скачать книгу бесплатно
Покидая этих двоих, я отчего-то была уверена – здесь все сложится хорошо. У Йена руки растут из правильного места. А на повестке дня у меня погружение в артефакторику, я ведь обещала Норвину. К тому же, если его матушка была целительницей, среди ее вещей может найтись что-то очень ценное и интересное. Что-то, что может помочь мне освоить новые техники магической медицины.
И второе: а наведаюсь-ка я завтра с утра в башню лекарей на мастер-класс по вскрытию от нейта Лейна! Меня все еще не оставляла надежда достучаться до его здравого смысла. Поводов выгонять меня я вроде как не давала, а завистники не должны думать, что я поджала хвост. Тем более планы по совращению, то есть переманиваю молодняка сами себя не реализуют, а нейт Ойзенберг напуган моим мужем.
И внутреннее чувство подсказывало – новый визит станет знаковым сразу для нескольких людей.
Глава 4
Утром я была бодра, свежа и готова к новым свершениям, несмотря на то что сидела над артефакторикой под чутким руководством Пискуна до поздней ночи. Все эти свойства камней – не только магические, но и физические, путали и утомляли. А мозг не понимал, как вместить и переработать столько информации.
Первое, что меня заинтересовало, это артефакты с рубинами. Испокон веков они использовались в целительской практике для помощи в остановке или ослаблении кровотечений, но были одними из самых капризных камней. Активировались в руках далеко не каждого целителя, пожирали огромное количество магии или приводили к избыточному свертыванию крови и тромбозу сосудов. В общем, большинство целителей предпочитало обходиться без артефактов. Зато тем, кому удалось их подчинить, они очень и очень помогали.
Я нашла среди украшений матушки Норвина золотой браслет с тремя небольшими рубинами, Пискун сразу опознал в нем артефакт. К сожалению, первое знакомство с ним прошло неудачно, браслет и не думал отзываться.
Следующее, что привлекло внимание – серебряный кулон с лунным камнем. В книге писали, что лунные камни использовали самые сильные сновидцы, а мой муж намекал на то, что такой артефакт может помочь раскрыть воспоминания Эллен и увидеть то, что меня интересует. В имеющейся под рукой книге по артефакторике было неприлично мало информации, а тиин не мог подсказать ничего дельного.
Как бы я ни ломала голову и ни храбрилась, все-таки уснула прямо на диване с кулоном Норвиновой бабушки в кулаке. Не знаю, подействовал ли лунный камень, но до самого утра я спала крепко и спокойно, без сновидений. А мне ведь так хотелось узнать, какую тайну скрывала Эллен Уолш.
– Значит, время еще не пришло, – утешил Пискун. – Ты пока не готова принять эти знания.
Зато после ночного фиаско я была готова встретиться со своими заклятыми «коллегами» лицом к лицу, и утром стояла как штык на входе во владения гильдии. Никто не стал меня задерживать или требовать документы, все меня уже знали, а один сонный опаздывающий практикант проводил в секционную. Парнишка учился в одной группе с Йеном и хорошо его знал.
В цокольном этаже было прохладно, а просторную круглую аудиторию заливал свет магсветильников. В центре располагался стол, вокруг которого столпилось человек пятнадцать. Во главе – нейт Лейн. Как обычно небритый и растрепанный, в помятой рубашке с закатанными до локтей рукавами, он что-то увлеченно вещал.
Мы с юным опоздуном старались подойти тихо, чтобы не привлекать внимания, но главный лекарь вдруг поднял голову, и лицо его стало кислее лимона. Постепенно меня заметили и остальные, в том числе Йен. Надо будет расспросить его о Тае после вскрытия.
– Сейчас мы увидим, как выглядят внутренние органы этого человека, и попробуем определить причину смерти.
Взяв в руку большой секционный нож, Лейн откинул простыню с тела мужчины и сделал первый разрез от шеи до лобка. С болью и брезгливостью я наблюдала, как он занимается грязной и опасной работой без перчаток – самой минимальной защиты. Для меня, современного врача, это было настоящей дикостью. Но умничать сейчас – не самая лучшая идея. Лекарь только обозлится. А он мне пока нужен, даже несмотря на то, что ведет себя хуже самого упертого барана.
Из курса судебной медицины я помнила, что сначала проводится осмотр наружных покровов, потом исследование полостей тела, внутренних органов и крупных сосудов. Любопытные практиканты напирали, пытаясь ничего не пропустить.
– Ммм, вкусняшка, – прошептал один из парней и хихикнул.
Да уж, идиоты-студенты есть в любом из миров.
Лейн вскинул голову и зло сверкнул глазами.
– Практикант, покиньте секционную. Шутить будете со своей мамочкой, – произнес строго. – Следующий месяц остаетесь без стипендии.
Понурив голову, незадачливый весельчак поплелся к выходу. Я отметила, как ловко глава гильдии орудует секционным ножом.
– Что вы видите? – спросил лекарь, обведя практикантов внимательным взглядом.
Раздались неуверенные реплики.
– Отек в легких, – произнес Йен, почесав подбородок.
– Полнокровие, – добавил рыжий парнишка.
– Гной…
Высказались еще пара человек, и, наконец, нейт Лейн произнес елейным голоском:
– Нейра Эллен, а что это вы притаились в задних рядах? Брезгуете?
Да, такой вопрос после участия в ампутации был немного странным, но на меня устремились пятнадцать пар любопытных глаз, а глава гильдии тоном заботливого дядюшки продолжил:
– Подходите ближе, не стесняйтесь. Расскажите, что видите именно вы. Может, такая талантливая нейра сразу определит, отчего умер этот несчастный?
Парни расступились, давая мне подойти к столу. Специфический запах стал сильнее, но я даже не поморщилась. Достала из кармана предусмотрительно захваченные перчатки и лихо натянула, вызвав смешки практикантов.
– Так-так… – протянула задумчиво.
Тем временем нейт Лейн отделил почку и, положив ее на металлический поднос, разрезал.
– Вижу участки некроза, тромбы в сосудах…
В универе нам повезло с преподавателем по судебной медицине. Проводя вскрытия, он всегда все подробно объяснял, да и патологоанатомическую картину некоторых заболеваний я помнила. Но да, патанатомия – очень сложный предмет, а я в нем далеко не спец. Но можно определить диагноз, если включить логику и клиническое мышление.
Я внимательно осмотрела органокомплекс, все ближе подбираясь к кишечнику. По пути встречались кровоизлияния, язвочки, отечность внутренних органов и гнойные очаги между петель кишечника… Оп-па, стойте-ка!
– Вот, посмотрите, это похоже на гангрену червеобразного отростка.
Я не была уверена, знают ли в этом мире слово аппендикс, поэтому использовала упрощенное название. А у несчастного больного, похоже, развился гангренозный аппендицит.
– Судя по всему, больной погиб от перитонита и заражения крови. А вот и сам отросток, я даже вижу отверстие, через которое прорвался гной.
Практиканты молчали, внимательно глядя на багрово-фиолетовую плоть, нейт Лейн задумчиво хмурился.
– Что ж, нейра права, – протянул он, наконец.
А потом продолжил вскрытие, разрезая кишечник и подробно демонстрируя всем воспаленный аппендикс и урон, который тот нанес организму.
Когда главный лекарь закончил, практиканты начали засыпать его вопросами. Было грустно от того, что в нашем мире такого пациента могли спасти, но в этом – увы. Его даже не донесли до операционной, бедолага терпел дома до последнего.
Он ощутил резкую боль в момент, когда лопнул воспаленный отросток, и из него прорвался гной в брюшную полость. Когда аппендикс начал отмирать, боль притупилась, но вместе с этим в кровь хлынули тонны микробов, и начался сепсис.
– А вы не считаете, что причина смерти этого человека и рожениц с послеродовой горячкой одна и та же? – поинтересовалась я у Лейна.
Еще в шестнадцатом веке итальянский врач сформулировал теорию, что в возникновении заболеваний виновны какие-то мельчайшие живые существа. Но доказать ее он не смог: тогда не было микроскопа. И даже после его изобретения ученые далеко не сразу поняли роль бактерий и вирусов в жизни людей.
Сейчас это кажется бредом, но в возникновении родильной горячки винили… эмоциональное потрясение роженицы! Другие считали, что смерть от нее – это наказание за то, что женщина позволила увидеть срам мужчине врачу.
В учебнике Эллен по целительству было описано примерно то же самое. Жесть. Просто жесть.
– Одна и та же причина? Вы издеваетесь? Чему вас в Академии учат! Кайсон, из-за чего возникает родильная горячка? – спросил нейт Лейн.
– Это наказание женщине за неправедную жизнь, – вперед вышел парень с гладко зачесанными светлыми волосами и узким лицом.
Лейн поглядел на меня взглядом под названием: «Слышала, курица?»
– Получается, тогда целая тьма женщин неправедна? – меня охватило глухое раздражение.
– Точно. Женщина – вместилище порока, – согласился Лейн.
– Да-да, вы совершенно правы. Так и есть. А в магичках порока вмещается в два раза больше.
Лекарь не ожидал, что я так легко соглашусь и приправлю ответ самоиронией, и оставил попытки меня поддеть.
– Все свободны. Отправляйтесь к нейту Калвину, у него найдется для вас работа.
Когда практиканты разошлись, нейт Лейн, старательно делая вид, что не замечает меня, сполоснул руки в тазике и вытер их платком.
– Вы еще здесь, нейра?
– Я хотела с вами поговорить, – подойдя ближе, я скрестила руки на груди.
– Что еще вам от меня нужно?
– Вы нарочно выписали Тая Отто так рано? Вы ведь знали, что ему некуда идти, это было жестоко. Подозреваю, вы это сделали, чтобы насолить мне. Он ведь пошел на поправку, это все видели.
Лейн нетерпеливо закатил глаза.
– Да у вас мания величия, нейра Эллен! А у гильдии нет денег, чтобы содержать каждого оборванца и спонсировать его лечение. Сказал бы спасибо хотя бы за то, что мы для него сделали. Нам не выделяют средства из городского бюджета, нас кормят больные. Этим и объясняется независимость гильдии от властей. Но я решил в очередной раз не ссориться с градоправителем и удовлетворил его просьбу допустить вас к практике, хотя по-прежнему считаю, что женщинам здесь не место.
– Но ампутация была успешна, а период заживления проходил удачно, с этим вы спорить не станете?
Лекарь что-то неразборчиво пробубнил.
– Я все еще верю, что мы можем договориться, поэтому взываю к здравому смыслу, – продолжила я наступление. – Подумайте о благе пациентов, дорогой нейт.
И тут я заметила, что Лейн сжимает в кулаке платок. Поморщившись, он встряхнул его, расправил и замотал палец. Я успела увидеть кровавое пятно и все поняла. Догадка привела меня в ужас.
– Вы порезались!
– И что? – презрительно бросил лекарь.
– Надо обработать рану, пока трупный яд не попал в кровь.
– Всего лишь мелкая царапина, что вы ко мне привязались?
– А то, что от заражения крови можно умереть. Вас это совсем не волнует? Вы ведь взрослый человек, глава лекарской гильдии, – попеняла я.
– Да промою я, промою, только отстаньте, – он скривился, как от зубной боли. – В жизни не видел такой настырной женщины.
– Давайте я помогу обработать, – предложила, подозревая, что лекарь отнесется к самому себе наплевательски, как и любой врач.
– Эл… – раздался знакомый голосок в мыслях. – Он может умереть?
– Возможно все, Пискун, – подтвердила я.
Темная часть моей душонки шепнула, что если главный лекарь разболеется, это станет для всех уроком, и мне будет легче развивать асептику и антисептику, используя его печальный пример.
– Решили взять измором? Просто оставьте меня в покое, нейра, – он сверкнул глазами из-под живописно торчащих бровей.
– Обязательно оставлю! Только у меня к вам еще одно дело.
На этой фразе лекарь едва не взвыл, его подбородок затрясся, как у припадочного.
– Я хочу пойти в родильное отделение. У меня есть опыт, приобретенный в столице. Я могла бы им поделиться с практикантами, снять нагрузку с ваших акушеров и помочь роженицам.
– Много хотите, – буркнул тот. – Там заведует нейт Ойзенберг, он вас не жалует. И без вас прекрасно справлялись.
– Но главный лекарь – вы. Если вы распорядитесь, вряд ли он ослушается.
Да и лезть ко мне побоится. Уж не сомневаюсь, что Норвин сделал вероломному эскулапу внушение.
Наконец, терпение Лейна лопнуло. Он взвыл, как раненый зверь:
– Да идите куда хотите! Только отстаньте от меня, настырная женщина!
Я улыбнулась – это была очередная маленькая победа. Добавить тяжелой артиллерии, и скоро эта крепость падет!
День прошел насыщенно. Пользуясь временной вседозволенностью, я посетила родильное отделение. Женщины явно обрадовались, что в госпитале появилась их сестра по полу, потому что, как ни крути, допускать к телу посторонних мужчин им было не слишком приятно, даже если те были лекарями.
Как говорили у нас, врач – существо бесполое. Но это забывалось, стоило залезть на кресло враскоряку.
Трое практикантов, среди которых затесался и Йен, с любопытством наблюдали за осмотром и опросом пациенток. Отношение к беременным и роженицам здесь было не слишком бережным, никто над ними не трясся, считая, что это естественный процесс. А померла – ну, бывает. Значит, много грешила.
Я хотела остаться (вдруг привезут рожающую?), но обещала вечером заглянуть в квартиру практикантов и проверить Тая. Да и Деллу уже несколько дней не видела, а ей не помешает посмотреть на то, как обрабатывать послеоперационную культю.
К тому же вокруг мрачной тенью летал нейт Калвин, приятель Ойзенберга. Сам же Ойзенберг на глаза мне пока не попадался. Трусил? Забился в нору после визита моего сурового мужа? Ответа не было, да и не особо меня интересовал этот противный лекарь. Пускай хоть лопнет от злости!
Присутствие же Калвина действовало на меня похлеще, чем молитвы экзорциста действуют на демонов. Его взгляды прожигали затылок, как раскаленные пруты, в каждом его слове чудился намек на меня. Неприязни Калвин вызывал у меня меньше, чем Ойзенберг, но все равно, будь моя воля, я бы его даже не видела. В конце концов, первым не выдержал именно он. Глядя на меня в упор своими блеклыми рыбьими глазами, лекарь произнес, едва размыкая губы:
– Время практикантов вышло. Прошу вас покинуть госпиталь, нейра.
Можно было возразить, почему тогда остальные торчат здесь весь день и даже ночуют, но я решила благоразумно промолчать. Ничего, придет и мое время, а вода и камень точит. На данном этапе у меня здесь нет никаких прав, остается только ждать, когда будет достроен новый госпиталь. Может, предложить нейту Лейну разделить сферы влияния? У меня – преимущественно акушерско-гинекологическая помощь, у него – хирургическая.
Ох, какой же вой поднимется! Если верить словам Йена, с рожениц и их семей гильдия имеет больше всего. Думая об этом, я едва не налетела в коридоре на здоровенного лекаря с большими, как лопаты, руками и торчащей рыжей бородой.
Я не общалась с ним лично, но знала, что его зовут нейт Брайтен. Впервые услышала о нем еще от Милли, которая боялась до икоты, что его позовут принимать роды. Он тот, кто ставит в приоритет жизнь матери над жизнью ребенка и использует страшные инструменты.
– Что, селедка все еще там крутится? – спросил он грубо. Голос у него был низкий и хриплый, как у людоеда.
– Вы о ком? О Калвине? – догадалась я.
– А о ком же еще? Вы видели здесь вторую селедку? – он сощурил глаза, озираясь по сторонам.
