скачать книгу бесплатно
– А как я узнаю вашего человека?
– Я думаю, вы не ошибётесь, и как только он у вас здесь на пороге появится, то вы тотчас узнаете его. Но если этого вам будет мало, то он скажет вам, что он от меня. – Не поворачиваясь, на ходу ответил незнакомец.
– Но кто вы? – спросил мистер Морган.
– Ловец слов. – Выходя в дверь, бросил ответ незнакомец.
– Но когда? – мистер Морган попытался через закрытую дверь кабинета докричаться до ловца слов.
– Скоро! – эхом отозвалось в голове мистера Моргана. И не успевает мистер Морган по новому – в новом своём одиночестве – осмыслить всё то, что с ним сейчас произошло, для чего он зачем-то достал из стола ту самую папку с собранным им досье на некоторых тревожащих его покой лиц, как со стороны улицы до него донёсся крик со стрельбой, который что удивительно, на этот раз не вызвал у мистера Моргана глубокой озабоченности насчёт своей безопасности, а наоборот, заставил его странно усмехнуться. Но и это не всё, и стоило только мистеру Моргану под этот уличный шум и суматоху налить себе в стакан приличную порцию виски, как дверь в его кабинет раскрывается и на пороге его кабинета появляется… С яркого и бьющего в глаза света холла вот так сразу и не опознаешь, что за тёмная личность.
Но мистер Морган с некоторых пор стал догадливым, и он не только не пугается, а удивлённо смотрит на вошедшего человека и восклицает:
– Так скоро!
Глава 4
Ловцы людей
– Что ты видишь перед собой? – стоя на разграничительной линии перед перекрёстком, указывая на проезжую часть, спросил Алекса его наставник и брат по вере в новое слово, «капитан» Мирбус.
– Дорогу. – Ответил Алекс.
– Соглашусь. – Сказал «капитан» Мирбус. – А что тебе мешает по ней пройти прямо сейчас? – спросил «капитан».
– М…– хотел было дать ответ Алекс, но был перебит Мирбусом. – Только не спеши с ответом. – Сказал Мирбус.
– Ну, раз не машины, то тогда, скорей всего, правила дорожного движения, требующие от меня, как от участника дорожного движения, соблюдать их и ждать того, когда загорится разрешающий идти свет светофора. – Дал свой ответ Алекс.
– Угадал. – Усмехнулся Мирбус. – И, наверное, появление и последующее существование этих правил оправдано обеспечением нашей безопасностью. Но тебе не кажется, что эти правила, так или иначе, ограничивают наши права на данную нам по праву рождения человеком свободу перемещения. – Вопросительно сказал Мирбус.
– Но… – попытался было возразить Алекс, но вновь был перебит «капитаном».
– Не спеши оправдывать их существование. Твои доказательные аргументы имеют всего лишь временное правовое значение. Я же не для этого завёл этот свой разговор. Просто на этом простом примере, я хочу показать тебе, как в общем возникают сами правила, которые по своей сути есть правовые ограничения для человека. Где они, эти правила, являются всего лишь следствием, тогда как причина их появления – это тот же транспорт, увеличение количества использования которого человеком и повлекло за собой необходимость регламентации через эти правила уличного движения. И, пожалуй, если, к примеру, убрать эту причину – транспорт, то, скорей всего, и правила дорожного движения, со временем, из-за их ненужности исчезнут. И как следствие, ликвидации, мешающей моему свободному перемещению причины – транспорта. После чего я беспрепятственно смогу пройти этот перекрёсток. – Сказав, Мирбус перевёл дух.
– Так и во всех других жизненных случаях, – а жизнь это череда бесконечного движения, со своими правилами движения, – если убрать со своего пути все эти мешающие твоему свободному ходу заграждения и барьеры в виде причин, то перед тобой откроются любые двери и не только в головах людей. – Мирбус улыбнулся и посмотрел на мигающий сигнал светофора. – И когда ты сумеешь находить и убирать тормозящие твой ход причинные заграждения и барьеры, то тебе уже не нужно будет ждать разрешающего сигнала светофора – ты сам будешь регулировать движение. – И «капитан», возможно, в доказательство того, что он не собирается зависеть от того, что покажет ему этот светофор (а он загорелся зелёным светом), не пошёл вслед за остальными пешеходами, а придержав Алекса, указал ему на молодого человека, так же как и они в своей задумчивости остановившего перед перекрёстком.
– Посмотри на него? – кивнув в сторону этого одинокого чудака, сказал Мирбус.
– И? – посмотрев на указанного «капитаном» человека, вопросительно ответил Алекс.
– Разве ты не видишь? – «капитан» даже удивился тому, до чего же слеп Алекс. – Посмотри внимательно, и ты увидишь этот потерянный, уже частично отстранённый от жизни взгляд в никуда. – И Алекс, подкреплённый знаниями «капитана», по-новому смотрит на этого человека, и действительно на этот раз видит в нём всё то, что увидел в нём, а затем наговорил, а может и внушил Алексу «капитан».
– Теперь вижу. – Не сводя своего взгляда с этого человека, сказал Алекс.
– Он наш человек. – Сказал «капитан», сделав шаг в сторону этого человека. – Ещё одна заблудшая и потерявшаяся в этом мире душа, которая, не зная его правил, нуждается в своём проводнике. – Проговорил «капитан» и направился к затуманенному своими отстранёнными мыслями человеку. И, скорей всего, и тогда «капитан» говорил или думал про себя тоже самое, прежде чем подойти и найти нужное слово для Алекса, чья потерянность в этой жизни, после трагического ухода из жизни всех его самых близких людей, читалась и была прочитана «капитаном» на его окаменевшем от горя лице.
– Я научу тебя как жить дальше. – До Алекса откуда-то из внешнего бытия донёсся вкрадчивый голос.
– Одному? Зачем? – душой ответил изумлённый Алекс, не понимая, как можно ему что-либо предлагать кроме смерти.
– Ты уже не один. – Обволок и увёл Алекса за собой голос неизвестного. Ну а дальше для каждого увлечённого, в зависимости от его внутренних пожеланий открывается и наступает своя истина, которая и видится ему такой, какой он хочет её увидеть.
Что касается Алекса, то он услышал и увидел то, в чём как раз сейчас нуждалась его изголодавшаяся по мысли душа. И вот когда он вновь себя осознал, то он уже находился не на платформе в метро, где он немигающим взглядом смотрел на железнодорожные пути, а сидел за столом в каком-то кафе и перед ним дымился горячий кофе, который обдав своей теплотой промёрзшего своей внутренней холодностью Алекса, вернул его в сознание.
– Я вижу, ты пришёл в себя. – Вдруг до Алекса доносится смутно знакомый голос, заставляя его оторвать свой взгляд от исходящего от напитка кофейного дымка и посмотреть чуть выше, где, как видится Алексу, напротив него сидит улыбка до ушей, слишком позитивно настроенный, скорей всего, господин Весёлый. Ну а так как Алекс ещё не полностью, а только частично осознал своё нахождение в этом несправедливом и местами промёрзлом мире, то он ничего не ответил, продолжая в ответ лишь глазеть на этого господина Весёлого. Господин Весёлый тем временем, из-за такой мелочи не собирается изменять своему основному жизненном принципу – оптимистическому взгляду на жизнь, и он, дабы подбодрить Алекса, берёт свой стаканчик с таким же дымящимся напитком и, подняв его, со словами: «За ваше здоровье», – делает разжигающий желание Алекса самому сделать глоток.
И Алекс, поддавшись на эти невидимые уговоры, тут же согревает свою руку стаканчиком, а вслед за этим и самого себя. Ну а как только тепло выпитого напитка, растёкшись по его организму, убирает бледность с лица Алекса, он вновь видит перед собой полное оптимизма насчёт всего и в частности Алекса лицо, пока для Алекса господина Весёлого, а как впоследствии им выяснится, «капитана» Мирбуса.
– Прежде всего я хочу вас познакомить с одним человеком. – Обратился к Алексу господин Весёлый, чем вызвал видимую заинтересованность у удивлённо посмотревшего на него Алекса.
– И этот человек вы. – Произнёс «капитан» Мирбус. На что Алекс, даже если бы он и хотел что-либо ответить, то сейчас ему было не до этого.
– Ну а для того чтобы вы смогли во всём разобраться, то я думаю, что нам надо начать в самого начала. – Откинувшись на спинку стула и, положив сложенные руки в замок себе на живот, сказал господин Весёлый. – Как вы думаете?
– Я не способен думать. – Ответил Алекс.
– И то верно. – Усмехнулся господин Весёлый. – Ну, тогда начнём. – Господин Весёлый поправил своё положение на стуле до близкого к совершенному и, углубившись глазами в себя, заговорил свою мантру.
– Предтечей всему была, нет, не закаменевшая в самой себе изначальность, а вся сама в себе исходность, которая, отождествляя себя через имя, решила оспорить себя. Так олицетворение её общности – цифра и частность – имя которому слово, вошли в спор о себе и своём месте в мире. Для чего, собственно, и был создан человек, на примере которого и была сделана попытка определить, что из чего проистекает – от частного (слова) к общему (цифре) или само частное, не могло бы состояться без общей идеи, которую и несёт в себе общее.
Ну а так как человек был выделен из сути общего в частное, то первое слово взяло само слово (такая божественная тавтология), выступив той материей, в которую и был облачён человек. При этом слово постаралось, и выделенный из общего человек, в единстве своём мог мыслить только отдельными категориями истины – словами, как едиными отражениями сущности бытия. Ну, максимум, двумыслить, тогда как цифра умела обобщать в себя все эти частности. В чём она вскоре так преуспела, что, в конечном счёте, нагнала слово в своём влиянии на человека, который, вновь сам того не понимая, стал перед выбором, не зная, чему отдать своё предпочтение – частному или общему. – Сделал паузу в своём трудном для понимания рассказе, слегка ставший серьёзным Весёлый господин. И, скорей всего, Весёлый господин догадывался о том, что его высказанность трудна для понимания, раз он обратился к Алексу с вопросом: Но ты, надеюсь, понял, что я говорю фигурально.
И хотя Алекс в тот момент, вообще, мало что понимал, и по большому счёту, для него рассказчик служил тем же фоном, что и стоящий шум в кафе, всё же у него, как и любого другого человека, подсознание всегда находится на страже его самости, а вот его, пожалуй, трудно разубедить в том, на чём оно настояно – а настояно оно на охране священных границ умственного здоровья своего носителя. И вот эта часть Алекса, определённо имела своё мнение на всё сказанное Весёлым господином, с чем оно и выступило, заставив в сознании ничего так и не понявшего Алекса, согласно кивнуть в ответ.
Весёлый господин тем временем не очень-то поверил этому с затуманенными глазами Алексу, да и говорил он это всё не для самого Алекса, а как раз для его подсознания. Впрочем, Весёлый господин не собирается на этом останавливаться, и он продолжает своё введение в ряды разумных людей, попытавшего было выйти из их рядов Алекса.
– И человек в очередной раз оказался на своём, а может кем-то задуманном распутье, со своим поиском выбора дальнейшего своего пути, ответом на который, как мне кажется, должно служить понимание им его общечеловеческих задач. Ну а для того чтобы разобраться в этом, ему просто необходимо через понимание частного, достичь понимания общего. А необходимость в этом назрела потому, что в результате недосмотра или же излишнего доверия к умственным способностям человека, данное ему в назидание и использование слово, было неверно им истолковано и привело его на ведущий к гибели человечества путь. – Весёлый или уже Мрачный господин, оставив в прошлом беззаботного себя, придвинувшись к столу, взял свой стаканчик с кофе и согрел им себя. После чего поставил его на стол и продолжил свой рассказ:
– Ведь кто на самом деле человек, как не суть отражения слова, а не как он решил, что слово есть зеркальное отражение его я – что, наверное, объяснимо, ведь так легко запутаться в зеркальных отражениях – слово читается не изнутри (сути), а со стороны человека, а это ещё не значит, что оно есть тоже самое, что он прочитал. Отсюда, скорей всего, и вышла эта самоуверенная на счёт себя мнительность человека, где, по его мнению, окружающий мир есть отражение его воззрений на него, а не он сам есть часть этого мира. И наша задача состоит в том, чтобы привести человечество к правильному пониманию своей исходности – слову.
– И кто это эти вы? – вдруг неожиданно задался вопросом Алекс, смотря в упор на Мрачного господина. На что Мрачный господин в один момент вновь становится Весёлым господином, который всегда готов ответить на любой вопрос, ищущего для себя ответы на свои вопросы человека.
– Вот мы плавно и перешли от частного к общему. – Улыбаясь, заговорил Весёлый господин. – И чтобы ты сразу понял ту идею, на которой построено это общее, я тебе приведу одно высказывание, на примере которого ты всё сразу поймёшь. – Весёлый господин вновь стал Серьёзным господином и заговорил. – Вот, например, всем известное изречение: «Всё тайное становится явным». Так вот, это самое изречение, по нашему мнению, не до конца осмыслено и содержит в себе ещё один тайный посыл. И содержит оно в себе куда более глубокую мысль, которая, скорее всего, и была той сердцевиной, на которой в качестве своего прикрытия и была построена эта фраза. «Всё тайно задуманное, становится явью». Вот исходный код этой таинственной фразы, которую на вооружение взяло наше общество нового слова. – Серьёзный господин сделал паузу, для того чтобы Алекс сумел осмыслить сказанное ему. Ну а так как Алекс не выказывал нетерпения, то Серьёзный господин решил, что можно продолжать свой ликбез.
– Думаю, что тебя не напугать моей приобщённостью к некому сообществу. Ведь стремление человека создать или присоединиться к какому-нибудь, а лучше сразу к тайному обществу, как бы это не звучало странно, носит в себе чисто человеческое желание выделить свою индивидуальность. Так человек, через эту свою избранность тем самым укрепляется в осознании собственной значимости. Ну а чем секретнее, тайнее и значит, избраннее общество, тем сильнее желание человека войти в него, чем и пользуются создатели псевдо тайных обществ.
Так и наше общество построено на принципах избранности – обретя человечность и овладев грамотой, ты потенциально уже стал членом нашего общества нового слова. Ну а главная задача, которая стоит перед нашим обществом – это не навязывание своей воли человечеству, чем грешат все общества, а наоборот, разоблачать желание тех поработителей человеческой воли, этих подавляющих личность эксплуататоров, использовать в своих корыстных целях слово и, подменяя его эвфемизмом или иной реконструкционной интерпретацией, добиваться подмены смысла слова, как отражения окружающего мира, а через это опять самого мира и вслед за ним самого человека. И в этом как раз обновлённое слово нам и должно помочь. – Серьёзный господин перевёл дух и подытожил всё сказанное.
– Мы должны заново утвердить лингвистическое право человека, которое современным отступничеством – эвфемизмом, всё чаще и явно ставится под сомнение. – Но не успел Серьёзный господин плавно перетечь в Весёлого господина, чему сопутствовало окончание этого его заумного разговора, как вдруг раздавшиеся со стороны барной стойки кафе громкие крики возмущённых неизвестно чем людей, где самым приличным выражением было: «Я просто худею!», – перевело всё внимание в их сторону, в одно мгновение ставшего Мрачным и, пожалуй, даже Опасным господином, когда-то Весёлого господина.
Ну а там, у стойки, стояли два здоровенных субъекта, которые судя по их внешнему, весьма не формальному мачо-виду – с выпуском голых животов и пуза на всеобщее обозрение (возможно, они просто перепутали и вместо трёх верхних пуговиц рубах, как это делают все мачо, расстегнули нижние; для запаса четыре) – чувствовали себя везде и здесь, как дома, и скорей всего, они также считали себя джентльменами, раз они не стеснялись своего свойственного всем джентльменам того самого невозмутимого вида, с которым они стоя здесь у кассы, пошатывались и перегаром дышали прямо в лицо молоденькой кассирше.
При этом их возмущению не было предела, и всего вероятней из-за того, что они и пришли сюда для того чтобы по возмущаться и утвердить своё с большой буквы я. А для этого много и не надо делать, когда природа уже изначально чрезмерно одарила вас физической силой – и им оставалось лишь, как только мерзко облизнуться и с сопровождающим ударом кулака по стойке, своим грязным словом застолбить себя. Что при подходе к кассе и проделал один из двух этих амбалов, наиболее ответственно к себе относящийся, мистер Баламут – он после посещения туалета, да и вообще всегда, специально, во избежание защемления нервов своих пальцев рук, не застёгивал на своих штанах ширинку. Ну а то, что эта пикантная деталь его джинсового интерьера заставляла нервничать случайно встреченных им людей, то они сами виноваты – нечего пялиться туда, куда по этическим соображениям неприлично смотреть. В общем, мистер Баламут очень даже дальновидно поступал, следуя этому своему правилу безопасности для его рук – он подтягивал вверх не только взгляды прохожих, но и заодно их сознательность в плане своего поведения.
– Ну и что ты теперь на это скажешь! – рявкнул мистер Баламут на задрожавшую от его слов кассиршу Мэри, чьи пути для отхода, в отличие от попрятавшихся внутри кухни, за кухонными стойками, в основном мужского и влюблённого в Мэри персонала, были отрезаны уже стоящим в буквальной от неё близости мистером Баламутом. Ну а что может сказать Мэри в таком случае, когда её, да и кого другого слова, ничего не значат для плотоядно на неё глядящего мистера Баламута и его кореша мистера Борова, который в качестве доказательства своей упёртости в отстаивании своей точки зрения, запрыгнул на стойку бара и с высоты своего положения начал искать в зале недовольные его поведением лица едоков. Ну а сидящие в этом, не таком уж большом зале кафе едоки, по всей видимости, ещё с детства усвоили золотое правило поведения за столом: «Когда я ем, я глух и нем». Так что мистеру Борову можно было не опасаться того, что кто-нибудь из них, своим косым или не дай бог, взглядом исподлобья, нарушит его покой восседания на стойке бара.
И, пожалуй, едоки своим примерным поведением заслужили от мистера Борова одобрения, но разве в этой жизни есть пределу совершенства, да и мистер Боров не собирался останавливаться на достигнутом, и хотел расти и расти. И поэтому он оказался не готов к такому развитию ситуации, где ему никто не указывает на его должное в помойной яме или среди подонков в тюрьме место, и мистер Боров само собой возмутился, громко обратившись к своему корешу, мистеру Баламуту:
– Мистер Баламут. А не кажется ли вам, что мир измельчал и в нём перевелись все герои. И теперь любой, как вы, мистер Баламут, подонок, может безнаказанно лезть и затрагивать самые интимные места стоящих на кассе красивых леди?
– Я с вами полностью согласен, мистер Боров. И я, быть может, никогда бы себе не позволил вести себя таким постыдным образом, – мистер Баламут потянул свои похотливые и жирные (в плане все в жиру от котлеты, которую он, вытащив рукой из местного бургера, засунул в рот и пережёвывал вместе со словами) руки к потёкшей слезами Мэри, – если бы не был олицетворением этого подлого и жестокого мира, где геройству, кроме разве что только в кино, нет места в жизни.
– Мистер Баламут, вы уж слишком категоричны и строги к этим симпатичным людям, которые только на первый взгляд серы и нелепы, а так повнимательней к ним приглядись, и среди них вполне вероятно отыщется и найдётся свой герой. – Мистер Боров в подтверждении своих слов принялся внимательно вглядываться в опустившиеся лица и затылки едоков. – Да и быть может мы просто зашли в самый не подходящий для героя момент, и он как раз прямо сейчас набил свой рот едой и пытается её прожевать. И пока герой не разжуёт и не проглотит откусанное, то вряд ли он что-то может сказать. – Аргументировано, на основе личного опыта, сказал мистер Боров.
С чем, пожалуй, трудно спорить, но мистер Баламут всё же несколько противоречивая личность, и он, поэтому, решает возразить. Да и к тому же пальцы его руки ещё не дошли до фартука Мэри – мистер Баламут решил разнообразить свой подход к девушкам и, дабы слишком быстро не форсировать события, да и кассирша, как раз успеет приготовиться и свыкнуться с неизбежным – мистером Баламутом, применил где-то в кино им увиденный, шаговый проход по столу указательным и средним пальцами его руки.
– Мистер Боров, а мне кажется, что ваши предполагаемые герои, как и подобает в наше время действовать всем благоразумным героям, так и останутся в тени своего молчания и неизвестности, что и позволит им в дальнейшем спокойно жевать, когда как иной вариант развития событий, с громкими заявлениями, не сулит им ничего хорошего. – Сказал мистер Баламут и, уткнувшись средним пальцем руки в фартук Мэри, тут же забыл о мистере Борове, полностью сосредоточившись на таком трогательном виде кассирши.
«Ну а раз она так трогательно выглядит, то разве я, как джентльмен, для которого желание леди закон, могу проигнорировать её и не потрогать», – вооружившись уверенностью в своей правоте понимания жизни, мистер Баламут приступил к завершающему этапу своего следования к цели – Мэри. Правда, не успел мистер Баламут сопроводить свои загребущие действия, широкоформатной, с протеканием слюны из уголков рта липкой ухмылкой, как сильнейший грохот из-за его спины, как раз оттуда, где находился мистер Боров, в один момент затрагивает его мысли и заставляет остановиться. После чего мистер Баламут, пока оставляя всё как есть – свою руку с придавленными пальцами, на стойке бара, леди кассиршу, за кассой – медленно поворачивает свою голову в сторону раздавшегося грохота.
И как сейчас видит мистер Баламут, а видит он не то, что ожидал увидеть – довольную физиономию мистера Борова – то за время его отвлечения на даму, тут произошли кардинальные изменения. И теперь вместо его кореша, мистера Борова, на него смотрит чем-то недовольная и, пожалуй, пугающая своей внутренней энергетикой физиономия какого-то, и не поймёшь, что за типа. Что, конечно, требует своих объяснений и размышлений, и чрезвычайно удивлённый догадливым исчезновением мистера Борова, мистер Баламут, само собой обеспокоился за себя и немедленно потребовал от этого незнакомого типа ответов.
– Что за…? – только и успел задаться многогранным вопросом изумлённый мистер Баламут, как тут же был подловлен и сбит с толку контрвопросом этого незнакомца. – Куда раскрыл свой поганый рот!?
Что и говорить, а растерявшийся мистер Баламут оказался не готов к такой неожиданной постановке вопроса, на который мистер Баламут, честно сказать, и сам не знал ответа – а тогда зачем спрашивается, он сам так часто его задавал заблудившимся в мрачных подворотнях города типам, которые не спешили расставаться с лишней наличностью и пытались слёзно умолять держащего их на мушке пистолета мистера Баламута, оставить им при себе хотя бы шляпу. Впрочем, это всё не волнует этого, как оказывается, отлично знающего все повадки и скороговорки мистера Баламута, что за странного и страшного типа. И, он, не давая мистеру Баламуту возможности перезагрузиться своим новым вопросительным рыком: «Куда, падла, руки тянешь?!», – окончательно разориентировал и лишил мистера Баламута всяческого соображения.
С чем (без понимания своих поступков) мистер Баламут, под давлением слов неизвестного, вдруг решил посмотреть на то, что там не так с его рукой, которая по заявлению этого ко всему придирчивого и недовольного типа, позволяет себе, если не лишнее, то, как минимум то, что не устраивает этого типа. Но видимо психика мистера Баламута после всех этих голословных заявлений действительно находится в расшатанном состоянии, раз не успевает он повернуть свою голову, чтобы убедиться в том, что его рука просто лежит на стойке бара, а не как заявляет тот незнакомец – тянется к чему-то, как наталкивается на такое жестокое к лицам всяких баламутов лицо того неизвестного, и как выясняется, к тому же ещё и яростного типа.
И не успевает мистер Баламут удивиться и спросить этого незнакомца, как у него так быстро и незаметно для него, мистера Баламута, получается перемещаться в пространстве, как этот удивительный тип, своей стальной ручной хваткой обхватывает его лежащую на стойке руку в кулак. После чего мистер Баламут вновь не успевает – теперь уже повести бровью, как созданная этим типом конструкция, состоящая из двух кулаков, поддевает его челюсть снизу и в один сокрушительный удар, вынеся её, выносит и самого мистера Баламута из его сознательного пространства на совершенно без сознательный пол.
Пока же мистер Баламут имеет возможность, успокоившись отдохнуть, то так незаметно исчезнувший с его глаз долой мистер Боров, несмотря на то, что он, можно сказать, первым рванул в сторону такого успокоительного финиша, пока ещё не мог успокоиться и лёжа на полу с другой стороны стойки бара, отбиваясь ногами и руками от нападающих на него со всех сторон, вооружённых, кто сковородками, кто кастрюльками, менеджеров кухонного звена, вёл себя довольно агрессивно. Как же он там так для себя и для мистера Баламута неожиданно оказался, то после всего произошедшего с мистером Баламутом, уже не так сложно догадаться.
И как мистер Баламут провидчески для себя и для мистера Борова заявлял, то вскоре нашедшийся местный герой, кто всё это время их разговора оставался в тени своего молчания, вскоре, как из под земли вдруг возник перед онемевшим от такой внезапности мистером Боровом, и, не дав ему возможности выплеснуть из себя переполнившие его эмоции, со словом: «Всё, хватит», – хлёстким боковым ударом отправил его в глубину той стороны бара.
Ну а мистер Боров, из-за могучей конституции своего тела, да и по причине не большой любви к падению, не умеет тихо падать. Так что то, что перелёт мистера Борова через барную стойку закончился шумным грохотом, который так всполошил мистера Баламута, то это был факт неизбежности, а не как можно было по нервному лицу мистера Борова подумать – его мстительной зловредности. И хотя мистер Боров в своём незапланированном им полёте, не мог, да и не успевал о чём либо подумать, всё же когда он так жёстко и больно приземлился своей головой об стальной стеллаж кухни, с которого на него посыпались различные питательные и пряные заготовки, то в его голове тут же возникла одна мстительная мысль: «Я вам, падлы, сейчас всем покажу!».
Ну а такие мысли у сбитых с ног и приземленных, пока что только свою голову типов, очень читаемы по их зверским выражениям лица, и уже не могут быть проигнорированы присутствующими здесь повсюду, загнанными в самый последний кухонный угол, работниками кухонного труда. И они, как будто все вместе одновременно сговорившись, похватали всё, что им только попалось под руку и уже со своим безумным взглядом, за которым скрывалась истерика, бросились в свой самый первый и возможно последний бой с мистером Боровом.
Что и говорить, а мистер Боров вновь оказался не готов к такому повороту событий, где на него со всех сторон посыпались удары сковородками, кастрюльками и даже горячей картошкой фри, схваченной голыми руками прыщавых юнцов, которые в порыве своей истерики и ненависти к своей трусости и слабости, и не заметили того, что берут в свои руки.
И вот это горячее, при одном ударе об физиономию мистера Борова рассыпающееся орудие – картофель фри, оказалось куда эффективнее всего того железного и тефалевого лома, который обрушился на мистера Борова. Который поначалу ещё демонстрировал настойчивость в отстаивании себя – пинаясь и лягаясь ногами, но как только его лицо закипело от ударов по нему раскалённой картошкой, то тут мистер Боров, увидев в этом обрушившуюся на него кару небес, дрогнул и пал жертвой своей избранности. Где на него с самого верхнего этажа стеллажа, после его удара по нему рукой, рухнула оказавшаяся вначале на краю, а за тем на лице мистера Борова допотопная и очень тяжеленая мясорубка. Чьё точное попадание на голову мистера Борова и вернуло незаслуженно забытое название этому убранному прогрессом на дальние и забытые стеллажи кухни, ещё совсем недавно незаменимому на кухне предмету.
– Вот это мясорубка! – выглянувший из-за барной стойки незнакомец, своим заявлением оглушил рассевшихся на полу вокруг лежащего в середине мистера Борова, кухонных сотрудников, и так находящихся в шоке от всего произошедшего и того ими увиденного на потёкшем кровью лице мистера Борова. И некоторых из этих, минуту назад буйных, а сейчас отвернувшихся от мистера Борова сотрудников, можно понять, их теперь бесконечно мучила своя собственная, исходящая от их обожжённых рук боль, на которую они теперь и смотрели сквозь свои растекающиеся по щекам слёзы.
– Вот значит как в реальности выглядит выражение, по горло наесться свободой. – Сказал «капитан» Мирбус, который и был тем затыкающим рты этим разговорчивым мистерам незнакомцем и, бросив напоследок косой взгляд на набитый картофелем фри рот мистера Борова, направился обратно к дальнему столику, за которым ожидающе его сидел Алекс.
«Или заткнуть свободой свободу волеизъявления», – размышлял про себя «капитан» Мирбус, следуя к своему столику. Когда же он подошёл к столу, то, не дожидаясь, когда Алекс его спросит обычное и, пожалуй, необходимое в таких случаях: «А что это сейчас было?», – улыбнувшись, своим заявлением предотвратил этот вопрос.
– Они простых слов не понимают. – Сказал «капитан» Мирбус и, сняв со спинки стула повешенный им пиджак, таким образом показал Алексу, что им пора идти.
«Они простых слов не понимают. – Алекс, вдруг задумался над этим столько раз им слышанным заявлением, которое почему-то всегда заканчивается чем-то подобным. – А усиленные действием слова, получается, что есть не простые? Или же здесь существует иная отгадка? А ведь это, хоть и упрощённый, но своего рода ключ к пониманию человека, где для одного и простого ключика – слова, достаточно для того чтобы раскрыть его, а другому нужно нечто иное и многогранное».
– Ну что? Ты хочешь найти ответы на мучающие тебя вопросы? – вывел из своей задумчивости Алекса «капитан». Но Алекс не спешит отвечать, а осмысляя сказанное, внимательно смотрит на «капитана».
– Я тебе дам то самое, нужное тебе слово. – Не сводя своего взгляда с Алекса, сказал «капитан». – Ну что. Ты, с нами? – Протягивая руку Алексу, после небольшой паузы сказал «капитан» Мирбус. Алекс же посмотрел на смотревшего на него «капитана», вспомнил всё, что он ему так неубедительно и запутанно говорил для того… Да хотя бы для того, чтобы он обрёл для себя новый смысл жизни, затем вспомнил, что «капитан» для этого сделал, уже с этими мистерами и, сказав: «Я с вами», – для начала пошёл за «капитаном» на выход из кафе.
Но как давно это всё было, и где сейчас «капитан», и где тот подобранный «капитаном» и принятый в братство, когда-то уставший от жизни или вернее от себя самого и своего безделья в ней, ставший для Алекса другом, Сулла. Ну а необычность своего имени, а может, наоборот, самое обычное в этих инсталляционных под римскую империю краях, под другим именем неизвестный для Алекса и для всех кого он знал, Сулла, объяснял самым обычным для всех, а может только для него образом.
– Ну а что я мог тогда в младенчестве поделать, кроме как только надрывно орать, когда мои родители при выборе для меня имени, с которым мне, а не им всю жизнь жить и влюбляться, совершенно не прислушивались к моему мнению и как мне тогда показалось – не собирались его учитывать никак. – От такого своего озарения, сидящий напротив Алекса за столиком уличного кафе Сулла, даже поперхнулся глотком чая из чашки.
Правда Алекс ни единому движению Суллы не поверил, потому что был не дурак и как тот же Сулла ещё привлекательно молод, и он, благодаря этим своим природным возможностям, конечно, не мог пропустить и не заметить мимо себя ни одной проходящей юбки. Ну а как только в их боковое глазное поле зрения показалась «рыжеволосая стерва» – так они между собой называли тот женский типаж, так неизменно и верно сводящий их с устойчивого орбитального курса сердца – то в тот же момент Сулла, и решил так насчёт себя и своего имени, громко начать откровенничать (явно с умыслом, для того чтобы донести своё имя до той шикарно идущей и так же выглядящей незнакомки).
И конечно Алекс, не может вот так просто взять и сдаться, и он с невозмутимым видом откидывается на спинку своего летнего стульчика и, небрежно закинув ногу на ногу, бросает зевающий взгляд по сторонам, где само собой и натыкается на улыбающееся и прямо на него смотрящее лицо, остановившейся совсем недалеко от них (для чего пока непонятно), этой рыжей бестии (так их Алекс, в тайне от всех называл). И что первое делает Алекс, оказавшись в таком, просто обзавидуешься положении – да за одну только улыбку этой рыжей бестии и полцарства не жалко, особенно тем, у кого его нет – он к своему потрясению, от смущения краснеет. И хотя такого рода лицевые изменения, как правило, лучше всего заметны со стороны и без зеркала трудно обнаружить – и тогда спрашивается, для чего они нужны для самого человека, если он их зрительно обнаружить не может, а они ведь касаются только его самого – они эти изменения, тем не менее, подспудно обнаруживаются Алексом, и заодно, правда только зрительно, рыжей бестией.
Что вызывает у рыжей бестии прямо-таки приступ улыбчивости, а у Алекса в свою очередь новый прилив красочности. Ну а это уже не может остаться незамеченным Суллой, который в самом начале было хотел подшутить над Алексом, но когда дело приняло такой взаимопоследовательный оборот, то Сулла можно сказать и позавидовал умению Алекса, при его-то не располагающем к такой откровенности возрасте, так завораживающе рыжих бестий краснеть.
Алексу же тем временем не до Суллы, да и ни до кого нет дела, когда на него смотрит эта рыжая бестия, которая, как Суллой и Алексом всегда на закрытых между собой под кружку пива совещаниях предполагалось, оказалась ненасытной в своих убийственных устремлениях на весь мужской род человечества, который она через свой улыбчивый взгляд, так и хочет в грехе погубить. И Алекс вынужден самому себе признать, что он ещё не готов для рая, а вот для того чтобы на веки пасть во грехе с рыжей бестией, то скорей всего готов.
И о боже, (вот же богохульник – в данном грешном случае нужно обращаться за советом или воздыханием к дьяволу, а не к богу), кажется, рыжая бестия, а они все априори ведьмы, сумела прочитать эти его, только (из ни откуда они не появляются, а значит, давно в нём зрели и для своего выхода ждали подходящего момента) что возникшие грешные мысли и прямиком направилась к их столу, для того чтобы обрести себя во грехе с Алексом (это уже сам Алекс, ничего другого не придумав, судорожно, с тайным желанием домыслил). Отчего у Алекса всё похолодело внутри и, он вцепившись руками в подлокотники стула, только так и смог их удержать от тряски, тогда как его ноги, после того как его закинутая нога от страха сползла вниз на землю, продолжали дрожать.
– Нет, этого быть не может, потому что быть не может. – Яростно колотилось сердце внутри Алекса, который боясь, как бы сердце не выпрыгнуло из него через рот, и не прокричало что-нибудь типа: «Помогите!», – сжал, что есть зубы, продолжая сквозь пелену натёкшего на глаза пота, смотреть на с каждым шагом всё приближающуюся и приближающуюся рыжую бестию.
«Цок, цок». – Уже и не зная, что делать, Алекс от неизбежности этой встречи, продолжая как завороженный смотреть на приближающуюся рыжую бестию, тем временем сконцентрировал свой взгляд на её, конечно же красных туфлях, к такому же платью, и принялся за свой числовой счёт. Но разве рыжую бестию, по которой воздыхает сам дьявол, можно вот так, на простой человеческий счёт сбить со своей непоколебимости сделать то, что она задумала, да никогда. И рыжая бестия, видимо, для того чтобы у Алекса совершенно не осталось никакого сомнения на её и на свой счёт, решила на первом же попавшемся на её пути человеке (им оказался сидящий к ней чуть боком Сулла) продемонстрировать Алексу то, что бывает с теми, кто смеет ставить перед ней барьеры или как в случае с Суллой, повернуться к ней спиной.
И не успевает Алекс предупредить друга о том какая опасность нависла над ним (хотя Сулла что-то подобное уже подозревал и даже попытался обернуться, но не успел), как эта рыжая бестия своими руками обвивает шею Суллы и к изумлению Алекса, взяв его в оборот, коварнейшим способом – через поцелуй, начинает вытягивать из него все глупые мысли о земном бытие, заменяя их на эгоистические мысли только о себе, и через всё это пробуя полностью подчинить себе Суллу. При этом Алекс ничего не может поделать и сидит как завороженный, (скорей всего, он оказался в поле энергетического воздействия рыжей бестии на мужской элемент бытия), где ему хоть и хочется спасти Суллу, и вырвать его из крепких рук рыжей бестии, но лишь только с одной целью – для того чтобы оказаться на его месте.
Но вот Сулла полностью подчинён и переформатирован под себя этой рыжей бестией, и он по одному только её взгляду уже готов для неё на всё, что он и демонстрирует, в один момент уступив ей свой, так удобно находящийся в теньке стул, а сам пересаживается на менее удобное место рядом, которое со всех сторон обдувается ветром и открыто для любых солнечных взглядов. Но Сулла заворожён и очарован взглядом рыжей бестии и ничего не может с собой поделать – он счастлив уже от одного её присутствия здесь. При этом рыжая бестия не собирается останавливаться на достигнутом, и она вдруг подмигивает Алексу, тут же чуть не упавшему со стула от этого её подмигивания и, как бы взяв его в сообщники, обращается к Сулле.
– Ну и скажи нам, как тебя на самом деле зовут? – спросила рыжая бестия Суллу. И Сулла, что удивительно, не стал требовать от этой рыжей бестии первой представиться, а принялся сладко ей улыбаясь, рассказывать ту свою историю, которую он не до рассказал Алексу.
– Нет, конечно, мои родители пытались придать объективизма процессу моего именования. Для чего они, после того как переставали по-детски – обнимаясь и целуясь, радоваться друг за друга, приняв серьёзное выражение лица, но кого они пытаются обмануть, подходили к кроватке со мной и, заглянув вовнутрь, начинали угадывать на кого же я похож. И что интересно, так это то, что здесь много вариантов для выбора не было, и они без каких-либо споров, сразу же пришли к итоговому выводу – всё что сверху от пупа, безраздельно неотличимо от мамы, а вот что снизу, в этом несомненно есть успехи папы.
Правда папа всё же решил проявить принципиальность и, заметив мою чрезмерную лопоухость, которая не была замечена за ним и за кем-либо из их родственников, а вот у частого их гостя, соседа Смита, до чего же лопоухие уши, попытался ослабить позиции мамы в выборе для меня имени. Но надо знать маму, её на лопоухие уши соседа Смита вот так просто не собьёшь с толку, и у неё есть похлеще контраргументы в виде присутствия на работе у папы некой незнакомой мне, но отлично знакомой для папы, откровенно постыдно одевающейся и постоянно притягивающей взгляды папы мисс Анжелы.
Что и говорить, а против мисс Анжелы у папы словесных контраргументов не нашлось и ему пришлось срочно прибегнуть к силовым методам убеждения, которые и склонили маму в сторону другой комнаты, для того чтобы там сделать небольшой перерыв, в таком сложном деле, как выбор для меня имени. – Сулла замолчал, для того чтобы дать побольше времени родителям подумать. А пока они, как-то уж больно необычно шумно думают, Сулла, обнаружив, что рыжая бестия нуждается в такой же как у него чашке чая и плюс к нему вкусному пирожному, делает этот, как оказывается, не такой уж бескорыстный заказ. За который его тут же поцелуем в щёку одаривает рыжая бестия, которая этим не ограничивается, и проговаривается:
– Ты меня специально так балуешь, любимый.
И вот тут-то, умеющий не только слушать, но и делать аналитические выводы Алекс, наконец-то, понял, что здесь не всё так просто, как выглядит на первый взгляд, и Сулла, пожалуй, тот ещё коварный и скрытный тип. Так он, используя свои обширные связи и знания в мире кулинарии, с помощью близости к кулинариям и пирожным, и добивается покладистости рыжих бестий, которые при всём их могуществе и умению повелевать мужскими умами, имеют одну, невозможно устоять, слабость – страсть к пирожным. Чем и пользуется этот, как оказывается, не такой уж беззащитный тюфяк Сулла.
– Это ты о чём? – сделав откровенно ничего непонимающий вид («Тьфу, что за дилетантская игра», – Алекс, в таких обзавидуешься случаях, всегда объективен к их участникам), Сулла полез к рыжей бестии щипаться. На что рыжая бестия в ответ принялась не менее притворно отбиваться и смешливо шуметь. А такое поведение за столом, не только неприлично, но и небезопасно для стоящих на столе чашек с чаем. О чём им Сулле и рыжей бестии, а не чашкам, предупредительно сказал бы схвативший свою чашку Алекс, если бы они не были так воодушевлённо заняты друг другом. И, наверное, не появись у стола официант с заказом, то эти неугомонные Сулла и рыжая бестия, окончательно бы вывели из-за стола самих себя – они уже до того защипались, что им захотелось срочно о чём-то переговорить друг с другом наедине.
Но вот к большому сожалению Суллы, принесённый заказ отвлекает на себя рыжую бестию, и он разочарованный таким обстоятельством дел («Так тебе и надо», – на этот раз Алекс должен признать, что Сулле удалось передать искренность своих чувств), возвращается к своей чашке с чаем. Ну а как только за столом воцарилась своя спокойная, с прихлёбыванием из чашек атмосфера, где каждый из сидящих за столом, не только заглядывает в свои мысли и чашки, но и поверх их поглядывает на сидящих напротив чаёвников, которые в тоже самое время занимаются тем же и одаривают ответным взглядом. И если это всё происходит в полной тишине и занятости наблюдением друг за другом, то это всегда способствует появлению улыбок на этих лицах, так погруженных в свои чашки людей.
Ну а ответная улыбка, как первый шаг к взаимопониманию, которое можно сказать уже достигнуто взаимной симпатией и общим делом – чаепитием, за которым следует отставка чашки на стол, и рыжая бестия, не просто внимательно, а как-то запоминающее для обоих, смотрит на Алекса и широко улыбнувшись, обращается к нему:
– А для меня твой друг не придумал особой истории и зовёт меня просто Рыжик. – Но не успевает Алекс хоть как-то отреагировать на это представление себя теперь Рыжиком, как в их разговор со своей недовольной физиономией влезает Сулла. – Я вынужден вмешаться и указать на недопустимую неточность, которую допустил при своём представлении Рыжик, чего я в свою очередь не намерен допускать и потворствовать. – Сулла сделал паузу и пристально посмотрев на Рыжика, которая в свою очередь, под его взглядом замерла в ожидании, так сказал это своё: «Мой Рыжик», – что этого, как только сейчас выяснилось, морозонеустойчивого Алекса, даже пробил озноб.
И сейчас, после того как дверь автомобиля, в котором на заднем сидении помещался Алекс открылась, то вовнутрь салона очень спешно закрался забодревший вечерний воздух улицы, заставивший Алекса поёжиться от этой иногда пробирающий до костей бодрости. И было окунувшийся в свои тёплые воспоминания Алекс, в которые его погрузила мягкость сидений и теплота салона автомобиля, и желание узнать, куда же пропали из его жизни эти, явно не зря встретившиеся на его пути люди (с «капитаном» всё ясно, он так высоко поднялся, что до него не дотянешься, но куда подевался Сулла и Рыжик, которых он уже не меньше месяца не видел, то это такой вопрос, даже несмотря на то, что он почему-то только сейчас к нему пришёл в голову, что не мог не взволновать его), после того как на пассажирское место села мисс Ми – третий составной участник их группы прямых действий, вновь вернулся в настоящую реальность.
А эта реальность на данный излагаемый памятью информационный момент, который надо понимать, что существует в единственном числе и в каждом другом отрезке времени и месте, будет, как минимум понимаем иначе (это в Алексе его внутренний одитор, тот, кто вечно задаётся вопросами и критически смотрит на мир, говорит), была такова: Он, Алекс, благодаря встречи и участию в его жизни «капитана», где немаловажную роль сыграли его со временем развитые до совершенства способности убирать барьеры, открывать двери и находить пути в человеческие сердца и души, занял одно из ведущих мест – главы одиторского отдела в той организации или сообщества нового слова, которое и представлял вскоре ставший её главой «капитан» Мирбус.
Сулла же, несмотря на свой более поздний приход под крыло общества нового слова, проявил себя очень способным организатором, и опять же не без содействия (оно было обоюдным и набранные или как говорил «капитан», созданные им «новички», позволили ему сместить прежнее дискредитировавшее себя руководство во главе с отступниками и интерпретаторами слова, и стать во главе общества нового слова) «капитана», добился впечатляющих успехов в продвижении к высотам карьерной лестницы организации, став заместителем начальника секретного отдела общества. Куда надо признать, вслед за Суллой всегда хотел попасть и Алекс. И вот когда ему представилась такая возможность, доказать свои способности и быть принятым в одно из элитных подразделений «особого отдела», то всё последнее время погружённый в свою работу Алекс, вдруг и обнаружил, что совершенно забылся и уже не помнит, когда в последний раз видел своих друзей.
Ну а друзья, скорей всего, устав ждать того момента, когда он им позвонит и договорится о встрече, для того чтобы он впредь их не забывал, мстительно решили проучить его и все разом сменили номера своих телефонов – а как ещё объяснить тот факт, что он не может до них дозвониться, и в ответ только и слышит, до чего же противный голос, со своей ненавистной фразой: «Абонент находится вне…», – ну а дальше никогда недослушивается.
И, пожалуй, Алекс, услышав по телефону в ответ в сотый раз такое, имел полное право закинуть свой телефон в окно, а затем забыв о лифте сбежать с пятидесятого этажа здания, для того чтобы сесть в автомобиль, и на нём сорваться с места и помчаться домой к Сулле, чтобы на повышенных тонах непременно выяснить, чему он обязан такому к себе неуважительному отношению, но опять эта занятость и, вызов к себе в офис особых дел, её руководителем мисс Ми, не позволили ему быть эмоциональным – а это недопустимо в этих стенах.
