скачать книгу бесплатно
И взятый в оборот всем этим шумом и кавардаком мистер Сандоро, даже забыв, как он всегда это делал, мысленно подумать: «Всё к одному», – выскочил на улицу, для того чтобы хотя бы оглядеться по сторонам и понять, что здесь происходит. Но не успевает он оглядеться вокруг и опомниться, как вдруг набежавшие и чуть не сбившие его с ног несущиеся непонятно куда и зачем сотрудники службы безопасности, своей энергичной устремлённостью, неожиданно для него, взяли и захватили его вместе с собой. И мистер Сандоро сам того не заметил, как уже оказался среди участников погони, за только что выявленным, не санкционированно проникшим на территорию поместья злоумышленником.
– Вон он! – истерично орёт мистер Сандоро, наводя свой пистолет в сторону движущейся вдоль находящегося в глубине окружающих деревьев забора тени. Но принадлежащая этому злоумышленнику тень, несмотря на то, что её обнаружили, даже и не собирается останавливаться, а как видится преследующими его охранниками, начинает сбираться на забор, с явным намерением таким образом умыкнуть от них. И, конечно, преследующих этого незнакомца людей, такой вариант дальнейшего развития ситуации не устраивает и они, достав оружие, начинают вести беспорядочную стрельбу в сторону этого, чего ещё надумал злоумышленника. Но они ничего поделать не могут, ведь на стороне этого злоумышленника находится природа в виде зарослей деревьев, вечернее время суток – его трудно различить в темноте, и сбивчивые от бега прицелы пистолетов охраны, которая так и не попав по этому, однозначно одному из людей-X, а иначе как объяснить, что они в него не попали. И как результат всему этому – к огромному огорчению преследователей, он умело уходит от них.
– Ушёл, гад! – согнувшись в спине, пытаясь отдышаться, подытожил результат стрельбы и погони мистер Сандоро, как тут же вдруг потрясённо вспоминает о том, что он оставил пульт без своего личного надзора. Но даже не это озарение заставило мистера Сандоро нервно обмереть – а вот то, что он впустил на внутреннюю территорию поместья незнакомца, то вот это было не просто недопустимо, а …Но несущийся как угорелый обратно к себе на пульт охраны мистер Сандоро, постукивая зубами от нервной тряски, даже не смел сформулировать то, чем ему может грозить такое его отступление от правил службы.
– Ушёл, гад! – всё также согнувшись в три погибели, пытаясь отдышаться, подытожил результат осмотра своего рабочего места и такого же пустынного места, там, с другой стороны забора, разделяющего внутренний мир поместья с тем внешним миром. – А может быть, я просто задремал и мне всё это приснилось. – Попытался успокоить себя мистер Сандоро. Но залитая клавиатура и мерцающий экран монитора, имея свою мстительную точку зрения на случившееся, явно были не согласны с мистером Сандоро и требовали от него каких-нибудь действий. И мистер Сандоро, безнадёжно посмотрев на всё произошедшее, решив, что, пожалуй, ему грозят большие неприятности, уже было хотел сдаться, но вспомнив какой на улице произошёл переполох, – а это, несомненно ЧП, – решил немедленно действовать и, забыв о рации, бросился искать начальника смены, мистера Фрейда.
Что же касается вошедшего в открытую мистером Сандоро дверь Алекса, то он определённо имел свой, регулировочный движение, план продвижения внутрь здания особняка. Но так как резко поднявшийся шум и беготня, своей неожиданностью появления, изменили эти его планы, то Алекс был вынужден по ходу движения вносить в него правки. Так в самом начале своего пути, Алекс, не обнаружив на нём, покинувшего свой пост вместе с другими охранниками мистера Сандоро – Алекс в принципе был не против такого подарка судьбы – решил не дожидаться этого растеряно себя ведущего мистера Сандоро, и без всякого сожаления, целеустремлённо направил свой шаг к входным дверям.
«Охрана внутреннего периметра больше прилизана и размягчена своим тёплым положением внутри здания, ну а их близость к хозяйскому взгляду, прибавляет им самоуверенности и гордыни, делая их слепыми к человеческим отношениям. Наверное, эти, так стремящиеся попасть во внутренний периметр охраны охранники из внешнего периметра, как раз за это их пренебрежение к ним и ненавидят их», – за своими размышлениями Алекс проявил оплошность и не заметил, как наткнулся на неожиданно выскочившего из-за угла запыхавшегося, и не только физически, потерявшего по неизвестной причине лицо, начальника смены, мистера Фрейда.
И хотя Алекс оплошал, вовремя не заметив этого наскочившего на него неизвестного лица, он, тем не менее, первым нашёлся и, сурово отодвинув от себя мистера Фрейда высокомерным взглядом, презрительно посмотрел на него с тех самых недоступных для такого ничтожества как мистер Фрейд небес, где он частенько пускает дым из сигары вместе с президентами и даже иногда, и с самим богом. Ну а после этого своего приветственного напутствия, раздражается возмущением:
– Да ты кто такой?! Да как это всё понимать?!
Ну а мистер Фрейд, что и говорить, а и так находился в состоянии крайнего перевозбуждения, после своего срыва и неудачного падения с выступа, на который он забрался для того, чтобы заглянуть в окно мистера Моргана. Ведь когда он так неудачно для себя туда заглянул, то к своему потрясению и частичному изумлению, как раз и был застан на этом месте своего преступления против личной жизни мистера Моргана самим мистером Морганом. И оказавшись лицом к лицу с мистером Морганом, мистер Фрейд даже не успел сообразить, как тут же был пригвождён к своей мелкой сущности, своевременным и принципиальным вопросом мистера Моргана, который не стал ходить вокруг да около и напрямую спросил с него: Кто ты есть такой?
Ну а потрясённый прямотой мистера Моргана мистер Фрейд, не выдержал потрясения, сорвался с окна и покатился вниз по склону, где и наткнулся на остановившее его дерево. После чего он, ничего не соображая, находясь не в себе и, мучаясь над заданным мистером Морганом вопросом, бросился бежать, и так до тех пор, пока и не наткнулся на этого неизвестного типа, от которого вновь услышал тот самый вопрос, который у него пока он бежал подальше от окна мистера Моргана, так и не выходил из головы. И, конечно, мистер Фрейд не выдержал своей душевной муки и, остолбенев на месте, впал в умственный ступор.
Алекс же, этот, по мнению мистера Фрейда, поднебесный житель, лучший друг мистера Моргана и заодно всех рукопожатных президентов, без чьего совета они не смеют выдвигать друг другу требования, тем временем не унимается, и всё больше волнуется, и нервничает, изумлённо глядя на свои испачканные мистером Фрейдом туфли. И хотя туфли этого всемогущего друга мистера Моргана были так себе и у мистера Фрейда даже промелькнула кощунственная мысль – мои то будут получше – всё же кто такой этот мистер Фрейд, чтобы судить о предпочтениях столь высоких господ – он, может быть, был йог или быть может, находился в предвыборной гонке на пост президента всех президентов и поэтому вынужден проявлять свою близость к народу.
Но вот лицо всемогущего друга мистера Моргана смиряет снисходительность к этому ничтожному червю мистеру Фрейду и он так уж и быть, готов его простить, если он во избежание подобных эксцессов – кто знает насколько нерасторопна охрана внутреннего периметра дома, и не отдавят они ему ноги, как он – проведёт его до страдающего от нетерпения, уже заждавшегося его мистера Моргана. Ну а мистер Фрейд, конечно же готов искупить свою вину перед этим всемогущим мистером (и мистером Морганом), который быть может, замолвит за него словечко мистеру Моргану. И мистер Фрейд, наполнившись важностью и ненавистью к мягкотелой и теплолюбивой охране внутреннего периметра здания, выдвинувшись вперёд, игнорируя вытянувшиеся в недоумении лица сотрудников внутренней охраны, ведёт всемогущего мистера прямо до дверей кабинета мистера Моргана (мистер Фрейд почему-то уверен, что мистер Морган сейчас находится именно там).
– Дальше я сам. – Остановившись у дверей кабинета мистера Моргана, всемогущий мистер благожелательно, как бальзамом на душу, посмотрел на мистера Фрейда и отпустил его этим своим заявлением. Когда же мистер Фрейд, окрылённый проявленным к нему доверием всемогущего мистера, скрылся из виду Алекса, то Алекс поворачивается к двери мистера Моргана и без лишнего для всемогущего друга мистера Моргана стука, широко открывает дверь. После чего делает шаг и к полной своей неожиданности, натыкается на удивительно вопросительное заявление мистера Моргана:
– Так скоро!
«Я бы мог к этому добавить – удивительно легко и быстро», – только подумал, но не добавил Алекс, изучающее глядя на мистера Моргана, в чьих руках как раз, что опять удивительно, находилась папка. Мистер Морган в свою очередь замечает этот обращённый на папку взгляд незнакомца, и ни слова не говоря, протягивает её ему. Незнакомец же не решается взять папку и скорее всего, ожидая какого-то подвоха, поочередно смотрит, то на папку, то на мистера Моргана.
– Берите. – Решает нарушить молчание мистер Морган, ещё ближе к Алексу протягивая папку. – Вы же за ней пришли. Не так ли? – Ну а такая осведомлённость и заодно такое благорасположение мистера Моргана, не может не насторожить Алекса – ведь он, как ни крути, а явился сюда без приглашения и без предварительного предупреждения. Да и вообще, всё это как-то странно выглядит – с какой это стати этому мистеру Моргану, который не только на порог не пускал Сальваторе, но и от всего мира отгородился охраной и своим самомнением, вести себя так открыто и отлично от того, как он вёл себя прежде?
И не успевает Алекс как следует поразмыслить над этой загадкой, как он затылком чувствует – в него ударил ворвавшийся через открывшуюся дверь ветер, а вслед за этим, до него доносится шум приближающихся шагов. И хотя всё это требует от Алекса каких-то действий – ну того же поворота головы, чтобы посмотреть назад – Алекс продолжает стоять на своём и тупо смотреть на мистера Моргана.
Между тем, судя по взглянувшему за спину Алекса мистеру Моргану, то тот, кто так спешно шёл сюда, показался в зоне видимости мистера Моргана. Правда, стоило только шедшим увидеть самого мистера Моргана и стоящего к ним спиной неизвестного гостя мистера Моргана, то они тут же остановились на месте. И скорей всего, на этот раз увереннее и лучше всех из всех здесь находящихся себя чувствует мистер Морган, раз он, улыбнувшись, вкладывает папку в руки Алекса и, подойдя к нему, говорит.
– Знаете, что я сейчас сделаю? – взяв Алекса за локоть и повернув его в сторону выхода, где, замерев в удивлении, стояли сотрудники службы безопасности, скорее риторически спросил его мистер Морган. И промолчавший в ответ Алекс, чьё внимание было поделено между охраной и мистером Морганом, выказал полное понимание риторики своего собеседника. – Чтобы не возникло ненужных недоразумений, я провожу вас на выход. – И опять на всё сказанное мистером Морганом, ведомый им на выход Алекс, ничего не говорит, а лишь внимательно смотрит на разгорячённые лица охраны, которые не так уж незнакомы для него – он их в отличие от них, всех знает на пересчёт.
«А вам бы мистер Сандоро, всё же не следовало оставлять пульт охраны и бежать сюда вслед за всеми в поисках оправданий», – незаметно для узнавшего его и ещё больше удивлённого от своего узнавания мистера Сандоро, наставительно ему качнул головой Алекс. И вдруг, правда не зная почему, Алекс взял и вслед за этим своим покачиванием головой, подмигнул ничего непонимающему и перетрухнувшему мистеру Сандоро.
И вот кажется, что все препятствия, в том числе входные двери на пути на выход преодолены, и Алексу, пока мистер Морган не передумал или не обратил всё это в злую для Алекса шутку, остаётся только, как побыстрее расстаться с ним, как вдруг, к их обоюдной неожиданности, главные въездные ворота открываются и во двор въезжает представительского класса автомобиль – другие в этих краях не водятся. И, пожалуй, для Алекса любая задержка здесь ни к чему, да и кто знает, что или кого внутри себя такой автомобиль везёт. И Алекс, не желая этого знать, начинает потихоньку двигаться в сторону выхода. Что же касается мистера Моргана, то его вниманием полностью завладел подъезжающий автомобиль и он, забыв о своём госте, замерев на месте, не сводит своего взгляда с автомобиля.
Но вот автомобиль останавливается и как слышит уже находящийся спиной к автомобилю и мистеру Моргану Алекс, из открывшейся двери раздаётся, что за волнительный, удивительного тембра женский голос. И хотя у прежде не страдающего от любопытства Алекса, совершенно не было времени, если не на любопытство, то на туже любознательность, он вместо того чтобы ускорить свой шаг к выходу, не понятно по каким своим мотивирующим его на это действие причинам, взял и оглянулся назад, для того… Ну ладно, так и быть признается – чтобы соизмерить с реальностью, уже (теперь понятно почему, возникло это мотивирующее почему) им представленный образ обладательницы этого голоса.
И трудно сказать, что в данном случае было бы лучше – разочарование, когда действительность в отличие от ваших желаний, как всегда имеет свой взгляд на отображающую звуки реальность – совершенной красоты голос, как крик души совершенной не красоты называемой уродством, или же то, что на этот раз вашим мечтам суждено было сбыться – ваш толстый слух на этот раз не подвёл вас и ваше самое нескромное воображение, в точности предстало перед вами в виде красавицы в брючном костюме. И если в первом случае, вас или вернее удручённого такой несправедливостью Алекса (до чего же эгоистичен – одним значит всё, и красоту и голос, а другим, прокуренный, хриплый голос и уродство в придачу), ожидало душевное терзание, с его брошенными обвинениями в адрес небес, то во втором случае – сердечная сдавленность, которая возникнув при виде этой девушки, поспособствовав заплетанию его ног и, споткнув Алекса за самого себя, тут же уронила его в траву.
– С тобой ничего не случилось? Ты цел? Что тут произошло? Мне сообщили, что здесь творится что-то непонятное. Я как услышала, то сразу примчалась к тебе. – Ворох слов и вопросов обрушилось на мистера Моргана, со стороны выскочившей из машины и бросившейся к нему, раскрасневшейся от множества сопутствующих покраснению причин, молодой девушки. И, пожалуй, если суметь заглянуть сквозь непроницаемое лицо мистера Моргана глубоко в него вовнутрь, то можно было заметить, что мистеру Моргану было приятно слышать и видеть такое проявление заботы о нём со стороны его дочери Марии. И всегда такой непроницаемый на людях мистер Морган, пока никто не видит (охрана не в счёт), позволяет себе пустить, но только в глаза слезу, и одной рукой приобнять Марию.
– Да ничего страшного не произошло. – Говорит мистер Морган. – Просто охрана стала слишком пуглива и спешит палить в воздух при первой же залётной вороне. – Усмехнулся мистер Морган, ведя Марию в дом. Но Мария всегда отличалась приметливостью, и она пока её не увели в дом, оборачивает голову туда назад, где она по приезду видела подозрительного типа. Но сейчас она там никого не видит, что возвращает её обратно к отцу, которого она и спрашивает:
– А кто это был сейчас с тобой?
– Не знаю. – Засмеялся, в кои веки позволивший себе сказать правду, мистер Морган.
Глава 6
Простота
– Вот это новость! – за этот полный на события вечер, Алексу, несмотря, а может быть как раз из-за насыщенности своего вечернего времяпровождения, и пришлось таким незамысловатым словесным способом не раз повторяться. Так в первый раз он это удивлённо сказал, когда, возвратившись к тому месту, где его должна была ожидать машина с мисс Ми, там никого не обнаружил. – И как это всё понимать? – посмотрев по сторонам и даже зачем-то на вдавленные на земле следы от колёс машины, задался вопросом Алекс. – И ведь даже телефона нет, чтобы позвонить. – А вот такого откровения от себя, Алекс совершенно не ожидал – он только сейчас по прошествии стольких лет осознал, как мир изменился, благодаря появлению мобильных телефонов.
Но делать нечего и стоять здесь без знания того, сколько это может дальше продлиться, как минимум прохладно. И Алекс нелицеприятно пройдясь своим, что и говорить, а справедливым мнением по всем находящимся с мисс Ми в машине лицам, которые так предательски бросили его – это говорит о многом и главное о их сомнении в его успехе – решил больше здесь не оставаться и, приподняв воротник и сам пиджак, выдвинулся вниз по улице.
Сколько он так шёл трудно сказать, но как только Алекс увидел первую всю в ярких огнях вывеску, которая намекала на возможность сделать остановку, то он, не задумываясь, направил свой ход в её сторону.
– «Скотный двор». – Прочитав название этого завлекающего к себе внутрь заведения, Алекс мог бы и удивиться такой, до степени откровенности креативности владельцев этой забегаловки, но не стал, а быстро юркнув внутрь, оставил все свои домыслы за входной дверью. И, пожалуй, Алекс был прав, что не стал себя подвергать умствованию, стоя на сырой и ветреной улице – если уж владельцы этой забегаловки через это своё креативное мышление, которое во всех их смыслах отразилось на названии их заведения, решили подвергнуть мимо идущего проходимца такому умственному испытанию, то разве они остановятся на этом. Вот то тоже. И стоило только тем прохожим, в том числе и Алексу, кто посчитал, что владельцы этого заведения те ещё умники, войти внутрь и подойти к барной стойке, то они тут же – на висящем на стене за барной стойкой плакате с местными правилами – наталкивались на выплеск мудрости всё тех же владельцев заведения.
«Если ты читаешь эти строки, то ты стоишь напротив, за стойкой бара». – Вынужден признать наличие провидческого дара у написавшего на плакате эти первые строки человека, читающий их Алекс.
«Если ты стоишь за стойкой бара, значит, у тебя есть свой взгляд на этот мир». – И с этим изречением полностью согласен Алекс, постепенно наполняющийся уважением к человеку, написавшему эти, до чего верные замечания.
«Если у тебя есть свой взгляд на этот мир, и ты стоишь за стойкой бара, то значит, ты недоволен этим миром». – Ну а с этим, скорее спорным утверждением, слишком пессимистично настроенного писателя, но, впрочем, тоже имеющим право на своё существование, на этот раз не полностью согласился Алекс.
«Раз ты недоволен этим миром и стоишь за стойкой бара, то ты решил изменить его, начав с себя». – Ну а здесь автор уже слишком оптимистично смотрит на полного решимости напиться посетителя, что опять же не отменяет возможности присутствия недовольства и желания посетителя изменить этот мир – Алекс опять не столь категоричен.
«А раз так, и ты готов на кардинальные изменения, то нечего стесняться и бояться открыться для всего мира. Так что решайся и побудь хотя бы сегодня самим собой – оторвись по полной программе. Брось вызов этому погрязшему в ханжестве миру, и на зло ему назовись…Да хоть тем же придурком и тогда каждая третья рюмка за счёт заведения». – Прочитав это, видимо для веселья повешенное объявление, часто сталкивающийся с недобросовестной рекламой Алекс, решил пока не торопиться клевать на этот бесплатный сыр, выставляя себя придурком.
И когда очень вовремя появившийся бармен – он как будто ждал того, когда Алекс ознакомится с этими правилами заведения – пространно спросил о его намерениях присоединиться к местному придурковатому обществу, то Алекс не проявил проницательности и, сказав: «Мне это не надо», – к удивлению бармена, заказал себе всего лишь один бокал пива. После чего бармен выполняет его заказ, ну а Алекс, спустя готовность получив его на руки, отправляется в один из свободных углов заведения, для того чтобы там передохнуть с дороги и собраться с мыслями.
Но не успевает Алекс присесть за свободный столик и потянуться, как к его полной неожиданности, к нему за стол садится, сразу видно, что хамоватый тип, который без всякого «привет», тут же делает глоток из принесённого с собой бокала (а не будь его у него, то кто знает, не глотнул бы он из бокала Алекса) и, уставившись на Алекса, непонятно на каких, таких основаниях (хотя в такого рода заброшенных местах, сами эти места являются достаточными для этого основаниями) бесцеремонно задаёт ему провокационный вопрос-утверждение:
– Я смотрю, ты насчёт себя придирчивый тип.
И хотя с одной стороны Алексу вполне понятно это самоутверждающее поведение этого, скорее всего, местного задевалы (Алекс, так чтобы этот наезжающий тип не заметил, краем глаза посмотрел по сторонам в поиске попутчиков по жизни этого задевалы) – он как человек страдающий повышенной коммуникабельностью, не может усидеть на одном месте и при виде одинокого, а значит, потенциального собеседника, его прямо-таки тянет к нему поговорить и обсудить его дальнейшие планы на жизнь. То, с другой стороны, этот тип начал свой разговор не с того, чего Алексу обидно понятно, а это не ведёт к взаимопониманию, а значит, разговор, скорей всего, будет краток, а вот последствия, в зависимости от того с кем нынче сюда пришёл этот тип, будут травматично долги для всех них.
Но вдруг этот дерзкий тип начинает удивлять Алекса, выказывая ему свою заметливость. – Можешь не шнырять глазами по сторонам. Я всегда себя представляю сам.
– Вот как? – Алекс в ответ позволил себе не поверить и показать своё пренебрежение к этому типу, откинувшись на спинку стула.
– Что, непривычно? – усмехнулся дерзкий тип. – И, наверное, даже странно слышать, раз в этом построенном на глобальных принципах анонимности и безответственности мире, и не встретишь самодостаточного и ответственного лица, которое может ответить за самого себя и свои слова – а как он может это сделать, ведь он сам себя не может представлять, и за ним всегда кто-то стоит. И уже складывается такое впечатление, что не найти концов в этой бесконечной цепочке подставных лиц, где всегда кто-то за кем-то стоит. – Зло сказал незнакомец и с этой же злостью выпил половину того, что было в его бокале. Ну а такие мудрствования больше грозят самому говорящему (изжогой), нежели тому, кто попал под его каток злословия (опухнут уши и всё). И Алекс, окончательно расслабившись, в ответ сам сделал пару небольших глотков из бокала. После чего посмотрел на ожидающего от него хоть какого-то слова, этого нуждающегося в словесной поддержке типа, и поддержал его:
– Ну а вы, как я понял из ваших слов, ответственное и представляющее только самого себя лицо.
На что сидящий напротив Алекса тип, почему-то не обрадовался в ответ, а нахмурившись, высказал, почему он не обрадовался. – В первой части своего предположения, вы попали в точку, а вот во второй, наполовину. – Вздохнул незнакомец, и уж совсем неожиданно, вдруг показал себя противоречивой натурой – он мгновенно изменил к себе пессимистическое отношение и, улыбнувшись, наконец, представился:
– Друзья меня зовут Простота. – «Теперь понятно», – подумал про себя Алекс. – Ну, а враги…Да ты уже и сам, наверное, догадался, об их умении делать свои акценты и ударения в словах и именах. Но я, в общем, не в обиде на их далёкость или недалёкость – а здесь уж пусть они сами выберут для себя то, что им подходит. Я тот, кто стоит за спинами триумфаторов и напоминает им о том, что они всего лишь люди, а я нет. Ведь я политтехнолог. – Зажигательно рассмеялся Простота, заставив порадоваться за него Алекса и обратить внимание унылых посетителей с соседних столов, чья радость общения с рюмкой, почему-то приводит к обратному невесёлому итогу. Простота же, отсмеявшись, переводит свой взгляд с небес (так и должно быть при проявлении искреннего чувства, туда он и закатил свои глаза при смехе) на Алекса и прямо-таки сражает его в неудобство, своим прямым вопросом:
– Ну а ты-то кто? За что я должен тебя уважать или уважить?
И хотя Алекс не помнит того, когда он давал разрешение Простоте на такое близкое к себе обращение, всё же он догадлив, и имеет что-то общее с друзьями этого, так ими названного Простоты, и поэтому громко не возникает с требованиями напомнить ему, когда они с ним пили на брудершафт, а только лишь недоумённо спрашивает. – Я не совсем понял вопроса.
– Да ты, я смотрю, крут, и сразу пытаешься выказать себя прямее, чем я, чего по определению быть не может. – Ответное, совершенно непонятное для Алекса заявление Простоты, да ещё с его хитрым взглядом, вызывает лишь ответное молчание ничего непонимающего Алекса. Простота же не унимается и спрашивает:
– Ладно. Я буду точнее. За что я тебя должен терпеть или не терпеть?
– Что-что? – продолжая недоумевать, спросил его Алекс.
– Ах ты, хитрец. – Усмехнулся Простота. – Играешь в непонимание. Как будто не знаешь, что подчёркнутое разделение людей на группы, по их и к ним интересам, есть тот базис, на котором формируется современный глобальный мир. Где самое главное – мы должны терпимо относиться, а по мне так, просто терпеть исключительность отдельной ото всех группы, по своим исключительным интересам людей. Ведь их также, как и любое меньшинство, тоже меньшинство, а это предполагает защиту их прав. Ну а всем в качестве компенсации за это терпение, даётся не осуждающее право быть по мере своих возможностей грешным и так уж и быть, возможность терпеть друг друга. – Простота перевёл дух и спросил Алекса:
– Ну, так кто ты? Какая у тебя насчёт себя заморочка?
– Я не терплю пошлости. – Почему-то сказал Алекс, которому в этом месте, только это отрицание и пришло в голову.
– Да, это нынче проблемно. – Задумавшись, сказал Простота. Затем взял свой бокал, допил и, посмотрев на Алекса, сказал. – А знаешь. Я, пожалуй, тебя поддержу и запишусь в твою группу людей, отрицающих… Нет, без права на апелляцию, преследующих всякую пошлость. – Крепким ударом об стол пустого бокала, Простота таким изящным способом, закрепил своё резкое выступление и вступление в эту, только что ими созданную, и возможно претендующую на эксклюзивность группу людей. После чего Простота бросает свой взгляд в сторону бара и с проблеском улыбки, кивнув в сторону бара, спрашивает Алекса:
– Видел объявление на стойке бара?
– Видел. – Ответил Алекс, увидев в поведении Простоты нечто большее.
– Моя работа. – Расплылся в улыбке, явно гордящийся своей работой Простота. Ну а этот вывод не сложно сделать, хотя бы на основании того, что Простота так поспешил, что даже не удосужился поинтересоваться у Алекса его мнением насчёт этой работы – а ведь Алекс по большому счёту, проигнорировал это объявление. Простота же тем временем, продолжает гордиться. – А ведь ты, наверное, не заметил другого, рядом висящего объявления с продолжением.
– А что, это ещё не всё? – слегка притворно спросил Алекс, уже догадавшись, что так и должно быть.
– Это только первая ступенька в технологии оскотинивания человека. – Сказал Простота и спросил Алекса. – И знаешь, куда ведёт эта логическая цепочка?
– Не буду гадать, лучше спрошу. Куда? – ответно спросил Алекс.
– А ты посмотри вокруг. – Кивнув в сторону зала, сказал Простота. И Алексу ничего другого не остаётся делать, как посмотреть на такую, не вечно твёрдо сидящую на своих ногах и даже на чужих, испитую публику. И, пожалуй, из всего увиденного напрашивался свой вывод, но Алекс всегда давал шанс миру и его частности – маленькому человеку, на своё исправление и поэтому не спешит подводить итоги. Так что Алекс вместо резюмирующего увиденное ответа, задаётся вопросом. – И что я должен был увидеть?
На что уловивший хитрость Алекса Простота, смеётся в ответ, затем умолкает и с серьёзным лицом говорит. – То, что с логикой не поспоришь и трудно устоять на ногах. – После чего Простота делает сконцентрированный вид, и начинает на память зачитывать то, что в его логической цепочке предлагалось на второй ступени по пути человека к своим доисторическим предкам:
«Если ты не собираешься оставаться придурком и тем более полным, и готов идти до конца, то назовись свиньёй и получи каждую вторую рюмку за счёт заведения». – Зачитав это объявление, Простота посмотрел на Алекса и спросил:
– Ну как?
– Я даже боюсь спрашивать, что нужно сказать или сделать для того чтобы вся предоставляемая выпивка была бесплатной. – Сказал Алекс. Но Простота не стал посвящать Алекса в дальнейшие секреты своей технологии по оскотиневанию человека, а вдруг сделавшись целеустремлённо серьёзным, спрашивает:
– Ну а теперь давай к делу. Ты принёс то, что тебе отдали?
– Что принёс? – физически почувствовав сложенную внутри кармана пиджака, скрученную в рулон папку с документами, всё же удивился постановке такого вопроса именно от Простоты, Алекс.
– Ещё раз повторяю. То, что тебе передал мистер Морган. – Не сводя своего взгляда с Алекса, проговорил Простота. А вот такая детализация разговора, даёт пищу для размышлений, для которых, тем не менее, времени нет, и Алекс вынужден сказать своё: Да.
– Тогда давай. – Сказал Простота и Алекс, глядя на него, достал папку с документами и передал ему. Простота же в свою очередь берёт папку с документами и, положив её на стол перед собой, начинает наскоро изучать их. Пролистав же папку, Простота вытаскивает из неё один файл и кладёт его перед Алексом.
– Знаком? – наблюдательно взглянув на Алекса, спросил Простота. И, конечно, смотрящий с фотографии на Алекса падре Сальваторе, ему хоть и поверхностно, но знаком (о чём уже очень хочется задуматься Алексу, удивлённому тому, что в папке находится именно такая информация – а что находится и на кого содержится информация в других файлах, то об этом и спрашивать не хочется). Чего он и не собирает скрывать, коротко отвечая: Знаком.
– Это внутренние интерпретаторы, ведущие свою игру. – Сказал Простота.
– Что ж, это довольно интересная информация, которую, как я понимаю, я должен принять на веру? – спросил Алекс.
– Я бы тоже не поверил, если бы мне это сказали, но именно вера утверждает истину и её материальное отображение – слово. Но это опять же дело веры. – Совсем не просто сказал Простота. – Но в данном случае, право выбора за тобой. Я лишь могу дать тебе дополнительную информацию для размышления – твоей, или, вернее сказать, для тех, кто тебя послал в дом мистера Моргана, главной целью была не эта папка. А ты сам, Алекс. – А вот такая осведомлённость Простоты, где он знал имя Алекса, несказанно удивило его – правда, то, что Простота знал, что у Алекса находятся документы мистера Моргана, уже предполагало эту его осведомлённость, что, впрочем, не отменяло факта его удивления.
Простота же, видя или догадываясь о замешательстве Алекса, тем временем не сбавляет обороты и говорит. – Как я уже сказал – право выбора за тобой. Я не буду требовать от тебя принятия немедленного решения, но когда ты в следующий раз встретишь меня, то если ты меня не узнаешь, то это будет значить, что ты принял верное решение.
– Стоп-стоп. – Вдруг перебил Простоту Алекс. – А с чего ты взял (Алекс решил перейти на язык своего оппонента), что я выберу вашу сторону? Да и ваше условие по принятию моего выбора, не столь уж просто, как оно видится на первый взгляд.
– ??? – не сводя своего взгляда с Алекса, вопросительно смотрел на него, чувствующий за собой не позволительный, кроме разве крайних случаев скрытый контекст, Простота. Ну а Алекс, уловив его вопросительность, разъясняет:
–А то, что вы оказываете мне доверие и тем самым подсаживаете меня на доверительный, с нравственной дилеммой крючок.
– А вы (Простота, чувствуя на себе вину, за отступление своих принципов, в свою очередь переходит на язык оппонента) действительно умеете уловить суть. – Ответил Простота.
– Не заговаривайте мне уши. – Перебил его Алекс.
– Да, это крючок. – Виновато расплывшись в улыбке, подтвердил Простота.
И Алекс согласился подцепить себя на крючок, когда на следующий день, в духовном центре нового слова встретив Простоту или как ему его представили, своего парня, мистера Простой, в составе команды одной известной только в ограниченных кругах серой личности, не узнал его.
Но давайте всё по порядку, ведь до самого крючка пришлось проделать столько, в прямом и фигуральном смысле шагов – добраться до дому на вызванном Простотой такси, провести полную размышлений над дополнительно полученной информацией от Простоты бессонную ночь и как финишная прямая, направиться пешком до духовного центра нового слова. Правда самый последний этап – пешая прогулка, несмотря на большое расстояние от дома, где квартировал Алекс, до духовного центра нового слова, приносила больше удовольствия, нежели какого другого неудобства для Алекса. Да и к тому же он любил эти свои пешие прогулки – где ещё встретишь столько интересного и занимательного. Ведь как бы окружающий мир, со всеми его красотами не был увлекательно красив, для человека сам по себе человек остаётся наиболее интересным объектом для наблюдения.
Ну а когда захочется отдохнуть от такой резкой смены встречных на пути лиц, то всегда можно подойти к первой же попавшейся закусочной на углу и, прикупив какую-нибудь незамысловатую сухомятку, которая так объединяет и сплачивает своей вредностью, до чего же различные по своему имущественному и умственному положению (опять вопрос первопричины – что же определяет следствие, бытие или сознание?) слои населения, с полным ртом кетчупа, майонеза и того, что положили внутрь этого состава, присоединиться к зевакам взирающим на подвешенный на один из небоскрёбов огромный экран телетранслятора.
И ведь до чего же новости нынче стали увлекательно интересными – прямо-таки завораживают собой и не дают едоку прожевать всё то, чем он набил свой рот, откусив так мощно – следуя верному рецепту, показанному в рекламе, под завязку – что даже не продохнуть. И, пожалуй, этой жертве своего голодного состояния или может рекламы Алексу, прежде всего, хотя бы в целях своей безопасности не мешало бы для начала прожевать то, что он откусил, а не удивлённо пялиться на экран, где к его удивлению, показывали пункт его сегодняшнего назначения – духовный центр нового слова. Но Алекс в очередной раз наступил на глотку своему определяющему сознание бытию – голодному желудку и, попридержав во рту пищевые поступления, переметнулся в стан тех, для кого сознание определяло их бытиё.
Ну а что мог поделать Алекс, когда прямо сейчас на всю эту площадь и на множество других мест показывают знакомые ему всё виды, до которых вдруг дело стало, и не только ему и какому другому обычному и часто необычному человеку, но и как только что, телекомментаторами одного из ведущих телеканалов рассказывается и показывается – отдельным представителям политической элиты страны.
– Вот он сейчас им там шороху наведёт! – Слишком весело вёл свой репортаж с места событий, известный своей язвительностью и одновременно равнодушием комментатор Грей Акерман. И Грей не ошибся, и выскочивший из дверей духовного центра чем-то возмущённый и чуть-чуть взбешённый сенатор Маккейн, так громко захлопнул за собой дверь (когда ты со всего маху хлопаешь дверьми, то это предсказуемый результат), что будь на стенах этого дома штукатурка, то она бы вся осыпалась, и этот дом нуждался бы в ремонте.
– Конгрессмен Маккейн! Только один вопрос! – Пробиваясь по головам и ногам своих коллег по телевизионному цеху, специально для привлечения к себе внимания, спутав ранг сенатора Маккейна, Грей своим, всем зрителям страны известным баритональным дискантом, попытался докричаться до чем-то всполошенного сенатора Маккейна. – Вы чем-то огорчены?
Ну а такие провокационные вопросы, а, по мнению сенатора Маккейна вызовы, ни смотря на то, что он спешит оказаться внутри своего ожидающего его лимузина с красивыми номерами, он, будучи натурой с приступами самомнения, не может игнорировать. И сенатор Маккейн делает резкий разворот и, в один шаг приблизившись к оторопевшему от такого признания себя сенатором Грея, выхватывает из его рук микрофон и на время своего ответа, лишает Грея его работы.
– Я призываю всех тех, кто всё это видит сейчас, не верить своим глазам! – нервно, с долей истерики заголосил сенатор Маккейн. – Всё что вы сейчас видите, не имеет ничего общего с настоящей действительностью.
– А что же это тогда? И чему тогда верить? – удивился рядом с Алексом стоящий, скорее всего уже прожевавший свой откусанный кусок жирной сухомятки, до самого не хочу, потасканного вида тип, которому и так уже с утра, одного на себя взгляда хватило, для того чтобы засомневаться в своём зрении. Ну а этому хотя бы было объяснение – этот тип под давлением своей беспокойной натуры, с цикловым постоянством позволял себе уходить в безвременье – в запои. Но вот что имел в виду сенатор Маккейн, чья, возможно имеющая место запойная собою жизнь, была скрыта от общественности, и только для самых проницательных людей была догадлива известна, то это пока было не ясно – потасканный собою и жизнью, волнующийся вопросами тип, что-то подобное подозревал, но сейчас, будучи не в состоянии конструктивно мыслить, не спешил делать выводы.
– А я всегда говорил, что наш мир не такой, как он нам видится. – Вставил своё слово, худосочный длинномер на роликах, отчего он на них казался столь пугающе высоким, что никто из рядом стоящих людей не смел в ответ, так высоко задирать голову, чтобы не закружиться в этой высоте. Правда, тут же стоящая, обделённая природной красотой, которая само собой компенсировалась повышенным количеством краски на лице, невыносимо на неё смотреть, без возрастная дама, явно предвзято выразила своё согласие с этим длинномерным типом.
– Вот видите. И уже даже там осознали, что грядёт конец света. – Огласил площадь своим громогласным заверением, застолбивший здесь место собой и своей проповедью, местный площадной проповедник. – Человечество когда-то на первом своём этапе развития, прошло через испытание верой, когда оно вело религиозные войны, затем наступило время для испытания кровью, когда предтеча антихриста ради чистоты нации, погрузил мир в мировую войну, пролив море крови. Сейчас же настало время для самого страшного испытания – испытания безверьем – войны за истину.
– Меня обманным путём заманили сюда. – После безуспешных попыток вырвать из рук Маккейна микрофон, возмутившимся за такое штрейкбрехерство Маккейна, всего в кредитах корреспондентом Греем, вновь заголосил сенатор Маккейн, и заново привлёк к себе внимание случайных зрителей, часть из которых после этих слов Маккейна в очередной раз разочаровалась в политиках, – опять действительность не оправдала их ожидания, – и двинулась дальше по своим делам. И только самые заинтересованные, в чьих рядах оказался Алекс и, сидящие за чуть припущенными тонированными стёклами остановившегося на парковке автомобиля, только у себя дома и в таких автомобилях старающиеся быть приметными, всегда на людях малозаметные господа, продолжили следить за происходящим на экране. Правда сидящие в автомобиле господа, по сравнению с Алексом, были не столь внимательны к служащему всего лишь фоном для их разговора экрану телетранслятора, и больше вели между собой разговор, нежели смотрели туда на экран.
– Мы сделали то, что вы просили, и теперь все заинтересованные люди поймут, что вам оказана политическая поддержка. – Откинувшись на спинку сиденья, обратился к своему собеседнику «капитану» Мирбусу, пан Паника.
– Но сенатор Маккейн слишком одиозная и неоднозначная личность. Да и повёл он себя непредсказуемо. – Сказал Мирбус.
– Главное то, что он знаковая фигура. А то, что он себя так ведёт, то это дело второстепенное. – Парировал ответ Мирбуса пан Паника. – Капитан. – Приблизившись к Мирбусу, вдруг жёстко сказал Паника. – Надеюсь, у вас неплохая память и вы не забыли то, какую мы оказали вам поддержку в деле подавления подавляющих вас личностей в вашей организации, где вы в последствии и стали во главе неё.
– Я всё помню. – Неуверенно ответил Мирбус, прижатый коленом, напротив него так теперь близко сидящего Паники.
