Ритмие

Не обратишь? Что ж, таких как я – жгут устами!

Ждут слов и дел.

А я вам что предоставлю?

Только горечь несбыточных мечт.

Посмотри на меня за семью замками,

А потом своим взором отрежь!

Освяти мне поэзии путь, прошу!

Молитва моя, судьба сложена кудряво,

А стихи писать мне не сложно, дай покажу,

Как пишу свои рифмы корявые!

Не поеду из России сам…

А кому я там нужен?

Учить их язык? Я не хам!

Я скорее электрическая катушка.

Разогнать и упасть,

Вторить каждой строке,

И убить в себе сгоряча

Всю объемную страсть.

Утопить все в реке!

И не вытянуть жизни прося.

Намедни я тут.

Потом далеко не уйду.

Я прилип ногами к земле.

Покуда мой друг,

Неподъёмный талмуд

Спрячу снова в себе…

Нет?

А почему нет-то?

Я ничего не сделал?

Пусть!

Где

Масса нетто

Строк моих целых…

Струсил!

Стоп!

Я не побегу далее!

Мне и некуда уходить.

Гроб

На просторах дальних

Этих хотел положить.

Заберусь по лестнице

К солнцу,

Которому ты говорил.

У него и разведаю

Сколько

Стихов я своих загубил.

Я первый с конца,

Я последний с начала,

Я обрубленный хвост,

Я простая волос копна!

Я тело юнца!

Мне не пристало

Трогать овёс

Из другого зерна!

Тень свою увидел…

И вот она, малюсенькая,

А солнце к закату катится.

Я море обидел,

И оно, грустненькое

Выплюнуло солнце – уже и не катится!

Честно я говорил все,

Не веришь – ты можешь!

Я слаб, я не докажу,

Море тёпленькое было,

А я пригорюнился,

И ничего не скажу!

В море столб сияет.

Кто это?

Это ты, мой ориентир!

Дырка в голове пустотой зияет,

А откуда?

Снарядом общей мысли пробил!

На улицу выйду…

И потеряюсь.

Вернусь, покажусь, напомнюсь!

«О! Пришёл, все-таки!

Ну… садись к чаю!

Только мы на тебя не готовили»…

Разберусь.

На части разденусь.

На стройные ряды мыслей распадусь.

Переоденусь.

Испугаю их деток,

Братьев и сестер: «Да не трусь!»

Ты помнишь!

Я знаю, и ты знаешь.

Я напомню, не переживай.

Я – конюх!

Не веришь? Запомни:

Теперь у меня стадо – ну же, встречай!

Выведу коня,

На него запрыгну,

Пропаду,

Верну прежнюю славу корням,

Пережую…

Не ждали… да… я, пожалуй, пойду!

Не допив и не доев.

А на меня и так не рассчитывали

Сменю милость на гнев,

Но ни слова поучительного

Из уст моих не выпадет,

Не проронится.

Запомните!

Густых волос седых листья упадут

Пожалуются гости

И разойдутся.

А нам вдвоем и делать нечего

И не нальёшь,

И я сам не хочу.

Я больше не пью! «Отчего?»

Сам поймёшь,

Когда захохочу.

Времени нет…

Часы бегут,

Но время летит быстрее.

Я не корнет,

Не плачу контрибут,

Я не понимаю – что мне сделать?

Простите меня…

Прощеное воскресенье прошло

Уж как два дня,

А я все ж дышу!

Значит, прощение не дошло?

Или адресату не нравлюсь я?

Не поймёте.

Не хочу объяснить.

Так это примите, пожалуйста.

Не читайте – как и я умрете.

Не пишите – придётся жить:

А жить сложно, пожалуй.

Загонял я коня

Своей музы.

Пересяду тогда на ежа.

Крокодил – не беда,

Без седла туго,

Ещё сложнее тогда.

Изложил перед сном я поток.

Прочитай, если не лень.

Мне писать это недолго,

А читать и того ясней.

Замолчу.

Тихо в сон зайду.

И вы следуйте за мной.

Я пойму,

Да, все пойму!

Не стойте лишь за спиной…

Наставление.

К отцу приехал сын его с работы.

Работал на работе очень долго,

И, получив зарплату за свой труд,

Приехал в отпуск понабравшись дум.

Он все надеялся, что вырастет когда,

Приедет он к отцу однажды,

И будет из семьи ведь каждый

Его сильнее уважать тогда.

Сын прожил года три примерно

В граде далеком, сокровенном.

Настолько сокровенном, что

Ехать в этот город сильный шок.

Сын был почти тридцатилетним

Нашёл там девушку давно…

И тридцать уж исполнилось б давно!

Ну если не считать пять лет за время…

Он ждал с отцом серьезные беседы,

И был не против поразить соседа

Своим умом и опытом дискуссий,

Своими мыслями: и он не струсил!

Отец его принял, и сразу сел за стол.

И начал говорить он сыну так:

«Чего добился там ты, брат?

Чем удивишь отца ты своего?»

И сын, сумев подумать, отвечал:

«Я долго нашу встречу, папа, ждал!

Нашёл я девушку, и вот

Ты станешь дедушкой! Родится вдруг сынок?»

Отец внимательно послушал речи сына,

И вновь он вспомнил свои молодости думы

Он вспомнил свои тропы жизни, путы,

В которые вернуться не хотел бы.

«Ты, сын мой, – говорит отец

Серьезно, словно это все не шутка -

Не стоит в молодости петь

Такие дифирамбы глупо!

Ты обратись ко мне, к отцу!

Послушай что тебе сказал бы!

И я тебе же врать не стал бы!

Тебе все честно расскажу!

Ты, сын мой, самый мой любимый!

Ты старший сын, любовь отца!

Но ты, любимый мой и милый,

Был зря рождён в мои года!

Я был уж молод очень, глуп…

Я не хочу тебя обидеть,

Но как ошибки эти видеть

Могу? Ведь я не старый дуб!

Я уверяю тебя, сын!

Все это глупые мечты!

Тебе рекомендую в сны

Своих фантазий преврати!

Я был как ты, мой сын, так молод,

Но эту молодость убил.

Лет, что-ли, двадцать я прожил..

А дед твой папой стал вот в сорок!

И да, его уж нету с нами,

И он застал тебя чуть-чуть.

Но я тебя же успокою,

Сказав, что он прошёл свой путь!

И ты пройди свой путь, не бойся!

Твоя любовь ведь пролетит,

А молодость тебе простит

Такие жертвы, успокойся!»

И через день отец и сын

Простились вновь, опять надолго.

Сын помнил – молодость простит!

Сын помнил – молодость часть долга!

Сын бросил девушку, он знал:

Отец не скажет глупость злую!

И он страдал, и Бога в суе,

Зачем-то снова вспоминал

Пять лет прошло, и сын заметил

Что в жизни нету у него

Ни сына, денег, нету женщин…

Совсем уж нету ничего.

И сын к отцу опять вернулся,

И в дом к нему зайдя опять,

Отец в окно на сына – глядь

И на него в сенях уткнулся.

Отец и сын проговорили…

Минут – ну около семи.

Но вдруг отец услышал песню,

Что сыну пьяный говорил.

«То было так давно, но помню,

Что говорил тебе, сынок.

И всех своих тех слов поток

Я от тебя опять не скрою.

Где дети, сына? Я отец!

Но мне уже давно за сорок!

Когда ты наконец поймёшь:

Хочу я внуков свору!

И мать твоя давно орет,

Что я, мол, в этом виноват!

Но это жизнь твоя же, брат.

Никто б не уберёг»

«Отец, ты сам тогда сказал,

Чтоб жил один на свете.

Детей, сказал, чтоб не рожал,

И ездил бы в карете!

Ты мне сказал, чтоб я забыл,

Про чувства к моей даме.

Теперь ты сам скажи-ка маме,

Кто внуков вас лишил!»

Отец ударил по столу,

Но видно, что хотел по сыну:

«Тебя от смерти уберёг!

Не дал я в детстве сгинуть!

Я воспитал тебя, сынок,

Хоть этого не помнишь!

Я ожидал такую пошлость…

Сломал бы позвонок!»

И сын сбежал из отче дома,

И больше не хотел туда.

Он захотел бы свою волю

Уж изменить на зло отца!

Но жизнь его уже прижилась,

И он меняться не привык.

И от любви давно отвык…

Так жизнь и не сменилась.

Погиб отец. И сын, покорный,

Не говоря давно с отцом,

Не помирился – очень гордый

Он был. Так и остался зол.

Отец лежит в своей могиле,

И сын пришёл понаблюдать.

Он обнял плачущую мать,

И объяснился с ней насильно.

«Ох, мама, мама, я страдаю,

Из-за меня случилось много

Я старший сын, и я не знаю

Зачем я не приехал долго.

У вас прощения прошу,

И я хочу домой приехать.

Узнать, что папа любил делать.

Ты подожди, сейчас скажу…»

И сын, прождав другое время,

И, подождав, пока уйдут

Нашёл слова в кои-то веки

Сказать отцу. По гробу – стук:

«Отец, я сильно виноват.

Я должен был всю свою жизнь

Сам и избрать, и этот визг

Что я устроил, вспомни! Так?

Я был не прав, я сам хотел

Так жить, но я ведь не сумел…

Себе по-честности сказать…

Посмертно извинил бы, бать!»

И сын, в депрессии такой,

Все размышляя об отце,

Который лишь в своём конце

Смог думать головой…

И сын, с слезами на глазах,

Не замечая отчий прах,

Поехал скоро в отчим дом,

Остаться чтоб надолго в нем.

У сына нету ничего.

И возвращаться некуда.

Он думал, что все ерунда,

Не жил ни для чего.

Зашёл сынок в тот зал отца,

Где все трофеи размещал.

И только лишь сейчас узнал,

Что было там немного благ.

Пять-семь голов, что на стене,

И пара шкур зверей.

И столько же в пыли ружей,

Штук семь рогов, костей.

Сын понял, что он все узнал…

Все то же, что пять лет назад.

Он понял, что отец не стал

Охотником, и тот же смрад

В зале охотничьем. Сынок

Поднявшись в кабинет отца

Увидел он его – глупца,

И по спине вдруг холодок.

В картине, в этом кабинете

Был дед, отец, и его сын.

Но сын не старший, и не третий.

Сын что последний рожден был.

Наш сын, что был тридцатилетний,

От ярости не закричал,

Но взял отцовский портсигар

Что, как всегда, в столе лежал.

Хотел он кинуть уж в картину,

Но присмотрелся на неё…

Лица черты с ума сводили:

Лицо отца – но не его!

Сын присмотрелся снова, ближе…

Картина странная была.

С картины вдруг слова отца

Сказали словно: «тише».

Сын выбежал из кабинета

И к матери своей бежит!

Тридцати лет он словно не был!

Ему как будто вновь один!

Бежит, бессвязными словами

На мать он что-то говорит!

Она лишь видит: глаз горит,

Как у безумного слезами!

Сын болен стал, он был безумен.

В лечебнице окончил путь.

Всё говорил: « Отец не умер!

Отец в картине жил бы пусть!»

Но есть одна деталь смешная…

Она пугает оттого:

Картина – выдумка его!

Как будто боль есть основная…

Замок.

Родительская любовь.

Почему кусаешь в мозжечок?

Разве я так плох и так дебилен?

Накроши-ка мне салат из слов!

Я же ведь тупой и примитивный!

Километры лицемерия все дальше

Заплывают в голову мою.

Я всего-то на три года старше…

Я и правда ведь ее люблю.

Но заставь меня отречься, мама!

Задави меня тюрьмой, отец!

Мне уж очень страшно, неприятно…

Сердце так болит… но вы-то без сердец.

Вы готовы сделать очень плохо,

Чтобы было очень вам спокойно.

Я люблю? Плевать, ты лишь ребёнок.

Мы ведь платим, значит, не решает слово.

Честно, я хочу не спорить с вами.

Не ругаться с вами, не юлить…

Но закрыли вы на уши ставни.

Слышать сына вам – непозволительный каприз.

Прочитаете и это, будет снова

То же самое тягучее желе.

Слово, слово, слово, слово…

Слишком много слов, уже нет сил терпеть.

Надо спать, ведь завтра на работу,

На учебу мне с работы вон идти.

Я приду домой, и снова волки воем,

Мне напоминают: «ты кретин»!

Вам так больно, говорите вроде…

Вы не спите, думаете обо мне,

А потом в глаза мне снова врете

Что не запрещаете хоть что-то мне.

Да, я врал. А как мне вам не врать-то!

Посмотрите на весь этот цирк!

Я влюбился наконец не в одноклассницу!

Я влюбился в душу, ты пойми!

Вы уехали, я один дома.

Кофе вновь насыпал в свой стакан.

Мне уже не страшно, просто больно

Видеть на любимую оскал.

Как гиены в стаю ополчились…

Вы смотрели Короля Льва?

Симба с Налой просто подружились,

Стая падальщиков в угол загнала.

Да зачем мне это все писать сейчас?

Не хотите просто вы понять меня.

«Ты поймёшь, как только станешь старше!»

Вряд ли буду таким глупым я.

Мотивации вам лучше не придумать,

Чем такое отношение ко мне.

Теперь надо быстро очень думать,

Как спасти себя, стоя в огне.

Не хочу сарказма, только просто

Попытайтесь лишь поговорить со мной.

Мне не страшно, мне просто очень больно.

За обиды, принесённые семьей.

Замок.

Записывай на листок звуки ветра.

Его так редко слышно.

Не шуршит газета,

Не плавают в воздухе призраки.

Я по замку хожу обнаженный,

Слепой и хромой.

Как же случилось вот так?

Как все случилось со мной?

Кладка камня заложена

Тысячу лет назад.

Каменщик долго выдалбливал

Из нескольких тонн зиккурат.

Там же и был похоронен…

А кто и не знал?

Все величайшие постройки

На костях мастеров стоят.

Босые ноги,

Как пемзой,

Стираются в гладкие ножки.

Во всем искал плюсы…

Сейчас

Ощущение

Что выросли рожки.

Будто копыта стучат по брусчатке.

Будто бегу я от стаи волков.

Убегу вряд ли.

А может и убегу. Все равно.

Зверообразный я что ли?

Да нет!

Дело как раз-таки в том,

Что я – человек!

Чёрная меланхолия – призрак нашей сущности.

А я умираю в конвульсиях

Скучности.

Все вселенная нам не случайно

Преподносит,

Предначертывает.

Вселенная кидает кости,

А хочет – решает проблемы.

А может вселенная нас

Обожает.

Хотя вероятней всего,

Что грустно,

Играет.

Думаю,

Я бы играл точно так же.

Я бы создавал персонажей,

Строил бы между ними социальные многоэтажки,

Давал бы им разные способности,

Снаряжение,

Разных родителей, детей,

Места рождения,

Функцию брожения,

Ограничение общественного движения,

Горизонтального и вертикального положения.

Я бы как в Чапаева,

Сталкивал их с максимальной силой,

Так, чтобы они отталкивались

И улетали на смерть, но красиво.

Или как в шутерах.

Брал персонажа и убивал,

Потом совершал бы ошибку, еще и еще…

И сам умирал.

Я бы играл в модератора судеб людских,

Да и прочими тоже игрался б.

И за это совсем никаких

Наказаний бы не было явно.

Но вселенная нам не позволит

Так играть.

Остаётся нам лишь

Пресловутое «умирать»,

И немного мечтать о полетах.

Все когда-то хотели немного

Стать пилотом…

Вот я и купил замок.

Жил в узком бревне,

С трубой, выходящей из дупла.

Думал закрою гештальт, и только лишь «ок»

Поставил в графе

После пункта «чего добился сам?».

Теперь вот огромный

И древний

Стоит, на ветру аж гудя.

А я размышляю

О детках

И своём интервью у Дудя.

Чего-то мне не хватало всегда.

Наверное, энергии.

Жизнь Обломова писалась с меня.

Может, в древе жизни мы – общая ветка.

Катапульты заряжены, к бою готовы.

Полчище орков, шаманов и троллей

Рычит, кричит и на меня злится.

Я один защищаю свою столицу.

Без страны и без города замок.

Недавно же мой король

Счёл, что я обезьянка.

Королева сказала: «Ой,

Ты же знаешь, он слеповат,

И угрюм, иногда так токсичен,

Как кислота, или резок,

Как конь ретивый».

Хорошо, он такой.

Но тогда я -

Неукрощённый строптивый.

Не буду уж бросать вызов королю,

Да и Королёве не стану.

Но замок свой заберу,

Не против, не рядом не стану.

Мне эти войны совсем ни к чему.

Полчищам крикну с башни:

«Я не имею отношения к королю!».

Походят и разойдутся.

А я захохотал!

Не нервный смех, а искренний.

Я давно предупреждал,

Что я не злодей,

Но и не терпила бессмысленный.

Я давно выучил разницу

Эгоизма и самолюбия.

Первое: «сделайте так, как я хочу!»

Второе: «сделаю так, как хочу я!»

То есть не заставлю кого-то.

Не накинусь

С ультиматумами и угрозами,

А просто абстрагируюсь,

Пусть даже от родственника,

И сделаю так, как хочу,

Не кусая свободу других.

Хотите мою свободу? Извольте,

Такого не позволю никому. Ни одним.

Я напомнился вам.

Каждый день теперь обо мне

Мысли, кляксы воображения,

Брызжут по стене,

И лижите кору мозга,

Не помню какого там полушария,

Кидаете кости,

Чтобы случайности вам помогали!

Звоните друзьям и знакомым,

Жалуетесь,

Мол в крепости новый хозяин!

Знаете…

Я могу и крепость отдать.

Лишь бы отстали.

Но оставьте мне мое.

То, что по праву нажито.

Список совсем небольшой:

Руки, сердце, товарищи.

Хотя, если товарищи сами уйдут,

То спокойно и с ними прощаюсь.

Товарищи мне не собственность.

В отличие от частей тела.

Пусть сердцу 16 лет,

А руки висят без дела,

Это мое, и не вам

Решать как мне ими хозяйничать!

Предупредил? Ну иди!

Не надо меня доканчивать!

А сейчас я в замкнутом

Дворике своего замка.

Выходит, к королю пойду,

Вернусь как всегда на старт я.

Значит я снова гибон,

Или какая я там мартышка.

А он как всегда король,

Стоит пьедесталом недвижным.

Значит я снова принадлежность,

И снова его развлечение.

Только я так теперь не могу.

Не верьте, но стал повзрослее.

Если останусь во дворике,

Значит, что каждый день,

Крысиные стаи из катакомбы

Будут лезть к кухне моей.

И пока я своё сердце,

Что чуть младше моих годов,

Не вырву из груди, как в Горьком,

И выкинуть буду готов.

Значит, либо и либо.

Оба входа – не выходы.

Значит надо империю сильнее

Чем у короля вырастить.

Тогда он не посмеет

Делать мне страшно и больно.

Я хоть халат надену,

А то без отопления холодно…

Субъективно объективное.

Писать и писать

Необходимо

Принуждаясь к творчеству Пушкина

Или Мота.

А я писать хочу

Как я,

Обходя вражеские

И союзные цейтноты.

Я

Водрузил на себя

Блокнот

И Заметки в айфоне.

Я пишу что хочу,

Я хочу, что пишу,

Захочу, вставлю в пошлое коры.

Вставлю серьезное, в юмор,

Разножанровость жирная -

Вот спасение головы

От сгорания в этом мире!

Коли мозг

Хотя бы изредка

Умными и важными пониманиями,

Притворяй безделки в творчество,

Или умным хотя б приростанием.

Крепость в голове,

Это нужно.

Думать не забывай,

И не обязательно,

Выдворять это наружу.

Просто внутри

Понимай

Как и зачем ты живешь,

Где работаешь,

Что любишь,

И как умрешь.

Все что есть

Постоянного

Это разум.

Потерял его,

И сразу,

Мысли сбегают,

Как куры из прорванного загона,

А на этом и все,

Овощное рагу готово.

Хорошо иметь машину,

Семью, телефон.

Захотят – заберут, а вот

Мыслить

Своё всем дано.

Нельзя забрать у иного

Его старания думать.

Голова к телу пришиблена,

Чуть выше грудей,

И потому,

Имея ее,

Покушаться странно на чужое.

А вот телефон,

Если его нет -

Другое…

Прочитайте «Иллюзии» Ричарда Баха.

Хорошая книга. Оптимистичная.

Грустить, не грустить – выбор каждого.

Не хотите – вникните в мысль.

Жизнелюбская книга,

Нырните,

С головой в плоть страниц.

Не понравится, значит вы

Грустный, и хотите таким быть.

Моя теорема пока не доказана,

Но мне кажется, она верна.

Я верю в счастье. Просто счастью,

Иногда нужно дать шанс.

Да и людям давать шанс надо.

Просто иногда невозможно.

Особенно, если брат, отец или кошка.

Особенно, если вогнали по почки

Заострённый меч,

Кристальной лжи,

И лицемерия картечь.

Можно простить любого, это личный выбор.

Только плохо, если ты умный,

И уже сделал все выводы.

Плохо, коль ты

Не такой, как они.

Не любишь машины,

Любишь книги,

Любишь истории с войны.

Не любишь пацанский

Философитет.

Не любишь насилие во всех смыслах.

Знаю, я другой, да и они не те.

Частоколами приходится,

Будучи взрослым.

А хотелось мира в мире,

И спать под звёздами.

Курю, выходит.

Корчусь от стыда,

Пока догорает плохое.

Люблю смотреть,

Как тлеет

Уважение к себе.

Суверенитет у тебя такой:

Можно все,

Но можно не всем.

Будет лучше,

Родитель к родителю

К детям

С поколениями

Будет обходительнее,