скачать книгу бесплатно
Вот тут-то Прожогин и пошевелил ушами. Это было зрелище! Вначале его уши ходили синхронно и только вверх-вниз, а потом, когда он закрыл глаза, заходили по кругу со сдвигом по фазе на девяносто градусов.
– А я всегда знал, – ответил он.
– И что же теперь делать? – Сергей Сергеевич был на грани паники. – Вы-то что по этому поводу думаете, Юлий Борисович?
– Про то, что наш путь исследований и разработок ведёт в никуда? – уточнил Моветон.
– Вот именно, – кивнул Сергей Сергеевич.
– Но ведь и они, противники, ведут подобные разработки. Тоже вколачивают весьма значительные средства. И это как раз неплохо: ослабляется их экономика, тратятся ресурсы и так далее…
– И как долго они, если их не остановить, будут идти по ложному пути? – Сергей Сергеевич оглядел научные головы. – Сколько бы шли вы?
– Года четыре, максимум пять. – Юлий Борисович пожал плечами. – Год-два все горели бы на работе, охваченные энтузиазмом. Ещё год-два – под давлением администрации и за деньги. А потом…
– Что потом?
– Потом появились бы сомневающиеся и начали бы расшатывать коллективы. Их мнение дошло бы до начальства, началось брожение в высших кругах, и… И тему бы закрыли.
– Сколько они сейчас тратят на эту программу?
– Точно знать мы не можем, но, по оценкам, около тридцати миллиардов в год. Это только британские расходы. С американскими вдвое-втрое больше.
– Получается, за это время израсходуется до полутриллиона за цикл исследований. Значит, надо заставить их это сделать! – Сергей Сергеевич даже повысил голос. Юлий Борисович напрягся.
– То есть, чтобы заставить их палить деньги, мы должны продолжать тратить свои? – В голосе Моветона сквозило лукавство.
– Это какой-то парадокс. Мы не можем тратить впустую деньги и свой научный потенциал, ведь, дурача противника, мы будем дурачить и собственных учёных. Да, мы тратим в несколько раз меньше, но и на такую сумму не имеем права… Не знаю, что делать. А вы, Юлий Борисович?
– Я тоже не знаю.
Крупные руководители в деликатнейшей сфере государственной деятельности туповато смотрели друг на друга. Повисла пауза.
– Я знаю, – прозвучал вдруг голос Прожогина. – И обойдётся недорого.
5. Лондон
На Темзе готовилось отчаливать судно. Нечто среднее между грузовой байдаркой и плавучим кузовом от самосвала. Судя по виду, такой посудиной только глубину мерить. Но на корме порывисто развевался германский флаг.
– Эй, парень, куда ваш линкор путь держит? – спросил я взъерошенного переростка, втягивающего трап на борт.
Разницы, куда именно, мне не было – лишь бы подальше от берегов Англии. Но не поинтересоваться было бы слишком подозрительно.
– Сейнер, мистер. Тип нашего судна – сейнер. «Генриетта Вторая». В Гамбург идём. Завтра к вечеру будем. А что?..
– Попутных берёте? – Я помахал жёлтой бумажкой в двести евро.
– Добавь еще сотню, и поплывёшь первым классом.
– Полтинник фунтов – и завтрак в постель можно не подавать. – Рука нащупала бумажник.
– Тогда и подушку взбивать не буду. Прыгай!
Бумажник опустел на полтинник.
– А бар открыт?
– Работает вовсю. До последнего клиента, – ответил парень и вытащил откуда-то крепко початую бутылку. – Быстрее, отходим!
Я спрыгнул с причала на лохматые, как хвосты мокрых львов, канаты, и опустился на ящик рядом с парнем.
– Дай дёрнуть.
Парень протянул бутылку:
– Фриц. Называй меня Фриц.
Добротный шотландский виски припал к моей душе, как лучший друг. «Три глотка лучшего друга», – не к месту подумалось мне.
– Пойду на бак, гляну, где устроить первый класс, – сказал, поднимаясь, Фриц.
Я остался на палубе один. Вода Темзы плотно обхватывала борта «Генриетты Второй» и казалась совсем не мокрой. Свет от фонарей с набережной ложился на неё без волнений и колебаний.
Стало тошно на душе. А как ещё-то? Ведь я испытал провал. Полный провал, да ещё и в первый раз в жизни. Сейчас я провалил всё: задание, семью, детей, работу, дом, достаток, перспективы, хобби, друзей… Даже долги свои и те провалил.
Мимо проплывали угловатые, насупленные пригороды Лондона. Я оставлял здесь добрый кусок жизни. Если учесть, что предыдущая жизнь была начисто стёрта, то оставлял всё. Всё – в математическом понимании этого слова. Словно выскочил из одежды, а заодно и из шкуры. Вышел на кухню за пивом во время партии в карты и не вернулся. Начал строить с сыновьями качели во дворе и улизнул. Не явился на свидание и даже не перезвонил. Обещал жене… Впрочем, про жену разговор особый.
Бытует мнение, что сапёр ошибается один раз. А разведчик разве больше? Просто сапёр ошибается ярко, громогласно, можно сказать – красиво. Разведчик же (или шпион – кому как нравится) ошибается тихо, незаметно для окружающих и со стороны выглядит мелко, если не сказать подловато. А я как раз и есть тот самый совершивший ошибку разведчик. Только не могу понять, как и где я её совершил.
Если бриллианты – лучшие друзья девушек, то у мужиков самый надежный товарищ – это, без сомнения, виски. Молчаливый попутчик и преданный слушатель. Он убережёт от опрометчивого поступка и даст дельный совет. Но пить его из горлышка больше не буду. Хочу смотреть другу в глаза, а не на этикетку.
В обшарпанном камбузе нашёлся почти чистый стакан. Во всяком случае, от него, как от остальных, не воняло соляркой. То, что до меня из него пил механик, – факт: на стеклянных боках отпечаталась его мазутная пятерня. Но пил почему-то не солярку.
Я вернулся наверх. Мы вышли за черту города, и над Темзой воссияли звёзды. Или у меня заслезились глаза?..
С глаз-то всё и началось…
* * *
В разведку я попал за красивые глаза. Не в том дело, что у меня какие-то особенные гляделки. В целом обычные смотровые щели, тёмно-карие, с золотистыми прожилками. У половины примерно такие же, чуть лучше или чуть хуже. Дело вкуса. Никакого отношения к Службе внешней разведки я не имел и этими самыми тёмно-карими в её сторону даже не посматривал.
После школы решил идти на математический и стать математиком. В шестнадцать разум, как на клетки, поделён на школьные предметы. Сегодня химия: она перекатывает шарики, составляя молекулы с громкими именами вроде «аш-два-эс-о-четыре-трижды». По вторникам и пятницам – физика: сообщает телам ускорение, ломает в линзах лучи и гоняет по проводкам переменный ток. По понедельникам и средам – история, которая только тем и занимается, что придаёт прошлому однозначность в угоду действующим правителям. По вторникам и четвергам – литература, пытающаяся препарировать искусство и подсовывающая издевательские темы сочинений. И, наконец, математика, которая, имея под рукой десять цифр, точку, линию и плоскость, запустила человеческую мысль к таким высотам, что у самого Господа Бога закружилась голова. Создавая в семидневный срок этот торопливый мир, Он и не подозревал, какие кружева познания затеют плести в своих мозгах господа Галуа, Коши, Лейбниц и Лобачевский. И какие выкрутасы их последователи умудрятся вытворять с числами, строя их в ряды, прогрессии, матрицы и множества, извлекая из них корни и возводя в степени.
Поступил я в инженерно-физический, на факультет «К» – кибернетики, значит. Там как раз учили математике и физике, и был это ближайший вуз, откуда не загребали в армию. В армию мне не хотелось. И не потому, что трудностей боялся: парнем я вырос крепким, неплохим пловцом, – а потому что нравственного насилия над собой не хотел. А вся наша армия (как, кстати, и любая армия любой страны) построена на прямом, громком приказе, который не обсуждают. Я же, напротив, любил обсуждать и рассуждать, стараясь добраться до сути.
К четвёртому курсу, благодаря наукам, мир стал мне понятнее в мелких частицах и представляем на макрокосмическом уровне. Нет, я по-прежнему, как и все, не знал, почему он устроен именно так, но с некоторыми частностями разобрался. На твёрдую четвёрку.
И тут меня вызвали в деканат и оставили наедине с моложавым мужчиной с седыми висками, назвавшимся Александром Витальевичем.
– Предлагаем перейти учиться к нам, – начал он, разглядывая моё лицо.
– Так ведь учусь уже… – удивился я. – Математике, физике…
– Да, ничто лучше математики не развивает мыслительных способностей.
– Способностей?
– И для их конкретного применения нужно переходить к нам.
– Куда это – к вам? – без интереса спросил я. Переходить я никуда не собирался.
– К нам, в нашу школу. После окончания будете работать в Первом Главном управлении. В разведке.
– Как это – в «первом главном»? Если «главное», то уже по определению «первое». Разве не так?
– Не так, – Александр Витальевич покачал головой. – Не обязательно главному лезть в первые. А первый – всего лишь первый. Кому придёт в голову, что он главный? Верно?
– Действительно, – на всякий случай согласился я, скрывая удивление. – А почему вы именно меня выбрали? За какие заслуги?
– За красивые глаза, – не задумываясь, ответил Александр Витальевич. И, как оказалось впоследствии, не соврал.
* * *
Виски в бутылке, что выдал Фриц, оказался порочного, можно даже сказать хулиганского, если не преступного вкуса. Бутылка опустела, а настроение не пропало. Пришлось отправиться на поиски Фрица, чтобы потребовать добавки. Я чувствовал себя лучше, но почему-то не пьянел.
Ни Фрица, ни других членов команды видно не было. Ветер с правого борта был пронырлив и шершав. Сейнер, как старая кобыла, тащился сам, отлично разбирая дорогу без понуканий задремавшего хозяина. Я спустился в трюм. Там воняло рыбьими потрохами, но хранилась отнюдь не рыба. В сумрачной глубине, как монумент победы здравого смысла над разумом, высился штабель из ящиков с тем самым виски, которому я радовался на палубе. Эге, да я в компании бедовых контрабандистов! Не раздумывая, я вскрыл один ящик и вытащил бутылку. От первого же глотка проснулись бесшабашность и напор. Я вновь сделался готовым к приключениям. Как и тогда…
Учиться разведке оказалось не сложно. Все премудрости логичны и основаны на здравом смысле. Чуть-чуть хладнокровия, капля выдержки, внимание, наблюдательность, налёт психологии и много-много цинизма – вот и все основные вводные. Правда, однажды предложили бросить осколочную гранату. Ну что ж, надо значит надо. Бросил я им гранату.
А вот секретов от начальства быть не могло. За этим следили строго. Анкеты, опросы, разговоры по душам… А душа в тот момент оказалась развёрнутой и трепетной, как стяг впереди колонны. Тогда я был влюблён.
Почти со всеми случается подобная оказия. Случилась и со мной по окончании спецшколы. Девушка выдалась отменной! Причудливая смесь красоты, гордости и отваги. Порочная и нежная, щедрая и требовательная. Помешанная на сексе и преданная в любви. Вот такая мне выпала девчонка. А было ей всего девятнадцать! Рядом с нею у любого вырастали крылья. Такие встречаются раз в жизни… ну, максимум два, не чаще.
Славный разыгрался роман. Нешуточный. Мы не представляли себя друг без друга. Но тут меня направили на четыре семестра в Массачусетский технологический институт. Под видом студента из Австралии я подтянул английский и повторил физику. Там же приобрёл очаровательный акцент и научился курить травку. Уезжая, обещал вернуться через два года. Мне не разрешили раскрыть ей подробности профессии – только намекнуть, что не моя на то воля. Она заплакала.
Командировку продлили на три семестра. Связи с подругой у меня не было. Мне создавали чистое австралийское прошлое. Когда вернулся, она оказалась вовсю беременной и замужней. Встреча вышла скомканной и унылой. Даже упрёков дельных не получилось. После я психовал и гулял.
А через два месяца меня вызвали старшие товарищи и грубовато сказали:
– Хватит, лейтенант, со всякими давалками путаться.
Я уже старлеем был, поэтому осмелился встрять:
– Это вы на кого конкретно намекаете, старшие товарищи?
– А на этих… Алиску из Кунцева и Веру из «Интуриста». Знаем твои неприятности. Вздыхаешь… Завязывать надо, нехорошо это…
– Что именно?
– Девкам головы морочить, надежды подавать. Жениться тебе пора, лейтенант.
– Вы серьёзно?
– Есть у нас на примете одна… – пропуская мою иронию, продолжили старшие товарищи. – Скажем так: то что надо.
– Поподробнее, пожалуйста. Вы все мои анкеты читали…
– И что же?
– Там чётко написано, что я не выношу две вещи… – Был я тогда молод и горяч, а потому почти кричал, хотя в глубине души стояла гулкая пустота. Любовь из взаимного чувства сделалась невкусным воспоминанием.
– Какие именно? – невозмутимо спросили старшие товарищи. – Напомни.
– Водку и рыжих баб, вот какие!
– Придётся полюбить, – прозвучал суровый ответ.
– Водку? – пересохшими губами с надеждой спросил я.
– Нет, – внятно, не меняясь в лице, ответили старшие товарищи. – Рыжих, как ты выразился, баб. На, погляди на одну.
Она реально оказалась рыжей. Медь с отливом. Но, к счастью, не конопатой. Нежная, прозрачная, тонкая кожа. Хрупкие запястья и лодыжки. Вздёрнутый носик и зелёный, под цвет глаз, клетчатый жакет. Улыбчивый рот, удивлённо изогнутая бровь, в руке зонтик. Именно так она выглядела на фотографии.
– Вот ваша будущая жена, старлей. Распишитесь в получении. – Старшие товарищи пытливо заглянули мне в лицо, стараясь угадать впечатление. Дудки вам, решил я и разместил на физиономии каменное равнодушие.
– Товарищи командиры, – я отложил фото в сторону, – а какое дают приданое?
– Не наш вопрос. Сколько дадут, столько и возьмёшь. И будешь рад…
– И когда вы нас познакомите? – Я снова взял фото, чтобы оценить бюст.
– Это ты сам, – вкрадчиво ответили старшие товарищи. – И сделаешь всё быстро, потому как возле неё паренёк из Лидса вьётся. Так что поторопись, жених!
* * *
Правильный скотч: пробуждает воспоминания и придаёт твёрдость духу. Небо приблизилось к лицу так близко, что звёзды покалывали, как лосьон после бритья. Рядом возник Фриц.
– Эй, Фриц, где брал виски? В каком магазине? Ни разу такого не пробовал.
– Не в магазине, сэр. Хайленд, друг капитана, гонит сверх нормы. Берём по три с полтиной, сдаём по пять с четвертью. Такая операция.
Оказывается, операцию, под кодовым названием «свадьба», планировали несколько лет. И обучение в МИФИ, и технологический институт были частью плана. Учёба в разведшколе, аналитика и психология, логика и грамматика, разумеется, тоже. Разве что бросание осколочной гранаты не оттуда. Взрывать невесту гранатой не предполагалось. И на том спасибо. Конечно, по ходу дела вносились изменения, но цель оставалась неизменной и до поры для меня неизвестной.
– А вдруг не понравлюсь? – Грудь под жакетом не особенно просматривалась. – Окажусь не в её вкусе?
– В её, – успокоили старшие товарищи. – Мы все её вкусы знаем.
– Ну и каковы они?.. – Я посмотрел на свою будущую невесту без интереса.
