скачать книгу бесплатно
– Спасибо.
Здание было очень старым, и лестница отчаянно скрипела. Нужная мне дверь была прямо рядом с ней. Я постучался и вошел.
За столом сидел подтянутый мужчина лет тридцати пяти в серой водолазке и с интересом смотрел на меня.
– Здравствуйте, присаживайтесь.
Сев, я протянул ему бумажку от Чепикова. Бросив на нее беглый взгляд, он скомкал ее и выбросил в мусорное ведро.
– Капитан милиции Устюгов Игорь Сергеевич, – он протянул мне руку. – Значит, вы от Александра Викторовича, и дело срочное?
– Логинов Максим Алексеевич. Очевидно, что да.
– Трупы есть?
– Двое мужчин. Они, как Чепиков… вроде из безопасности.
– Понятно… Значит, выезжаю. У вас… Слушай, ты парень молодой, давай лучше тыкать, мне так проще.
– И мне.
Я сразу согласился «тыкать». Он если и был меня старше, то не больше, чем на десять-пятнадцать лет. Открытая улыбка и приятный голос располагали к себе.
– У тебя свой транспорт? – спросил он.
– Да.
– Хорошо. Тогда подожди меня у входа, я сейчас соберусь и выйду. Расспрошу обо всем по дороге, сэкономим время. Поедем на твоей.
Вот так просто, почти без расспросов. Он спустился минут через двадцать, переодевшись. Серая камуфлированная милицейская куртка, черные штаны, флисовая шапка, армейские берцы, перекинутый через плечо укороченный «калашников» и спортивная сумка. Как будто заранее готовился.
– Максим, ты не против, я пока брошу «ксюху» в салон?
Я знал, что «ксюхой» принято называть этот автомат, но даже в такой форме это имя болезненно защемило мне сердце. В армии мы называли его «сучкой». Я невольно ухмыльнулся – это слово тоже подходило Ксюше, такая уж она была.
– Без проблем, – кивнул я.
Сам он сел впереди, и мы поехали. Дежа вю… третий раз за два дня по этой проклятой дороге.
– Скажи, Максим, сколько там всего людей сейчас?
Я ужасно не любил вопросы, содержащие слово «сколько». Я не стал отрывать руки от руля и попытался представить про себя, как откидываю пальцы. Спустя некоторое время я ответил:
– Шестеро.
– Кто они?
– Помимо вашего знакомого, это директор турбазы Екатерина Резцова, фельдшер Подчуфарова, какой-то якут-охотник, не помню, как зовут, еще странный, но богатый экстрасенс из Москвы Завьялов и доктор Драчев Иван Сергеевич, которого я вчера туда привез.
– И что говорит доктор?
– Кишечная форма сибирской язвы. Они с Чепиковым практически исключают, что это произошло случайно. Считают, что это убийство.
– Очень своеобразный способ убийства, впервые с таким сталкиваюсь.
Я подумал, что он довольно молод, чтобы сталкиваться с большим разнообразием убийств.
– Есть кто-нибудь на подозрении? – спросил Устюгов.
– Чепиков считает, это сделал кто-то с турбазы. Запретил нам вывозить оттуда людей. Исключает из подозреваемых себя, нас с Драчевым и почти наверняка Резцову.
– Интересно. А сам что скажешь, что думаешь?
– Ничего не думаю. Доктор хотя бы вскрытие делал, а я только что поужинать успел, и, считай, сразу обратно. Нет у меня никаких соображений, просто кручу баранку. На тебя вся надежда.
Устюгов ненадолго задумался, потом продолжил разговор.
– Я обратил внимание – почему ты так долго считал, сколько людей в поселке? Подумай, может, кого упустил? Не стоит шутить с родной милицией.
– Извини. У меня проблемы с восприятием чисел.
– Поэтому на бумажке, которую ты мне дал, был номер моего кабинета?
– Да.
Очевидно, капитан зрит в корень. Устюгов пристально смотрел на меня, ожидая пояснений. Я понял, что он просто так не отстанет, и решил рассказать.
– Это психиатрическая проблема, связанная с травмой головы в детстве. Называется «дискалькулия» – не могу нормально считать.
– Интересно… И как же ты вообще живешь?
– Травма не затронула основные отделы мозга, ответственные за жизнедеятельность.
– Я не об этом. Говоря конкретно – вот как ты ходишь в магазин?
Похоже, его заинтересовал мой ущербный быт.
– Продуктовый прямо в нашем доме, там работает мамина подруга. Она меня не обсчитывает. Кроме того, у меня есть способы вести счет – в бардачке всегда лежит калькулятор, так что я могу совершать простые арифметические действия, сопоставляя их с решаемыми задачами. Например, с заправкой машины. Когда датчик топлива приближается к нулю, я заливаю пятьдесят литров. Я не могу представить, сколько это, но я знаю, как звучит это число и как оно пишется. На калькуляторе я умножаю его на цену бензина с таблички на заправке, из результата вычитаю, сколько у меня в кошельке, по банкноте. Как только результат становится отрицательным – значит, мне хватило, а это сдача. По крайней мере, я так делал поначалу. Поскольку я заправляюсь регулярно, то примерно знаю, сколько надо отдать, и сколько сдачи я получу.
– Да, с прошлого года тебе должно быть полегче – вместо тысяч хотя бы рубли.
– Я и раньше эти тысячи считал рублями.
– Слушай, но числа повсюду вокруг нас. Как же ты отвечаешь на повседневные вопросы – сколько времени?
– Со временем нет проблем, если стрелочные часы. Отвечаю, не задумываясь – у меня все возможные значения на подкорке записаны, с округлением до пяти минут. Другое дело, если надо отсчитать определенный срок относительно текущего времени. Считаю по часам.
– А как ведешь счет?
– Пальцами. Либо буквально их загибаю, либо представляю это про себя. Я заучил соответствие количества загнутых или выпрямленных пальцев цифрам в пределах десяти. Зачастую этого хватает.
Что вообще происходит? Обычно я избегаю подробно рассказывать о своих трудностях. Но Игорю выложил все, да еще и с охотой.
– Как же тебе машину доверили?
– Машину мне доверили в армии, и до сих пор я доверие не обманул, ни одной аварии.
– Так ведь надо считать. Числа есть на знаках.
– Ты про ограничение скорости? Я знаю, что стрелка спидометра не должна заходить за такое же число, как на знаке. Я знаю, что могу превысить на двадцать километров в час, но решил так не делать. Боюсь, запутаюсь, если буду зубрить, а если считать – боюсь ошибиться. Еду по дороге медленнее всех.
– И ты нормально служил? Не было проблем?
– Я думаю, никто так и не догадался.
Я улыбнулся, предаваясь армейской ностальгии. Как-то не пригодился там счет, по крайней мере, достаточно сложный, чтобы я не справился.
– А как рассчитываешь топливо на километраж?
– Никак. Когда топливо близится к концу, просто заправляюсь на ближайшей заправке. Если не получается, у меня в салоне запас, – я кивнул назад, – две канистры по двадцать литров. Достаточно, чтобы доехать до любой заправки.
– Должно быть, тяжело так жить.
– Трудно, но если навык счета не сильно нужен при работе, то вполне возможно.
Мы покинули город. Мне очень хотелось расспросить Устюгова про его знакомство с Чепиковым. Удивляло, насколько легко он сорвался в эту «командировку». Но одновременно меня упорно клонило ко сну. Плохо для водителя, хотя на дороге и безлюдно.
– Игорь, ты умеешь водить? – спросил я.
– Да, а в чем… А, понял. Ты вчера днем ездил и сегодня ночью, нужно отдохнуть. Нет проблем, я тебя подменю.
– Дорогу знаешь?
– Конечно.
Я остановил «буханку» на обочине, и мы поменялись местами. Прислонившись к двери и подложив под голову сложенный рабочий ватник, я уснул.
***
– Проснись, Максим!
Я проснулся от стука в дверь машины. Устюгов уже стоял снаружи, мы были в Добром. Он довез нас прямо до турбазы. Голова очень сильно болела, видимо, сна мне все-таки не хватило. Стояла глубокая, безлунная и беззвездная ночь. Складывалось ощущение, что фары «буханки» были единственным источником света в окружавшей нас тьме. Однако в нескольких домиках турбазы горел свет.
Иван Сергеевич уже ждал нас. Пожав нам руки, доктор отправил Устюгова переговорить с Чепиковым, а сам обратился ко мне.
– Доброй ночи, Максим. Есть минутка? Я должен тебе кое-что показать.
Я направился вслед за ним, в его домик. Моя утомленность все не проходила, меня слегка покачивало.
Войдя в домик, я с удивлением уставился на странное сооружение посреди комнаты.
– Пока тебя тут не было, я времени не терял. Наука превыше всего.
– Что это?
– Это научный эксперимент.
На четырех направляющих располагался прозрачный лабиринт с мелкой стальной сеткой вместо пола. Когда он все это построил?
– Я проверяю, достаточно ли разумна лабораторная крыса, чтобы решить задачу, от которой зависит ее жизнь. Стеклянный лабиринт-камера в верхней части аппарата – это место, в котором и будет находиться крыса. Механизм, соединенный с лебедкой, обеспечивает медленное опускание лабиринта в сосуд с водой. В центре лабиринта аппарат – редуктор, который обеспечивает нужную скорость погружения, а рядом с ним – кусочек сыра, но отвлекаться на него нельзя, иначе не хватит времени, чтобы решить задачу. Перед редуктором три клавиши и два кубика. Синяя – включает тормоз, останавливает погружение камеры. Обрати внимание, что двигатель при этом просто заклинивает, и у крысы останется не более тридцати-сорока секунд на дальнейшие действия, перед тем как он сгорит, и она навечно останется в подвешенном состоянии. Красная клавиша – обеспечивает отключение от редуктора одного из звеньев. При нажатии на зеленую клавишу в редуктор включается звено с таким же передаточным числом, но другим направлением вращения. Затем необходимо отпустить синюю клавишу для отключения тормоза, и камера начнет подниматься вверх. В верхнем положении комнаты сработает механизм фиксации и дверь из лабиринта откроется. Красную клавишу отпускать нельзя, так как произойдет обратная замена звеньев. Но кубики достаточно тяжелые, чтобы удерживать клавиши в нажатом положении.
– И крыса все это сможет? Положить кубики на нужные клавиши в нужном порядке?
– Надеюсь. У нее есть подсказка – он указал на табличку у входа в лабиринт, где схематично были описаны необходимые действия. – Тебе интересно?
Я не видел тут ничего особенного – крыса довольно умное животное и многое может при соответствующей дрессировке. Удивительно было, что Драчев нашел время на подобные эксперименты. Тем не менее, я кивнул, после чего он положил белую крысу у входа в лабиринт, закрыл дверь и включил двигатель.
Крыса деловито пробежала мимо таблички – ну надо же, не стала читать – подошла к сыру и стала спокойно есть. Пока она расправлялась с лакомством, лабиринт преодолел уже половину пути.
– И долго вы ее дрессировали? – ухмыльнулся я.
– Ты о чем? Я ее не дрессировал. Весь смысл эксперимента – убедиться, что крыса разберется в функциональном значении редуктора, кубиков и клавиш и сможет спастись. Дрессировка – это не понимание, это механическое заучивание. Необходимо оценить способность к анализу и принятию рациональных решений на основе полученных данных.
– Но это же абсурд, это просто невозможно!
– Ты тоже так думаешь?
– Оставим за скобки, что у животного отсутствует понимание причинно-следственных связей этого механизма, и она не умеет читать. Крыса даже не понимает, что ей грозит опасность!
Драчев пожал плечами.
– Когда вода начнет поступать в лабиринт, поймет.
Почувствовав воду под ногами, крыса жалобно пискнула и в панике заметалась по стеклянным коридорам.
Я хотел подойти и вытащить ее, но мои ноги стали как ватные, рукой я тоже не мог пошевелить. Только сказал:
– Это просто садизм! Вы убиваете животное без всякой причины!
Мне было очень жалко крысу.
– Это наука. У эксперимента есть причины.
Крыса до последнего пыталась плыть и искать выход, пока вода не вытолкнула весь оставшийся воздух.
– Жаль… – разочарованно произнес Драчев. – Может быть, другая крыса справится лучше?
VI
