина стояла в дверях, направив оружие на нас.
– Стоять, Дима, – холодно сказала она.
Я закрыла глаза. Не хотела видеть шок и непонимание на его лице. Он все понял. Довольно быстро.
– Руки вверх. Медленно повернись. Только без глупостей – ты уже видел, что я умею стрелять.
Дима прошептал мне: «прости», и подчинился указаниям Точилиной. Она вошла в комнату и подошла чуть ближе, встав перед телом майора. У Ростовцева не было никаких вариантов, чтобы дернуться.
– У меня есть вопросы, Дима. Отвечай на них честно. Я пойму, если ты соврешь.
– Не сомневаюсь, – спокойно ответил Ростовцев. – Только какой мне смысл говорить правду? Сначала отпусти Лизу, и тогда мы найдем общий язык.
Дима пытался выбить выгодную сделку. Ты – мне, я – тебе. Только позиция для переговоров была слабая.
– Этого не будет, Дима.
– Тогда пошла на хуй, тупая ты сука.
В ответ она опустила пистолет, прицелившись Ростовцеву в пах, и подмигнула.
– Опасное предложение, дурачок. У меня не заржавеет, ты же понимаешь? Давай лучше так: если ты не будешь со мной честен, я сделаю с Лизой такое, что ты сам будешь просить ее убить. Я смогу. А если ты мне все расскажешь, вы умрете быстро и без боли.
Конечно, она врала. Но ничего лучше этого обещания мы получить все равно не могли. Анна была хозяйкой положения. Дима молчал.
– Это твое «нет»? – спросила Точилина. – Мне что, начать считать до трех? Два…
– Хорошо… – Дима сдался. Но выход действительно не просматривался. – Спрашивай.
– Умничка. Как ты думаешь, каким образом Родионов на меня вышел?
– Я не знаю… Он никому ничего о тебе не говорил. Ты же сама была в курсе расследования… Черт, как я мог так облажаться!
Как она могла быть в курсе? Что между ними было, что вообще происходило в данный момент? Я совершенно запуталась, но уже не пыталась разобраться. Я лишь надеялась, что они проговорят подольше. Все было просто – пока Точилина спрашивает, а Дима отвечает, я продолжаю жить.
Мне показалось, или в комнате что-то изменилось? Я никак не могла уловить, что именно.
– Не расстраивайся, Дима. Ты не виноват – я хорошо умею лгать. Ты лучше подумай хорошенько. Приложи усилия.
– Ты вообще никак не фигурировала в деле, пока он не попытался тебя убить!
О Господи… То, что я, наконец, заметила, наполнило меня одновременно и надеждой, и ужасом.
– Это я в деле никак не фигурировала. А у него лично – фигурировала. Родионов точно знал, что это я. Он не мог выйти на меня случайно. Что на меня указывает?
– Слушай, у тебя же был более полный доступ, чем у меня…
В каком смысле – у нее был более полный доступ? Данное утверждение означало, что в следственной группе был человек, сливавший ей информацию. За деньги или по иным причинам… Я бы задумалась над этим, но все мое внимание было поглощено другим – медленными и осторожными движениями мертвеца в противоположной части комнаты.
– Дима, кто в этой комнате следователь – ты или я? Если ты не скажешь, где я оставила след, то мне придется на тебя надавить.
– Анна, ты не поняла. Я попробую разобраться, но мне нужны для анализа все материалы. Может быть, Родионов дал мне не все. Что он от меня скрыл? Ты знаешь?
Родионов вставал за ее спиной медленно, осторожно и тихо. Его лицо не выражало абсолютно никаких эмоций. Пристальный взгляд пустых серых глаз сверлил затылок Точилиной. Дима говорил с Анной, и интонация его голоса никак не изменилась. Он не мог не видеть того, что происходит за ее спиной, но, очевидно, прекрасно владел собой и никак не подавал вида. А, может, он не реагировал по другой причине? Образ восставшего из мертвых майора был настолько невероятен и сюрреалистичен… Я подумала, что на самом деле и нет никакого ожившего Родионова. Просто мой разум под воздействием стресса и страха порождает эту галлюцинацию.
– Если здраво подумать, – сказала Точилина, – он мог скрыть что-то только из первых дел. Еще до того, как ты присоединился… Так, подожди, Дима. Лиза, – Анна внезапно обратилась ко мне. – Можешь не утруждаться, я сразу заметила, как старательно ты таращишь глаза мне за спину. Можешь успокоиться, я не обернусь.
Выпрямившись, майор занес свою багровую от запекшейся крови ладонь левой руки над головой Точилиной, а правой коснулся поверхности напольного зеркала. Оно еле слышно скрипнуло об пол и слегка повернулось. Сменился угол отражения, и я увидела в зеркале лицо Ростовцева. Дима улыбался.
Неужели это действительно происходит? Глаза Анны широко раскрылись от удивления и страха, она все же начала оборачиваться, но было поздно.
Одним коротким движением Родионов опустил свою ладонь ей на макушку, и в этот момент как будто все силы оставили Точилину. Словно в один момент из нее изгнали всех бесов. Ноги подкосились, и она грузно шлепнулась на пол, отбросив пистолет в сторону.
– Иеото неможвно… – ее голос стал каким-то жеваным и странным. Я с трудом поняла, что она сказала – «это невозможно». Слова звучали, как у глухого человека, который пытается говорить, сознательно напрягая связки, но получается плохо, потому что он не слышит собственного голоса. Только она все прекрасно слышала…
– Воштыамойидал…
Это я уже не поняла.
– Чтобы к этому привыкнуть, нужно практиковаться несколько лет, – ответил майор.
Точилина в панике попыталась встать, но у нее ничего не вышло. Ее конечности неуклюже отталкивались от пола, но принять какое-то равновесное положение не получалось.
И тогда она начала кричать. Крик ее скорее напоминал какой-то ужасный утробный вой.
Родионов выругался, деловито подошел ко мне, пройдя мимо Ростовцева, и снял с меня полотенце, освободил мне рот. Затем вернулся к катающейся по полу Анне. Несколько раз ударил ее в лицо – без злости, совершенно хладнокровно, чтобы не дергалась. Пока она морщилась от боли, майор заткнул ей рот так же, как она затыкала его мне, затем перевернул ее на живот и застегнул браслеты наручников у нее за спиной. Я увидела на спине его куртки след от пулевого ранения с запекшейся кровью, но непохоже было, чтобы рана хоть как-то ограничивала движения Родионова.
То, что он сделал с Анной, было вне моего понимания.
Пока майор вязал Точилину, Дима стоял рядом, не шевелился и безотрывно смотрел в зеркало, на отражение нашей несостоявшейся убийцы. Не знаю, что он там увидел. Видимо, все никак не мог отойти от шока.
Закончив с наручниками, Родионов взял из ящика стола длинный кухонный нож и снова подошел ко мне.
– Потерпи, – коротко сказал он и деловито просунул лезвие между моим запястьем и пластиковой стяжкой. Одно движение – и пластик с легким щелчком разорвался, наконец-то освободив меня.
Отвлекшись от зеркала, Ростовцев, наконец, пришел в себя и бросился ко мне.
– Ты цела? – обеспокоенно спросил он.
– Да, все нормально. Она меня не тронула.
Родионов подошел к брошенному Точилиной пистолету и аккуратно поднял его с пола, обернув носовым платком.
– Интересно, откуда у нее такая крутая волына… – сказал он.
– Это мой, – честно признался Дима. – Дал ей для самозащиты.
– Держи, гений, – Родионов вернул оружие владельцу. – И впредь не суй свой ствол кому попало.
Прозвучало крайне двусмысленно. Очевидно, так и было задумано.
Дима ничего ему не ответил. Помог мне подняться.
– Что вы с ней сделали? – спросила я у майора.
– Применил немного малоизвестной, но эффективной психотехники. Не смогу объяснить, это нужно прочувствовать.
Какая такая психотехника? Что за чушь? Но пояснять он, очевидно, ничего не станет. По крайней мере, при Ростовцеве.
– Вы ранены, – сказала я.
– Есть такое. Но можете не переживать – пуля прошла навылет, важные органы не задеты. Кровотечение прекратилось. Я хорошо контролирую боль. Спокойно проживу еще пару суток, даже без медицинского вмешательства.
Теперь, когда опасность миновала, я увидела совсем другого Родионова – рассудительного, спокойного. Ничего общего с человеком, который направлял мне в лицо пистолет еще вчера.
Но Диму, похоже, интересовало другое. Как будто эти способности Родионова – какая-то мелочь.
– Она долго будет такой? – спросил Ростовцев.
– Если я ей не помогу, то очень долго. До конца своей жизни, если точнее. Потому что я не буду ей помогать.
– Саша, мне нужно поговорить с ней. Наедине.
– Посмотрим, получится ли, – усмехнулся Родионов.
– Ты же… Ты же не хочешь убить ее?
– Очень хочу. Но кто я такой, чтобы преступать закон, Дима? Заслуживаю ли я права судить?
– Заслуживаете, – сухо ответила я, сжав пересохшие губы.
– Правда? Любопытно… Но все же, я не вправе. Я не испытывал такого ужаса, как все эти женщины. Вот вы, Елизавета Лазаревна, другое дело. От ужасной и мучительной смерти вас отделяло несколько минут. Вы храбро боролись, но ваша попытка спастись провалилась… вы сполна хлебнули отчаяния. И сейчас, – Родионов повернулся и указал ножом в сторону Точилиной, – это животное находится в вашей власти.
– Лиза, не надо. Не слушай его. – Дима обратился ко мне, понимая, куда клонит Родионов. Я тоже это прекрасно почувствовала.
– Что вы посчитаете справедливым для этой женщины? Какой приговор вынесете?
Вот и прозвучало это холодное и страшное слово. Приговор.
Я холодно посмотрела на Точилину, и вдруг меня осенило. Я поняла, что она делала, какой смысл был в ее действиях, как именно она подбирала жертв. Всех этих женщин, независимо от их возраста, внешности, замужнего статуса и количества детей, объединяло одно – они были счастливы. В их глазах на фотографиях была сама любовь, все они были воплощением триединой женственности – чьи-то матери, жены, дочери. Точилина не была сумасшедшей – по крайней мере, в смысле невменяемости. Она будто забирала у них то, что не имела сама. Совершая это омерзительное действие, она словно оскверняла их души. Зло, как оно есть – внешне привлекательное и разлагающее изнутри. Фрукт с красочной кожурой вокруг гнилой сердцевины.
Передо мной словно наяву пронеслись все образы, все слезы осиротевших детей, ослепших от горя матерей, овдовевших мужчин… Что там говорил Макс? Пусть рука моя не дрогнет… В данном случае не дрогнет голос. В покрасневших от ярости глазах сами собой всплыли строки Книги. Завета моего народа. И я ответила Родионову:
– «Кто убьет какого-либо человека, тот предан будет смерти. Кто сделает повреждение на теле ближнего своего, тому должно сделать то же, что он сделал: перелом за перелом, око за око, зуб за зуб, как он сделал повреждение на теле человека, так и ему должно сделать». Левит, глава двадцать четвертая, стихи семнадцатый, девятнадцатый и двадцатый.
Когда я читала Библию последний раз? В четырнадцать?
– Интересно… – задумчиво сказал Родионов. – Ветхозаветный подход. Уважаю.
Он быстро подошел к Точилиной, присел на одно колено, свободной рукой прижал ее голову к полу и с размаху засадил ей нож прямо между ног.
Анна глухо завыла в полотенце, заткнувшее ей рот, и бешено задергала ногами. Казалось, ее глаза сейчас вылезут из орбит. Никогда не видела, чтобы кому-то было настолько больно. Меня замутило и даже злая мысль, что я могла бы оказаться на ее месте, не заставила меня собраться. Скорее наоборот. Я не выдержала, меня согнуло пополам и вырвало.
– Господи, Саша… – прошептал Ростовцев.
– Какие все чувствительные, – с насмешкой сказал майор. В его голосе не было ни намека на гнев. – Я сделал ровно то, о чем она меня просила, – он кивнул в мою сторону. – В точности.
– Добей ее, – умоляюще попросил Дима.
– Уверен? Ты вроде хотел ее о чем-то спросить. Теперь она нам все расскажет.
