Война за песочные часы

Speaker for Death

Война за песочные часы

События до начала времён

В этом мире всё было бы иначе, если бы не путешественники из иного мира. Они были очень похожи на нас. Такие же люди, как я, рассказчик, и как ты, читатель. Но они принесли с собой одну очень интересную вещь, которая перевернула ход истории. Бесценный для нашего мира артефакт – Часы вечности. Их обладатель мог не стареть. Для него время застывало. Также эти часы умели и более интересные вещи.

Среди функций этого загадочного артефакта был контроль возраста. Если владелец хотел быть в возрасте 40 лет, но завладел часами в 60, то часы позволяли ему быть сорокалетним. Если владелец хотел быть ребёнком – то он мог быть ребёнком.

И вот путешественники обжились в нашем мире. И в качестве благодарности выдали по одному экземпляру часов в руки самых разных представителей человечества. Среди них были учёные, политики, писатели, миротворцы, священники. Всего 1000 единиц уникальной технологии. И каждый из владельцев имел право пользоваться и изучать эти часы.

Шли годы. Пилигримы, что поделились такими щедрыми дарами постепенно смешались с жителями нашего мира. Они смогли оставить потомков. Нашли себе дом. К сожалению многим так и не стала известна причина появления гостей. Да и особо не спрашивали, иномирцы были без какого-либо оружия, а все допросы властей прошли достаточно мирно и без происшествий. Комментарий от правительств разных стран был один – некуда больше им идти, пусть живут как и все.

Одно не учли только пилигримы. Люди из нашего мира могут опорочить и использовать во зло всё что угодно. После исследования часов вечности появился новый вид исполнения наказания. Осужденному на многие годы могли насильно «прописать» старческий возраст. Преступник будучи прикованный к постели и одолеваемый слабостью и слепотой должен был раскаиваться в преступлениях.

Да и когда артефакт попал в руки террористов стал инструментом насилия. Человека могли состарить до праха всего за минуту притом публично. Вид казни, который и врагу не пожелаешь.

К счастью или сожалению мы не смогли понять как создавать копии этого устройства. А из-за грубого обращения они один за другим выходили из строя. Доходило до войн ради владения заветными часами.

Сейчас нет в общем доступе информации у кого есть хоть одни часы вечности. Мир немного пришёл в норму. К сожалению мы не знаем как сложилась бы история не пришли бы иномирцы к нам. Но точно иная.

Дайте мне ещё немного времени

Уильям с самого пробуждения не мог найти себе места. Это его последний шанс. Если не придет письмо о найме, то… Лучше не думать, что будет, письмо должно прийти именно сегодня, иначе… Либо на эшафот, либо в петлю. Верховный судья вынес вердикт два года назад. – Уильям Штерн. За многочисленные преступления против неприкосновенности частной собственности, за попрошайничество и другие не менее гнусные преступления будет приговорён к смертной казни. В качестве альтернативы за Вас может поручиться один из членов Совета по делам трудоустройства. Срок – два года и один месяц на принятие решения. До сих пор вышеупомянутый будет содержаться в камере смертников, ожидая своей участи. Что касается гнусности преступлений, вопрос весьма спорный, но Уильям не мог себе позволить хорошего адвоката, а государственный лишь подал ходатайство о попечительстве. На этом его работа была закончена. Больше в судебном процессе данное лицо не участвовало. За прошедшие пару лет шконка с соломой так и не стала родной, а спина болела, как и в первый день, а недостаток солнечного света ослабил и без того хрупкие кости. Еда, которая насыщала лишь на треть, только усугубляла ситуацию. Послышались шаги за дверью и звон связки ключей. Очевидно – надзиратель, а по манере шага ясно – господин надзиратель Майкрофт. Он нейтрально относится к смертникам, поэтому сильно бояться не стоит. – Ну как ты тут поживаешь? Я тебе бланк принёс для последнего завтрака, что поесть изволишь? – Но до конца срока еще месяц, рановато-то как-то для выбора трапезы. – Это лишь распоряжение начальника, я ведь не глумиться пришел. Работа такая. Но тебе назначено свидание на сегодня. Не знаю подробностей, а бланк заполнить надо, не заполнишь – ешь, что дадут, а наши повара гордецов не особо любят, видишь ли, день казни для них своего рода любимое развлечение, последняя еда должна быть идеальной, а личные пожелания бросают вызов их мастерству. А если вызова нет, то будут подавать первоклассные помои, понимаешь, к чему клоню? – Да, понимаю, прости, просто твои новости меня немного… гм… обескуражили. Давай последним завтраком… Завтрак? Казнь будет с утра? Красиво будет на рассвет посмотреть… Последним завтраком я вижу напиток из родниковой воды с добавлением лесных ягод, как матушка давала в летнюю жару, молодую кукурузку, сладкую, с полей, обжаренную на огне с солью, и восхитительный хлеб на закваске с тонко нарезанными ветчиной, сыром и томатами. – Интересно, давно такой простой, но притом изумительной пищи не писал в заявке. Значит, ты из тех, кто наслаждается воспоминаниями? – А как вы это поняли? – Так судя по всему ты будешь делать слоеный хлеб, а судя по досье ты старший сын, а слоеный хлеб мог делать сестре, а про мать сказал сам. – Да… Все верно… – Ну-с, как придет твой загадочный гость, причеши патлы-то, держи гребенку, потом верни только. – Надзиратель протянул деревянную гребенку в руки заключенного. А после добавил: – Ведро воды должны с минуты на минуту принести, не бойся все тратить, распоряжусь, чтобы принесли после. Не каждый день к смертникам ходят в гости. – Спасибо, я не знаю, как благодарить, только вы, Майкрофт, относитесь ко мне снисходительно. – А ты ничего такого не сделал. Приговор судьи не критикую, что решил, то решил, но с моей стороны обеспечивать наказание – то есть держать тебя взаперти до казни либо же освобождения, а за садизм мне, видишь ли, не доплачивают, – Майкрофт многозначительно подмигнул. После этих слов он ушел и оставил Уильяма в одиночестве. Согласно расписанию принесли ведро воды. Заключенный окунул в него свою голову, медленно массируя кожу головы с коростой, он очистил от грязи. А после потянулся к кучке пепла от лучины, которую он бережно собирал и берег для особого случая. Намазав им свои обросшие волосы, он снова окунул их в ведро и старательно смыл. Затем, подобно коту, начал стряхивать влагу во все стороны. Настала очередь гребенки. Аккуратно, чтобы не сломать зубцы, прочесывал каждый колтун на голове, Уильям приводил себя в порядок. Как водные процедуры для головы и тела были окончены, пора приступать к ногтям. Их пришлось обгрызать, каждый без сожалений. А после тщательная полировка зубами, чтобы не осталось зазубрин. Вот он – идеальный опрятный вид заключенного-смертника. Этот максимум для нынешних условий был таким минимумом в обществе, но теперь показаться перед гостем было не стыдно. Остается только караулить время и думать, что сказать тому, кто придет. Простолюдин или аристократ? Если аристократ, то по какому делу или просто поглумиться? Неизвестно. Неизвестность пугает, даже больше предстоящей казни. Там ведь все предопределено: от количества шагов до текстуры веревки или тяжести топора. Даже известно, что будет с бренным телом. А вот что будет сегодня на свидании – совершенно непонятно. Страшно, однако. Принесли еду. Вкус тот же, что и вчера, и в день прибытия сюда. Ничего нового. Приятно, но грустно, что такая обыденность радует. Когда миска была начисто вылизана, вновь наступила тишина ожидания. Жаль, что окно слишком высоко, и с этого угла не видно неба, но зато дует свежий ветерок, который и порождает вечную простуду. Но тут уж каждый сам решает, что больше в этом окне – черного холода или белого ветра. Ну а после трапезы снова ожидание. – На выход! – Грубый голос, пробудивший из полудремки, словно лязг меча. – Д-д-а! Сейчас! – С надеждой в голосе промолвил пленник и поспешно поправил уже растрепавшиеся волосы. – Чудной какой, для кого марафет наводишь? Для госпожи удавки? – Наслаждался надзиратель. – К-к-ак удавки? Свидание, оно запланировано, его я точно помню, что казнь точно не сегодня. – Ну всё. Хватит драмы устраивать, ступай. Прими это гордо. Всё же казнь, как и свадьба, бывает единожды и навсегда. В голове Уильяма перемешалось всё, словно в водяной мельнице. Что случилось? Почему отменили свидание? Перенесли казнь? К чему вообще такая спешка? – А… а как же последний завтрак? – Уже с отчаянием молвил он. – Как же последний чертов завтрак, который положен всем смертникам по закону? Я требую своей трапезы! – Последний завтрак? Тебе? Помойной крысе? О-о-о, твой последний завтрак был съеден. Прекрасный завтрак, не беспокойся. Отменный выбор был. Уильяма, словно котенка, швырнули и поволокли за кандалы, петляя по коридорам тюрьмы. Он, собирая все нечистоты постояльцев, получал множество ссадин и пытался успеть подняться на ноги, чтобы можно было следовать самостоятельно, но ему, казалось, намеренно не давали такой возможности. Избежать унижения не удавалось. Внезапно глаза пленника начали слепить яркий свет – они оказались на улице. Уильям был брошен лицом в пыль, отчего в уже ослепленные глаза попал песок. На мгновение в голове пронеслась мысль: «Умирать больнее», от чего прошел озноб и болезненные мурашки. Без всяких церемоний смертника установили на эшафот и затянули на шее удавку. Стало трудно дышать. Каждый вдох казался последним, и время, казалось, замедлилось. Внутри всё сжалось. «Вот так я и умру? Неужели вот так я и умру?» Мозг старался выдать хоть один аргумент, хоть один повод для остановки этого процесса, но, кроме воспоминаний о сестре, как назло, ничего не приходило. Руки предательски дрожали от тремора, та же участь постигла ноги. Глаза наблюдали за медленной речью офицера, который читал причины казни, медленно. Очень медленно, а главное – страшно. Да, вот именно. То, что происходит, действительно страшно. Испытывал ли Уильям такой чистый ужас прежде? Доводилось ли ему встречать смерть так близко, а не мимо проходящую? Нужно сосредоточиться. Что может его спасти? Руки надежно скованы в кандалы, ноги тоже в плену. А шея в удавке, да еще и высоко, что невозможно даже ссутулиться. Вокруг не меньше десятка вооруженных стражей. Каждый из них смотрит прямо на него. Веревка, кажется, крепкая, не оборвется. Перекладина тоже прочная. Может, хотя бы узел? Пусть он будет завязан небрежно. Это даст хотя бы маленькую надежду на жизнь. Словно читая мысли Уильяма, палач подошел и проверил, что веревка в полном порядке и готова к своему предназначению. Всё, конец. Последняя надежда. Она только что была поглощена ненасытной судьбой. Пленник начал жадно хватать воздух ртом, словно стараясь надышаться в последний раз. Глаза испуганно и в пыли метались туда-сюда в поисках последнего спасения. Уши были напряжены до предела, но, кроме собственного сердцебиения, ничего не ощущалось. Где же то самое умиротворение от неизбежности? Почему он никак не может это принять и отдаться процессу? Почему, не имея ни единого шанса, он так отчаянно хочет жить? Хоть немного. Хоть денек еще подышать. – К исполнению приговора приступить! – Офицер, видимо, насладился страхом, выбрав самый подходящий момент для объявления начала. В миг Уильям приготовился к сильной сдавливающей боли, замер и зажмурился, задержав дыхание. Но никакого люка не открылось. Неужели это неправда? Через секунду после этой мысли ноги смертника перестали ощущать опору.

Контракт на пару тысяч лет

Боль и недостаток воздуха. Чувство, что сейчас выдавятся глаза из орбит от давления. Скованность, судороги, онемение всего тела. Неспособность контролировать ситуацию. Сухость во рту, опухший язык, темнота в глазах. Страх.

Уильям проснулся в кресле прикованный к жутким приборам. Изо рта вырвался крик и пена слюны. Истошный вопль отчаяния и страха напугал единственного сотрудника, что тот отпрыгнул от сложной аппаратуры. Нащупав в кармане бутылёк с раствором лауданума, накапал в гранёную стопку и аккуратно поднёс к скованному ремнями пленнику, опасаясь, что тот укусит в ответ.

Во время отдышки от вопля было выплеснуто средство, что вызвало приступ кашля от незначительного попадания в дыхательные пути.

Тепло спокойствия пролилось по всему телу, оставляя лишь констатацию факта, что Уильям пережил нечто ужасное и крайне неправильное.

– Где я, – со слабостью в голосе хрипло произнёс он.

– Тюремный блок Д. Кабинет 114. – ответил человек в халате.

После этих слов прикованного и измученного смертника оставили в одиночестве. Пользуясь случаем, он глазами смог осмотреть помещение, где находился.

Стены отделаны белой плиткой. В некоторых местах были жилы чёрной плесени. Маленькое окно с решёткой светило тускло, вид выходил во двор тюрьмы. Но большего не разглядеть.

Если совсем скосить глаза вправо, то с большим трудом можно увидеть стол, но что на нём, уже непонятно.

Руки и ноги связаны мягкими но прочными ремнями. Чувствуются борозды кандалов, что как минимум доказывает, что Уильям заключённый, и всё ещё под стражей.

Но что тогда было за ведение с виселицей. Такое реальное, что до сих пор на шее отчётливо чувствуется тяжесть и боль. До сих пор, не смотря на нежное блаженство успокоительного есть неумолимый страх приближающейся смерти.

Совсем неуместно потекли слёзы. Казалось, что сейчас самое ужасное время, для того, чтобы они текли. Ведь по крайней мере в данный момент нет ничего опасного. А может он сумасшедший? Может он выдумал себе казнь, а его лечат заботливые врачи от мощных видений? Тогда всё сходится. А нет. Не всё. Как минимум из-за того, что появляются обрывки воспоминаний чуть ранее.

***

– Присаживайтесь, кандидат под номером 196. Заседание по поводу передачи вас покровителю… – Мутное воспоминание оборвалось как и тот булькающий голос.

– … Вам требуется подписать вот эти бумаги, тогда вы будете освобождены от исполнения наказания.

– Н..но это буквально продажа меня в добровольное рабство, подобные соглашения не более чем на 10 лет заключают… – Ещё один обрывок диалога, вновь затухание

– Нет! Прошу! Я Подпишу это! Не включайте эту проклятую машину! – Эхом звенел собственный крик в голове.

– …Ты после стольких попыток так и не познал страх смерти… Воля какой позавидовать. Когда они придут, то не должны сомневаться в твоём желании, на кону большие деньги… – Вновь отголосок воспоминаний.

– … С каждой новой попыткой мы лишь добавим тебе срок службы. Ты подпишешь этот документ!

– Нужно снизить ему дозировку окситоц… – Спиралевидное оборванное и такое же булькающее воспоминание

В голове начался громкий писк и виски налились чугуном. Начало сильно тошнить. Зрение вновь пропало и стало тяжело дышать. Будто не было кислорода. Писк стал ещё громче, всё закрутилось и завертелось заставляя выплеснуть из памяти эти моменты как ненужную вещь. Насильственное и бесцеремонное вмешательство в разум было словно игрой в бога. И этот некто, возомнивший себя всемогущим будто ручкой вычёркивал события последнего времени.

***

Уильям проснулся в холодном поту у себя на шконке с соломой. Сердце разрывалось от кошмара, его настигшего, но к сожалению или к счастью не оставившего ни следа в памяти. Только лишь пощекотал разум своими холодными и склизкими пальцами.

Последнее что он помнил это приготовление к свиданию с неизвестным, который может быть в том числе и человеком из комитета, а следовательно и ключом к свободе.

Волосы снова стали потными и липкими от вязкого сна, но по сравнению с двухлетней грязью убрать и замаскировать остатки было куда легче.

За окном уже вечерело и вот послышались шаги стражника, который весело присвистывая звенел ключами. Отперев дверь о жестом позвал пленника на выход. Уильям в последнюю секунду разгладил волосы и расчесал гребёнкой, после передал её своему проводнику. Вели смертника по незнакомым коридорам. Точно не в сторону эшафота, кричащих и молящих о пощаде вели обычно в другую, что дало небольшое расслабление. Раздался приятный запах запечённой на углях скумбрии, раз приятный значит последний ужин, к тому же скумбрии, значит ужин не для Уильяма. А значит сегодня нет причин для опасений.

Прошли мимо кабинета 114, от чего по спине мгновенно пробежали мурашки от кричащего ужаса, благо свернули в другой коридор, что снова порадовало нашего наблюдательного пленника.

Теперь взору открылся хорошо освещённый и вполне приветливый коридор с высокими потолками и ковровой дорожкой синего цвета. В вазонах росли зелёные густые кустики. Приветливые. Если долго в них глядеть, то они глядят в ответ. Ранее такую особенность у себя Уильям не замечал. «Совсем от темницы с катушек слетел» – подытожил он.

Стражник что без особого интереса наблюдал за заключённым то и дело зевал, а после взглядом минут пять пытался намекнуть любопытному сурикату, чтобы тот присел в кресло и спокойно посидел. В конце концов намёки нашли своего хозяина и тощий зад приземлился в ожидании свидания.

Открылась дверь и оттуда силком вывели воющего бородатого мужика, который отчаянно цеплялся за любой подручный ему предмет. Бедному вазону с кустиками досталось. Он упал, разбился, и, скорее всего сдох. Обидно за него.

– Сволочи! Почему вы отказали!? Я ещё как достоин! Отпустите! Отпусти, я тебе говорю! Пересмотрите мою кандидатуру ещё раз!

Эхо воплей постепенно скрылось в глубинах здания. Двери в кабинет закрылись. Стало ненадолго тихо, а после пришла горничная, чтобы убрать осколки вазона и кучу почвы с синего ковра. Делала она это быстро и профессионально. Уильям, что давно не видел людей окромя стражников, к тому же женщин, невольно засмотрелся на красоту и грациозность ритуала наведения чистоты. Он не мог понять что же его так впечатлило. Сама особа, что убирала, или процесс восстановления порядка в хаосе. А может слияние этих двух процессов?

Двери в кабинет вдруг снова отворились и маленький карликовый мужчина в строгом жилете пригласил внутрь. Стражу попросили снять оковы, что привело к блаженной лёгкости в руках. Уильям посмотрел на свои руки, на запястьях многолетние гематомы, кое-где и шрамы. А вот и совсем свежие следы от… от чего? Непонятные отметины, может отлежал на соломе, хоть и странно выглядит, сейчас не совсем то время, чтобы думать о руках.

Помещение выглядело как библиотека, в которойкогда-то проводил время пленник. Резные тяжёлые шкафы с книгами и папками из кожи. Новомодная бумага и классический пергамент. ЭВМ, который совсем недавно появился в обиходе у некоторыхжителей. Странная вещь, умная. Раньше только у аристократов была, но с недавних пор стала появляться в разных ведомствах для различных нужд. Элита не совсем рада была такому раскладу, но это существенно сократило расходы на ненужный персонал, так что недовольство было временным. Раз ЭВМ добралась и до тюрем, значит их производство подскочило и стало обыденностью.

В целом на столе стояло много разных проводных предметов, но кроме знаменитого компьютера, Уильям ничего из этого не знал.

Теперь он обратил внимание на людей в кабинете. Их было четверо. Первый с недовольным видом. Высокий тощий и задирающий нос повыше был уже знакомым. Это – Начальник тюрьмы. Вторым человеком была пышногрудая дама с приятным запахом. Она строго смотрела то на Уильяма, то в документы. Делала пометки авторучкой, да настолько быстро, скрипела бумага. Третий был седоусый пожилой мужчина. Чутка пухлый, но скорее в силу своего возраста, чем любитель поесть. Ну а четвёртой была женщина. Она была в с русыми волосами в пучке, строгий костюм. Её назначение в данном заседании совсем уж непонятно.

– Здравствуй, кандидат номер 3226, Уильям Штерн. Я вижу, ты привёл себя в порядок, перед нашей встречей, – с доброй улыбкой поприветствовал пожилой мужчина с пышными усами. – Для твоего будущего дома, это достаточно важный фактор. Опрятный. Да.

– Так значит за меня вступились? – Чуть не подпрыгнув и с наичистейшей радостью пролепетал заключённый.

– Да, один мужчина, который пожелал остаться инкогнито до вашей встречи. Он не только пожелал тебя к себе на попечительство, но и также обещает выплачивать гонорары. – Добавила пухлая дама.

– Гонорары? – с недоверием переспросил Уильям.

– Да, это оплата за труд. Ты не просто будет исправляться работая на благодетеля, но и по освобождению получишь свои личные сбережения. – Продолжил мужчина.

– Но прежде, ты обязан подписать несколько документов. Надеюсь с этим не возникнет проблем? Не безграмотный? – Тут уже подала голос женщина в строгой одежде, её работа резко стала понятна. Юрист.

– Грамоте обучен. Мисс… сис? – С небольшим вопрошанием ответил Уильям, так как с его места не было видно есть ли на пальце кольцо.

– Одной проблемой меньше. Прошу выйти всех посторонних, я должна провести своего клиента в курс дела. – Она с ненавистью глянула на начальника тюрьмы. Он подчинился приказу властной женщины. Остальные же покинули кабинет по собственной воле.

Далее дама достала из сумочки странную вещь и прошла по кабинету. Иногда вещь издавала странный писк, после чего юрист доставала из разных тайников пушистые комочки и выкидывала в окно недовольно ворча. После проведения всех процедур села обратно за стол и выдохнула, будто готовясь открыть тайну мироздания.

– Что ты знаешь о Часах Вечности? – После небольшой моральной подготовки задала она первый вопрос.

– Ничего не знаю, точнее даже не могу представить что за часы такие. Я всегда заводными дома пользовался. – Ответил искренне Уильям.

– Это устройство, которое в состоянии контролировать старение человека. Как ускорить так и отдалить на бесконечное количество времени. – Начала она, – документы, что ты подпишешь будут связаны с часами. Нарушить его не получится.

– Документ?! Документ?! Я подпишу! Подпишу! Мне не важны условия! Просто дайте его! – Резко начал вопить Штерн.

– Подожди, подожди. Тебе важно прочитать и подумать. – С подозрением оборвала мольбы юрист. – Дай мне свои руки. Пожалуйста.

Уильям с опаской вытянул руки и зажмурился. На них долго и вдумчиво смотрела юрист а после тяжело вздохнула.

– Тебя пытали накануне?

– Никак нет Мисс, – теперь Уильям видел статус этой дамы и спокойно обратился, – Я просто жил у себя в камере на шконке с соломой завтракал, смотрел в окно ожидая вашего посещения.

– Тебя заставили это сказать? – На всякий случай переспросила юрист.

– Ни в коем случае, Мисс! Спросите у Майкрофта. Он может подтвердить, что меня не пытали. Дразнить то могли и чуточку издеваться, но пытками это не назовёшь.

– Допустим. Но документ стоит прочитать.

– А можно я его читать не стану и скорее подпишу? – Не унимался Уильям.

– Ты солгал о грамотности?

– Нет же, я просто не хочу его читать, – словно стыдясь своих слов он закрыл лицо рукавом.

– Почему ты закрываешь лицо? Пытаешься скрыть что-то? – Снова сделала холодный взгляд юрист.

– Я… правда не знаю… Я просто так боялся что меня казнят… Поверьте мисс… Я так не хочу умирать.

– Я озвучу основные пункты контракта. Изначально контракт был составлен на двести лет, но после из твоей тюрьмы поступали правки, что ты хочешь подлить срок. В итоге больше полутора тысяч правок. Итого остановились ровно на двух тысячах лет. Ты уверен?

– Я скорее не уверен что проживу столько… – Смутился Уилл.

– Сколько проживёшь, столько проживёшь. Всё согласно условиям контракта. Ты будешь работать на должности дворецкого, первые десять лет будут твоим обучением, что также идёт в срок службы. После полной аттестации ты приступишь к своим полным обязанностям, если не справишься с минимумом – умрёшь от старости. Понял?

– Меня казнят? – Напугался Уильям.

– Нет, это скорее условие контракта а не наказание. Далее по условиям, ты обязан любить и чтить свою работу, а твой наниматель должен обеспечить тебя необходимыми инструментами для работы, также ты имеешь право попросить один предмет в год, либо две просьбы, что взаимозаменяемо, но не является дополнением. Наниматель вполне может дать тебе куда больше, если посчитает нужным.

– Мне будут дарить подарки? – Обрадовался заключённый, – а я смогу навещать сестру?

– Нет, ты не имеешь права покидать территорию по собственной воле, из-за чего опять же можешь умереть. Но ты имеешь право отправлять ей часть твоего гонорара или какой либо из принадлежащих тебе предметов. Иначе говоря содержать её до самой старости никто не запрещает. Вот только она будет оповещена о том что тебя казнили. Информация о помиловании строго секретна всегда. Чтобы не было мошенничества со стороны некоторых… – Юрист поскрипела зубами от гнева, кажется это как-то связано с начальником тюрьмы, но причину своих мыслей Уильям не знал.