Белый олень

– Что случилось? Пожар что ли? – Приглаживая взъерошенные волосы, спросила у Агнессы, Ольга.

– Какой пожар! Вон че случилось у Архиповых то. – И побежала в сторону лестницы.

– Что, что там у Архиповых? – Крикнула ей вдогонку взволнованная Катя. Но коменданта как ветром сдуло. Девушки бросились обратно в комнату. Ни слова не говоря, они натянули брюки, свитера, наскоро причесались, и побежали следом за Агнессой. Возле дома Вари и Андрея стояла огромная толпа, милицейский «бобик» и машина «скорой помощи». Девушки заметили, что многие плакали. Катя, начала протискиваться сквозь народ.

– Пропустите, да пропустите же!– Расталкивая людей, она все же попала во двор. Поправляя свитер, Катя остолбенела. На крылечке, зажав голову, руками, сидел глава семейства, Архипов. Возле него, стояли два молоденьких милиционера и участковый. Какие то женщины, вбегали и выбегали в дом.

– Да что тут… – Хотела было обратиться девушка к рядом стоящему мужчине, и осеклась. Она увидела все сама. Возле огромного стога сена лежал Андрей. Весь обзор закрывали врач и медсестры больницы. Они тихо переговаривались, затем, одна из них сказала, – Уносите.

Подошел водитель «скорой» с носилками и один из милиционеров. Они аккуратно положили тело мальчика на медицинские носилки. И только сейчас Катя рассмотрела, что весь живот ребенка в крови. Водитель накрыл простыней Андрея, но кровь моментально пропиталась сквозь белую ткань. В толпе завыли сильнее.

– Матушки мои! Че же это делается! – Катя вздрогнула. Рядом во весь голос начала причитать соседка Архиповых. – Ой, вы миленькие мои! Че же это, а?! – Обращалась к толпе со слезами на глазах бледная как мел, женщина.

– Да замолчите, вы, наконец! – Рявкнул разозленный Давыдов. – Сержант! – Обратился он к молодому растерянному милиционеру. – Уберите лишних отсюда. Живо!

Сержант, как мог, старался разогнать народ. Но толпа только увеличивалась. Максимум чего он добился, это выдворил посторонних из ограды. Катя успела назвать себя и ей разрешили остаться. Ольгу же оттеснили в самом начале. Катя робко вошла в дом.

– На кровати, в дальне комнате она увидела жену Архипова. Так лежала как неживая. Рядом с ней суетились соседки. Они прикладывали холодный компресс к голове, разминали кисти рук. Заметив Катю, одна из соседок, поздоровавшись, объяснила,

– Врачиха укол ей поставила, вроде уснула, а вроде и нет. Вот, нам наказала, рядом быть.

– А дети где? – Катя еще не могла поверить во все происходящее.

– Ребятишек уже увели. В соседнем доме они. А Варюшка к родственникам побежала.

– Да что тут произошло? Кто нибудь, может мне объяснить? – Катя почувствовала, что если сейчас ей все не расскажут, то она заорет, как та женщина во дворе дома.

– Пойдемте сюда, – Соседка Архиповых вывела Катю в сени и притворила дверь. Она быстрым птичьим взглядом окинула двор.

– Никого. Увезли уже.

– И Архипова старшего?

– Видно, да. Не будут же здесь ему допросы устраивать. По правде сказать, мужик то не в себе сейчас. Рехнуться от такого можно.

Катя сжала кулаки, – Вы, как вас зовут? Может, начнете уже!

– Не спеши, миленькая, тетя Женя я. А получилось вот что. Я поздно вчера во дворе копалась, тепло, хорошо. Слышу, из за забора, заборчик то у нас невысокий, Архипов старший чего то бурчит. Потом Андрюшка, о, Господи, выскочил, крикнул отцу, мол, отвали, не хочу тебя знать и куда то ушел. Но для меня такое не в диковину, как Иван загуляет, ведь жизни никому не дает. И нам тоже. Но мой то, мужик, его на место ставит, а так…

Катя еле сдерживалась, она чувствовала, что женщина сейчас переключится на своего, как говорится, мужика. И тихо спросила,

– А Андрей?

– Вот к чему и веду. Отец пропьется, за работу с рвением приступает, а ему по хозяйству помощь нужна. Кто старший из детей? Андрей. Был… А парнишонка злой, с характером. Никак не хотел ему уступать. Оно может и верно. Но мира нет в семье. Вот и в этот раз выскочил, ушел куда то. Но я слышу, Иван покурил, че то поделал, в дом зашел. Я тоже. А утром, встала, ни свет, ни заря, пошла по хозяйству. К соседям заглянула, тут уже Танька с Ванькой сено собираются ворошить, наверх, на стайку коровью кидать. Танька пока на крыльце обувалась, а муженек то ее, вилы взял, да к стогу. Закинул видно пару копешек, я же не глядела постоянно, слышу заорал. Я выскочила, у меня сердце замерло от его крика, да к ним. А он вилы держит, а с них кровь каплет. Мой прибежал следом, вилы увидел и к сену.

Соседка замолчала, вытирая слезы.

– А сено разворошил, там и Андрейка, в самый живот его отец то. Он еще держался вначале, матери улыбался, мол, ничего, все нормально. Я сообразила, в больницу побежала, а назад вернулась, ой, чуть сама по дороге не умерла, а уже все… Не стало сыночка у них.

Катя не замечала, что слезы рекой бегут по щекам. Она застыла как столб, голова кружилась, голос соседки доносился издалека. Потом ноги стали ватные, разум помутнел окончательно. Катя упала бы прямо на земляной пол, но тетя Женя вовремя подхватила ее. И уже без сознания занесла в дом.

Очнулась девушка в палате. Не открывая глаз, она слышала, что рядом ходят люди, за окном щебечут воробьи. И сначала, Катя, даже не помнила, что было утром. Но память вернулась, и она резко села на кровати, и тут же, повалилась назад.

– Лежите! Лежите. Куда вы так сорвались? – Услышала девушка мягкий мужской голос. – Потеряли сознание, давление вот скачет. А вы встать пытаетесь.

– Я в больнице что ли? – Катя не узнала свой голос. Он был похож на шепот древней старухи.

– Да в больнице. Женя сегодня второй раз сюда бегает, телефона то рядом нет. Только в клубе и школе, а там закрыто. Прибежала, нас на уши поставила, учительница, говорит, тоже померла. Вот как ты ее испугала.

Катя сделала попытку подняться вновь, – Мне идти надо, туда… – Куда конкретно, она еще не понимала. Может в общежитие, может к Архиповым. Но главное, не оставаться здесь.

– А я вам настоятельно рекомендую, лежать. – Голос доктора стал строже. – Мне еще не хватало за вами по поселку гоняться. Вон у меня уже есть одна такая! – Врач кивнул на соседнюю койку. Отлегло от … вобщем от одного места и надо бежать, догоняться дальше.

Катя с трудом повернула голову направо. Туда, куда смотрел этот пожилой врач. На железной кровати, свернувшись в клубочек, спала женщина. Ее спутанные, грязные, давно не знавшие расчески, волосы, свисали на лицо. Голова сверху была перебинтована, проступала кровь. Катя почувствовала приступ тошноты. Слишком много крови на сегодня.

– Пока дал успокоительного, пусть поспит. А то не успели пролечить ее, надо дальше искать приключений. Алкашка, одним словом. И куда коллектив смотрит? – Доктор покачал головой. – Время на них столько идет, лекарств, а у нас и нормальных больных хватает. Ладно, пойду, работы невпроворот. А вы, Екатерина Александровна, – Он заглянул в историю болезни, – Лежите. Я после обеда зайду. И не волнуйтесь, долго залеживаться здесь не дам. Максимум неделя. – Врач улыбнулся грустно, понимающе, и Катя, поняла, как он устал за это утро.

– Спасибо, вам, – Прошептала она, и уснула.

Попасть на похороны к Андрею ей не давали. Врачи однозначно сказали, сильное потрясение, и неизвестно, как организм поведет себя при повторном стрессе. Катя и не настаивала. Она, чувствовала себя предательницей по отношению к Архиповым, совесть ее бунтовала, но переступить порог палаты, даже не предупредив врача, не смогла.

– Я не смогу, Сева, я не смогу. Это слишком много для меня, – Плакала девушка на плече Севы. Он приходил два раза в день, утром и вечером. В день похорон, он пришел именно в то время, когда к дому Архиповых стали собираться люди на вынос. – Я подлая трусиха, так тяжело на душе. Что делать то?

– Катя, наверно, надо идти, пусть ненадолго. Здесь, боюсь, люди не поймут. Я с тобой. Все обойдется. Мы недолго постоим, попрощаемся, а на кладбище не поедем. Поверь, там тяжелее. А дети твои, ты представь, что они скажут?

Катя взяла себя в руки, – Ты прав. Как всегда прав. Меня возненавидят. Да и самой как жить то потом?

Сева отвлек сидящую на посту медсестру, и Катя, прямо в тапочках проскользнула на улицу. Она сделала глубокий вдох. Солнце светило по – осеннему, пригревало землю, давая понять, что скоро тепла уже не будет. Грейтесь, люди, готовьтесь к зиме.

В половине двенадцатого молодые люди подошли к печально известному дому. Народа было! Не протолкнуться. Школа сегодня не работала, все прощались с Андреем из пятого класса «Б». Предусмотрительный Сева, с утра купил искусственные цветы и даже нашел георгины.

– Сначала, хотел гладиолусы взять, но они слишком праздничные, не к месту, наверно, здесь.

– Не к месту, – Машинально повторила за ним, Катя. – Не к месту. Все не к месту.

Сева встревоженно посмотрел на нее, промелькнула неприятная мысль, – «А может, правда, врачи сказали? Как бы плохо совсем не стало!»

Катя, как будто прочитала его мысли, слабо улыбнулась, – Все хорошо со мной. Им тяжелее намного. – Она кивнула в сторону родственников и друзей семьи. – Пошли, я знаю, надо к гробу подойти, меня так Агнесса научила.

В дом вошли, держась за руки. В комнате, посредине, стоял небольшой гробик, весь усыпанный цветами. За цветами, Катя не сразу увидела и Андрея. Лишь подойдя ближе, и присев на скамейку, рядом с Варей, она подняла глаза. Мальчишка, лежал, как живой, казалось он просто спит и вот вот должен проснуться.

– «Не проснешься уже, никогда! Худенький то какой! Я и не замечала раньше». – Мысли роились, перескакивали с темы на тему, то про Андрея, то про больницу. То, вдруг вспомнились родители. – «Как там они? Без нее? А она без них. Без их поддержки».

– Выносим, – Вздрогнула Катя от баса, раздавшегося над головой. Она медленно встала, и опять все поплыло перед глазами, – «Только не сейчас, только не здесь!» Схватив Севу по руку, она, как парализованная, вышла на крыльцо.

– Давай, Катюша, дыши, дыши глубже! И все пройдет. – Это уже сказала директор школы, – И шепнула на ухо, – Я знала, что ты придешь! Не можешь, не прийти! А на кладбище не пущу! Не думай даже! Я всем так и скажу, и больница и школа запретили строго настрого. На тебе ведь лица нет!

– Со мной все нормально, Анна Николаевна, я справлюсь.

– Вижу, справишься. В тапочках больничных пришла. Сбежала. – Директор покачала головой. Не то осуждая Катю, не то восхищаясь ее поступком. Убедившись, что Катя и в самом деле справиться, директриса ринулась организовывать отправку автобусов со школьниками.

–Здравствуйте, Екатерина Александровна! – Со всех сторон слышала она шепот своих учеников. Все они, поникшие, с маленькими букетиками живых цветов, жались к своим родителям.

Раздался громкий вопль из двора дома, там напоследок поставили гроб с телом Андрея, – Никогда уж ноженьки твои не пройдут здесь! Что же это! За что? Сыночек мой!!!

Катя закрыла уши руками. Крики Татьяны, вой и плач родственников, еще долго звучали в ее голове.

Похоронная процессия направилась по главной улице. За грузовой машиной с опущенными бортами, на которую поставили гроб, памятник и пару лавок, двинулись люди с венками. Далее все остальные. Пройдя километр, родственники, ученики, соседи, друзья, пересели в автобусы, выделенные мехколонной поселка. Катю и Севу толкали люди, торопившиеся занять места в автобусах. И, наконец, они остались одни. Те, кто не поехал на кладбище, медленно разбредались к своим домам.

Автобусов уже не было видно, а Сева и Катя, все смотрели им вслед.

– Пошли, что ли? – Неуверенно произнес парень.

– Пошли.

Возле дверей палаты они встретили врача.

– Да, дамочка, подвели вы меня! – С укоризной в голосе произнес Семен Анатольевич. – Не ожидал. Понятное дело, ваша соседка Света, сбежала. Там ведь сегодня поминки, они такие мероприятия не пропускают. На пару с молодым мужем. Но вы?

Катя молчала. Но и вины за собой не признавала. Она все сделала правильно. Неожиданно, доктор улыбнулся, – Знал, что уйдете. Там мои медсестры были. За вами тоже приглядывали. А вот тапочки зря не сменили, теперь новые или из дома, молодой человек, несите. А эти забирайте. – И пожав, руку Севе, быстро ушел к себе, в кабинет.

– Хороший он.

– Да, очень. Знаешь, я заметила, здесь, в основном, все хорошие люди. Добрые, открытые. Всегда помогут. У нас не так.

– Да, у нас уже не так.

Среди ночи, Катю разбудили голоса. Включился свет в палате, и, девушка увидела, что вносят ее сбежавшую соседку.

– Разбудили? Извиняйте, – Прокуренным пьяным голосом, произнесла внесенная дамочка.

– Так. Быстро замолчала, – Рявкнул Семен Анатольевич. – Не то в подвале закроем. Капельницу несите. Вот рана открылась. Сколько, тебе дуре говорить, не хочешь жить, иди вон в карьер прыгни! А добрым людям не мешай!

Баба заплакала, размазывая грязь по лицу, – Че это вы так то? Надо же было парнишку помянуть. И я…

Доктор не дал ей договорить, – Ты кто ему? Мать? Сестра? Тетя? Вам лишь бы на халяву выпить, а чужое горе для вас… – Он не договорил, махнув рукой. И скомандовал медсестре и санитарке, – Рану обработали хорошо? Ставьте капельницу, и сидите рядом с ней, пока не уснет. Больная, дери ее за ногу!

Катя, не смотря, на грубые слова пожилого мужчины, была полностью с ним согласна. И с ненавистью смотрела на соседнюю кровать. Но ее соседке было уже все равно. Она практически моментально уснула. Санитарка, посидев еще минут пятнадцать, тихо вышла, прикрыв дверь лишь наполовину.

Утром, Катя проснулась от того, что кто то шарит в ее тумбочке. Она быстро соскочила с кровати.

– Я думала, спишь еще, – Нисколько не смущаясь, тем, что ее поймали на воровстве, ухмыльнулась соседка. – Сигарету думала стрельнуть, а у тебя и нет.

– Я не курю! – С возмущением, в голосе ответила Катя. И, придав своему тону солидности, сквозь зубы, добавила, – Пошли вон от моей кровати. От вас дурно пахнет!

– Ох, е… – Грязно выругалась женщина. – Какие, мы все нежные. Жизни не нюхала, подстилка дешевая.

Катя от обиды задохнулась. Да что это за баба, которая, позволяет себе так разговаривать с незнакомыми людьми!

– Это что такое? – В дверь влетела санитарка, тетя Надя. Она, оказывается, все слышала. Бросив, тяжелую, мокрую от воды тряпку на пол, кругленькая, как колобок, низенькая тетя Надя, подлетела к соседней койке.

– Ты чего, себе позволяешь, рвань немытая? Тебя, сволочугу тут лечат, а ты еще добрым людям хамишь! Все расскажу врачу! Прямо сейчас пойду. Смотри, Верка.

– Иди ты, – Соседка опять заговорила матом, – Боялась я тебя и твоего врача!

– Ну, смотри, ехидна пропитая! – Санитарка с шумом развернулась к двери. И тут, Верка, побежала за доброй тетей Надей. – Наденька, не говори, я же с угару еще не отошла! Да голова болит, сил нет! Прости, соседка, – Эти слова адресовались уже Кате. – Черт попутал, дуру больную. Смотри, смотри, – Она рывком открыла дверцу своей тумбочки, – Смотри, ниче не взяла, не веришь? Проверь сама!

Катя отрицательно покачала головой. Делать нечего, проверять ее вещи! Так и заразу какую подхватить недолго.

– Тетя Надя, – Слабым голосом позвала девушка санитарку.

– Чего, вам, Екатерина Александровна? – Ласково откликнулась мигом подобревшая, старушка.

– Тетя, Надя, можно чайку горячего. Завтрак проспала я.

– Сейчас, сейчас, все организую. Пойдем, доченька, в пищеблок. Чаю много осталось и каши манной тоже.

Глава 7

В одиночестве на кухне, Кате посидеть не удалось. Буквально через пять минут, туда, держась за стены, вползла ненавистная Верка. Раздатчица с грохотом, и откровенной неприязнью, бросила перед ней тарелку с кашей и стакан остывшего чая. Верка, конечно, заметила, что у Кати, как и полагается, на манке растекалось сливочное масло, а от стакана чая, шел небольшой пар. Но она ничего не сказала. Маленькими худыми исцарапанными руками, с грязными ногтями, она по зверушечьи, схватила кусок хлеба и в считанные секунды, расправилась с завтраком.

– Мне бы добавки, – Не своим, голосом, попросила женщина. На этот раз интонация у нее изменилась. Жалко и немощно выглядела она сейчас. Раздатчица Алена, массивная, похожая на глыбу камня, покосилась на Катю. – Держи! Только здесь, наверно и отъедаешься! Вот чувырла! – Повернувшись в кухню, сказала она, невидимому собеседнику.

Катя, отвернувшись к окну, старалась быстрее расправиться со своей порцией. Но, запущенный вид Верки, отбивал аппетит. И, всячески, принуждая себя, думать о другом, Катя, поглощала вкусную манку. Вздыхая и шаркая старыми грязными тапками, Верка удалилась.

– Не переживайте, – Внезапно в окне раздачи, появилось круглое красное лицо Алены. – До вечера отлежится, максимум до утра и свалит. Всегда так. А если, что, сходите Семену Анатольевичу, он может, что придумает. Лучше к другим подселит вас, пусть эта забулдыга, одна в палате валяется. Думаете, нам от нее легче? Ведь она хоть и не заразная какая, кровь то берут на анализы, а тут, на кухне, у нас, до смешного, отдельная посуда для таких, как она. Распоряжение начальства. Да если бы и не они, сами бы сделали. Все вон в хлорке замочено.

–Спасибо. – Катя, не была настроена на разговоры. И, чувствуя, что Алена обиделась, она объяснила, – Пойду, прилягу. Слабость.

– Идите, идите, конечно, – В окне появилась невидимая доселе повариха. – Алена, всех заговорит.

– Спасибо еще раз за вкусный завтрак. Меня так только дома баловали.

Повариха, с достоинством приняла похвалу, – А как же. Мы как дома и варим. У нас с этим строго. А на Верку, не обращайте внимания. Нормальная была баба, да вот беда подкосила. Спилась. А раньше к ней, почитай полпоселка бегали за рассадой. Все в руках горело. А видишь, не справилась она с горем своим. Запила. Держат на работе, покрывают. Жалко. А она, видно, все мозги пропила, нисколько совести не осталось. Да, как говорится, чужую беду руками разведу, а к своей ума не приложу. Несчастная женщина, если разобраться.

Катя остановилась. И, прислонившись боком к стене, рядом с окном раздачи пищи, нерешительно спросила,

– А что с ней произошло?

– Да, было дело. Это уж лет семь прошло. Как раз в то время, когда… – Алена замолчала. – Вы же новенькая у нас в поселке. Поэтому пусть другие вам расскажут подробно. А если вкратце, муж у нее погиб. Хороший мужик был. Смерть нелепая. А она беременная была. И сразу выкидыш случился. Двойняшек потеряла, и мужа. И больше, врачи сказали ей сразу, детей не будет. Вот и пошла баба во все тяжкие. Потом бича местного нашла. Молодой, а потерянный для общества. А все остальное не мне рассказывать.

Катя увидела, что Алена на кого озирается. И поняла, что это повариха делает невидимые Кате тайные знаки раздатчице, чтобы она болтала лишнего. Да что здесь происходит?!

Катя вздохнула перед закрытой дверью кабинета ординаторской. Не знала, как попросить, вечно уставшего пожилого доктора, о переводе в другую палату. Больница небольшая, и кое – где, Катя обратила внимание, лежали по пять, а то и семь человек. Хотя комнаты, явно не были предназначены для такого количества пациентов. Она еще немного постояла, покарябала ногтем известку на стене коридора, и, развернувшись, пошла к себе.

– «Ничего, день, два потерплю. Или сама соседка сбежит, или меня выпишут. Ерунда. Мелочи жизни». – Она нахмурилась, тем самым надеясь, отбить у Верки желание разговаривать, и вошла в палату.

На старом, скрипящем, грозившим разломаться в любую минуту, стуле сидел Веркин ухажер. Судя по амбре, стойко заполонившим небольшую комнату, мужчина уже изрядно выпил. На тумбочке стояла двухлитровая банка томатного сока. Пачка печенья, опустошенная наполовину, сиротливо выглядывала из кармана засаленной спецовки посетителя. Мужчина, словно только что вспомнив о печенье, торопливо, трясущимися руками, достал его, и положил рядом с соком.

– Вот еще, Вера, забыл совсем. Ты давай, выписывайся поскорее, калымов я много набрал. Один не справлюсь, а делиться деньгами неохота че то.

Верка с завистью смотрела на него, – Где уже принял то? На поминках?

– Ты че? – Вчера же были. Я седня уже к Соломону сгонял, он поматерился, а дал в долг маленько. Сказал, отработать надо.

– Ладно, иди Колька. Спать хочу. Сегодня, наверно, вечером приду. А может завтра с утра. Погоношись, найди … – Она не договорила, но Катя сразу поняла, речь идет о бутылке.

Колька медленно, держась за спинку стула, начал вставать. И тут, хлипкие старые ножки древнего стула не выдержали, и подломились. Мужчина, охнув, упал лицом на железную спинку кровати и мешком свалился на пол.

– Ты че? – Верка и не думала подниматься с кровати. – Че разлегся то? Совсем перепил, давай, давай, вали, пока врач не пришел.

Но мужчина не пошевелился. Катя и Верка переглянулись. И не сговариваясь, подскочили к Кольке. Верка медленно перевернула своего сожителя на бок, и от ужаса зажала рот рукой. Из правого глаза мужчины, бежала кровь. Лица уже не было видно, одно багрово – красное пятно. Босиком, Катя побежала по коридору в ординаторскую. Расстояние до нее было невелико, но ватные ноги, не давали девушке идти быстрей.

– Помогите! – Собрав все силы, закричала Катя. Но крика не получилось. Какой – то тянущийся до отвращения шепот, вырвался из горла. Но ее услышали. Из палат показались взъерошенные головы, люди отдыхали, после плотного завтрака. В коридоре появились врачи. Катя села возле стены, ноги ее предательски дрожали.

– Там… – Показала она белой рукой в сторону палаты, и вдруг все завертелось, закружилось перед глазами, и наступила темнота и покой.

– Посидите пока, здесь Надежда, я понимаю, дежурство ваше кончилось. Но сами видите, многие на больничном. – Донесся до Кати, знакомый добрый голос. Но кому он принадлежал, она не могла понять. Странное спокойствие, странное состояние. И никаких мыслей. Так продолжалось недолго. Через некоторое время, девушка вспомнила все. Она с трудом открыла глаза,

– Я что? Сознание потеряла? Опять? – Прошелестел ее голос. Кому она задала вопрос, Катя еще не поняла, но присутствие человека чувствовала.

– Лежи, милая, лежи. Что ж ты у нас такая нежная? Как что, сразу плохо тебе. Хотя, ты видно, ничего плохого в жизни то и не видела. Дай, Бог, поменьше видеть. – Тетя Надя, потерла глаза и, прикрыв, рот сморщенной ладошкой, зевнула. – Не сплю уж, почитай вторые сутки. Напарницы мои ушли, детей собрать в школу, сады, а мне уж пришлось остаться. Внуки взрослые, сами соберутся, да и с родителями все ж.

Катя опять закрыла глаза. Тоненькая прозрачная тюль, не могла сдержать поток солнечного света. В окно, словно вызывая Катю на разговор, стучала ветка березы. Желтых ярких листочков осталось совсем мало, и березка перед зимней спячкой спешила поговорить. И не смотря, на то, что с каждым новым стуком облетали еще несколько, березка продолжала бить в стекло наполовину голой веткой. Царапающий звук, заставлял Катю зажмуриться. Какая то невероятная тоска охватила и без того тревожную душу. Почему раньше она не слышала этого звука?! Потом до нее дошло: она находится в другой палате. Значит, не просто так.

– Очнулась, девонька? Лежи, лежи, не вставай. Тебе укол поставили, слабость, зато нервы на спокое. Ох и натворил Коля беды! И так спокойно родным жизни не давал, а тут такое… – Пожевав сухие губы, санитарка добавила, – А может и к лучшему. Отмучился, сердечный. Все одно, что так, что так. Ой, разболталась я, старая. Пойду. – Надежда увидела, что Катя с ужасом смотрит на нее. – Тебе отдыхать надо. Потрясение за потрясением. Как все выдержать?

– Он умер? – Это был даже не вопрос, просто констатация факта.

Женщина утвердительно качнула головой. – Все одно узнаешь. Да и сама же видела. Как получилось, непонятно. Ладно, стул старый был, все хотели списать, да завхоз жмот еще тот. Новое к себе может по темноте утащить, а старье держит до последнего. Вот и удержал. А главный наш, до этого ли ему? Дел полно и до мебели руки не доходят. Ну, теперь держись Потапыч, точно вышвырнут тебя. А ведь до пенсии, всего ничего осталось. Старый ты, козел! За стула выкинут ведь.

– А Николай все же, как умер? – Катя прервала горестные сожаления санитарки о незнакомом ей завхозе Потапыче. Она заметила, что многие здесь, любят переходить совсем на другие темы, не рассказав главного. Словно хотели, и сами, поскорее забыть жуткие происшествия.

– Да как, как? – Переспросила Надежда. – Упал со стула то, на кровать, а там, откуда он только взялся, болт вылез, кровати тоже, чай, не новье. И в глаз… Задел чего то там. Еще не знаю точно. Да и не к чему мне это. И все. Мгновенная смерть.

Катя часто задышала. Подсознательно она почувствовала, что две эти смерти, не случайны. Но понять, почему именно это пришло ей на ум, не могла. По логике, просто совпадение. Разные люди, разные семьи. Маленький мальчик, и, молодой алкоголик. Но предчувствие чего то страшного, не покидало девушку.