скачать книгу бесплатно
Секретарь райкома, прочтя письмо, посмеялся над ситуацией, но выводы сделал и меры принял незамедлительно.
В авиаотряде на наказание тоже не поскупились: замполит долго и нудно говорил о чести советского пилота, об уважении к ветеранам и соблюдении правил визуальных полётов. Командир отряда кивал головой… Итог – лишение пилотского свидетельства.
…Прошли годы. Любовь к небу и друзья помогли пережить тяжёлое время опалы, а Север закалил характер. Слава стал снова командиром и занял левое кресло в кабине самолёта.
Настоящий полковник
Занятия по радиоделу подходили к завершению. Вел их полковник запаса Александр Васильевич Андрусенко, отдавший тридцать пять лет своей жизни службе в Радиотехнических войсках. Тема сегодняшнего урока: «Генератор звуковых волн различной частоты.» Студенты слушали с интересом. Внимание аудитории Александр Васильевич завоёвывал без труда. Эмоциональный рассказ о скучнейших вещах, происходящих в радиомире, сдобренный случаями из жизни и приправленный меткими замечаниями, всегда имел успех даже у не слишком старательных учащихся. А его сравнение колебательного контура с качелями, на которых раскачиваются Танечка с Манечкой, стало краеугольным камнем всех лекций по радиоделу. Категорически не переносил старый радиоинженер, когда в его присутствии или, хуже того, на экзамене, головные телефоны называли наушниками. За это можно было и двойку схлопотать, в остальных своих проявлениях это был милейший человек и студенты его любили.
– Это высокоомные головные телефоны, в сеть ни в коем случае не втыкать!
Занятие заканчивалось, теоретический материал изложен, генератор собран и наступал тот волнующий момент, когда сборщики задают себе вопрос:
– Запищит или нет?
Собранный генератор должен был выдавать звуковые сигналы различной частоты и каждый из участников сборки мог услышать их через головные телефоны.
Александр Васильевич в окружении студентов проводил контрольный осмотр прибора. Ближе всего к нему находились Борис и Людочка. Боря откровенно скучал, с радиоделом он познакомился ещё в армии и сегодняшнее занятие ему было неинтересно, а воображение девушки занимал стройный молодой парень, которого она встретила в общежитии сегодня утром.
– Как его найти? Как подойти? Как познакомиться? И что из этого выйдет дальше? – вот круг вопросов, который занимал Людочку и непрерывно вертелся в её хорошенькой головке.
Между тем контрольный осмотр генератора подошел к концу. Александр Васильевич водрузил на свою голову наушники и торжественно произнёс:
– Это – высокоомные головные телефоны, в сеть ни в коем случае не втыкать!
Немного помедлив, чтобы до студентов дошёл смысл его слов, полковник радиотехнической службы протянул рядом стоящей Людочке вилку от телефонов и по-армейски скомандовал:
– Врубай!
Команда неожиданно вернула девушку к реальности. От резкого голоса, заставшего её врасплох, Людочка вздрогнула и лёгким молниеносным движением руки всадила вилку наушников в розетку с напряжением двести двадцать вольт.
Остатки волос на лысой голове преподавателя встали дыбом, глаза сделались квадратными, а из высокоомных головных телефонов к потолку потянулись голубоватые струйки дыма. В воздухе запахло жжёной изоляцией. Студенты остолбенели и только скучающий Борька не растерялся и мгновенно выхватил вилку из электрической розетки.
К полковнику медленно возвращалось сознание, а в голове уже роился набор слов, от которых мог покраснеть и ротный старшина. Но бледные губы наставника только выдохнули:
– Чем же ты слушала, милочка моя???
Да, Александр Васильевич Андрусенко, отдавший тридцать пять лет своей жизни службе в Радиотехнических войсках, был настоящим полковником.
Эй, старик!
До семнадцати лет меня все называли мальчиком и вот однажды, в переполненном автобусе, пожилая женщина сказала:
– Молодой человек, пробейте билетик, пожалуйста.
Я даже сразу не понял, что просьба обращена ко мне. Спустя несколько лет, также в переполненном автобусе меня нарекли дядей. Молоденькая мама сказала своему маленькому сыну, что дядя заберёт Кузю, если Кузя не вынет палец изо рта.
Малыш страшно испугался и засунул в рот всю пятерню. А Кузина мама растерялась.
– Ну вот, какой я взрослый, мной уже и малышню пугают, – подумал я.
– Мужчина, мужчина, ну дайте же пройти, – нетерпеливо визжала огромная тётка, пробиваясь к трамвайной двери. На её пути был я, зажатый с трёх сторон людьми. Как мы разошлись, я и сам не понял, только на следующей остановке, расталкивая пассажиров, тётка благополучно выкатилась из трамвая.
Так я стал мужчиной.
…Поезд подходил к Краснодару, когда в наше купе ввалился окровавленный парень. Из раны на его руке жутковатым пульсирующим фонтанчиком била ярко – красная кровь.
– Отец, отец, я не умру? – бормотал он испуганно – белыми губами. Руку перетянули полотенцем, резинового жгута у проводницы не оказалось, кровотечение остановили, а в Краснодаре парня увезла «неотложка».
– Спасибо, отец, – на прощание тихо сказал он.
И вот вчера у дверей нашего подъезда соседка уговаривала трёхлетнего сынишку:
– Пойдём домой, котик, уже поздно.
И, увидев меня, добавила:
– Видишь, и дедушка уже домой идёт.
Я оглянулся – какой дедушка? Оказалось, речь шла обо мне. Время бежит и, вероятно, завтра сама жизнь скажет:
– Эй, старик, отойди с дороги. Не видишь молодые люди идут?
И всё повторится вновь…
И всё повторится вновь…
Пора на пенсию, или «Век воли не видать»
Старушка устроила цветы в вазу и…
Жизненные обстоятельства привели меня в прокуратуру, и дело – то было пустяшное – забрать бумажку для домкома, председатель попросил. В кабинете, в который мне предстояло войти, миловидная сухонькая старушка возилась с букетом роз. Достав из шкафа цветочную вазу, она вышла из кабинета и отправилась за водой, бросив мне на ходу:
– Ждите.
Покорившись обстоятельствам, я приготовился долго ждать. Но не прошло и пяти минут, как хозяйка кабинета вернулась и пригласила меня войти. Устроив цветы в вазе, и узнав по какому я делу, она не спеша начала поиск нужного документа, попутно рассуждая о тяжести прокурорского труда, о сложности и многогранности профессии, о выдержке и терпении, свойственной её представителям. Бумажка не находилась и женщина неторопливо продолжала свой рассказ о том, как более сорока лет назад она пришла в прокуратуру, как много ей пришлось увидеть и пережить за эти годы и, как хорошо было бы отдохнуть на пенсии и заняться маленькими внучатами. Сквозь толстые стекла очков на меня смотрели добрые глаза приветливой бабушки. Представив идиллическую картинку «Бабушка и внуки» и пытаясь поддержать совершенно не нужный мне разговор, я неожиданно для себя сказал:
И разразилась вдруг гроза
– Да, на пенсии Вам было бы просто замечательно.
И разразилась вдруг гроза, бабахнул гром – это шмякнулась на стол папка с документами. Яркий свет двух мощных лазеров вспыхнул в глазах приветливой бабушки и, многократно усиленный линзами очков, казалось, испарит меня на месте.
– Как Вы можете?… Меня, меня на пенсию? Вот Ваша бумажка!!… Как не стыдно!!!, – голос, срывающийся на визг, летел за мной до выхода из прокуратуры.
Охранник на посту удивлённо покачал головой. Успокоившись уже на пороге, я посмотрел на полученный документ, на нём не хватало даты, подписи и печати.
– Опять в пекло, – мрачно подумал я.
Делать нечего, пришлось вернуться назад. То, что произошло потом и в кошмарном сне не привидится. Бабушка-чиновница топала ногами, шипела и визжала что-то про мою совесть. Огромные, как блюдца глаза её, метали в меня испепеляющие молнии.
Воздух в помещении раскалился, стёкла в окнах дрожали и медленно плавились, а цветы в настольной вазе вмиг потеряли все свои лепестки. Истерика закончилась растрёпанной причёской и слезами. А я пулей вылетел из кабинета, мечтая только об одном, чтобы охрана или кто-нибудь из сотрудников прокуратуры не застали меня наедине с рыдающей чиновницей.
«Век воли не видать!»
Дату, подпись и печать в документе я увидел уже на улице.
Грибы тундры
Вова Фурман работал на Чукотке в гидрологической партии на реке Паляваам не первый год и, как ему казалось, неплохо разбирался в местных грибах. Во всяком случае, подберёзовик или надберёзовик от мухомора он отличал уверенно.
…Маленькая справка для тех, кому не довелось побывать в тундре. Настоящая берёза там не растёт, только карликовая. По Вовкиной терминологии, маленькие подберёзовики так назывались потому, что были меньше окружающих их берёзок, а большие, высокие и статные подберёзовики, переходили в разряд надберёзовиков, потому что их шляпки гордо возвышались над карликовым берёзовым лесом. С мухоморами и вовсе проблем не было – их сложно перепутать со съедобными грибами.
И вот однажды, возвращаясь с рыбалки, прямо возле жилого балка Володя обнаружил симпатичные грибочки, которые он раньше здесь не встречал. Они были сказочно прекрасны – плотненькие, средних размеров, как солдатики, стояли они на изумрудном травяном покрове. Несколько минут гидролог любовался грибами, мучительно вспоминая, где он мог их видеть.
Гидрологическая партия на реке Паляваам 1985 год
Услужливая память подсказала:
– В журнале.
– Точно, – промолвил вслух Володя, довольный своей памятью.
И решил:
– Сейчас соберу, сам поем и ребят накормлю.
Вездеход со сменой был где – то не очень далеко на подходе. Сказано – сделано. Вскоре на столе стояли две сковороды с жареными грибами, и ребята не заставили себя долго ждать – на горяченькое поспели.
– Вова, а где написано, что они съедобные? – спросил Лёха, разглядывая обложку журнала с изображением грибов. Картинка была великолепна – глянцевая, цветная. На ней, под зелёной тундровой кочкой, прятались грибочки, на шляпках которых поблёскивала роса, а под картинкой яркими крупными буквами было написано: «Грибы тундры.» И больше – ничего.
Вовкины глаза округлились и под дружный хохот экспедиционников он опрометью бросился из балка. Авторитетный консилиум из вновь прибывших после знакомства с ситуацией и осмотра сырых экземпляров, постановил:
– Грибы съедобные и называются они «валуи.»
О том, что их лучше солить или мариновать Вовка узнал гораздо позже, а сейчас, после вердикта друзей, когда опасность отравления миновала, ему сразу стало легче и спокойней на душе.
Много лет проработал Володя на Палявааме, но валуи в окрестностях гидропартии больше не встречал.
– Спит грибница или вовсе пропала, – авторитетно заявляли знатоки тихой охоты.
И вот перед окончательным Вовкиным отъездом на «материк» они с напарником ранним утром обнаружили удивительные грибы. Росли грибики на том же месте, где Володя встретил их впервые. Солдатики стояли ровными рядами, как на параде, в изумрудно-зелёной траве, а на их шляпках всеми цветами радуги искрились росинки.
– О, грибочки! На жарёху наберём! – обрадовался напарник.
– Нет! Не будем трогать, они со мной попрощаться вышли, – тихо сказал Вовка коллеге.
Тот промолчал, а про себя подумал:
– Зазимовался ты, дружок, на «материк», на» материк» лети и чем быстрей, тем лучше.
Молодой гидролог ничего не знал о том, что произошло на этом месте с Володей много лет назад.
Стакан спирта
Лёнина полярка 1985 год
Вертолёт, выполняющий санитарный рейс, медленно уселся на прибрежную косу рядом с поселковой больницей. Винты остановились, механик открыл дверь и установил трапик. В ту же секунду из вертолёта вывалилось и покатилось в сторону больнички большое и лохматое существо. На ходу оно подвывало и жалобно поскуливало.
– Вот до чего человека зубная боль довести может, – сказал кто-то из встречающих борт полярников.
Жалобно поскуливающим существом оказался механик с островной метеостанции. Третьи сутки зубная боль терзала бедного Лёню и санитарный рейс был заказан для его спасения. С разбегу механик ворвался в кабинет стоматолога, но был тут же был остановлен холодным голосом медицинской сестры.
– Подождите за дверью, доктор работает. И снимите верхнюю одежду, пожалуйста, – строго проговорила она.
Стакан спирта
Лёня повиновался, снял кухлянку, упал на стул, прислонился щекой к холодной стене и затих.
– Зуб мы вам сохраним, немного с мышьяком походите и снова ко мне, – сказал доктор, заканчивая работу.
Не скрывая своей радости, Лёня вышел из больнички. Искрясь и ликуя от счастья, пританцовывая на ходу, он отправился в магазин, чтобы отпраздновать благополучное, хотя и временное, излечение.
…Общага гудела третью неделю. Люди за Лёниным столом сменяли друг друга, одни прилетали, другие улетали или уезжали. Хлебосольству хозяина комнаты не было границ, в платяном шкафу аккуратно по полочкам были разложены – сухое вино и шампанское, водка и коньяк. Две десятилитровые канистры с пивом, как бабочки, порхали над столом. Размах пиршества превысил все мыслимые и немыслимые временные пределы. Праздник закончился неожиданно резко.
– Завтра утром борт, – донеслось до механика сквозь пьяный угар.
– На станции поправимся, – Лёня сгрёб остатки праздника в старенький, видавший виды чемоданчик. А утром сдал ключи обрадованной комендантше и побрёл к вертолёту.
– На пропитые деньги золотую челюсть можно было вставить, а он и за бесплатно к доктору второй раз не сходил, – укоризненно подумала комендант.
Начальник полярки, узнав о том что Лёня вернулся с мышьяком в зубе, категорично заявил:
– Второй раз борт за твой счёт, а вечером, чтоб на вахте был, как огурчик.
На второй день прибытия на станцию зуб напомнил о себе страшной, резкой болью. Проклиная себя за пьяное легкомыслие, Лёня обработал паяльной лампой плоскогубцы, собрал волю в кулак и молча отправился в «механку» рвать зуб.
Начальник полярки под такое дело выделил Лёне стакан спирта.
Чайкин подарок
…Мы живём на краю небольшого приморского посёлка, там, где ярко-жёлтый песок, лазурное море и сероватая даль ближайшего лимана. Вторую неделю стоит великолепная солнечная погода: вода прогрелась и можно долго плавать или барахтаться у берега в бесконечно набегающих волнах ласкового прибоя. Вольная, полудикая, беззаботная жизнь отпускников. Дети счастливы и мы с женой тоже.
Страсть добытчика и рыболова вспыхнула во мне после находки в сарае старой удочки с леской и двумя, чудом сохранившимися, крючками. Поплавок я сделал из пера чайки, а грузиком стала обычная гаечка, подобранная мной на пыльной тропинке. Снасть была готова и я стал ежедневно, до подъёма семейства, проводить время на рыбалке в протоке лимана. Результаты не были ошеломляющими, но я не терял надежду поймать пиленгаса или обыкновенную кефаль, которые, как торпеды, каждое утро проносились мимо моего поплавка. А пока приходилось довольствоваться бычками и ещё какими – то мелкими рыбёшками, название которых я не знал. Жена с пониманием относилась к моим неудачам.
– Просто твоя рыбка ещё вес не набрала, – утешала она меня. По правде сказать, я и не сильно расстраивался. Красивейшие морские восходы и благодарное урчание кота Феликса компенсировали мои рыбацкие неудачи. Феликс был благодарен мне всегда и, независимо от количества пойманной рыбы, смотрел на меня с неизменным обожанием.
Феликс был благодарен мне всегда и, независимо от количества пойманной рыбы, смотрел на меня с неизменным обожанием
