Мы, Николай II. Третья часть. Годы 1914-.....

Что касается расстояний. Мне предстояло добираться более 2000 км, германскому императору Вильгельму около 1000, а престарелому Францу Иосифу порядка 500. Выдернуть этих двух пауков из их родных банок задачей, я вам признаюсь честно, оказалось не из лёгких, и всё-таки примерно за неделю, благодаря секретным телефонным переговорам, нам удалось прийти к соглашению о месте и времени встречи. Волновало одно – круг лиц, владеющих этой информацией, был весьма и весьма широк.

Глава 64

Есть в сермяжной российской бюрократии приятная черта, во всяком случае для того, кто стоит на самом верху этого бюрократического айсберга. О чём это я? Да о купе, в котором я направлялся навстречу новым приключениям. Несмотря на секретность, вагон нашли самый что ни на есть мягкий и удобный. Да, ему было далеко до моего императорского, но, особенно если сравнивать с тем, как мне приходилось путешествовать в прежней жизни, условия были просто шик, блеск, красота!

Настоящий Николай II, как я читал ранее, был равнодушен к комфорту и роскоши, неприхотлив в одежде и еде. Однако при этом император всегда уделял внимание удобству своего быта: например, в Зимнем дворце именно при Николае II появились мягкие диваны и кресла, а в личном поезде монарха – полноценное спальное место и зона отдыха. В этом мы были схожи с истинным Николаем Александровичем – презрение к роскоши и стремление к рациональности.

А потому я, сидя на мягком диване и попивая чай, приятно размышлял о структуре и природе счастья. Да, да, именно об этом, основные моменты предстоящих переговоров были мной уже досконально продуманы, а аргументы и выводы отточены на Столыпине и Распутине. Так вот – счастье. Бывает, сидишь окружённый любимыми детьми, читаешь интереснейшую книгу, казалось бы – уют, комфорт, ан нет – какая-то внутренняя дисгармония, хочется воздуха, простора, событий. А сейчас – поезд, мирный стук колёс, никого из домашних рядом, а на душе – благостная истома. И уже скучаешь по дому и идеализируешь тех, кто обычно рядом. Это, так сказать, позади тебя. А впереди – неизвестность, ветер приключений, череда важных встреч и переговоров, волнующее ощущение холодного револьверного дула в районе беззащитного виска…

Так, Николай Александрович, не расслабляться, соберись, тряпка! И, словно услышав мой внутренний призыв к себе, раздался негромкий, но требовательный стук в дверь.

– Ваше Величество, можно?

– Входите, входите, Владимир Фёдорович!

Элегантный флигель-адъютант Козлянинов буквально впорхнул в моё просторное купе. Он был, впрочем, как и всегда, свеж, подтянут, собран, с набриолиненными усами и шевелюрой и одаривал окружающее пространство приятным запахом дорогой туалетной воды, но не чрезмерно, а согласно нормам этикета.

– Ваше Величество, мы подъезжаем к границе, с нашими таможенниками проблем не будет, а вот что касается венгров – хочу напомнить, что с настоящего момента Вы – Павел Петрович Нарышкин, согласно подготовленным контрразведкой документам, а мы с Анатолием Александровичем Ваши родные братья – Владимир Петрович и Анатолий Петрович. Поэтому, прошу нижайше нас извинить, но обращаться к Вам в присутствии посторонних мы будем – Павел или Паша и вместо «Вы» использовать обращение – «ты».

– Шарфом только не душите, – решил пошутить я, обыгрывая своё новое имя, которое навевало не самые радостные воспоминания о моём несчастном предке Павле, удушенном заговорщиками. Не знаю – какому олуху пришло в голову присвоить мне именно эти инициалы, но теперь оставалось лишь шутить над не самым удачным выбором.

– Постараемся воздержаться, – Владимир Фёдорович, он же теперь Петрович, чуть заметно улыбнулся в усы.

Примерно через полчаса два моих «новоявленных брата» без церемоний, что вполне объяснялось требованиями конспирации, вместе с двумя таможенниками буквально завалились в моё купе. Оба флигель-адъютанта были слегка подшофе, чего обычно в моём присутствии себе не позволяли, и вели себя несколько развязно.

– Пашенька, границу пересекаем, тут соответствующие службы к тебе с проверкой, – игриво молвил Анатолий Александрович, то бишь Петрович, и для достоверности даже подмигнул. Глаза его при этом были абсолютно трезвыми, взгляд внимательным и цепким, а рука лёгким и практически неуловимым движением извлекла из кармана две крупные купюры. Это были два государственных кредитных билета по 500 рублей с портретом Петра I в треугольной шляпе, ласково и уважительно именуемых в народе «петеньками» или «петрушами», которые внушали уважение не только номиналом, но и солидными размерами – почти в половину стандартного листа для печати.

Увидев купюры, оба венгерских служащих приняли вид равнодушный и максимально отвлечённый, что, однако, не помешало купюрам практически мгновенно найти себе приют в их бездонных карманах. Не мудрено. Не знаю, как в Венгрии, а в России за эти деньги вполне можно было приобрести небольшой домик. Ко мне, в отличие от купюр, таможенники особого интереса не проявили и довольно быстро покинули купе.

Примерно через час поезд плавно тронулся, колёсные пары были заменены, а я пригласил в купе обоих флигель-адъютантов.

– Ну что, дорогие мои Володенька и Толечка, – шутливо начал я, – первую контрольную точку мы успешно преодолели. Благодарю вас обоих за находчивость и театральное мастерство.

– Ваше Величество, коньяк мы пили по-настоящему, – улыбнулся Владимир Фёдорович.

– Ну и славно, пока ещё немного можно, кстати, а не возникло ли у вас желания сделать это, так сказать, на троих? А, Петровичи?

С этими словами я достал подаренную мне ранее французским послом эксклюзивную бутылку коньяка «Камю» 1894 года (если помните – год моего, если можно так сказать, восшествия на престол) и попросил одного из телохранителей соорудить нам любимую закуску – щедро посыпанные сахарной пудрой и кофе лимонные дольки.

– Миру мир, господа! – краткость, как известно, сестра таланта.

– Прекрасный тост, – цитируя незабвенную героиню фильма «Служебный роман» и сам не ведая об этом, поддержал меня Владимир Фёдорович.

Глава 65

В Будапешт наш поезд прибыл глубокой ночью. Я специально попросил своих адъютантов разбудить меня за 15 минут до прибытия на вокзал «Келети», так как ждал присоединения к нашей делегации ещё одного важного участника.

За окном разливался яркий электрический свет. Вокзал, на который мы прибыли, был построен ровно 30 лет назад, но до сих пор оставался одним из самых современных и величественных в Центральной Европе. Великолепное здание, выполненное в эклектичном стиле, сочетающем элементы ренессанса и индустриальной архитектуры, буквально приковывало к себе взгляды путешественников и внушало уважение.

Две фигуры торопливо прошествовали мимо моего окна и устремились к концу вагона. Буквально через минуту я услышал в коридоре приглушённый разговор и открыл дверь своего купе. Первый гость был мне хорошо знаком и ожидаем, а потому о нём я скажу чуть позже. Куда большее моё внимание привлёк второй ночной гость – молодой, энергичный, лицом напоминающий персонажа из книги «Легенды и мифы Древней Греции». Однако, даже несмотря на довольно грубые черты и солидных размеров нос, лицо его было симпатичным и приятным.

– Ваше Величество, разрешите представиться – секретарь генконсульства в Будапеште Георгий Дмитриевич Маврокордато.

Я пожал руку и внимательно посмотрел в глаза этого совсем молодого, но очень умного и одарённого дипломата. Сын генерал-майора флота Дмитрия Георгиевича поступил на службу в МИД и был назначен на работу в консульство России в Будапеште менее года назад, однако за этот довольно короткий срок успел неплохо изучить страну и установить хорошие связи с политиками, журналистами и общественными деятелями Венгрии. Именно от него в Петербург поступала самая важная, точная и актуальная информация о жизни венгерской половины империи Габсбургов, иначе именуемой Транслейтанией.

Что интересно – на территории Венгрии действовало сразу две российские дипломатические миссии: Генеральное консульство в Будапеште и консульство в Фиуме. Пальма первенства в подготовке донесений в посольство России в Вене, безусловно, принадлежала генеральному консульству в Будапеште, обладавшему большими ресурсами и возможностями. Нередко между генеральным консульством в Будапеште и консульством в Фиуме возникали разногласия при оценке одних и тех же событий, в частности взаимоотношений венгерского правительства с Хорватией. Признаюсь, информация, получаемая от молодого Маврокордато, всегда была для меня приоритетной. Важно понимать, что в 1914 году большая часть Хорватии была автономным «королевством» в составе Венгрии – одной из равноправных частей двуединой Австро-Венгерской монархии. Меньшая часть – «королевство Далмация» – входила непосредственно в состав Австрии.

Не буду утомлять вас многочисленными политическими нюансами данного региона, скажу только, что перед угрозой венгерского и австрийского наступления на автономные права других народов большинство партий Хорватии пришло к выводу о необходимости объединения политических усилий. В итоге в 1908 –1909 годах, после аннексии Боснии и Герцеговины, усилилось давление на них со стороны австро-венгерских властей. А потому последние пять лет здесь было неспокойно. И что меня особенно тревожило, так это объединение в ходе политической борьбы хорватских и сербских националистов, открыто противопоставляющих себя австро-венгерским властям.

Совсем не хочу, чтобы вы меня поняли превратно. Я никоим образом не являлся поклонником и фанатом Австро-Венгрии. Искусственно слепленная Габсбургами держава трещала и грозилась в любой момент развалиться на куски. Понятно, что почтенный возраст её императора Франца Иосифа тоже во многом этому способствовал. В российские интересы такая нестабильность совершенно не входила. А я лично, хорошо зная о предстоящих событиях и их последствиях, вообще всецело был настроен сохранить жизнь австро-венгерскому наследнику Францу Фердинанду, дабы постараться не допустить начала Первой мировой войны.

Я и мои ночные гости присели у стола. Время было позднее, а потому я попросил подать нам только чай и бутерброды с сыром и ветчиной. Да, кстати, моим вторым гостем и попутчиком в предстоящем опасном путешествии был хорошо вам знакомый Григорий Ефимович Распутин. Чтобы не привлекать внимания столичных журналистов, под предлогом временного отбытия в родную деревню он выехал в Будапешт пару дней назад. Почему я пригласил его в Сараево? Довода два – хорошее знание людей и недюжинные экстрасенсорные способности. Кто знает, что нам более потребуется для осуществления намеченной миссии?

Георгий Дмитриевич тоже был приглашён составить нам компанию. В отсутствии телевидения и интернета господин Маврокордато был поистине незаменим, будучи в состоянии дать оперативную характеристику любому более-менее крупному персонажу предстоящего действа. Параллельно я планировал ещё в пути плотно пообщаться с ним, дабы восполнить определённые пробелы в теме современной австро-венгерской политики, в которой, признаюсь, я был дилетантом, а мой новый попутчик – профессионалом.

Проговорили мы почти до пяти утра. Маврокордато показывал фотографии, я внимательно изучал лица незнакомых мне людей, стараясь отложить в своей памяти, а потом передавал фото Распутину, который, произведя несколько загадочных пассов, дополнял рассказ Георгия Дмитриевича описанием своих наблюдений и ощущений. Глаза мои начинали слипаться, и я, извинившись перед своими коллегами, распорядился устроить их через одно купе от меня, а сам прилёг и моментально погрузился в странные грёзы, в которых совершенно незнакомые мне люди сначала оживлённо разговаривали на непонятном мне языке, а потом, положив руки на плечи друг другу, неожиданно начали водить всё убыстряющийся хоровод под звуки знакомой мелодии.

– Это танец сиртаки, – с улыбкой произнёс проникший в мой сон Распутин. – Это не народный греческий танец, а специально созданный в 1964 году для греческого фильма «Грек Зорба». Он представляет собой сочетание медленных и быстрых версий «хасапико» – старинного танца воинов…

– Довольно, – прошептал я во сне, а возможно, и наяву, после чего повернулся на правый бок и провалился в чёрную яму без сновидений, человеческих лиц и странных танцев.

Глава 66

В Сараево поезд прибыл поздно вечером, что явно было нам на руку. Когда, ещё будучи в Петербурге, мы продумывали план поездки, мои коллеги предлагали остановиться в «Hotel Italia», расположенном в непосредственной близости от железнодорожного вокзала и ряда выдающихся достопримечательностей города. Удобное расположение было мощным аргументом, и я практически согласился, соблазнившись ландшафтным садом, антикварной мебелью и романтической атмосферой. Но категорически против этого варианта выступил Григорий Распутин, утверждая, что аура у здания очень тяжёлая, и это в некоторой степени может негативно повлиять на итоговые результаты поездки.

Обсуждали мы, как я помню, и отель «Мишель», очень уютный и компактный. В нём было всего 19 номеров, и каждый оформлен в своём неповторимом стиле, отражающем историю города и государства. Здесь уже аргументы против высказал Анатолий Александрович Мордвинов, указав, что в таком компактном отеле мы, разместившись всей делегацией, будем слишком заметны. Конечно, можно было арендовать отель целиком, но это явно могло вызвать лишний интерес разведок ряда европейских стран, что в наши планы совсем не входило.

По итогам совещания было решено разместиться в отеле «Европа», которым с 1882 года владела семья сербов Ефтановичей, в данный момент – отец Глиша и сын Душан. Располагался отель на улице Милоша Обилича, которая получила новое название после того, как Сербия стала королевством. Раньше улица называлась в честь императора Австро-Венгрии Франца Иосифа. Отель был построен по проекту чешского архитектора Карела Паржика и выглядел настолько современно, что я, грешным делом, понадеялся, что вновь вернулся в свой родной XXI век.

Большое количество номеров, поток гостей, смежные номера – все факторы говорили в пользу этого выбора. Основной задачей было незаметно добраться до отеля и тихо заселиться. Для этого в Загребе во время получасовой остановки соседний вагон шумно и весело заняла большая труппа Хорватского национального театра, направляющаяся по случаю в Сараево на гастроли, с огромным количеством реквизита, часть которого была предназначена не для сценических выступлений, а для нашей маскировки. Скажу честно – обошлось нам подобное недёшево, по официальной версии мы были богатыми российскими купцами и промышленниками, направляющимися в Европу кутить и вкушать все возможные наслаждения.

Театральная группа была столь шумной и многочисленной, что нам без труда удалось почти незаметно добраться до привокзальной площади, где нас ожидали трое, заранее забронированных извозчиков. Я был наряжен в дорогой европейский фрак и щегольские лакированные туфли, огромные усы и бакенбарды украшали моё лицо, на щеке алела помада от легкомысленного поцелуя неизвестной красотки, и, вообще, как мне казалось, я в этот момент напоминал героя какой-то весёлой и легкомысленной оперетты, страждущего впечатлений и развлечений, но являющегося новичком в их поиске.

Около полуночи мы заселились в отель. Номер на третьем этаже выглядел огромным и пафосным. Красное дерево, зеркала, добротная дубовая мебель, дорогие портьерные ткани. В номере пахло изысканной туалетной водой, свежестью и почти неуловимо табаком и нафталином. Комнату у входной двери заняли три телохранителя, далее расположились два моих флигель-адъютанта, мне, исходя из интересов безопасности, досталась просторная спальня с единственным, но громадным недостатком – в ней не было окон. Распутин и Маврокордато были размещены в отдельных двухместных номерах на том же этаже, к каждому был прикреплён личный телохранитель. Группа поддержки расселилась на втором, третьем и четвёртом этажах, около обеих лестниц, расположенных в торцах здания. Агенты внешнего контура – по особой схеме, в нюансы которой, признаться, я не вникал.

Вы, кстати, можете спросить – а каково это, всё время находиться в окружении адъютантов, телохранителей и агентов секретных служб? Отвечу честно – не очень комфортно, но постепенно привыкаешь. Тут главное – «не поймать звезду»: поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что, достань горошинку из толщи матрасов… Ну, вы меня поняли. Первое время меня всё это безумно раздражало, а потом ничего, стало привычным и обыденным. Единственное, что я не допускал – это чтобы меня кто-то из слуг раздевал и одевал. К счастью, в этом мы были похожи с настоящим Николаем Александровичем. Составить гардероб, помочь в выборе – это да! Свои Эвелины Хромченко бесценны в каждом времени, но вот руками к моему исподнему попрошу не прикасаться!

Ужин был подан лёгкий, но весьма калорийный, после дороги необходимо было восстановить силы. На большом столе в комнате адъютантов появилось огромное блюдо с мезе. Это такая средиземноморская закуска, в основном состоящая из разнообразных сыров и копчёностей. Ещё мы заказали, несмотря на весьма поздний час, бегову чорбу. Это такой густой суп, к нему вместо обычного хлеба – сырницы (питы с сыром) и зеляницы (питы с зеленью). Главным блюдом вечера стал босанский лонац (мясо с овощами, томлёными в горшочках). Я, вообще-то, когда бываю на Балканах, предпочитаю роштиль (это такая необыкновенно вкусная смесь из кусочков шашлыка и мяса, пожаренного на решётке), но, как говорится – всему своё время.

После ужина адъютанты вежливо поинтересовались насчёт карт и алкоголя, но получили вежливый отказ.

– Господа, мне кажется, вы слишком поверили в официальную легенду нашего путешествия. Вот добьёмся поставленной цели, тогда отметим, а сейчас приказываю всем отдыхать!

Уже через несколько минут мирный храп доносился из соседней адъютантской комнаты, а мне оставалось тешить себя надеждой, что также не храпят и сразу все трое наших телохранителей. С этой мыслью я и провалился в сон.

Глава 67

Я внезапно проснулся в полной темноте и не сразу понял – где нахожусь. Вдали слышались голоса, причём собеседники явно общались на повышенных тонах. Сон как рукой сняло, и я мгновенно вспомнил, что нахожусь не в Петербурге, а в трижды клятом Сараево – в самом пупке многочисленных нитей, ведущих к гибельной для всех трёх монархий войне.

Вспомнив, что над изголовьем кровати расположен ночник, я поднял руку и потянул за цепочку. Да, признаюсь вам, просыпаться в комнате без окон – то ещё удовольствие. Пользуясь случаем, так сказать, хочу передать привет всем клаустрофобам. При этой мысли я улыбнулся, а потом, проворно соскользнув с кровати, быстро оделся.

Прежде чем открыть дверь, я прислушался. Голоса не стихали. Напротив, они становились только громче. Я резко открыл дверь и на мгновение застыл. В большой гостиной, где расположились, как вы помните, мои адъютанты, было полно полицейских. И мало того, что разговор шёл на повышенных тонах, так ещё и оружие было уже расчехлено и направлено друг на друга.

– Что здесь происходит? – резко спросил я, и инстинктивно все направили свои револьверы на меня.

– Павел Петрович, нас утром решил навестить Густав Викторович Игельстрём, консул России в Боснии, а буквально через несколько минут следом за ним вломились полицейские, – сообщил Анатолий Александрович Мордвинов.

– Что вам угодно, господа? – на правах старшего из трёх братьев, согласно нашей легенде, обратился я к полицейским на немецком.

– Вас желает посетить и поприветствовать генерал-губернатор Боснии, австро-венгерский наместник Оскар Потиорек, – ответил старший по чину полицейский, лицо которого было украшено бакенбардами, не уступавшими по пышности моим вчерашним театральным. – А Ваши люди вместо сотрудничества оказывают сопротивление, что совершенно неприемлемо.

– Друзья, – максимально благожелательно обратился я ко всем находящимся в комнате. – Я прошу всех выдохнуть, успокоиться и убрать оружие. Здесь нет врагов, а лишь имеет место лёгкое недопонимание.

Фразу пришлось повторить по-русски, после чего руки с револьверами были опущены и напряжение в комнате несколько спало.

– С кем имею честь? – обратился я к старшему полицейскому.

– Капитан Марко Ходжич.

– Очень приятно, Павел Петрович Нарышкин, действительный статский советник, прибыл в Сараево с двумя братьями – Владимиром Петровичем и Анатолием Петровичем, и свитой по коммерческим делам, – произнося это, я улыбнулся самой очаровательной из коллекции моих улыбок.

– Допустим, – внезапно перейдя на русский, вежливо ответил Ходжич, и, чуть прищурившись, посмотрел на меня. Потом, мягко улыбнувшись, достал из кармана серебряный рубль с моим профилем, покрутил его в руке и отправил назад в темноту кармана. – Но давайте оставим этот маскарад. Меня на самом деле зовут Марко Ходжич, но я не служу в полиции Сараево, а являюсь руководителем контрразведки Боснии и доверенным лицом Оскара Потиорека.

– Так, так, значит, маскарад у нас взаимный?

– Не совсем. Полицейские самые настоящие. Но они не совсем в курсе, что происходит, отсюда и некоторое непонимание, возникшее между нами и Вашей охраной. Прошу учесть, они не говорят и не понимают по-русски, но из-за созвучия некоторых слов могут догадаться о чём идёт речь. А потому я буду обращаться к Вам согласно Вашей легенде.

– Но откуда Вы узнали о нас?

– Нет ничего проще. Франц Иосиф предупредил о Вашем скором прибытии своего любимого племянника Франца Фердинанда, тот поставил в известность господина наместника, а он, в свою очередь, меня. Мы не знали точно, когда вы прибудете, но ждали со дня на день. На всякий случай я распорядился установить слежку за российским консульством, что позволило мне не только узнать некоторые пикантные подробности личной жизни господина Густава Игельстрёма, но и вычислить Ваше местопребывание.

– Ваше Вел…, – начал было Густав Викторович, но мы вместе с Марко Ходжичем, не сговариваясь, шикнули на него.

– Господин майор, я предлагаю временно вывести из номера мою охрану и Ваших полицейских, дабы не усугублять риск ненужного опознания моей персоны.

– Согласен, уважаемый Павел Петрович, кстати, я тоже Вас покину, ибо слышу шаги моего патрона в коридоре. Думаю, наиболее разумно вам будет пообщаться один на один.

– Ничего себе слух у этого контрразведчика, – уважительно подумал я. – Господа адъютанты, прошу меня временно оставить нас для секретных переговоров.

– Но, Ваше Величество, – попробовал возразить Владимир Фёдорович. – Мы головой отвечаем за Вашу безопасность.

– Я настаиваю, господа!

Буквально через минуту в комнату буквально ворвался худощавый, коротко стриженный мужчина. Седина уже пробивалась в его волосах, но усики были по-прежнему темны и аккуратно подстрижены. После некоторого замешательства наши спутники оставили нас вдвоём.

– Ваше Величество, меня зовут Оскар Потиорек, – скороговоркой представился он, и также порывисто пожал мою протянутую руку. – Простите, что ворвался, как ураган, но обстановка в Сараево сейчас нервная, за безопасность всех важных персон отвечаю я, а потому испытываю некоторое волнение и катастрофический дефицит времени.

– Приятно познакомиться, – дежурно ответил я, – но не кажется ли Вам, уважаемый господин Оскар, что Ваше появление здесь никоим образом не способствует моей безопасности?

– Не кажется, – коротко ответил он, что прозвучало несколько грубовато для разговора с венценосной персоной, коей я в известном смысле являлся. – Я наношу ежедневно десятки визитов, и целая гвардия агентов следит за тем, чтобы за мной не было хвоста.

– Вот это и пугает, ибо сама эта гвардия является таким заметным Вашим хвостом, что можно наблюдать за Вашими перемещениями, сидя в ближайшем уличном кафе с газетой и чашечкой кофе, не прибегая к особым хитростям и уловкам.

– И тем не менее, мой долг – обеспечить Вашу безопасность, а потому я попрошу окончить этот маскарад и немедленно переехать в мой загородный дом, где Вам и Вашим людям я смогу обеспечить должный уровень безопасности.

– Я премного благодарен Вам за заботу и столь лестное предложение, но переезд к Вам равнозначен объявлению в ведущих европейских газетах о моём прибытии в Сараево. Также, как Ваши люди следили за русским консульством, кто-то, я более чем уверен, внимательно наблюдает и за Вашим домом. Опять же охрана, слуги, доставщики, почтальоны. И пары дней не пройдёт, как наша тайна станет достоянием широкой общественности.

– Ну что же, настаивать я не могу. Придётся искать варианты. Если Вы окончательно решили обосноваться в гостинице, мне придётся с помощью своих агентов и силами полиции заметно усилить её охрану.

– Вот, вот. Главное слово здесь – заметно. Это будет слишком заметно и необъяснимо. В Сараево прибывают обычные штатские лица, пусть и крупные коммерсанты, а их охраняет вся королевская конница и вся королевская рать.