скачать книгу бесплатно
– Ты понял, надо лабазы ставить на уши, – Цезарь предложил начать кражи из продуктовых ларьков.
– Успеем, – теряя дар речи от собранной суммы, чтобы не бедствовать в следственном изоляторе, а получать тридцать три удовольствия и всласть покуражиться «за безответственное поведение в городе», как им не раз говорили сотрудники милиции после первого трёхгодичного пребывания в колонии-поселении.
– Налей и мне в бадью, – придвигая кружку, промямлил Цезарь, привыкший, чтобы за ним ухаживали. – Белинского не хватает, – вяло продолжил подельник как-то съёжившись от негодования, что Костыль успел съесть, лежавший посередине стола, кусок белого хлеба, не поделившись с ним долей.
– На-а-а, – протянул остаток Костыль, доставая с полки, спрятанный им кусок пирога с капустой, украденный по дороге.
– Балабас, ты, – криво улыбаясь, признался Цезарь, называя подельника, за предоставленный ему кусок хлеба, – головой – самым важным, по его уголовному мнению, словом.
– А ты – балагасовый балабан, – наевшись до отвала, переходя на блатной жаргон, умиляясь затеянной игрой слов, рыгая, изрёк Костыль самодовольно, делая нешуточный комплимент двойнику, нарекая его сахарным шутником, ни сколько не соответствующей кличкой для долговязого, лысеющего уголовника, чтобы потянуть время, дожидаясь пока появиться Пономарь – полноправный хозяин квартиры.
– Мы же не воры, а арапы или бакланы, – путаясь в определении «ремесла» с мизерной каплей философии, парировал Цезарь, соглашаясь, что они прирождённые аферисты, обманщики, неопытные воры, хулиганы и мелкие спекулянты, не принимая во внимание убийства честных граждан, висевшие на них обоих.
– Вот свалится Пономарь к нам с абастой, берем агрегат и с ланцами на байдан, а он пусть догоняет, – заметив из окна, как Пономарь ленивой походкой, поднимая пыль во дворе, приближается к входной двери, скупясь на разговорную речь, сказал Костыль, называя на блатном жаргоне: абастой – пистолет, агрегатом – машину, ланцами – одежду, байданом – вокзал.
– Наконец, дождались, – склоняя на все лады милицию, замешкались и заметались по комнате оба грабителя, при появлении в двери Пономаря, хватая из большого мешка ещё одну икону, складывая две иконы в большую коричневую сумку из искусственной кожи, служащую чемоданом, переодеваясь в старые джинсы и меняясь майками, как они всегда делали перед отъездом.
– Пришла разнарядка в отдел с вашим и моим лицом для поиска, но я опередил. Выкинул эти рисунки, – похвалился Пономарь, что успел уничтожить присланные словесные портреты опасных преступников.
– Шмаер с тобой? – долговязый верзила Костыль спросил настороженно, надеясь завладеть чужим пистолетом и воспользоваться им при удобном случае, хотя никогда не имел тяги к боевому, огнестрельному оружию.
– Не успел взять. Боялся, что узнают меня по рисунку, – ответил с долей брюзжания хозяин квартиры, тоже собирая свою милицейскую одежду и документы, складывая в пустой пакет вместе с двумя парами брюк.
– Продай эти шкалики дамке, а лавы себе возьмешь, – Костыль объяснил Пономарю доходчиво, что тот должен продать босоножки кому-то из знакомых женщин, а деньги взять себе и купить на них билет вместе с ними в поезд.
Обрадованный неусыпным вниманием, Пономарь молча взял абсолютно новую, импортную пару босоножек и исчез в дверном проёме. Минут через пятнадцать бандиты втроём выходили из дома, закрывая входную дверь на амбарный замок, направляясь на вокзал, где в кассе приобрели три билета в плацкартный вагон скорого поезда, направляющегося в южные широты.
4. Порочная связь
Бдительная проводница плацкартного вагона, куда тройка бандитов успела сесть до отправления поезда, получившая отпечатанные копии лиц этих матёрых преступников, находящихся не первый год в розыске, срочно передала сведения дорожной милиции по месту назначения и начальнику состава, что гангстеры находятся у нее в вагоне.
– Держите нас в курсе, на какой станции они выйдут, – ответили ей по телефону.
– Обязательно, – урезонила проводница, взявшая на себя роль сотрудницы дорожного отдела милиции.
– Молодец, что отреагировала, но пока нам нечего им предъявить. Будем следить за ними и ждать, что они затеют, чтобы взять их на горячем, – чуткое руководство проинформировало её, похвалив за проявленную инициативу.
Дорога на юг не внесла никаких изменений в судьбу головорезов, они жаждали увидеть море, встретиться с наркодилером, намечая ограбить его со всем содержимым, что не мешало им восхищаться просторами и красотой полей с созревающим урожаем ржи, пшеницы, подсолнечника.
– Ты же – апельсин, а не Пономарь, – двойники постоянно твердили, включительно до самого Сочи, своему подельнику, подразумевая, что у того не было опыта сидения на нарах. – Да и бабочник в придачу, – говорили в одобрение его периодическим занятиям карманными кражами.
– Хватит базарить, – соглашался Пономарь с авторитетной улыбкой, что он играет немаловажную роль в банде.
– Ты лучше бы нам ампулу с виноградным соком достал, – Костыль изрёк, наконец, после долгого сна, соблюдая иерархию, заметив, что публика в вагоне меняется с поразительной быстротой – не так как в купейном вагоне, а гораздо скорее: проходит без знакомства мимо, не обращая внимания на типичных воров.
– Здесь все соки в бутылках у проводницы, – уклончиво сказал Пономарь, мало привыкший к воровскому жаргону, хотя не раз присутствовал на допросах подозреваемых в СИЗО.
Пререкаясь и переругиваясь бандиты посетили ресторан, оставив Пономаря следить за сумкой с иконами и милицейской формой, которую собирались использовать не по назначению, а для маскарада.
В Краснодаре все трое вылетели стремительно из вагона с вещами на вокзальной площади, опасаясь, что милиция может арестовать их прямо в Сочи с поличным, поэтому решили передвигаться малознакомым сотрудникам МВД маршрутом.
Проводница вагона, где прятались подельники, передала по радио в микрофон диспетчеру поезда:
– Особо опасные рецидивисты сошли на вокзале в Краснодаре.
– Спасибо. Передам в дорожную милицию, – услышала она незамедлительно в ответ слова диспетчера.
Следом ей позвонили из милиции, зная, что она находится тут же на связи:
– Спасибо. Вас услышали. Будем вести наблюдение за ними.
Отъявленные грабители отыскали автобусную станцию, легко нашли нужный им маршрут и прямым ходом двинулись в ближайший маленький поселок Кабардинка, где преимущественно находились детские здравницы. Они намеревались затеряться среди местного населения и обслуживающего персонала санаториев, детских оздоровительных лагерей и домов отдыха. Когда приезжие гангстеры добрались до пункта своего собственного назначения, гангстеров тут же подхватили владельцы дешевого жилья, наперебой рекламируя низкую стоимость и отсутствие удобств:
– Здесь недалеко. Минут десять ходьбы и от моря пять минут. Вам всем понравится у нас отдыхать. Вид шедевральный.
Не теряясь, бандиты согласились за самую низкую цену снять рядом с детским лагерем отдыха деревянный сарайчик без окон с тремя кроватями на месяц – то, что им было по вкусу, выразив желание руководству детского лагеря устроиться там же в качестве строителей нового корпуса для ослабленных детей.
Директор лагеря – седой, пожилой мужчина, с большим опытом работы в детских учреждениях – давно подыскивал достойные кандидатуры для возведения нового здания, чтобы продолжить начатое строительство, но в силу непредвиденных обстоятельств прекращенное из-за недостатка средств.
– Работайте, там видно будет, – согласился директор, когда нежданные гости в милицейских брюках появились у него в кабинете. – Труд человека кормит, а лень портит, – закончил он, разглядывая словесные портреты грабителей, присланные им срочной почтой, лежащие у него перед глазами на столе под стеклом в рабочем кабинете. Ему понравились сильные фигуры и здоровый цвет лица у ярко загримированного Пономаря, слегка бледного Цезаря и запыхавшегося Костыля, таскающего за собой, как грузчик, дорожную сумку. У бандитов были слабые навыки кладки кирпича для стен, но, тем не менее, за трёх разовое питание, они согласились работать чернорабочими, чтобы южный климат улучшил самочувствие, дал заряд неуёмной энергии, направленной у бандитов на злой и коварный умысел противный человеческому достоинству.
На директора лагеря произвели впечатление слова лицемерного Пономаря, что он якобы является сотрудником милиции города Тарасова, но не прочь подзаработать в качестве охранника, как он всегда делал, вызывая уважением к своей персоне спортивным телосложением, отсутствием вредных привычек, о чем он рассказывал всем направо и налево. Тем более наличием полезных связей в среде строителей. Так он представил своих «коллег» – Цезаря и Костыля, не позволяя им даже открыть рта при педагогическом составе воспитателей лагеря, чтобы те не выдали себя с головой воровским жаргоном, употребляемого постоянно гангстерами, что с лихвой заменило им светское воспитание
Оценив по достоинству расположение рядом с пляжем и "шедевральный вид", как выразилась хозяйка бывшего курятника, двери которого открывались на дикие заросли виноградника, гангстеры по одному сбегали к морю в поисках наркодилера – турка, занимавшегося доставкой зелья из Афганистана, а заодно хотели найти ограбленного студента, чтобы как можно скорее провернуть запланированную операцию: наркодилер – Цезарь – студент, дабы заполучить деньги будущего артиста и вернуться с товаром домой для перепродажи героина, марихуаны и икон заграницу, пополняя свои кошельки различными гангстерскими вылазками.
– Пономарь, ты нас от абвера представил академиками, – с унынием, на грани разочарования, еле слышно выговорил Костыль, подразумевая, что подельник Пономарь от оперативной части представил их крупными авторитетами, переживая, что придется утром стоять на солнцепеке и перекладывать кирпичи. Он искоса поглядывал на крупную фигуру Цезаря, занявшего свою кровать, не желавшего ничего говорить из-за лени и жары, охватившей его полностью.
– Алмазно елдачишь, – самодовольно изрёк Цезарь, замечая, что у Костыля есть ораторские способности, мечтая слышать от публики только панегирические канты, восхваляющие его активность и внешний вид, а не приговор прокурора или назидательные слова адвоката.
– Балдоха сегодня сильная, – продолжил услаждать слух двойника Костыль, оценивая погодные условия и солнцепек.
– Да, блатной шарик, – восхищаясь южным климатом, согласился Цезарь примирительно, окруженный вниманием и заботой блатарей, господствующих в вагончике для строителей и чернорабочих, чем главарь не собирался заниматься, не смотря на докучливые уговоры своего двойника, а лишь хотел, чтобы ему приносили пищу за минимальную плату.
Когда уже начало смеркаться, незаменимый для Цезаря подельник и двойник – Костыль – сразу в тот же вечер опознал наркодилера, идущего ему навстречу в назначенный час по набережной без охранника, с целлофановым, черным пакетом. Безнравственность – была незаменимой путеводной звездой гангстеров, поэтому лишних слов не потребовалось, когда тот, пропустив вперёд нужного человека, резко обернулся, схватил за ручки мешка и вырвал груз – разложенные по стограммовым упаковкам героин и марихуану, сбив владельца ударом ноги сзади, а затем обхватив свободной рукой, дотащил до лавочки, будто пьяного, и усадил на середину.
– Посиди здесь, Алёха, я сейчас вернусь, – сказал с участием Костыль, ударив с силой наркодилера кулаком в солнечное сплетение.
У бывшего владельца пакета с наркотиками поплыло перед глазами, он потерял сознание и сполз на весь деревянный диван сиденья. В такой позе – полулёжа – его нашли дружинники, осторожно осматривая весь микрорайон.
– Смотри, как отлично отдохнул турист… – подойдя ещё ближе, сказал один из местных дежурных дружинников, трогая потерпевшего за плечо, ощупывая пульс на шее и стараясь привести в сознание, легко хлопая по щеке.
– Живой? – поинтересовался его товарищ.
– Вполне.
Они срочно вызвали милицейскую машину и привезли пострадавшего без сознания в медвытрезвитель, где санитары привели турка в чувство нашатырным спиртом на ватке из медицинского флакончика.
Говорить по-русски наркодилер-турок мог, но очень слабо. Выспавшись, он тут же признался, что его ограбили, отняли все ценные вещи, спиртного никогда не употреблял, ничего больше не помнил. Врачей такая версия устроила, но пришлось наложить на потерпевшего взыскание в виде штрафа. Но так как платить ему было нечем, то его направили на пятнадцать суток на строительные работы туда же, куда устроились каменщиками Костыль и Цезарь, благодаря инициативе Пономаря. Поэтому гангстеры очень удивились, но не испугались, заметив на стройке, стоящего рядом с ними, лишенного зелья, турка. Сообразив, что опасный враг следит за ними, но не собирается выдавать свои секреты милиции относительно марихуаны, которая ему досталась бесплатно от афганского дилера, спешившего реализовать старые запасы наркотиков через турецких граждан.
Этот незаконный наркотранш процветал буйным цветом, где не было виноватых как в измене Родине, так и в передаче секретных сведений относительно стратегического вооружения. Зато было опасное влияние на молодежь и всё население земного шара, о чем постоянно пёкся каждый член бандитской группировки.
– Нам не дадут срока, что мы дадим толчок мозгам, – стали повторять они тарабарщину, находясь в состоянии эйфории от безраздельной радости, что их не осудят, если они будут продавать кокаин каждому желающему, вплоть до прокурора, у которого давно эти трое вызывали ярое отторжение.
Ослабленные дети сотрудников всей Приволжской железной дороги с вожатыми только собирались на вокзале, чтобы отправиться на отдых в Кабардинку, когда гангстеры уже познакомились с врачами и медсестрами медпункта лагеря отдыха, рядом с которым они обосновались в частном секторе. Знакомство приняло затяжной, вульгарный характер. Все пятнадцать человек обслуживающего персонала, получившие медицинские книжки перед отъездом, что они абсолютно здоровы, случайно заразившись половым путём гонореей от вольнонаёмных чернорабочих – бандитов, срочно вынуждены были лечиться инъекциями антибиотиков, с ужасом проклинали будущий день заезда детей.
Кроме врачей, медсестёр, поваров, уборщиц и воспитателей к ним присоединились взрослые иждивенцы с любовницами, любовниками и сожителями. Всем им не терпелось получить ультрафиолет, накопить потенциальный запас энергии так нужный для развития организма человека, но при таком венерическом заболевании и после прохождения курса срочной реабилитационной терапии больным запрещалось появляться на пляже и окунаться, чтобы не распространить гонококковую инфекцию далее на ослабленных подростков, только готовящихся к отъезду на юг, стоящих на вокзале с чемоданами у своего вагона.
Списки сотрудников, заражённых от бандитов половым путём инфекционным заболеванием, были переданы на рассмотрение в Министерство здравоохранения, что означало: большой штраф или три года заключения в местах не столь отдалённых.
– Мы добьёмся снятия санкций или отомстим за себя, – с жаром доказывала повариха она же фельдшерица Сумасбродова, приехавшая с пожилым мужем, двумя взрослыми сыновьями, их пассиями на месяц в качестве обслуживающего персонала.
– Дойдём до самого верха! Мы – первые! Мы – великие! Только мы достойны хорошей жизни! – загибали пальцы воинствующие любовницы с признаками шизофрении после принятия клофелина, полученного из запасов медпункта.
– Алямс-тралямс! – язвительно в ответ восторгались все поборники – кандидаты в венерический диспансер – благодаря своей нерадивости и низким моральным качествам.
– У нас самый обычный французский грипп, – соглашались с поварихой её родственники, проживавшие рядом с медпунктом.
Они немедленно объявили бойкот и траур, когда узнали, что строители исчезли со стройки, прихватив с собой для продажи весь стоматологический инструментарий – самый дорогой по стоимости.
У директора детского лагеря от таких отрицательных новостей случился сердечный приступ с подозрением на инфаркт и его отвезли в клинику, в Новороссийск. Пожилой муж Сумасбродовой изъявил страстное желание заменить директора – опытного педагога – наставительно, безуспешно навязывая свою кандидатуру:
– Могу работать кем и чем угодно за кусок мягкого хлеба и порцию щей. Пусть подумают там наверху о моих безупречных способностях!
Зато гангстеры, пообещав наркодилеру-турку вернуть деньги за отобранный груз, уговорили турецкого гражданина отправиться в Алушту на его дырявой, парусной лодке, которую спешно отремонтировали доской, позаимствованной с той же стройки.
– Не волнуйся, отдадут тебе все деньги, которые должны, – Пономарь входил в роль сотрудника МВД, демонстрируя свои милицейские брюки.
– Нам только надо цинковать с нужным парнем в Алуште на пляже, – высокомерно сложив руки на груди, а потом извлекая из кармана кастет, демонстрируя холодное оружие опешившему турку, признался Цезарь, что они должны знакомому наркодилеру незаметно передать краденое.
– Мало шаны, – возмутился подельник ехидно, схватив турка за плечо, показывая жестом, проводя у своего горла ребром ладони, в наличии только одного свёртка анаши в захваченном черном пакете.
Смуглый, худой, невысокого роста турок, анархично настроенный, сверкая чёрными глазами от негодования и холодного расчета, резко дёрнулся, вырываясь из цепких объятий бандита, но остался стоять на месте.
– Цинта вам, – сверля Костыля взглядом, прошипел турок, переняв воровской жаргон у похитителей, обещая им тюрьму.
– И ещё одна цыпа… – выдал свой последний, самый важный секрет Цезарь, который успел перед отъездом договориться на пляже с симпатичной особой, чтобы продать ей часть, захваченных у дилера, наркотиков в порядке очереди.
– Они нас там дожидаются с цуцами, – подтвердил Костыль, что его ждут с хорошими деньгами.
– Долго придётся плясать на волнах, – коверкая русские слова, турок сказал угрюмо, намереваясь свести на нет общение после получения мзды за криминал, избиение и продажу зелья.
– Ничего, мы согласны быть пиратами, – удивляясь собственной компетентности, Цезарь процедил сквозь зубы.
– Мне этот маршрут не знаком, – соврал наркодилер.
– Ничего, познакомишься, – чуть ли не хором стали орать гангстеры, снова наглядно показывая кастет.
Очень рано утром, когда они все вчетвером собрались около стройки, двойники схватили турка с двух сторон за руки и потащили к берегу, где был пришвартован отремонтированный парусник турецкого производства. Затащили владельца в лодку, усадили за руль и, оттолкнувшись от берега с помощью усилий Пономаря, который даже не умел плавать, отплыли по направлению к Ялте.
– Лучше бы ехали на автобусе, – Цезарь стал стонать через час, когда они оказались в открытом море, передвигаясь с наибольшей скоростью – восемнадцать узлов в час.
– Обратно поедем на агрегате, – успокаивал его Костыль, обозревая бескрайние, морские просторы, ощущая с наслаждением на себе брызги от волн, сидя на носу парусника.
– Вот так-то лучше будет, – злился турок, мечтавший вернуть или груз, или деньги, наблюдая, куда двойники спрятали сумку с иконами и наркотиками.
– Смотри, не вздумай нас утопить, тогда хуже будет: не получишь ни бабла, ни антрацита, – гангстеры от страха перед стихией и капризами погоды пригрозили, взятому в плен, турку, что собираются продать весь героин за огромные деньги, намеченному заранее, перекупщику-дилеру, а потом вернуть турецкому подданному его львиную долю.
– Тогда хуже будет, – повторял и повторял турок одну-единственную фразу, выученную заранее наизусть.
– Приближается гроза… – предостерегающе предупредил Костыль, глядя на черные тучи, скопившиеся на горизонте.
Начался сильный северо-западный ветер похожий на мистраль. Скорость парусника резко уменьшилась. Судёнышко противостояло встречным волнам. Лодку стало закидывать то на один бок, то на другой, заливая волнами при каждом порыве. Парус пришлось убрать. Костыль еле справился с задачей, долго привязывая полотнище к мачте, теряя самообладание. и перемещаясь вдоль всей длины парусника.
– Где берег? – кричал беспомощно Цезарь, имея ввиду, исчезнувшую с горизонта, узкую полоску земли, захлёбываясь в солёной воде, катаясь по корме, еле держась за поручни, тщетно надеясь, что ураган быстро стихнет, и они смогут отдохнуть без приступов рвоты.
– Мы скоро приплывём… Часов шесть осталось, – зверея от желания отомстить, отвечал турок – прирожденный мореплаватель, с наслаждением, ощущая на себе всю прелесть, разыгравшейся, бурной стихии.
Казалось, он собирается продать двойников в гарем турецкого султана, но сначала превратив в евнухов. Не брезгуя никакими тяжелыми, подручными средствами: лопатами, граблями, вилами – эти оскоплённые могли бы оказывать любые доступные, сельскохозяйственные и строительные услуги местным жителям за наименьшую плату: копать огород, сеять пшеницу, собирать урожай, строить дворцы или воспитывать детей без ущерба для здоровья богатым наследникам.
Каждый из них по-своему чертыхался, обвиняя другого во всех мыслимых и немыслимых грехах:
– Ужас! Пурга! Вассер!
– Сумасшедший дом! Зачем мы отправились в эти гастроли!
– Будь ты проклято, чрево господне!
– Членистоногий царь морской!
Стало громыхать, сверкнула молния. Ураганный ветер успокоился, но вызвал ответную, мощную реакцию: огромная туча догнала их и пролилась нестерпимым ливнем, образуя единое водное пространство.
– Вальнём турка. Нептуну надо дать абиссинский налог, – отплёвываясь от проглоченной солёной воды, Цезарь серьёзно предложил умаслить стихию, дать большую взятку, принося в жертву, стоящего у руля, турка. – Он имеет форс… – скандировал главарь, намекая на замеченные у того в кармане доллары.
– Кошмар, сколько может продолжаться эта ладура? – восхищался Костыль, не слыша двойника из-за шума волн и кипящей пучины, сравнивая взбешенную непогоду со свадьбой. Будто двойники собирались подраться, еле удерживаясь, чтобы не смыло очередной волной, подкатывались друг к другу в уродливых позах, боясь, что потеряют свою злополучную сумку, запрятанную в трюм, а потом засунутую хитрым турком в тайный сейф, приготовленный заранее, куда еле поместились иконы. Абсолютно пустая сумка с мятой бумагой внутри для поддержания формы стояла на своём, выбранном гангстерами, месте. Бандитам казалось, что клад или какой-то другой, самый дорогой предмет древнеримского искусства, например, мраморная скульптура, сундук с награбленными сокровищами: свитками, драгоценностями, амфорами, черепами, костями, золотыми монетами должен внезапно всплыть со дна и упасть прямо на палубу за такие адские мучения и морскую болезнь.
– Здесь хуже чем на исповеди, – клялись друг другу подельники, что такая болтанка напомнила им допрос в отделении милиции.
Гроза продолжалась часа два. Наконец выглянуло солнце. Мокрые насквозь, обессилевшие от борьбы с ветром и дождём, двойники вымотались полностью, похоже их кто-то вывернул наизнанку. Они подползли на четвереньках к входу в нижний отсек, еле открыли и, покачивающейся походкой, вошли внутрь, ощущая хлюпающую воду под ногами. Они легли в каюте на сиденья, охваченные ознобом, нестерпимой жаждой и чувством голода.
– Хлебнуть не найдётся? – злопамятный Цезарь стал спрашивать в темноте подельника, не зная, где находится запас пресной воды.
– Нахлебались до сыта, – циничный Костыль ответил, наливая в темноте кружку полную воды из спрятанной бутылки, протягивая двойнику.
– Ажур, а была бы амба, – вместо благодарности сказал главарь, цепенея от холода, страха перед стихией и злости.
– Заначка, – пояснил корыстолюбивый и жадный до чужого добра подельник, ставя бутылку с пресной водой в темный угол.
– Благодарь, – изрёк косноязычный и немногословный Цезарь, снова выражая с гордостью признательность укрывателю похищенного.
