скачать книгу бесплатно
– Больше темноты. – До слуха Репера откуда-то со стороны доносится голос Лик-беза.
– Немного больше темноты. – Немедленно следует в ответ ответ незнакомца.
– Что, чёрт возьми, это значит?! – не сдерживая себя, громко вопрошает Репер.
– Тише. – Зашикивает Репера Аэлита, с сарказмом добавляя. – В этом специфическом месте нужно быть предельно осторожным на свои высказывания и такими странными вопросами громко вслух не задаются. Так можно спровоцировать окружающих на неверное твоё понимание, человека не отдающего отчёта в своих действиях.
– Ты что, издеваешься?! – с той же нервностью задался вопросом Репер.
– Да. – Звучит в ответ лол Аэлиты.
– Ладно. Но на этом всё. – Говорит тихо Репер, поправляя свои очки на переносице, и как он видит в их экран, то и Аэлита взялась за серьёзность и начала подъём визуальной картинки в сторону происходящих событий. Где сперва показались ноги людей, стоящих друг напротив друга – две пары ног, пребывающих в ботинках и туфлях на шпильке, находились в непримиримой позиции к одной паре ног в ботинках, принадлежащих, как сразу понял Репер, Лик-безу.
– Давай, не задерживайся. – Подбодрил Репер Аэлиту, и камера вздёрнулась вверх.
Глава 5
Репер и удивительная деформация Лик-беза.
– Что я и говорила. – Восторженно так делает своё заявление Аэлита, что у Репера не может не закрасться сомнение в том, что Аэлита постоянно что-то от него в себе скрывает. Вот не может чистый, основанный только на интеллекте разум, быть таким необъективным к реальности, как бы это помягче, и чтобы никто не понял сказать. И что спрашивается, он должен на всё это думать и ещё главное отвечать Аэлите? Только её не понимать.
– Что ты говорила? – переспрашивает Аэлиту Репер, так-то видя, отчего она отталкивалась в этом в своём замечании – от вида Лик-беза, продолжающего находиться и сидеть на своём прежнем месте, за столиком, но при этом не как прежде, разделяя своё а ля шик внимание с внешними контурами реальности и с тем что он есть и есть, пить, вдыхать арома перед ним в эксклюзиве баристы, а по нему было натурально видно, что его мучило напряжение в шее, которое он пытался снять с помощью руки, пожимающей шею.
А Аэлита посчитала лишним придать значение мало скрываемому сарказму в словах Репера, а просто выдала свой ответ. – Что ему понадобится пять минут, чтобы ощутить боль в шее, затекшей от напряжения и противодействию со своей стороны её потребности повернуться.
– Не сказала, а накаркала. – Вот такой всё-таки сам себе на уме человек Репер в ответ. И он не дожидается ответа со стороны Аэлиты, возможно и точно возмущённой такой его отзывчивостью в её сторону, а прямиком направляется к своему столику. Где он по подходу к нему, останавливается и получилось так многозначно, обращается с вопросом к Лик-безу. – Ну так что, на чём мы остановились?
Что вызывает любопытную реакцию в глазах Лик-беза, с которой он не без своего заметливого интереса смотрит на эту сопоставимость сказанного Репером с его действительностью, где им так и подрывается сказать, что к тому, отчего ушли – от меня или от стола, с кем больше считаетесь и приемлите за большую основательности самореализации себя. Но этот ответ слишком логичен и самый напрашивающийся в первую очередь. А Лик-без не из тех, кто обустраивает свою жизнь лёгкостью её познаний через прямоту с ней обращения и проявления себя, а ему подавай изыск подтекста и не формат её обличения в иносказательность.
– Отчего бы мы не уходили и не приходили затем и в итоге, каждый раз и всегда мы останавливаемся на своём. На том, что нас в первую очередь волнует. Вот и ответьте сами для себя, что вас сейчас интересует, и вы ответите на прежний свой вопрос: На чём мы остановились? – выдаёт ответ Лик-без, так и не выпуская свою шею из руки. Что о многом говорит, а в частности о его большой несовместимости со всякой неизвестностью, которую он так и стремиться развенчать, но на этом пути всегда что-то стоит и его встречает.
– Не могу не согласиться. – Усмехается Репер, присаживаясь на своё место за столом. Здесь он устраивается с удобством, фиксирует паузу, глядя на Лик-беза, застывшего в одном внимательном положении к нему и обращается со своим вопросом. – Так не пора ли узнать, зачем я вас искал?
– Принести солонку? – иронично говорит Лик-без, тут же добавляя. – Это вам решать.
– И опять не могу не согласиться. – Усмехается Репер. Затем резко становится серьёзным, и чуть приблизившись к столу, низким тембром голоса говорит. – Я хочу заключить договор с новой реальностью. И мне, как понимаете, нужны знания прописных и непрописанных истин. – Здесь возникает зависшая на думах пауза, точку в которой ставит Лик-без.
– Говорите значит, как я понимаю. Ну а это так, как только я понимаю. А понимаю я так. Тебе всё-таки нужен ликбез. – Теперь уже усмехается Лик-без. А Репер не будет третий раз повторяться, к чему его вынуждает этот, по некоторым позициям ожидаемый ответ Лик-беза, за зря что ли так именуемого, званого и позванного, а он молча подождёт того, что будет дальше.
А Лик-без, явно чересчур и с завышенной переоценкой собственной значимости пересмотрев на себя взгляды в сторону за пределами того, что он есть и за себя отвечает и как оценивается, чему поспособствовали связанные с ним надежды Репера, как это всегда и случается, споткнулся тут же на своей невменяемости, а попросту зазнайстве.
– И что тебе непонятно ещё в этом мире? – с таким пренебрежением к этой, лежащей перед своими ногами реальности, с её подчинённой своему мировоззрению действительностью, и налётом собственного всемогущества спросил Репера Лик-без, что Репер покоробился на свой счёт, сочтя быть может спешкой своё решение обратиться со своим делом к Лик-безу. Но и сейчас он не стал спешить делать выводы, решив, что если раз уже принял решение в спешке, то другая спешка точно не тот клин, которым приводят к знаменателю эту скоростную характеристику бытия. К тому же он натолкнулся буквально сейчас на весьма перспективную для оправдания такого поведения Лик-беза мысль.
– А не есть ли это его ответ на вопрос о конфликте бога, с которым он подошёл к нашей встрече? – задался про себя этим вопросом Репер. – Постановка богом перед собой вопроса-рассуждения о своём всемогуществе: «Мне всё по силам, и даже то, что входит в когнитивный диссонанс с моим верованием. Я создам нечто такое, что мне не по силам преодолеть, – создам такой камень, который сам не смогу поднять, – и всё равно преодолею это препятствие к своему Абсолюту всемогущества», имеет для себя вот такой ответ, как в себе показал Лик-без – тщеславие. А что это значит? Бог или Абсолют, никогда не ставит перед собой таких задач в этом поле измерения реальности, в разрезе этой системы ограничений правилами рассудка, здравым смыслом или тем, что за него считается. И если разорвать эту связь, переформатировать законы логики, сдерживающих волю, и зайти за пределы здравого смысла, именно того, каким он до вчера считался, – а для этого и нужно перепонять всю эту действительность в новую реальность, где тщеславие, как не странно, самый действенный инструмент, – то всё может быть. – А все эти мысли Репера приводят его к тому, к чему приводят – к вот такому вопросу:
– Так кто всё-таки Протагон? А кто Экстрагон?
На что Лик-без смотрит со снисходительной усмешкой, – проверить выходит, меня решил.
На чём Лик-без и останавливается в своём понимании Репера. И он, выпустив свою шею из объятий своей руки, вглядевшись в Репера с толком, с долей нахальства в себе и пренебрежения к тому, что есть и он испытывает собой, и своей соприкасаемостью с этой реализуемостью в действительность, предваряет себя и своё всё дальнейшее дисклеймером. – Я не дипломат и мне ничто не запрещает называть вещи своими именами. – На этом оксюмороне противоречивости своего заявления качества, где он смеет утверждать о существовании и даже присутствии в нашей системе существования и реализации своего права на самоопределение оппонентов качеств свободы – ренегатов, он опять делает паузу.
А по этому, самовольному утверждению Лик-беза, что, конечно, его право и то, что он этим правом пользуется во всей мере, даже до степени обессмысливания этого права, говорит о всей глубине его заблуждения в данном ему свободами случае, выходит, что ещё имеет место не полная свобода самовыражений в нашей жизни, а в частности, в рабочей жизни дипломатов. И как можно из им сказанного понять, то он тут ссылается на специфику их работы. Что ж, удивительное по своей наивности утверждение, всё же имеющее право на своё место в жизни и высказываниях неблагодарных и заговаривающихся людей.
– Значит, хочешь знать, кто такой есть Протагон. – Задаётся вроде как риторическим вопросом Лик-без, глядя куда-то сквозь Репера. Что несколько нервно и тревожно воспринимается Репером. Кому такие взгляды на себя подобно воздействию на себя рентгеновского аппарата насквозь. Где от него никогда не ждёшь взгляда объективности, – раз я человек хороший и порядочный, то и видеть ты во мне должен всё то, что отвечает этим моим характеристикам, – а он, как оказывается, не для такого подхода к человеку создан и предназначен, и если он на чём и акцентирует своё, а затем и всех остальных внимание, то на самом в тебе тёмном и болезнетворном. Мол, посмотрите и теперь сами убедитесь в том, о чём многие всегда говорили, а никто в это отчего-то не верил. Репер, только с внешней стороны и с виду весь такой здоровый и успешный, а как заглянешь под покрывало его тайн, в его изнанку, то там одна только труха лёгких и очаги застоялых болезней.
А такое в свой адрес никто не хочет слышать, вот и осторожничают всегда люди, когда на них вот таким рентгеновским взглядом смотрят, который и сам, если он хочет знать и знает между прочим, крайне не здоров и болезнетворен, и оттого, наверное и точно, он так нездорово на всех людей, чистя их под одну гребёнку, смотрит.
– Знать, сказано слишком сильно, а иметь представление о том, к чему он здесь упоминался, было бы не лишним. – Даёт ответ Репер, сбивая со своей мысли Лик-беза, кто очухивается от своего созерцания и, глядя на Репера, пытается сообразить, на чём они сейчас остановились.
– Тогда узнаешь… когда если знаешь, как хлебать лаптем щи по самые зауши. – Путанно и многозначно говорит ли, а не думает ли вслух через эту паузную подчёркнутость неоднозначности бытия выражения Лик-без, кому бывало и не так, как так, как сейчас и неимоверно не так за здраво быть и не быть, и с лихвой заборно краш, что всё равно за баш не дашь, а забашно, то вроде позитивно и реал, вот он всё это в несознанку загнав, выходит из затора самострела.
– Ну что, обухом сюжет в голове не выбивает? – Задаётся между делом вопросом Лик-без, смотря на Репера рассеянным взглядом, уже всё за него сочтя и решив, исходя из того, что он не стал задерживать себя на ответе Репера, вплюснутого им в новый формат реальности и как он хочет, так там себя и пусть чувствует, выбирается ли, то ему быть и жить с этим неформатом под себя, а разуметь иначе реальности под него, не формат её фактуры, а как быть, а так, как придётся и может и там не быть, и по своей особости там прибывать.
– Так что, стримить? – для продвижения своего реала в раз подписоте, задаётся вопросом Лик-без, и как был, так опять есть в своп своего актива на там посмотрим.
– Протагон не как есть гонимый, а он гонево своего времени, аперитив, предпосыл и причина времени, и его знаменный иллюстратор. Протагон сознательно гоним своей бессознательной реализаций осуществления смыслов своих начал. И он не гоним своим замыслом, но гоним своей гонкой к успеху, где гнать для него не просто его реализуемость в результат, а это его идентификатор цельности. И Протагон оттого не гонит как все гонят, а он гонимый сам по себе, отдельно по своей и от своей сути. – Выдав на одном выдохе весь этот поток сознания, своего, не своего, личного, отдельно стоящего, сидящего, вон там проходящего, бытующего в чьей-то среде, в каше или голове, Лик-без замер в одном положении, желая, либо продохнуть в себя ещё один воздушный поток сознания или же увидеть на лице Репера подтверждение того, что он всё это спёр с высот областей неизведанного за так, за зря и не зря так же и одновременно, раз Репера вон как перекосило в своей актуальности.
А так как Репера, и в самом деле, и сейчас буквально перед собой, в лице и перед лицом Лик-беза перекосило в лицевом ограничении, а так бы если не эта его ограниченность в себе, то этот перекос в личности Репера задался бы и дальше. Но он не задался, как быть по причине ограниченности такой человека, как бы он того не хотел и был бы смог, если бы смог, но всё-таки недосуг ему смочь, и Репер, и мы имеем то, что имеем, и не плачем, потому что ещё не потеряли в себе всё это и то, что не потеряли. А вот когда потеряем, то тогда уж не перестанем всё равно теряться от такой жизненной не кстати, только через дебет подводящей итоги.
А Лик-без на всё это в лице Репера смотрит со странной отрешённостью, делая затем такие же удивительные выводы. – Значит, всё-таки ты на мне остановился. – И на этом моменте Репер собрался было поправить Лик-беза, но не успел – Лик-без вдруг резко одёргивается в побледневшем в момент лице, которое прямо на глазах создалось такое ощущение, что его как будто сзади тычком подтолкнули вперёд, к некой необъективной реальности или хотя бы быть ближе к тому, к чему он был до этого момента далёк и не близок, а можно не исключать и такой вариант, что его подтолкнули к Реперу, и такой его взгляд в не себя и в не себе, отнимает язык и всякие поползновения Репера к своему движению. И он только делает, как не сводит своего взгляда с Лик-беза, кто единственный из них остался верен себе, беспристрастной личности, и он как продолжал в себе демонстрировать полнейшее игнорирование всех вокруг и главное того, кого бы не стоило не замечать – своего собеседника, так и продолжил никого не видеть перед собой, глядя сквозь Репера.
Правда, не слишком долго он так соответствовал своему внутреннему миру, отражающего его отторжение к внешнему миру реалити, а он вдруг спохватывается на мысли словесно: «Да что там такое!», а рукой спохватывается за свою шею, которая, скорей всего, в себе стрельнула и потребовала от Лик-беза экстренного вмешательства. Вот Лик-без и принялся оказывать себе первую помощь с помощью этого шейного растирания.
Что позволяет Реперу переключиться на себя и попытаться разобрать и понять, что пытался ему донести Лик-без всем этим причудливым рассказом своего повреждённого радиоактивными изотопами лексической пертурбации разума, на которую делают ставку и настаивают современные тренды наречий представителей культур местоимений, как базисного принципа в деле пересмотра базовых основ прежнего мира. К которому теперь относится всё то, что не принимается новой реальностью с поколением всё сейчас и сегодня хочу иметь и всё тута.
– Тебе что-нибудь понятно из этого? – задался вслух и понятно к кому (кому непонятно, то к Аэлите) этим вопросом Репер. Что не вызывает никакой реакции со стороны Лик-беза, слишком сильно быть может занятого поправкой своей шеи, а может по причине того, что разговаривать с самим собой вслух, это реалии сегодняшнего дня. Где человек всё что имеет несёт с собой и в себе. А иметь друзей недоступная для большинства населения роскошь, вот и приходится быть в дружеский отношениях с самим собой. С кем теперь и ведут в основном общение достигшие полноценной своей самореализации самодостаточные теперь точно во всём люди креативы.
Ну а Аэлите, кто всегда в курсе последних тенденций и течений в моде, и моделирования себя и своей устроенности в жизни ставленников этого времени, Ломов, а также основной массы совершенно нет до них никакого дела, среднестатиков, есть чем модифицировать и конвертировать выданный Лик-безом текст для их развития, правда непонятно в какую сторону, в удобоваримую не всеми, или читаемую самым распространённым рассудком контент-текстуру.
Правда, вот тут сложности возникли практически на ровном месте. Где сам текст изобиловал тавтологией повторяемости, с использованием переформатирования и сменяемости смысловой изнанки и акцентирования на одном слове, что и не даёт сразу Аэлите прийти к точно верному варианту пояснения сказанного Лик-безом. И одно пока выяснено и остаётся ясным – Лик-без не просто так подал этот материал, а он что-то неиспользуемое вслух хотел донести до понимания Репера.
– Может быть, что надо на всё им сказанное смотреть не буквально, а в своей перспективе. Где не то, что он сказал главное, а суть им сказанного заключается в отсылке его необходимости для Репера. Типа без меня, не ликбезнючающегося с реалиями сегодня и будет завтра, то и с ним разберёмся, тебе, Репер, никак не обойтись, если тебе прожить до полной осуществимости себя желательно хочется. – А вот так уже рассудил Репер. – И б**! Он так и думал. – А вот кто так думал, то тут не поясняется. Да хотя бы потому, что Лик-без, всё это время пребывающий в оболочке своей автономии, вдруг взялся невнятно и растерянно это как-то выглядело сказать слово.
– Я что-то устал. – Как-то вдруг и с неожиданной точки зрения на себя, на Репера и вообще вокруг посмотрел Лик-без своим не моргающим взглядом и этими словами, выдавленными из себя с таким болезненным трудом, аж почувствовалась та унылость и безнадёга, которая его полностью охватила. И Репер и не знает, как на это реагировать. Вот он и сидит, не сводя своего взгляда с Лик-беза. А тот вроде прямо на него смотрит, а видно, что его в упор не видит, и вновь берёт до чего же странное слово-продолжение. – Не думал я, что так быстро устану. Так вот она какая солонка. – Здесь Лик-без замолкает, дёрганным движением возвращает руку из-за шеи и втыкает её слёту себе во внутренний карман куртки. Откуда с такой же дёрнутой поспешностью вынимается ручка, зажатая со всех сторон пальцами его руки. А так как такое её положение в руке больше способствует не писанию, а нападению на того, кто поближе, то Реперу больших нервов стоило смотреть не дёргаясь на эту маячившую перед его глазом опасность в виде ручки, которая в любой момент может воткнуться ему в глаз.
Но Лик-без, как сейчас же выясняется, не для того, так неоднозначно понимаемо Репером доставал ручку из кармана, а он всё-таки хотел её использовать по её прямому назначению. Вот только он так сильно устал, – у Лик-беза начали от усталости даже глаза закатываться и лицо растекаться в невменяемость, – что действовал ею так непредсказуемо и непонятно.
И вот он опять вдруг резко опускает ручку на лежащее на столе перед ним меню и начинает в него с корёжащим звуком вписывать свои пожелания, длиной в одну кратность и слово. На котором его рука спотыкается и падает на стол вместе с ручкой. На что Лик-без смотрит с полным отрешением на своём лице. После чего он переводит свой взгляд на Репера, на мгновение задерживает на нём свой взгляд, как будто хочет дать Реперу возможность себя запомнить, и сказав: «Я отдохну», в один миг подкашивается весь в себе и резко головой втыкается в стол, тем самым вгоняя Репера в состояние не знаю, что обо всём этом думать.
– А ты что на этот счёт думаешь? – нервно вопрошает Аэлиту Репер спустя мгновение.
А Аэлите хоть бы хны и чего ещё покрепче, и она нисколько не растерянна при виде такого поведения Лик-беза. Где она берётся за своё, за своё занудство и причитания. Где всё её отчего-то волнует, а должен при этом волноваться Репер, кому она уже все уши прожужжала своими наставлениями. Видите ли, не в восторге она от того, как он бездумно и главное бесцельно, часто плашмя на диване, а бывает неизредко, то и в баре, проводит всё своё свободное время, которое, была бы на то её воля, возможности и послушность со стороны Репера, то было бы полностью подчинено ей и какой-нибудь самоцели. Точно, быть целеустремлённым потребителем своего времени.
– Захотел он отдохнуть, раз сильно устал, то кто в праве ему это запретить. – Начинает зудеть в ухо Реперу Аэлита, отвлекая его оттого, что сейчас собой демонстрирует Лик-без и, не давая ему ни на чём не сосредоточиться. – А вот если бы ты, Репер, взял с него такой пример непосредственности своего поведения, делать так, как меня к этому призывает моя самость и никаких гвоздей, а не как некоторые отсталые умы расценивают обесценкой свой разум, жлобство, то тебя давно бы не беспокоил твой внутренний аязвит, трахонометрия мозжечка левого полушария и ты давно бы встроился в систему сейчашнего жизнеобеспечения, сообщество избранных, ставленников биполярного расстройства, как единственного разнообразного пути к успеху и своему совершенству по достижению своего совершенно(!)летия.
А Репера на все эти, по делу и по смыслу вроде всё как правильно, причитания и нравоучения Аэлиты один ответ. – Ну и зануда же ты. – А Аэлита, когда к ней вот так не по делу обращаются именно тогда, когда она настаивает на серьёзном разговоре и хочет достучаться до собственного понимания Репера, – я тебе только одного хорошего желаю, – да ещё и в таком неоднозначном ключе, позволяя себе то, что мало кому такое, как она знает, позволяется, в себе теряется и не сразу может сообразить, что и в каком ключе на это ответить.
– Обидеться и не тем самым повести себя неконструктивно, или же рассмотреть этот отзыв о себе Репера с других, позитивных позиций? – задаётся вопросом Аэлита и тут же находит ответ. – Любое позитивное мышление это шаг вперёд. А мы ведь не хотим отступать назад. Значит, выбора нет. Будем смотреть на моё якобы занудство с привлекательной точки зрения. И моё занудство –это есть моя добросовестность, пунктуальность, следование чётким правилам, и ревностность исполнение всего того, что мне доверили. – А вот на последней фразе Аэлите сглотнулось, и она споткнулась. И она, чтобы избежать встречи с тем, что ей вдруг и с какой это стати, сейчас пришла на ум такая невообразимая и немыслимая глупость, переводит всё своё внимание на обращение к ней Репера, и без всякого осмысления увиденного в Лик-безе, иронично замечает за ним то, что не успел за ним заметить Репер.
– Вот и открылось, что он там у себя в шее искал, и всё спрашивал, что там ещё? – заявляет Аэлита, одёргивая почему-то от себя (от самого себя) Репера, уставившегося на то, что он только сейчас увидел и что торчало из шеи Лик-беза. И Репер вновь демонстрирует себя с самой нерасторопной на умозаключения стороны, где он для себя сам решить и понять не может, что сейчас тут с Лик-безом происходит, и поэтому ищет поддержки у Аэлиты, как ею и ожидалось чуть-чуть снисходительно к нему. Чтобы он делал без неё и её подсказок. Ну а чтобы Репер усвоил неучтённые ранее ею данные ему уроки, то Аэлита подходит к своему ответу как-то уж слишком, сухо и академично.
– У заднего основания черепа, в области ложбинки шеи, гармонируя с обстоятельствами нахождения Лик-беза в заданном криминальными обстоятельствами положении, присутствует инородного качества предмет, поверхностно связанный с видами ударно-дробильного типа оружия – ножа или шила. Какая наличествует связь между обнаружением этого предмета на шее Лик-беза и его новым положением по отношению к пространству его окружающему и к его вдруг возникшей усталости, то есть версия, что прямая. А вот что стало причиной, приведшей к такому окончательному результату, и кто стал орудием в руках судьбы, то этот вопрос к окружающим. Хотя есть и вероятность того, что мои выводы поспешны.
– Ты уверена, что есть? – нервно спрашивает Аэлиту Репер, и так с трудом себя всё это время сдерживающий.
– Нет. – Обескураживает в конец Репера своим нахальством Аэлита. И Репер решает сам разобраться с тем, что сейчас на его глазах с Олдбоем происходит (Реперу не хотелось выделять в единицу частности Лик-беза через его имя, вот он и рассеял его обобщением – Олдбоем). И он наклоняется к нему, хотя сперва он всё-таки посмотрел по сторонам и главное вперёд, за спину Олдбоя, чтобы оценить со стороны ситуацию, и узнать, имело ли тут место явное вмешательство и заин6ересованность в происходящее за их столом со стороны. И если со стороны боковых сторон ничего из того, что могло встревожить Репера им не было замечено, то беззаботность поведения людей за соседним столиком, прямо за спиной Олдбоя, выглядело как-то уж подозрительно, учитывая то, что Олдбой с помощью брошенной солонки себе за спину дал им понять, что с его стороны можно ожидать всякого, и им нужно, как минимум, быть внимательными к происходящему за вот их столом. Тогда как всего это не наблюдается Репером, и там себя все ведут так, как будто и должно быть.
Но на выяснение того, отчего они так беспечны у Репера нет времени, и он возвращается своим вниманием к Олдбою и к тому предмету, который всего точно склонил его к столу, а вначале к сильнейшей усталости. И как он видит по всему тому, что из себя сейчас представляет Олдбой, то Аэлита, как бы ему не хотелось признавать за ней правоту, а умеет делать правильные выводы и акценты. И из шеи Олдбоя действительно торчит предмет очень похожий на тот, который ему описала Аэлита. А вот сейчас Репер и наклоняется к Олдбою поближе, чтобы…Принюхаться? И … Сделать явно не проверенный точно вывод, а исходя только из поверхностных предположений, ну и своего слуха, и обоняния.
– Кажется он умер. – Шепчет Репер осторожно, чтобы никто кроме Аэлиты его не услышал. Что как раз излишне, когда вокруг стоит такая не тишина, а жизнь во всю бьёт питательным ключом.
А Аэлита в свойственной себе противоречивой манере, с недоверием подходит к этому заявлению Репера. Где она вначале позволяет себе странную неуместность, обратившись косвенно с вопросом к Олдбою. – С чего это он так решил? – Затем себя быстро поправляет, почувствовав одёргивание с помощью нервного тика века Репера, озадаченного таким её вопросом мало сказать. – Нет, ты решил? – задаётся вопросом Аэлита.
А Репер, итак находясь в растерянности и его по нарастающей начинает охватывать нервное волнение и паническое настроение, с желанием здесь больше ни минуты не оставаться, при этом как он чувствует по своим ногам, то они задеревенели от навалившегося на них груза ответственности (на них теперь весь расчёт Репера и надежда) и пошевелиться не могут, пропускает мимо первую оговорку Аэлиты и как может и у него выходит, даёт объяснение этому своему, так решил.
– Он никак не двигается. И не дышит. – Говорит Репер и тут же с нотками отчаяния вопрошает. – И что делать?
А у Аэлиты уже есть свой ответ на всю эту сложившуюся по чьему-то желанию и воле ситуацию с Олдбоем. – Нужно уходить и притом немедленно. – В приказном порядке, резким тоном голоса говорит Аэлита. И хотя она одёрнула Репера от себя растекающегося в неволие и размазню, она не смогла сразу его поставить на ноги и погнать прочь отсюда. А Репер ещё пытается упираться, ища зацепки для того, чтобы всё так как есть не оставлять здесь. И он так и спрашивает Аэлиту. – И его так оставить?
– Подпункт 17а пункта 217 кодекса мониторинга ситуаций гласит: «Индивидуаличность в праве на всё, что ему вздумается быть, и никто не вправе этому мешать». Если он решил умереть, это его право так быть. И мы не в праве ограничивать его право на собственное самовыражение. – Ставит точку в вопросе с Олдбоем Аэлита, подталкивая Репера на выход. Но Репер, как сидел, так и упирается в своё упрямство и непонимание того, как может квалифицироваться в дальнейшем его вмешательство в чужое жизненное пространство.
А Аэлита бы ему объяснила, – терпел, терпел (ты же не суд эксперт, чтобы делать выводы о его состоянии на данный момент), да не вытерпел в итоге Олдбой такой своей дискриминации с твоей стороны, с вмешательством в его личное пространство, и был таков, – но сейчас на всё это нет нисколько времени, и она поспешает Репера тем, чем может.
– Везде стоят камеры, и если в последствии возникнут к тебе вопросы, то они укажут на твою непричастность к случившемуся с Олдбоем. А так ты можешь быть обвинённым во вмешательство в чужую частную жизнь и тем самым поставить на себе и на своём будущем крест. Сам знаешь, что обвинение в нелояльности, самое катастрофичное для индивида. – И, пожалуй, Аэлита нашла нужные слова, чтобы заставить Репера начать двигаться.
– Да, это так. – Соглашается Репер, начав подниматься из-за стола. Но тут он вдруг наталкивается на лежащее под головой Олдбоя меню и это заставляет его замереть на полпути к выходу на ноги. Здесь Репер тратит одно лишь мгновение на принятие решения, и как только оно принято, то он резким движением выдёргивает из-под головы Олдбоя меню, на котором тот перед своим падением выводил …и вывел одно слово.
– Стряпчий. – Прочитав это вписанное в меню слово закорюченным шрифтом, с тайной завершённостью и посланием, Репер задался вопросом. – И кто это?
А у Аэлиты на всё про всё ответ один. – Потом будешь задаваться вопросами, сейчас на это нет времени. И Репер с ней согласен. И он, скомкав меню уже на ходу, убирает его в карман своего пиджака и, не оглядываясь по сторонам, мало что и кого видя перед собой, а имея перед глазами лишь одну цель – поскорей покинуть это заведение, чуть ли не впопыхах, быстрым ходом движется в сторону входных дверей. И как это всегда бывает в вот таких случаях, когда тебе крайне нужно поспеть выйти, а все остальные, ты более чем уверен, могут и подождать, то все те, кто может подождать тебя точно, из принципа, а чем я хуже, не считают нужным подождать, когда ты пройдёшь быстро, а встают на твоём пути специально, чтобы тебя не пропустить. И как итог, Реперу приходится своей настойчивой упёртостью и напором на чужие плечи и спины доказывать всем тута, что ему более нужно и необходимо выйти отсюда первым.
А те люди, кто встал на его пути, всё равно считают себя в большем праве быть первым в сторону выхода, хотя бы потому, что они давно здесь стояли и были значит ближе к выходу. И они об этом молчать не собираются, а с эмоциональным и нервным накалом, с использованием патологически нездоровых неуместностей в сторону Репера, ничего не имеющего общего с тем, что они на его счёт тут надумали высказывать на повышенных тонах, начинают задевать его. А Репер, хоть и спешит, тем не менее, он не может мимо пройти всякой несправедливости, особенно если она высказана на его счёт. И он со своей стороны живо кулаком в бочину кому придётся доказывает, как тот на его счёт был не прав.
И за всем этим Репер и не замечает сразу, как он оказывается на мостовой на выходе из забегаловки, в чью сторону он неблагодарно смотрит и специфическими жестами рук показывает тем, кто там стоял в дверях, как он их видит через призму языка глухонемых. Мол, на вас в падлу и языка живого тратить, так что вот это держи.
А его противник в дверях пошёл ещё дальше в своём противостоянии с Репером. И те два олдбоя, с кем так резко столкнула Репера судьба в дверях, взяли и громко захлопнули прямо перед его глазами двери забегаловки, как бы показывая ему, что им глубоко до одного места и плевать на него. Мы тебя знать не знаем и не хотим знать, вот так пренебрегая тобой.
И теперь Репер стоит оглушённый этим звуком своего выдавливания из одной части этого мира, с помещением в нём своего порциума. И хотя он и сам стремился оттуда выйти, ему почувствовалось как-то неудовлетворительно и ненастно в себе, Репер почему-то ощутил себя ограниченным этими дверьми, закрытыми перед ним. – Наверное, я очень чувствительно настроен ко всякому проявлению ограничений и несвободы. – Подумал Репер, глядя на закрытые двери забегаловки, затем он обращает внимание на себя и на своё нахождение…Как оказывается, на самом краю мостовой, в буквальной близости от проезжей части.
– Ещё не хватало под машину попасть. – С усмешкой спохватывается Репер, разворачиваясь лицом к проезжей части и … – Гонщик, твою уж мать. – Вылетает из Репера вместе с содержимым рта, после того как с ним по касательной сталкивается мотоциклист. А дальше…А дальше каждый из них поехал в разные стороны, и единственное, что их объединяло – они поехали не на своих двоих.
Глава 6
Нокса и его тесты.
– Вас не мучают неправильные пищевые привычки? – обращается с вопросом к молодому человеку (фиксация на его ограниченности по возрасту, конечно, недопустима в общих случаях, но сейчас не общий, а частный и мотивированный на его успех случай), претенденту на личность в одной из сфер востребованности, сидящему, сперва можно сказать, на стуле, затем, через стол, и как итог, напротив, не менее чем он развитый к росте, зрелости и качественной представительности человек с именем Нокса. Кто, занимая место и как видно, пока что своё за этим столом, в этом, пронизанным значимостью и холодной высокомерностью кабинете, в выполненном хайтековом стиле, имеет перед этим молодым человеком большую значимость, что для себя это итак ясно, а вот для тех, кого стоит спрашивать и кто стоит за всем этим благоустройством события, а изначально построения архитектуры строения этого небоскрёбного здания (его идей и затем самого монументального воплощения их), где расположился этот кабинет, то это даже не спрашивается.
А молодой человек, пребывая здесь в качестве претендента на зачисление на одно из мест в этой организации, которую представляет Нокса, кем он и был вызван сюда, для своего тестирования, принимает всё как есть.
– А по мне разве не видно? – вопросом на вопрос отвечает молодой человек. И Ноксе может и видно, что видно по мнению молодого человека, но ему хочется слышать, а не видеть ответ на свой вопрос очевидности.
– Значит, настаиваете на том, чтобы я привлёк к вашему узнаванию логику. – Делает неожиданный вывод Нокса. – А логика, между тем, инструмент не нашего миропостроения и понимания. Им пользовались устроители, даже не прошлого, а запрошлого мира. А мы ставленники новой реализуемости себя, и наш инструмент меры и сшитья этого мира – произвол. И как, я надеюсь ты понимаешь, не в клишированном значении себя. А кто понимает, тот ближе к реализации себя ставленником высшего приоритета. – Здесь Нокса делает задумчивую паузу и поднимается на ноги, чтобы пройти к панорамному окну и сделать вид, что из него смотрит, тогда как чего он там ещё не видел нового, если каждый чуть ли не день здесь, в этом кабинете, бывает, и пока не занял своё место, смотрит мимоходом в это, даже не окно, а на панорамный вид, открывающийся из самого высокого окна этого высоковысотного и высокомерного здания.
А вот для чего Нокса решил сделать такой вид, то на ум приходит только одно – дать пространство для манёвра мысли молодого человека, сидящего в гостевом кресле. А пока молодой человек, претендент на прежде всего внимания Нокса, перебитый на мысль его выходом из-за стола, пытается сообразить, что от него сейчас ждут – ответа на вопрос Нокса или молчания, Нокса своим заявлением ставит точку в этой его дилемме.
– Вижу необходимость обрисовать объективность необходимости и присущие принципы построения уже существующей реальности, а не как пытаются осторожничать, называя всё сейчас происходящее только предпосылками к этой новой реальности. – Заговорил Нокса, принявшись прогуливаться вдоль панорамного окна. И такие эффектные и на многие мысли наводящие виды Ноксы на фоне внизу и очень далеко лежащих сказочных земель Средиземья, а лучше Океании, как воображается молодому человеку, замершему во внимании к этой фантастической картине, с макушками зданий домов из этих земель выделяющихся и где-то вдали видно русло реки, уходящей прямо в заоблачность небес, наводят на те самые мысли молодого человека, к которым его и хотел подвести Нокса, выйдя сюда, к панорамной картине мира во вне, а не к обычному окну. А именно: Нокса один из тех немногих, кто уж точно не все, и кому доступно столько многого, что могут себе, даже не позволить, а этим могуществом сродни вселенского, наделены только избранные единицы.
А вот теперь, когда всё это знание Ноксы, как не самого простого могущественного человека, обрушилось пусть лучше будет на не совсем окрепший ум молодого человека, то и его понимание молодым человеком должно качественно изменится. И Нокса, искоса поглядывая на своего слушателя, кому итак столько уже с его стороны дадено – он избран из огромного числа претендентов на выбор, приближен к нему и теперь ему раскрываются многие тайны, на которых зиждется это мироустройство и бывает, что ломается, всё же даёт тому немного больше времени, чем при обычном разговоре, чтобы он осознал всю величину этого момента – Нокса с расстановкой акцентов на знаковые места, неспешно ведёт своё введение в дисциплину тайн человеческих и нечто больше от них и от другого.
– Базисом становления и появления которой стало, как ни странно бы это сейчас звучало с новых мировоззренческих позиций, то одно из главных основоположений времени «прежде» – ничто не вечно в этом мире. – Дальше продолжает Нокса своё введение в суть времён. – И на смену одним эпохам всегда приходят другие, как бы прежнее всему этому не мешало и не цеплялось за себя, вставляя системообразующие палки в колёса прогресса. И возникновение правила «отмены» было неизбежно, буквально предопределено временем, – каждое последующее время всегда антагонично к прошлому, и оно дабы о себе заявить, как о стоящем и самостоятельном времени, идёт одним и тем же пройденным путём, путём отрицания прошлого, как минимум, той части его, которое подрывает самостоятельность установившегося нового времени. И здесь в том числе заслуга главного лейтмотива времени «прежде»– прежде всего это я.
А любая смена времён, как неизбежный цикл в кругообороте движения времени, чья константа – это беспрерывное движение, чуть ли не всегда сопровождается сбоями и поломками в прежней системе взаимоотношений. И тем, кто приходит вслед прежнему времени «прежде», чтобы застолбить себя и своё новое исчисление в новом времени, вынужден пересматривать базисные установки, связи, правила и законы времени «прежде», на ходу разрабатывая новые законы и регуляторы жизни, с поиском других, обновлённых путей их реализации. – Нокса здесь сделал паузу, чтобы его слушатель немного в себе собрался от столько всего сразу много непонятного на него навалившегося. И после некоторого передыха продолжил дальше.
– Каждый временной период всегда чем-то знаменуется, так каменный век – как можно уже понять из именования, отличился использованием человеком в качестве основного своего орудия камня, железный – железом, и т. д. и т. п. Ну и так же наш период, следуя этой логике событий, назовётся информационным, цифровым. А что всё это для нас всех значит? – задался вопросом Нокса и само собой сам на него ответил. – То, что мы не можем этого не учитывать, и в своих жизненных решениях должны будем отталкиваться от этой уже состоявшейся реальности.
– И для большей ясности функционирования нашего мира, – Нокса с помощью вербального сопровождения (он руками перед собой оформил сферу или шар, и по мере своего объяснения его обтекал пальцами своих рук) сделал плавный переход из одного блока своей речи в другой, – давай представим наш мир в виде большого дышащего организма, чьё жизнеобеспечение достигается с помощью работы кровеносной системы. Где по ней вместе с кислородными потоками, питающими красные кровяные тельца – эритроциты, выполняющими дыхательную функцию организма, идут информационные потоки,– я взял на себя смелость их приписать к лейкоцитам, несущих защитную функцию для организма, – предположительно тоже в себе несущие питательную основу для организма в плане подпитки его основами целесообразности своего существования. В общем, человеческий разум, вышедший у него и в мире на первый план в своём значении, должен постоянно подпитываться подробностями из окружающей его жизни. Иначе, и это вполне подтверждённый факт, человеческий мозг усыхает, и он, и мир тем самым движется к гибели.
А любой поток и его протоки и русла, какими бы свойствами эластичности они не обладали, всегда нуждаются в очищении, чтобы в последствии не возникли закупоривания и засоры на их пути и тромбы, как самый негативный сценарий для организма, практически всегда ведущий к смерти. И чтобы всего этого не допустить, на базе нашего департамента права и были созданы спецкоманды профилактической чистки. – На этом месте Нокса замолчал, сделав точку на этом блоке своего разъяснения молодому человеку специфики работы департамента права, который он представлял собой. И судя по тому, как Нокса смотрел на молодого человека, то он готов был ему ответить на возникшие у него вопросы по следам им рассказанного.
А у молодого человека, не то чтобы не возникли вопросы к Ноксе, а просто они были такого качества, что он счёл за благоразумное ими не задаваться. А то Нокса его не поймёт, как и он не совсем совсем понял эти аллегории и отсылки Ноксы к анатомии человека, на чьём примере он должен был понять, как функционирует весь мир вокруг. И хотя мимо молодого человека не прошли мимо потуги Ноксы быть для него убедительным и в чём-то он даже был понят молодым человеком, всё же основное, что он понял из всего того, что ему было представлено на слух, то это то, что Нокса любит препарировать людей не только хирургическим способами, а он определённо любит лечить людей, как минимум, своими какие есть познаниями в медицине.
– Отварами, заговорами и примочками точно. – Не сдержался про себя молодой человек от того, чтобы не прыснуть от смеха от таких смехотворных выводов насчёт Ноксы. А учитывая ни место и ни ко времени всё это ни к чему, то тут прямо напрашивается вывод насчёт самого молодого человека – он взбалмошен до безалаберности, и всегда готов смеяться над тем, что считает смешным, как бы это всё было не кстати. Что одно только уже говорит о большой силе упрямства и упорства в характере этого молодого человека, благодаря которому он и оказался здесь возможно.
Ну а вслух и внешне молодой человек никак непроницаем для Ноксы. И Ноксе остаётся только то, что остаётся – следовать задуманному и дальше.
– Мы не исповедуем, не дай боже такую регрессивную модель понимания человечества, – вновь заговорил Нокса, делая эмоциональный акцент на этой оговорке, – мы её категорически изыди и изо дня подвергаем обструкции. И её основоположный принцип «Каждому равная доля радости и горя отмерена, всё на всех поделить, каждому по способностями и по труду», за которым скрывается божья благодать с его верой в человека, где не предполагается никакого разнообразия, не приемлем нами. Каждому даётся своя мера бытия и на этой категории права бы будем настаивать. И мы не благотворительная организация, чтобы быть ближе к человеку, а мы создаём принципы жизни, механизмы и её двигатели – понятия.
– Как это происходит? – задался вопросом Нокса сделав шаг навстречу к молодому человеку. И сам на него ответил. – Всё на самом деле проще простого. Через материализацию мысли и её оформления в слове. Мы высчитали необходимое время для совершения этого камин-аута, перехода из действительности одного – воздушного, в другое состояние – материализованное, учли степень необходимости воздействия на предмет преобразования, необходимую тональность, радиоактивность и токсичность катализатора преобразователя – слова, твою мать точку приложения всей этой консистенции, нужный упор, напор и затем всё это будем давить до тех пор куда надо, пока никуда не денетесь, став такими, какими мы добивались от вас быть и баста. – Здесь покрасневший Нокса выдохнул от сковавшего его перенапряжения, в которое он впал во время своей художественно-впечатляющей, с накалом убеждения демонстрации перед молодым человеком как нужно давить на то, на что нужно давить, чтобы у него шансов не осталось для того, чтобы остаться прежним и не преобразоваться в им задуманное, немного отстоялся и добавил. – И обозначение нашего департамента «Вспять», даёт и такой в том числе посыл обществу. Мы не только обнулим всё ваше настоящее, вернув его к началам начал, исходу, а и создадим новый базис новой жизни.
К тому же это один из самых высоколиквидных и доходных видов предпринимательской деятельности. Считается, что самые ликвидные – это те компании, которые делают деньги из воздуха, особенно маржинально выходит у тех, кто продаёт этот воздух с добавками в газообразном виде. Вот и мы пошли по такому же пути. Мы делаем материальные богатства из того же воздуха, подавая его потребителю в своей отдельной информационной составляющей.
– И вот что запомни. – Сделав шаг навстречу к молодому человеку, Нокса резким переходом в новую тональность своего голоса и таким прямым обращением концентрирует внимание молодого человека не просто на себе, а на том, что он сейчас скажет запоминающееся. – Частная собственность, как основа основ отношений и базис миропостроения, вместе с миром «прежде» уходит в прошлое, – конечно, не так как бы нам хотелось, быстро и без сожаления, местами оказывая яростное сопротивление, – и на его место выходит новый стимулятор жизни – право, и его моральное и юридическое обеспечение на частную собственность.
И если ты сумеешь обосновать своё моральное право (как правило, итоговое решение выносит совещательный орган общественного мнения – он определяет умение твоего сознания осознавать и сознавать реальность в себе и вокруг), даже не иметь частную собственность, – владение, как таковое отменено, как понятийный принцип закрепощения и эксплуатации, – а своё приоритетное право пользования без общественного спроса, закреплённое в реестре разрешений и свобод определений и временного закрепления за личностью объектов их ответственности и права, а это прежде всего быть сознательной личностью, с самооценкой на должной уровне, с раскрытием реестра всех видов своего внутреннего мира и его подробностей, то только тогда в твоё определение будет вписана та или иная опись внешнего мира.
И тогда за тебя будет испытывать гордость общество, как за личность самых высоких моральных принципов и достоинств, кто не побоялся взять на себя ответственность – быть владельцем не только свобод, но и данных ими приоритетами. Что не каждому по плечу и по силам, как показывает статистика и первые информационные каналы, каждый пятничный прайм-тайм в неделе, выявляющие факты падения в самый ущерб своей теперь уже безликости и издержек амораливания ещё вчера самых выдающихся и достойных личностей, не выдержавших груза ответственности, обладать бытийными приоритетами. По которым и работают свои следственные отделы и подрядные конторы.
А если более ближе к деталям и частному. То мы, наш департамент общественных начал, работаем как подрядная организация. Мы получаем подряд на проведение профилактических работ в той или иной сфере жизнедеятельности человека, где наметился регресс, и исходя поставленных задач и установок, проводим очистительные мероприятия.
Ну а теперь вернёмся к тому, с чего начали.– Говорит Нокса и возвращается к своему креслу за столом.
– Что ж, – переводит не за зря слова, а чтобы настроить себя на новое положение в пространстве Нокса, сложив на столе свои руки, скрещенные между собой, – вижу твои способности себя выделять и подчёркивать. Но ты всё равно для меня так и остаёшься быть личностью без…– Здесь Ноксой делается специальная пауза, чтобы его визави попытался домыслить, что это многоточие может значить для него, и что под ним скрывается.
Ну а любое многоточие – это неисчерпаемый источник вдохновения. Правда, не в таких случаях, где на ум ничего особо интересного и привлекательного так и не идёт, а всё думается в негативном ключе. Вот и молодой человек, для кого многоточие только в отношении с женским полом в полной мере доступно в понимании и реализуемо бывает интересно, сейчас ничего сказать не может, вот и помалкивает. Умней скажусь, вроде этого правила ещё никто не отменял.
И как было задумано Ноксой, слово берёт он сам. – А без чего, то тебе и только тебе самому придётся решать кем быть или не быть, и на этой основе выстраивать свои отношения с окружающим миром. И такая твоя безликая начальность, свободная от любого рода предубеждений, предусмотрений, налётов штампов, стереотипов и суеверий, имеет особый ряд преимуществ. Ты будешь освобождён от генетических комплексов, заложенных в человеке на базисе мускульной и душевной рефлексии, что даёт для тебя настоящее право выбора кем быть и как себя лучше реализовать, без оглядки на эту кошерную рефлексию. И даже безальтернативность настройки себя, тоже своего рода самостоятельность своей реализации. Как насчёт быть тем, кто не обходит острые углы? – задаёт вдруг вопрос Нокса своему визави.
– Это значит быть кем? – переспрашивает молодой человек.
