Кончина века. Роман

скачать книгу бесплатно


Под диваном же, и под небольшим столиком, заваленным всякой рухлядью, хранились батареи бутылок спиртного: в основном водка и «Советское шампанское». Это была «твёрдая увалюта», которой бабуля расплачивалась с рабочими, строившими ей дачу. В то трудное время, из-за горбачёвской антиалкогольной реформы, водка тоже стала редкостью, и её продавали по талонам. По две бутылки в месяц на нос для мужчин и по одной для женщин.

Для пополнения своих запасов Таисия Петровна отоваривала сахарные и водочные талоны всех членов семейства, да, вдобавок, Вася частенько приносил ей с работы спирт-ректификат, который работяги-строители очень даже уважали.

Так вот, проснувшись сегодня по своему обыкновению рано утром – часов в шесть, позавтракав, как обычно, какой-то дрянью (из экономии) и собравшись уже было отправиться на строящуюся дачу, Таисия Петровна заглянула под столик с тем, чтобы забрать с собой пару бутылок водки для уплаты рабочим. Представшее глазам зрелище ошеломило запасливую тёщу и на некоторое время лишило её дара речи. Бутылки, бывшие под столиком, стояли среди битого стекла в грязной, липкой луже. Пересчитав их (количество своих запасов мужественная женщина удерживала в своей развитой памяти с безошибочной точностью), бабуля обнаружила, что четырёх бутылок шампанского не хватает. То есть они разбиты, а мерзкая лужа и осколки – это то, что от них осталось!

Немного опомнившись от потрясения, Таисия Петровна начала соображать своим практически-цепким и быстрым умом, – кто же тот злодей, который покусился на её добро? «Ни Вася, ни Вика никогда не осмелются притронуться ук моим увещам. Они – интелехгенты и хорошо увоспитаны, – рассуждала тёща. – Антоша – мал, глуп и зловреден, но родители усёже приучили его не лазить у мою комнату. Остаётся Томочка. Это – наверняка она! У, мерзавка!» И тут дикая ярость затмила бабулин рассудок, и она со звериным рёвом ринулась в комнату младшей дочери.

Вике и Васе кое-как удалось успокоить бедную женщину, у которой от излишнего волнения начался сердечный приступ, – Таисия Петровна страдала сердечной недостаточностью. Напоив мать валокордином, и усадив её в кресло, немного застенчивая, но твёрдая, – если нужно, – Вика приступила к воспитанию своей младшей сестры.

– Как тебе не стыдно, Томочка, – ты разбила мамины бутылки, ничего не сказала ей, и даже не убрала осколки!

Викины слова явно не подействовали на Томочку, однако, она созналась, что в прошлую субботу, когда у неё в гостях были друзья, закупленное спиртное неожиданно кончилось. Поэтому она послала к матери в комнату своего ухажёра – аспиранта факультета Вычислительной математики и кибернетики МГУ Блюма, – чтобы тот принёс пару бутылок «Советского шампанского». Неуклюжий, очкастый и, вдобавок, ещё и пьяный Блюм, залезая под столик, разбил две бутылки, а ещё две принёс. После ухода гостей Томочка хотела всё прибрать, но очень устала, – а на следующее утро забыла. Так, к маминому приезду с дачи в воскресенье вечером, разлитое шампанское высохло само.

– Ах, – значит, виноват во всём Блюм, а ты здесь, вроде бы, и не причём, – язвительно заключила Вика. – Пойди хотя бы сейчас, – убери там ваше свинство!

Заспанная и ленивая Томочка уже стала было с неохотой слезать со своего тёплого двуспального канапе, как немного оправившаяся теперь от полученного шока бабуля заступилась уже за виновницу зла: «Оставь её, Вика, – я сама всё приберу! Ты же знаешь, что Томочка у нас обделённая, слабонервная…»

– Но это же не педагогично, мама! – пыталась было возражать Виктория, но, по-видимому, у Таисии Петровны были своеобразные взгляды на воспитание младшей дочки.

В доказательство слабой нервной системы Томочки бабуля теперь уже не в первый раз рассказала историю о том, как та в десятилетнем возрасте, когда мама отказалась купить ей дорогую куклу, закатила истерику, связала вместе узлами несколько простыней и с их помощью спустилась из окна, со второго этажа.

В течение всего этого разбирательства между тёщей и её дочерями Вася, тактично и, щадя свои нервы, стоял в сторонке, предпочитая, как обычно, не вмешиваться. Возможно, именно поэтому он и имел в глазах Таисии Петровны репутацию «хорошего зятя».

VIII

Вечером той же субботы Вика и Вася должны были идти в гости к своим лучшим друзьям: Маше и Косте Куропаткиным, которые пригласили их ужинать.

Васечкиных и Куропаткиных связывало многое. Вика и Маша были закадычными подругами ещё в университетские годы. Они вместе учились на одном курсе экономического факультета МГУ. Там же студентом на курс постарше был и Костя. Более того, отец Васи – Владимир Петрович – и Машин папа – Анатолий Борисович – работали в одной области физики и дружили: последний, в своё время, был аспирантом у молодого профессора Васечкина. Таким образом, Маша и Вася были знакомы с раннего детства, хотя и не дружили вначале. Впоследствии, именно Маша представила Васе Вику.

И ещё одно обстоятельство сблизило не так давно эти два семейства. Вася и Вика не были крещены родителями в детстве. В коммунистическое время такое часто случалось. При Горбачёве же, как известно, интерес к религии и русским традициям стал возрождаться. Так что, Вика и Вася, хотя и были не слишком верующими, приняли недавно обряд крещения в церкви Ферапонтова подворья, что рядом с Меньшиковой башней и Чистыми прудами. Окрестили и Антошу. А крёстными были приглашены супруги Куропаткины.

Итак, оставив сынишку на попечение Томочки (бабуля ночевала на даче), Васечкины отправились ужинать к своим друзьям-крёстным. Уже перед самым выходом у Вики возникло желание захватить с собой скрипку. Она когда-то окончила музыкальную школу, где научилась неплохо играть на этом струнном инструменте. Думала даже сделать скрипичную музыку своей профессией. Но кости у Вики были хрупкие, она ломала руки в детстве несколько раз. Так что, большая нагрузка на кисти рук, которую получают профессиональные скрипачи, была ей противопоказана.

Иногда, нечасто, вечерами, Вика доставала с книжного шкафа запылённый футляр со скрипкой, извлекала из него инструмент – работы известного мастера начала двадцатого века, – настраивала его и, нежно касаясь струн смычком, распускала по комнате величественные и гармоничные звуки. Правда, это случалось всё реже и реже: работа над диссертацией не оставляла времени, да и не было, как-то, особой охоты музицировать.

Вика любила свою скрипку не только за красоту звучания, но и как память об отце, – именно он купил инструмент для своей «маленькой Бубы». Павла Павловича Семихватского Вася уже не застал в живых, но ему казалось, что по рассказам родственников он ясно представляет своего покойного тестя. И ходил, наверное, поэтому, несколько раз Вася к нему на могилу, на старое московское кладбище, вместе с Викой, – как к близкому и любимому родственнику.

* * *

У Куропаткиных было шумно и накурено. Кроме Васечкиных хозяева пригласили ещё и супругов Абрама и Аиду Михельсонов, – довольно интересную молодую пару. Она – дамочка весьма пикантной наружности, переводчица с английского, он – интеллигентный очкарик, программист. Михельсоны как раз получили иммиграционные визы в Соединённые Штаты Америки, – Абрам выиграл в лотерею Грин-карту. Они блестели от счастья и собирались вскоре отбыть в город Сиэтл, куда их для начала определила американская иммиграционная служба. Рассказывали теперь запоем эти Михельсоны всё то, относительно мест своей будущей райской жизни, что уже успели изучить теоретически по книжкам: про мягкий тихоокеанский климат, про тамошнюю буйную природу, про либеральные порядки, про цены на жильё, про близость Канадской границы.

Кормили уткой, запечённой в яблоках, приготовленной Костиной мамой, – сухонькой генеральской вдовой, – Куропаткины жили вместе с ней. Мама тоже иногда присаживалась с молодёжью за стол, – но больше крутилась вокруг внучки Милочки, – ровесницы Антоши, пытаясь уложить её спать. Утку сопровождало французское вино «Медок», привезённое Костей из загранкомандировки в Париж.

После ужина разгорелся спор на политическую тему: о судьбах коммунизма. Спорили в основном Вика и Костя.

Вика, в принципе, защищала коммунизм, признавая, однако, что в Советском Союзе построили не настоящее, а казарменное коммунистическое общество; и, что это государственное устройство – совсем не то, о чём мечтал Ленин. Васина супруга высоко ценила вождя мирового пролетариата.

Костя же, напротив, был отчаянным антикоммунистом и утверждал, что любой коммунизм – казарменный ли, настоящий ли – это чума двадцатого века. Он нападал на Вику, говоря, что она – марксистка-догматка, что она начиталась вредных книжек, и, что виноват во всём её научный руководитель профессор Буркевич – старый большевицкий козёл. И, что от него и от его жены Раисы – тоже марксистки-экономистки – Вика рискует набраться множеству сумасшедших идей!

Маша заступалась за свою подругу, хотя сама и разделяла по большей части Костины взгляды. Васечкин же, будучи антикоммунистом, как обычно, в таких спорах принял сторону Кости. Супруги Михельсон в дискуссии не участвовали, а сидели тихо с полуоткрытыми ртами, несколько разомлевшие от обильной еды и выпивки. Да, и на судьбы коммунизма им, по-видимому, было теперь глубоко наплевать. Их ждала Америка – страна всеобщего счастья и прав человека.

* * *

В заключение вечера, наспорившись порядочно, Вика достала из футляра скрипку. Не зря же Вася тащил её через весь город! Абрам Михельсон вызвался ей аккомпанировать на имевшемся в доме пианино. Маленько настроившись, они сыграли несколько тем из «Времён года» Вивальди, – и получилось, вроде бы, неплохо. Мужественный баритон фортепьяно вторил нежному тенору скрипки, и мелодия слагалась как бы сама собой – легко и в тоже время витиевато.

Куропаткины знали о музыкальных способностях Вики, но умелую игру Абрама услышали впервые и были приятно удивлены. Считавшийся чрезвычайно одарённым практически во всех отношениях Костя, недавно получивший учёную степень доктора экономических наук и, издавший уже толстую монографию, даже пожалел, что в детстве халтурно относился к даваемым ему на дому прыщавой студенткой музыкального училища урокам фортепьяно: «А то бы сейчас подыграл Вике в две руки с Абрамчиком».

* * *

Из гостей Вика и Вася ушли поздно, в районе полуночи. Супруги Куропаткины вышли вместе с Васечкиными проводить друзей до метро и заодно немного подышать воздухом. Михельсоны же покинули гостеприимных хозяев несколько раньше, сославшись на большое количество работы по сборам в США.

Стоял холодный, но сухой ноябрьский вечер. В безоблачном, чернильном небе бельмом плыла полная, тусклая луна. Вдоль широкого Комсомольского проспекта изредка, с лёгким шелестением шин по бугристому асфальту, проносились машины. Друзья шли в направлении метро «Парк культуры».

Разговор крутился вокруг предстоящей в конце года защиты Викой кандидатской диссертации. Прилично выпивший Костя с солидной уверенностью прошедшего уже через все подобные испытания знатока, советовал Вике, как наиболее оптимально разослать автореферат и каким образом построить свой доклад.

Вдруг, когда они уже были совсем недалеко от метро и проходили мимо поблёскивающей в лунном свете своими разноцветными изразцами Никольской церкви, солидность покинула молодого доктора наук. Он резко прервал научно-благопристойный разговор, достал из кармана куртки маленький, изящный, чёрный баллончик с газом для самообороны, сообщив, что эту игрушку привёз недавно из Японии Машин папа. Затем Костя изъявил желание испробовать это оружие на свежем воздухе, так как подозревал, что «косоглазые» надули его тестя и баллончик пуст, – уж больно он был лёгок.

Для проведения испытания он попросил всех оставаться на месте, а сам сделал пару шагов вперёд и прыснул перцовым газом в сторону. В это мгновение порыв ветра дунул как раз в направлении Вики, Маши и Васи, переминавшихся с ноги на ногу, подхватил выпорхнувшее из баллончика зелье и обрушил его на их головы. Васе досталось меньше всех, но Вика с Машей получили по хорошей порции прямо в лицо и запрыгали на месте от рези в глазах, носу и ушах, заливаясь слезами.

Мужчинам пришлось срочно вести пострадавших дам обратно на квартиру Куропаткиных и промывать им физиономии. В результате, Васечкины не успели к закрытию метро, и вернулись домой на такси, на которое дал деньги Костя Куропаткин, как виновник происшествия.