Энтропия

Нела не ожидала, что эти слова прозвучат таким извиняющимся тоном – уж точно не перед Максимиллианом ей стоило извиняться.

Тот с притворным удивлением поднял брови, выжидающе посмотрев на Нелу:

– Правда? И кто же ее туда поставил?

Нела пожала плечами:

– Ну… допустим, я.

В ответ Максимиллиан удовлетворенно усмехнулся:

– Рад, что ты это сказала. Но я и так догадался, что это твоих рук дело.

Нела нахмурилась:

– Тогда почему ее лишили премии? И о каком ее долге шла речь?

Максимиллиан вздохнул и остановился. До машины оставалось еще несколько метров, и водитель уже ждал, стоя у машины и сложив руки на груди.

– Нела, как ты не поймешь… За каждую ошибку всегда кто-то отвечает. А ты, зная свое положение, должна вдвойне это осознавать. Это же относится к вопросу о том, почему тебя не отправили в колонию.

Нела хотела еще что-то сказать, но только покачала головой и направилась к машине, напоследок бросив осторожный взгляд на Максимиллиана.

– Кстати…, – раздался ей вслед голос Максимиллиана, в котором чувствовалась ирония, – Не знаю, зачем ты это сделала. Ты же понимаешь, что микросхемы восстановят в два счета и нашей работе это не сильно повредит? Маленькая пакость, а на душе приятно?

Нела только поморщилась, не оборачиваясь и продолжая идти к машине.

– …Или это что-то личное? За что же ты хотела подпортить жизнь несчастной медсестре? – догнал ее голос, полный сарказма.

Нела остановилась, едва не запнувшись, и резко повернулась. Она увидела, как на лице Максимиллиана появилась самодовольная улыбка.

Ругая себя, Нела быстро повернулась обратно и, молча сжав зубы, быстро зашагала вперед, уселась в машину и громко хлопнула дверью, стараясь не смотреть в окно. Она хмуро уставилась на водителя, который все еще докуривал сигарету, и считала секунды, мечтая быстрее уехать отсюда. Наконец Рэй сел на водительское сиденье, и машина тронулась с места. Напоследок Нела все же бросила взгляд на дорожку – Максимиллиан именно в этот момент развернулся и направился обратно к дверям здания. А Нела только выругалась про себя, провожая глазами его удаляющуюся фигуру.

***

Нела не знала, зачем снова пришла сюда – в Храм, ну, или благотворительную организацию – такая характеристика была для Нелы комфортнее.

Вроде бы, причин особо и не было – но в то же время что-то не давало покоя. А неожиданный и первый за долгое время разговор с Максимиллианом оставил только тяжесть в душе вместо облечения от признания. Да и какого облегчения можно ожидать от разговора с Максимиллианом? Нела только ругала себя в тот вечер, снова – за историю с коробкой медсестры, а теперь еще и за нелепое признание – как можно было подумать, что это что-то исправит? Но саркастичная, и в то же время теплая улыбка Максимиллиана все еще стояла у нее перед глазами, вызывая ответное потаенное тепло в душе. Возвращаясь в тот вечер домой, Нела встретилась глазами со своим отражением в окне автомобиля, и с быстро отвернулась, увидев в отражении на своем лице дурацкую наивную улыбку.

– Добрый день! – Нела поприветствовала одного из служителей церкви, войдя в длинный коридор первого этажа и ища глазами знакомые лица.

Молодая женщина в длинном сером платье кивнула ей:

– Приветствую, сестра.

Нела огляделась – сегодня здесь было больше народу. По коридору прошел мужчина в темной рясе, неся накрытый поднос на второй этаж. Еще несколько женщин в темных шалях на голове молча скрылись в полумраке коридора. Нела окинула взглядом свою одежду – серые джинсы и красная куртка-бомбер выбивались из ряда скромных одеяний здешнего народа.

Нела встретила внимательный взгляд все той же молодой женщины, и та наконец спросила:

– Ты здесь одна? Ты пришла на службу, или ждешь встречи с кем-то?

– Я… уже была здесь, – Нела замялась, все еще сомневаясь, стоило ли приходить, – Один раз. Я знаю сестру Мэриетт и Пастора…

– … И вот ты снова здесь, – женщина приветливо улыбнулась, – Это правильно. Наш Пастор – великий человек. Все, кто с ним знаком, чувствуют это. К сожалению, сегодня у нас уже закончилась молитва, но ты можешь прийти завтра к шести часам.

Нела пожала плечами, стараясь не показать, что ей не очень-то хотелось участвовать в молитве. Она все еще не особо понимала, чего ждет от этого места.

– Скоро у нас начнется вечернее собрание, в нем участвуют старшие послушники и служители Храма. Но ты можешь поужинать вместе с нами. Идем?

Нела кивнула и прошла за женщиной на второй этаж.

– Я сестра Паола. А как твое имя?

– Я…, – Нела запнулась, желая назваться чужим именем, но вспомнила, что Пастор уже знает ее имя, – Конни. Меня зовут Конни.

В уже знакомом зале Нела увидела длинный стол, на который несли тарелки служительницы храма. Здесь же, у стены стояло еще несколько человек – Нела увидела среди них нескольких людей в обычной одежде, и почувствовала себя спокойнее.

В углу, у окна, она заметила курносого веснушчатого парня, ее ровесника, с ярко-зелеными дредами, которые явно контрастировали с его церковным длинным нарядом. На нем была пыльно-красная ряса, как у людей, которых Нела видела на портретах в этом же зале. Пройдя вслед за сестрой Паолой, Нела снова остановила взгляд на портрете мужчины, чье лицо еще в прошлый раз показалось ей знакомым. Но нет, память упорно отказывалась давать подсказки.

Сестра Паола перекинулась парой слов с проходящими мимо священниками в серых рясах, и повернулась к Неле:

– Поможешь мне накрыть на стол?

– Конечно, – с готовностью кивнула Нела.

Она прошла вслед за женщиной на кухню, здесь в теплом свете больших круглых светильников две женщины в серых длинных платьях и белых передниках разливали суп по тарелкам. Сестра Паола протянула Неле две деревянные чаши, наполненные фруктами, и Нела вернулась с ними к столу.

Возле стола она заметила двоих ребят чуть помладше ее – робкую девушку с длинными русыми волосами, в синей безразмерной футболке явно с чужого плеча и юбке, и такого же светловолосого парнишку в потертом черном свитере и джинсах. Те настороженно покосились на нее, когда Нела поставила на стол рядом с ними тарелку. Ей показалось, что девушка хотела что-то сказать, но промолчала.

Нела только сдержанно улыбнулась, стараясь соответствовать всеобщему приветливому настрою, и уже направилась обратно на кухню, но девушка неуверенно коснулась ее рукава:

– Привет…

– Привет, – повернулась к ней Нела.

Девушка переглянулась со своим другом – парень жадно смотрел на тарелку с фруктами и даже потянулся к ней, но девушка остановила его руку и снова обратилась к Неле:

– Подскажи, ты… давно здесь?

– Я…, – Нела замялась, но в этот момент увидела сестру Паолу и замолчала.

Женщина незаметно подошла и погладила парнишку по голове:

– Можешь взять, – она кивнула на тарелку с фруктами.

Сестра Паола приобняла Нелу за плечо и поманила за собой:

– Идем, нам нужно принести суп.

Спустя несколько минут все расселись за длинный стол, во главе которого сидел Пастор Джон Стоун. Свет приглушили – только по сторонам приглушенно горели несколько плоских настенных светильников, похожих на бабочек, разметавших по стенам свои крылья.

– Братья и сестры, – обратился Пастор к собравшимся за столом и поднял руки в молитвенном жесте, – Мы начинаем этот скромный ужин, вознося хвалу Создателю за все, что мы имеем, и обещая ему, как и самим себе, отблагодарить его тем, что есть в наших сердцах. Ведь мы отдаем в этот мир только то, что есть в нас самих, и чем больше наши сердца, тем больше мы можем отдать этому миру.

– Аминь, – разнеслось нестройным хором за столом, когда присутствующие так же подняли руки в ответном жесте.

Нела отметила, что за столом собралось человек пятьдесят или около того. Из них шестнадцать были одеты в обычную одежду, а остальные – в церковных нарядах: темно серых или бордовых, мужчины – в рясах, женщины – в длинных платьях. Только один из собравшихся был одет в пыльно-красное облачение: тот самый парень с зелеными дредами.

– Мы принимаем в наших рядах новых дорогих братьев и сестер, – продолжи Пастор, – Сестра Офелия и брат Луис только сегодня присоединились к нам, и мы рады предоставить им свой кров в этой обители.

Пастор ободряюще кивнул светловолосым ребятам, которые пытались заговорить с Нелой. Те робко улыбнулись в ответ.

– А также приветствуем сестру Конни, которая нашла покой в наших стенах.

Нела не сразу поняла, что последние слова обращены к ней. Она с благодарностью кивнула, все еще задаваясь вопросом, как Пастор узнал, каким именем она назвалась, ведь в прошлый раз он назвал ее полным именем.

– И наконец, поздравим нашего брата Джозефа с посвящением в чин Светлейшего Адепта. Пусть его путь вдохновляет нас в служении нашему Создателю и людям. Ведь через наши поступки мы доказываем Создателю свою любовь.

Парень с зелеными дредами склонил голову со смиренной полуулыбкой, опустив глаза.

– Аминь, – снова раздался хор голосов.

Наконец Пастор поднял кружку с чаем и кивнул:

– На этом радостном моменте приступим к ужину, братья и сестры!

Неоа взяла в руки ложку и вместе со всеми медленно принялась за еду, поглядывая на остальных. Овощной суп с капустой и фасолью казался непривычно пресным – Нела уже отвыкла от такой простой еды.

За время жизни с отцом она выучила почти наизусть меню всех лучших ресторанов с доставкой и привыкла питаться в кафе, либо по вечерам доставать из холодильника аккуратно упакованные блюда в герметичных контейнерах с красочными этикетками. И теперь этот незамысловатый ужин напомнил ей о временах, когда мать была жива – Рози никогда не имела большого рвения к готовке, но еще до начала проблем с отцом временами у нее случалось кулинарное вдохновение, и тогда Нела суетилась на кухне вместе с матерью, нарезая овощи и раскладывая кусочки рыбы для запекания. «Чтобы рыба была сочной, мы запекаем ее в фольге, – некстати вспомнила Нела слова матери, – Твой отец любит запеченную рыбу». «А почему папа в последнее время так часто ночует на работе?» – спрашивала двенадцатилетняя Нела. «Папа скоро получит повышение, – радостно улыбалась мать, поливая рыбу сметанным соусом, – Ты можешь им гордиться. Твой отец делает намного больше, чем говорит. И когда все будет решено, мы первыми об этом узнаем».

Нела прикрыла глаза, возвращаясь в реальность, и придвинула к себе тарелку с кашей и рыбной котлетой.

Аппетит пропал, когда в памяти всплыла другая сцена, через пол года после того разговора – как Нела выбрасывала из холодильника испорченные продукты после уже очередного запоя матери. А Рози, с растрепанными волосами, стояла в дверях кухни в халате поверх нижнего белья со стаканом воды в руке, и только качала головой: «Милая, оставь это, я вызову домработницу».

Нела тряхнула головой, снова отбрасывая воспоминания. Она все же съела кашу с котлетой, чтобы не обижать этих милых людей.

И все же этот тихий вечерний ужин давал ей какое-то странное умиротворение, даже несмотря на то, что все эти разговоры о Боге и религиозные беседы были от нее достаточно далеки. Но, может быть, именно здесь она и вправду сможет найти покой и спрятаться, хотя бы ненадолго, чтобы посмотреть на жизнь издали и понять, что делать ей дальше? И наконец избавиться от ощущения, что в ее собственной жизни ей нигде нет места.

Теплый и мягкий свет ламп наполнял помещение уютом. Нела задумчиво скользила взглядом по лицам собравшихся, и ей было спокойно от того, что никто из этих людей не знает ничего о ней. По крайне мере, Неле хотелось в это верить.

Наконец голос Пастора прервал молчание за столом:

– Мы заканчиваем наш ужин с благодарностью, и по традиции сегодня каждый из нас расскажет о том, какие благие дела в эту неделю мы совершили во славу нашего Создателя. Итак, как всегда, начну я, – Пастор окинул взглядом собравшихся с благожелательной улыбкой, – Я возношу хвалу Господу за то, что мы дали кров и приют еще нескольким членам нашей обители. И пусть каждая спасенная душа больше не познает несправедливостей этого мира.

Слово взяла сестра Мэриетт, она с деликатной улыбкой скользнула взглядом по окружающим:

– В эту благую неделю мне удалось организовать поездку в детский приют имени Святого Маркуса, и я счастлива, что души этих детей окажутся под сенью Всевышнего.

Заканчивая свою речь, сестра Мэриетт погладила по голове светловолосого парнишку – кажется, его звали Луис – и ободряюще кивнула:

– Не бойся, милый. Вспомни любой добрый поступок за последнее время, и расскажи.

Нела на несколько долгих секун увидела замешательство у него в глазах, и наконец он с сомнением вздохнул:

– Несколько дней назад мы с сестрой нашли голубя в парке… У него было сломано крыло. Мы принесли его домой, и…., – парнишка опустил голову, закусив губу, и замолчал.

Его сестра, Офелия, вздохнула и закончила:

– … И после этого наша мачеха и отчим выгнали нас.

Пастор наклонил голову:

– Доброе намерение – это тоже благое дело. Но чувствуя несправедливость, нужно помнить, что последнее слово всегда остается за Всевышним.

Офелия пожала плечами:

– Мы думали, они выгонят нас еще пару месяцев назад. Мы никогда не знали своего отца. А год назад мать привела отчима… Она думала, что нам станет легче. Но… стало еще хуже. А несколько месяцев назад мать пропала… Отчим ничего не говорил о ней. Мы надеялись, что она вернется…, – девочка шмыгнула носом, часто моргая, – Но когда отчим привел другую женщину, мы поняли, что…

Ее брат с обидой проговорил:

– Они сразу сказали, что не станут с нами возиться. Может, им просто нужен был повод выгнать нас…

Сестра Мэриетт приобняла его за плечо:

– Теперь это все закончилось. И помните, если ваша мать была достойным человеком, Всевышний не оставит ее. Давайте продолжим, – она кивнула сидящему рядом послушнику.

Нела слушала в задумчивости, как один за другим эти люди рассказывают о посещении домов престарелых и хосписов, о работе в заповедниках и даже о волонтерстве в частных приютах для животных.

На душе у Нелы становилось тепло, и Нела сама не заметила, как радостная улыбка проявилась у нее не лице от мысли о том, сколько хорошего, оказывается, может сделать человек. Может быть, у этого мира и правда есть надежда, пока остаются люди, готовые бескорыстно заботиться о других? Ее размышления прервал голос сестры Паолы:

– Сестра Конни? Теперь твоя очередь. Не бойся.

Нела встрепенулась, сглотнув, и уставилась на сестру Паолу. Только сейчас до нее дошло, что ей тоже придется говорить.

– Просто вспомни что-нибудь хорошее. Чем ты можешь гордиться…

Нела лихорадочно огляделась по сторонам. Взгляды всех сидящих за столом были устремлены на нее.

– Ну, я…, – пробормотала Нела, прерывая молчание, – Не то, чтобы мне есть, чем гордиться…

Чувствуя нарастающую панику и пустоту в голове, она закусила губу. Но тут раздался тихий успокаивающий голос Пастора:

– Скромность – большая добродетель, сестра. Но признавая свои благие дела, мы уверяемся в своей способности служить Всевышнему. Поэтому не нужно стесняться. Любая малость имеет значение.

Нела сделала глубокий вдох, пытаясь собраться с мыслями. Секунды шли одна другой, и тишина звенела как натянутая струна. Кевин и Энтони, которые сейчас отправляются в колонию, остальные ее друзья, которые сосланы невесть куда… Луддиты, которые хоть и были преступниками, но именно из-за нее погибли… И медсестра Клэр Томас, которой Нела обеспечила проблемы из-за своей глупой, неуместной ревности…

– Вы сказали, что доброе намерение – это тоже благое дело…, – выдохнула Нела, слыша громкий стук своего сердца, – Вот только одних намерений никогда не достаточно. Благими намерениями вымощена дорога… куда? Вы лучше знаете, Пастор.

С этими словами Нела вскочила из-за стола и, ни на кого не глядя, бросилась к выходу. Быстро спускаясь по деревянной лестнице, она едва не упала, но взяла себя в руки и все тяжело дыша направилась к двери на улицу. Благо, на первом этаже никого не было, а Нела была готова себя убить за то, что пришла сюда – как можно было подумать, что здесь есть ей место?

Но уже у самой двери она услышала шаги за спиной и затем голос Пастора:

– Постой, Корнелия.

Нела медленно повернулась, не поднимая головы:

– Извините… Мне не нужно было приходить.

Пастор понимающе покачал головой:

– Ты пришла сюда в поисках успокоения. И если ты сейчас уйдешь, то так и не найдешь его, – Пастор сделал шаг вперед, видя сомнения Нелы, и тронул ее за плечо, – Нелегко говорить при всех. Я слышал много историй, и теперь хочу послушать твою.

***

Пастор провел Нелу обратно на второй этаж, но в этот раз по другой лестнице, в конце коридора. Нела только неуверенно оглядывалась по сторонам, все еще ругая себя за несдержанность.

В большом молитвенном зале было тихо и темно, только теплый свет лампад сочился по стенам между арочных окон, за которыми в холодной ночи сияли городские огни. Все это казалось безумно далеким отсюда. В глубине зала у алтаря горели свечи, потрескивая и отбрасывая свет на большие деревянные кресты, расположенные симметрично справа и слева от амвона в центре зала.

В этом полумраке Пастор провел Нелу к одой из скамей, стоящих длинными рядами по обеим сторонам зала. Нела опустилась на скамью, все еще находясь в замешательстве.

– Ты сказала очень важные слова, – проговорил Пастор спустя пару долгих секунд, садясь рядом с ней, – Одного намерения никогда не достаточно. Но с намерения начинается все. Оно отражает истинные помыслы души…

– И что? – мотнула головой Нела, избегая смотреть на него, – Если на намерении все и заканчивается? В лучшем случае. А в худшем…

– Мы никогда не предугадаем всех последствий, – Пастор вздохнул и повернулся к Неле, которая все еще смотрела на свои колени, – Но если тебе нечего стыдиться в своих намерениях, то не стоит терзать себя уже свершившимся.

– Я думаю, Пастор, нам всегда есть чего стыдиться, – Нела наконец подняла лицо и встретилась глазами с Пастором, – Вы же знаете, кто я, правда?

– Правда, – кивнул Пастор, – Так расскажи, Корнелия, чего ты стыдишься?

Несколько мгновений Нела вслушивалась в тишину пустого зала и молчание Пастора, и в какой-то момент ей показалось, будто она здесь одна – во всем зале, или во всем здании, или где бы то ни было… И тогда Нела сама не заметила, как слова полились рекой:

– Из-за меня умерла моя мать. Из-за меня она не могла уйти. Но даже если прямой моей вины в этом нет… Я – дочь своего отца. Разве я могу жить, закрыв глаза? Я – часть своего отца, его плоть и кровь. И если он играет в Бога, распоряжаясь жизнями, то что должна делать я? Я не могу быть не при чем. Я могу либо примкнуть к нему, либо… ему помешать. Стоять в стороне – значит быть на его стороне.

– Каждый будет умирать за свое собственное беззаконие, – сказал Пастор, помолчав.

Нела дернула головой:

– Да… И за это тоже. Но вы думаете, я невиновна? Та история с трансляцией – вы думаете, что это все? Вы не знаете…

– Расскажи, мое дитя, и тебе станет легче.

– По моей вине… тоже погибли люди, – эти слова дались Неле с трудом, хотя она уже не могла держать их в себе, – Они были террористами. Но это не оправдывает меня. Я только хотела… Хотела найти тех, кто может все исправить. Но я всегда ошибаюсь. Я только и делаю, что ошибаюсь…

Пастор ничего не ответил, и Нела продолжила:

– …Но я не могла не делать этого. Только так я… могла бы оправдать свое существование.

– Дитя мое, мы приходим в этот мир не по своей воле, и наша жизнь – единственное, что нам принадлежит, – наконец ответил Пастор, – Тебе не за что оправдываться.

Нела горько усмехнулась:

– Не правда… Пастор. Вы правда считаете, что наша жизнь принадлежит только нам? Тогда почему я дала обещание спасти жизнь того парня в Лаборатории… Испытуемого… Кому принадлежит его жизнь? Кто сейчас в ответе за нее? Мой отец? Или я, которая обещала его спасти? – Нела отвернулась, пытаясь скрыть влагу в глазах, – Обещала… И… И посмотрите на меня… Кого я могу спасти?

– Я клялся языком, ум мой не клялся… Это слова Цицерона, – задумчиво проговорил пастор, пожевав губами, – Не знаю, чем клялась ты, моя дорогая, но скажу одно – хоть слова назад и не вернешь, но никогда не поздно попросить прощения. Способность к раскаянию делает нас живыми существами. Наш разум помогает нам осознать свои ошибки, а сердце – исцелить душу покаянием.

Нела промолчала, и Пастор долгое время ничего не говорил, в задумчивости глядя вперед. А когда он обратил взгляд на Нелу, та неуверенно спросила:

– Может быть… Я тоже могла бы поучаствовать в вашей… благотворительности?

Пастор кивнул, будто ожидал этих слов:

– Разумеется. Каждый может сделать этот мир чуточку лучше, даже если не сразу находит пути для этого.

***

Нела вернулась домой поздно. Темнота осеннего вечера в этот раз даже пахла как-то по-особенному – сыростью осенних листьев и свежим речным бризом. В тумане огни фонарей на улице, как светлячки над водой, мигали успокаивающе, уходя далеко вперед светящимся коридором, будто нагромождения домов расступились и обозначили узкий и извилистый, но путь к горизонту.

Нела вернулась пешком. После разговора с Пастором она была так поглощена чувством странной пронизывающей до костей откровенности, что не сразу обратила внимание на тихие голоса дома, в зале. Подойдя к двери, она не сразу поняла, что они ей напомнили. Голос Корнелия звучал так мягко, что Нела даже не сразу узнала его. А когда узнала, в груди защемило от потаенных в далеком прошлом воспоминаний. Она уже и не помнила, когда отец так же нежно и по-семейному беседовал с матерью. Казалось, что это было в прошлой жизни.

Нела остановилась у приоткрытой двери. На диване сидел Корнелий, обнимая миссис Робертсон, которая покачивала в руке бокал вина. Корнелий мягко гладил ее по волосам. Услышав шаги Нелы, они повернулись.

– Привет, Нела, – улыбнулась миссис Робертсон.

Корнелий только бросил:

– Мы заказали на ужин роллы, тебе тоже оставили на кухне.

– Спасибо, я уже поужинала… с друзьями, – кивнула Нела.

– С одноклассниками? – уточнил отец с легкой заинтересованностью.

– К счастью, не с ними, – бросила Нела, проходя к себе в комнату.

Она все еще была захвачена разговором с Пастором, и поэтому даже не стала придавать особого значения неожиданному визиту миссис Робертсон. В конце концов, отец тоже имеет право на счастье. А его отношения с миссис Робертсон давно не были секретом.

Нела наливала себе чай, когда на кухню вошла миссис Робертсон. Ее бежевое платье до колен удивительно контрастировало с привычным рабочим халатом и костюмом. Женщина была без очков, темные волосы, уложенные локонами, она пыталась заправить за ухо, будто этот женственный образ ей самой был непривычен. Нела с грустью отметила, что в таком виде миссис Робертсон слишком похожа на мать. В тот период, когда мать еще не начала злоупотреблять.

– Как у тебя дела в школе? – женщина приветливо подала Неле сахарницу, за которой та потянулась на полку.

Этот вопрос казался неожиданным.

– Нормально, – Нела пожала плечами и, помолчав, добавила, – Скоро промежуточные экзамены.

Миссис Робертсон с улыбкой кивнула. Нела неуверенно закусила губу, покосившись на дверь, и отошла к окну. Сейчас ей почему-то не хотелось, чтобы сюда вошел отец.

– М…Миссис Робертсон, я хотела спросить… Можно ли мне увидеться с… одним из…, -

она замялась, не решаясь вслух произнести это слово, – С одним из Испытуемых?

Улыбка пропала с лица миссис Робертсон, и женщина нахмурилась:

– Нела, зачем тебе это?

Слова давались с таким трудом, словно каждая буква весила не меньше тонны.

– Я… Говорила с ним. Один раз… Его зовут Джастин. Если вы помните…, – Нела опустила лицо, теребя пальцами рукав своей футболки, – И я… хотела… хотела… извиниться.

– За что тебе перед ним извиняться, дорогая? – миссис Робертсон сделала шаг вперед, внимательно заглядывая Неле в лицо.

Нела помотала головой, сердце будто хотело пробить грудную клетку.

– Я… пообещала ему кое-что…, – Неле старалась, чтобы ее голос звучал твердо, но ей едва удавалось сдержать слезы, – Что я не могу выполнить.

Миссис Робертсон приблизилась к ней и осторожно коснулась ее плеча:

– Присядь…, – лицо женщины было напряженным, будто она уже готова была отказать, но спустя несколько секунд молчания оно смягчилось, – И что же ты ему пообещала?

– Я пообещала спасти его…

С этими словами всхлип вырвался из груди Нелы и она зажмурилась, снова опасливо покосившись на дверь. Миссис Робертсон покачала головой, словно сдерживая тысячу слов, затем подошла к двери и осторожно закрыла ее.

– Нела, послушай, – миссис Робертсон медленно присела рядом на диван, – Тебе вообще не стоило говорить с ним. И тебе не нужно извиняться за эти слова, сказанные по глупости. Лучше всего будет… просто забыть об этом. Возможно, я даже смогу убедить твоего отца больше не отправлять тебя в Лабораторию. Честно сказать, я с самого начала считала это неудачной идеей.