Магазин закрывается

Через неделю кот Жанны окончательно перешел на наш кошачий премиум, и после этого Жанна дозрела для серьезной работы. Тогда она сама мне и сказала:

– Все, теперь я справлюсь. Отдохни…

Я помню это «отдохни». Это «ты» выскочило у Жанны по привычке, так было принято общаться в тех местах, где ей раньше приходилось работать. А я всегда ко всем иду на «вы», моя уборщица офигевает от моей учтивости и втихоря наглеет, принимая вежливость за слабость. Ну и пусть. Я говорю с людьми так, как привыкла. Уволю всех к чертям собачим, когда мне надоест терпеть чужие закидоны!

Кроме того, нашей Жанне было удобнее ко мне обращаться на «ты», потому что она принимала всегда близко к сердцу новую работу, новую сферу ответственности, новое место, новых людей. В наш город она переехала с севера, ей было немножко грустно без друзей, она пыталась выстроить хотя бы с кем-то приятельские отношения, но я не собиралась ни с кем дружить. Вы помните мою задачу – стать самостоятельной хозяйствующей единицей, выйти на самоокупаемость, раскрутить уникальный авторский магазин и после этого уйти в свои творческие проекты, в книжки, в статьи, проще говоря – в слова, в то, что продать гораздо сложнее, чем кошачьи консервы. Меня достала эта фамильярность, с которой все относятся к писателям и к журналистам, особенно если это женщина, которую не дай-то боже, кормит муж.

Я оставила Жанну в магазине, а сама укатила домой. О, вы бы знали, какое это счастье – свинтить на пару дней, оставив свое хозяйство. Со спокойной! С абсолютно спокойной душой. Я гуляла с детьми, приготовила мужу какой-то невыносимый гранд-батман, отредактировала новый текст, смотрела старый фильм с Высоцким и конем, и голова у меня ни о чем не болела.

8. Доверяй и ничего не проверяй

Проверять людей бесполезно. Нас все равно обманут, если захотят. Ведь мы не умеем отличать факты от мусора, а верим тому, чему хочется верить.

Через пару я заметила большие царапины на стеклянной витрине возле кассы. От чего они могли образоваться? Как будто кто-то скреб железом или кирпичом.

Я смотрела на Жанну и ждала, когда она мне расскажет, что случилось, но Жанна молчала. Хотя ничего такого страшного не случилось, мне потом рассказала наша клиентка. Оказывается, к нам зашел один наш местный пьяница, обычно он ходил за пивом в противный продуктовый магазин напротив, а тут его занесло к нам.

Бутылка у него была открыта, он расплескал свое пиво на пол. Жанна зашумела, пыталась его выставить, мужик пошел в штопор, она сказала, что вызовет полицию… Он подошел и ударил по витрине бутылкой. Жанна все отмыла с освежителем, выключила свет и проветривала магазин до ночи, чтобы я ничего не заметила.

Этот алкоголик заходил к нам и раньше, все пытался закусить цветочками, мне тоже приходилось его выпроваживать. Я аккуратно разворачивала его, показывала на соседний магазин, где ему продавали пиво, и говорила:

– Дорогой, ты опоздаешь. Иди скорее, тебе нужно во-о-он туда.

Потом, конечно, мне пришлось инструктировать Жанну, как правильно общаться с агрессивными и пьяными, но тогда, в первые дни ее работы, я не стала ничего спрашивать про царапины. Мне было все равно по большому счету. Не грохнули стекло – и ладно. А если бы и грохнули – куплю другое. Не хочет говорить – не надо. В любом случае от расспросов никакого толку не будет, если она захочет мне соврать, она соврет.

Вы никогда не узнаете, кто рядом с вами, пока время вам это не покажет. Моя знакомая Юль Иванна открыла магазин и процветала, но вдруг зачем-то решила установить там камеры с микрофонами. Сотрудникам она сказала только про обычное охранное наблюдение, сама же начала прослушивать их разговоры. Две недели Юль Иванна просматривала съемку, и после этого заболела.

– Давление страшное! Сердце жмет! И так обидно! Так обидно! Ведь ты не представляешь, что я о себе услышала! Такие гадости! И от кого? Да я бы в жизни не подумала, что эти люди так меня ненавидят!

Из-за этой глупой прослушки она продала магазин за три копейки. Юль Иванна чувствовала себя обманутой: «За что они меня так ненавидят? Почему? Ведь я же к ним прекрасно относилась!» А потому что людям нужно доверять! Приходится, во всяком случае. Мы все так делаем, даже самые недоверчивые из нас хотят не хотят, все равно доверяют совершенно посторонним людям самое, самое дорогое, и свою жизнь, и жизнь своих детей.

Смотрите… Мы едем в такси и не спрашиваем водителя медицинскую справку. Садимся к стоматологу в кресло и верим, что он, и правда, стоматолог. Отпускаем ребенка в школу – верим, что учитель его не покалечит ни морально, ни физически. Мы нанимаем няню, ведем ребенка к инструктору по горным лыжам, доверяем ребенка человеку, которого совершенно не знаем. На что мы надеемся, когда ложимся под нож к хирургу? Да ни на что… Мы просто уверены, что нам повезет. Мы прячем свои страхи под какими-то условными гарантиями, которые нам якобы пообещали. Гарантий нет! Нигде. Есть опыт и наше человеческое доверие. И после этого всего вы предлагаете мне волноваться насчет продавца в моем магазине? Вешать камеры по углам? Успокойтесь, девочки. Нам некогда, нужно работать.

С Жанной мне повезло. Она была отличным продавцом, гораздо лучше, чем я. Я работала, как дальняя артиллерия, на перспективу. Для меня было важно приучить людей к магазину и посадить всех собак на наш «Крейзи премиум». Жанна жила текущим моментом, она умела сделать выручку на чем угодно.

– Возьмите косточку собачке, мы получили новые ароматические косточки.

И тут же достает из банки, сует в нос клиенту:

– Понюхайте! Чем пахнет? А-а-а-а! Вот и я думаю, что-то знакомое? Из детства… Дайте щеночку такую косточку, тогда он обувь грызть не будет. Ох, да! Что только не придумают…

Жанна в отличие от меня никогда не забывала продать вместе с кошачьим туалетом совок для уборки кошачьих какашек. Пятьдесят рублей все удовольствие, а на дороге не валяются.

– И витаминку для шерсти, обязательно! И щеточку удобную, немецкую возьмите, а то линять начнет – с ума сойдете.

Чек возрастал в два раза и больше от того, что клиент планировал потратить. Зарплату и премиальные я отдавала Жанне каждый день. И не жлобилась на комплименты, без комплиментов в бизнесе нельзя.

– Вы мастер, Жанна! Вам пора тренинги вести по маркетингу.

Она всегда смущенно улыбалась и восклицала:

– А что я тут стою? Нам нужны деньги на развитие! Если ушами хлопать, тогда никакой жизни не хватит, чтобы раскрутиться.

Браво! Господа, у вас была такая продавщица? У меня была. Я могла доверить ей все, в том числе и ценообразование. На корм и основные расходные вещи мы ставили стандартную наценку, а что касается игрушек и аксессуаров – тут Жанне было виднее, по какой цене она продаст дом для кота или свитер для боксера.

Когда я предлагала снизить цену, Жанна всегда отвечала мне твердо: «Нет! Мы не благотворительный фонд!» Поэтому когда клиент получал от Жанны пять процентов скидки, он был гораздо более счастлив, чем от моих десяти.

Меня регулярно осаждали всякие ненормальные тетки, которые от скуки выдумывали повод для претензий.

– У моей собаки аллергия! Это все от вашего «Крейзи»! – так обычно они начинали придирки.

Аллергия – любимый диагноз нервных женщин, ветеринары частенько ставили его питомцам, чтобы хоть на чем-то заработать. Жанна сжимала губы и невозмутимо их всех отшивала.

– Нет! Собака не могла получить аллергию от этого корма, он подобран ей идеально. Вы были у ветеринара? Вы уверены, что это аллергия? А ну-ка, покажите мне собаку. Стоп, я и отсюда вижу, похоже на лишай. Вам нужно сдать анализ. Не тяните! У вас лишай, при чем тут аллергия?

Да, может быть, Жанне не хватало легкости и артистизма, но это уже искусствоведческие придирки. Мы все-таки не выступали на Бродвее, мы продавали корм в коттеджном районе сурового промышленного центра, и в отличие от меня, наивной идеалистки, Жанна видела жизнь с изнанки.

– Деньги нигде не свети, – сто раз она меня предупреждала. – Ты знаешь, какие страшные попадаются люди?

Мне казалось, что иногда она бывает слишком подозрительной. Иногда к нам заходил один странный мужчина с тяжелым мутным взглядом. Жанна всегда убирала с прилавка ножницы. Мужик был долговязый, черный, со странными размашистыми движениями. Он смотрел попугаев и временами покупал себе новую птицу. Алкоголем от него не пахло, Жанна была уверена, что он наркоман, я же считала его пациентом психбольницы, которая была неподалеку, и всегда давала ему скидку.

– Жанна, вы так и ждете на свою голову каких-нибудь маньяков. Почему-то в мою смену никакие маньяки к нам не заходят.

– Да, я, наверное, ужасно подозрительна, – соглашалась Жанна. – И муж меня ругает, что я везде вижу плохое. Это все потому, что у меня было трудное детство.

Впрочем, однажды ее подозрительность оправдалась. Жанна задержала мошенников, которые хотели ограбить нашу кассу.

В магазин зашли двое: мужчина и женщина. Они болтали оживленно, смеялись, сказали, что хотят купить птицу кому-то в подарок. Женщина подошла к попугаям и начала задавать общие вопросы: где мальчик, где девочка, будет ли говорить… Мужчина почему-то отошел в другую зону магазина, к прилавку, и стал рассматривать витрину с причиндалами для аквариума. Проворная тетка развернула Жанну спиной к прилавку, но наша опытная Жанна заметила, что мошенница совсем не смотрит на попугаев, а постоянно косится на своего напарника.

– Я ей начинаю показывать птицу, а она не глядит! Сама попросила показать ей зеленого, а смотрит на своего мужика!

Мужчина в это время уже зашел за прилавок, открыл нашу кассу и выгреб денежки. Как назло, этот и предыдущий день были очень удачными, и я как раз собиралась заехать за выручкой. Расторопная Жанна не стала ждать, когда воры свалят с нашими деньгами, она быстро выскочила из магазина и закрыла дверь на ключ. Преступники пытались скрыться, пытались выбить дверь, разбить стекло, но ничего у них не получилось, полиция оказалась рядом.

После этого я наконец-то поставила видеонаблюдение и подключилась на охрану. До этого у меня был только муляж – моргающая точка пожарной сигнализации. Часть спасенных денег я хотела выдать Жанне как премию за смелость и самоотверженность. Ее могли пырнуть ножом! Ей в лицо могли набрызгать из перцового баллончика! Ей просто могли врезать в глаз, а она как тигрица защищала имущество моего магазина.

– Возьмите. Жанна! Это премия!

Она отказывалась слишком долго, наверное, не могла прийти в себя от стресса:

– Я не возьму! Мне не нужны эти деньги!

Мне тоже эти деньги были не нужны. Мы обе оказались в магазине отнюдь не из-за денег, во всяком случае, не только из-за денег. Нам обеим не хватало уверенности и покоя, и на этих пятидесяти метрах мы пытались создать свое безопасное пространство.

С приходом Жанны мой магазин в буквальном смысле расцвел. Цветы!.. Я больше к ним не подходила. Жанна полностью забрала эту тему в свои руки. Прибыль от цветов была небольшая, но и убытков не было. Поэтому временами я привозила с цветочной базы полную машину чего-нибудь свеженького в горшках. Жанна ждала этот день, говорила мне заранее, что брать, а что не брать, и с наслаждением возилась с цветами.

Почему она ушла в таком случае от Людвига? Как он мог упустить такую сотрудницу? Она мне объясняла, да, я помню, что Людвиг перевел ее в новый магазин как опытного продавца, но это было далеко, две пересадки, ночные смены и новый коллектив. Новые коллективы, тем более бабские, тем более, где прожженные торгашихи, Жанна не любила. И там была какая-то толстая наглая Зинаида, которая ничего не делала, а только мухлевала по-черному. Она продавала людям упаковку, которая полагалась бесплатно, и ставила в букеты вялые цветы, которые списывала как мусор. Жанне сказали, чтобы она помалкивала и крутила букеты. В центральных магазинах Людвига всегда было полно народу, особенно в праздники, и руки у Жанны были исколоты шипами роз, с тех пор она, как многие женщины, торгующие цветами, ненавидит «срезку» и «веники».

Не думаю, что только усталость была причиной ее увольнения. Жанна элементарно не вписалась. Пока она работала в маленьком тихом магазине неподалеку от дома, все было хорошо. У нее была одна молоденькая помощница, и Жанна чувствовала себя там хозяйкой. В большом магазине с грубыми тетками она не прижилась. Эти женщины с тяжелой поступью, с тупыми интригами и воровством, конечно, были ей неприятны. Она бесила их своей принципиальностью. Разруливать конфликты Жанна не умела, я почему-то сразу это заподозрила. Мне показалось, что она вообще не очень-то умеет договариваться, и что ей проще из сложной ситуации сбежать. И это хорошо! Ребята, время подвигов и дипломатии в стиле Дейла Карнеги прошло.

9. «Горячий» хомячок

Маленький бизнес, как женская сумочка, состоит из кучи вещей, которые только на первый взгляд кажутся забавными безделушками.

Что такое хомяк? Хомяк – это красноречивый пример того, что человек в этой жизни своей головой не думает. Иначе, скажите, кому из вас нужен хомяк? Эта маленькая кусачая тварь, которая ведет ночной образ жизни и временами неслабо пованивает? А между тем мы продаем хомяков постоянно, стабильно, хомяки у нас всегда в наличии, и обязательно нескольких видов. Королевские, джунгарики, сунгурики… – все это примерно одна и та же ерунда, но на сунгуриков я ставлю цену на сто рублей больше, потому что они мне не нравятся меньше, чем прочие. К тому же сунгурики почти не воняют.

«Что, правда не воняют?» – спрашивают меня клиенты. Я предлагаю подойти поближе и понюхать любой контейнер с нашими хомяками. Не воняет! Ну конечно! Если вовремя убирать, никто никогда не воняет. А если забросить хозяйство… О-хо-хо…

Я никогда не думала, что некоторые люди зарабатывают на хомяках. Можно сказать, живут хомяками. В моем телефоне есть десяток поставщиков – Таня хомяки, Эдик хомяки… И это с учетом того, что хомяки, которые сидят у нас в магазине, тоже регулярно размножаются и мы продаем своих хомячат. Но хомяков не бывает много, потому что это удобный товар для спонтанной покупки. Хомяк дешевый, поэтому его частенько покупают при случайном помутнении. На эту дешевизну реагируют родители наших маленьких клиентов. И в то же время с одним несчастным хомячишкой можно продать еще целую кучу всего: клетку, корм, наполнитель, миски, поилки, гамаки, тоннели, игрушки, витамины, лакомства… На это, в свою очередь, реагирует продавец. Так что обычно, если речь заходит о покупке джунгарика стоимостью двести рублей, на двух сотнях разговор не кончается.