Сандалии на коньки не надевают. Стихи, роман

Сандалии на коньки не надевают

Стихи, роман

Елена Сомова

© Елена Сомова, 2025

ISBN 978-5-0065-2785-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Елена Владимировна Сомова

(родилась 2 августа 1966, Горький) – российский писатель, поэт.

СВЕТОНИЙ. Стихи 2024 года

«Ледяные свистульки ветра и сонная пряжа метели …»

Ледяные свистульки ветра и сонная пряжа метели —Декабрь плетет корзинку прямо рядом с постелью,Мерцает в окнах детсада елка.Жужжит пчелкой.Пчела декабря облетела весь мир – чего только не видала!И силы святые, волшебные, в два накала,Расходуемые легкими в ритме скрипучей ржи,пурги и любви, конечно, в кромешной лжи,и то, что волхвы в пути, когда Мария только что залетеладекабрьской пчелой в алчной страсти предела,Желая дачу, машину, баню и караоке —Петь на весь лес, не платя аренду и не считая сроки,Жить и воду мутить, чтоб не видать кощеяпрям-таки за спиной с острым чем-то возле твоей трахеи —Это не перец, это покруче, мачо,Что ты меня резкостью озадачил.Думала Маша в глаз дать отцу ребенка,Но раз уж вышли волхвы, то поздно, – готовь пеленки.Девять месяцев как один день – и опять сентябрь,Первое сентября, в родовой канделябрразвиселся – в стену лампами, к лесу задом,Передом к акушеру Маркизу-де-Саду.«Нет с вами, девки, прям-таки, сладу,Надо те было в Новый год, Маша, с этим-то лохом, —Я же вокруг тебя пляшу теперь здесь скоморохом…Вот и родился! В тачку и причесаться!Выборы скоро – к лету бы расписатьсябедным родителям – станут богаче втрое —А за меня Президент миллион обещал переводом —на первое, на второе —с первым пустившимся за волхвом пароходом —мячик, лучше, чем Танькин!»Вот, вынимаем теперь всем врачебным взводом —весь в пуповине:«Салютики, квазимоды!»

«Ты веришь в зеркало? Закрой и убери…»

Ты веришь в зеркало? Закрой и уберитеснящейся звезды обрамленный осколок,предательски транслирующий ложь —обрушенный каскад. И молодой ребенокне из него глядит в тебя. Творишьсубъекта в строгом зазеркалье,Линует берег отбегающей волной —там альбатросы знают состраданье,которое стоит, как часовой.Там, в зеркале, оплаканное плачетИ причитает молодость,уйтине смея,зная, что нужна, и прячетседую тень – ее здесь не найти.В развешенных крестах, теснящихся, иконы,Скорбит Николы омраченный взгляд,лгут незатейливо свербящие вороны,рассказывая всем про Ленинград.Медлительные очи осторожны —Не лезут в душу мировых иуд.Где были счастье и любовь, возможнылиства и перья, – всяк кромешный труд.

«Я просто жду в скрещении дорог…»

Я просто жду в скрещении дорогвскипанье льдас измерянною речкой.Не скрипнет конь изжеванной уздечкой,не засмеется филин. Я самасмеялась, не одна, в ряду беспечных,кто стал созвездиями. Холоднатакая встреча, где сквозит вина,не искупить которой в одиночку.Рыдают в сердце маленькие дочкиИ рвутся из – под моего крыла.Взлететь в такую стужу невозможно,Не зацепив крылом колокола,Которым воздух – дом, и самый прочный,где я – хозяйка добрая, смела,Приветлива и очагу верна.И если скрипнет боль – лови ее, как мышь.Её словами не заговоришь,В ее движеньях лиходей, он чёрен,И бей по ней, чтоб не таскала зёренИ чтобы жить – то не перехотеть,Когда позвякивает цепью смерть,На кандалы навешивая ценник,А на просвет стило не рассмотреть,Не рассчитать, по куда влипший пленникЗавяз мечтой своею на две треть.

Равновесие воды

Я слышу сильные удары воды о подоконник,

пульсовые потоки талого снега,

талой ваты, мокрой от неба,

впитавшего слабый тон сердца.

Разве оно есть, если тебя нет,

если ушел берег от воды,

и тонкие струны крепких объятий,

цепких своей неотвратимостью,

поглощающей мир, безбрежный в своих изысках.

Слыша пульс воды, падающие лавины снега

и легкие точки указок,

обрывки слов короче согласия

твоим прикосновениям…

Дарующий мне меня

шелковый берег моего преддыхания

в тайном диалоге с миросогласием,

в беспамятстве получающем токи постороннего сердца,

что стало родным —

родное сердце постороннего, уходящей натуры.

ускользающего крыла…

Объятье крыльями теснее рук и ног,

пронзительнее, быстрее, поучительнее,

их наставничество гуманно

по сравнению с объятием человека,

способного к материализации надежд.

«Я знаю, отчего горит печаль…»

Я знаю, отчего горит печальсвинцовым окомИ отчего смирнеет невзначай,И свет потокомУходит, будто не было его:темно и сыро,орел кровавой пищей озарен,Видение уплылона волжской льдине.Перевертыш всех приоритетов,Как лживый айсберг в перепутье летподводным светомсияет, как несметная печальорлиным глазом,нацеленном, как ночь и как печатьрассвета как приказа.

«Осень, один несуществующий сюжет…»

Осень, один несуществующий сюжетТы пришел ко мне помечтать на крышу.Осень впишет золото в белизну манжет,Пурпуром пошутит, семенами шелестит неслышно.Вертолеты осени на кленах,Как бананы пальм для гномов,добрых, не со злавремя поворачивающихколбами рассветов и закатов,Вместе с темненаписанных страниц томаиз систем.Отпочкуешься и дышишь.Уровень тумана выше дискотек.Выбрось боль, – не стоитРасшивать кисет для смертиВ жаркую эпоху электронных сигарет.Надо в очередь за счастьем,И пока стоишь,Ловишь свой сюжет:Целое и части,Винторогий взлетНа земной планшет.

«Мне же некогда было понять…»

Мне же некогда было понятьДо скольки продолжается сказка,Где мелодией вальса обнять,Закружиться под снегом, что ласков…Так легко, не поняв ничего,Перепутать всё и заблудиться,Как в другой параллели родиться,Где не хлещется визг бечевой,Не влачить кандалы и не злиться…Встретить луч в парке девичьих грез,По лучу до какого – то взглядаКомаренком вперед пробежатьДо стены, и, встречая вопрос,Убежать, будто от снегопадаспрятать страх в животворный твой ворс,мать – природа небесного сада,Потому что земной не пророс —Истоптали, как жители ада,В рай земной пропихнувшие нос.

«Есть кроме лета, осени, весны…»

Есть кроме лета, осени, весны,Особая хорошая погода,Когда, не долетев до крыши, водыКристаллизуются,И для земли тесныстановятся объятия природы.Снегами застилает небосвод,И все вокруг становится причастнымОдной любви. Пух ангелов качатьсянад головами будет, и смотри,Как изменяешься ты изнутри:Скруглились обострённые шипы,Душа готовится дарить подаркиИ обретает Дом. А ты пишисудьбу, как лучшую свою помарку!

Праздник Николая Чудотворца

Как всходит солнце, знаем я и ты,Как загорается неистовство Вселенной,Весь мир,следя за малой каплей бренной,Давая сердцу лучшие цветы.Из снега и добра всех покрывалСвятые руки доброты мир держат,Сердца и души светлым счастьем нежит,которым от беды Господь заткалГалактику прощенных,без лекал:Всего – то лишь рукой благословеннойИ чудом доброты своей нетленнойПослушным душу счастьем облекал,Нас на любовь и мудрость обрекал.Давая от себя, святыхдарыдуховности, —в ней счастье поминутнопланету греет, словно шарик ртутный,для умноженья добротымирыпрозрений,что как дар святой даны.

«Какое солнце! Осень, а светло!..»

Какое солнце! Осень, а светло!Чья – то любовь бежит в одном пальто,Отряхивая зонт, как энергетик,И с аурой очищенной летит!Стуча дубинкой, тощий инвалидНавстречу вынырнул, – он – теоретикневидимых чудес, – вот волшебство:За уваженьем очередь под стоУниженных, отчасти, оскорбленных.Он исцеляет, но не всех подряд,А только тех, кто словно шелкопряд,Латает шёлком нежности прощенных.В любой беде дорога в небеса,И если разглядишь, чья ввысь красаДух поднимает, будто бы антенну,Приблизишься и не обидишь, нет,Воздушный предложив кабриолет —Прогулочный кортеж и авансцену.При свете солнца вам не согрешить,Поэтому свирепой воли нитьНе лопнет, не мешай поверить в счастьекрылатых поцелуев – лепестков,Томящих на груди сто тысяч слов,С них может и любовь начаться.

«Из плетения роз…»

Из плетения розЭти капли осенней порыВ мире метаморфозРаскрывается лист новой оды.Кружевная завязка игрыВ угасанье природы,В смене красок на светИ светящуюся чистоту.Позабыв о борьбе,Мир воспрянул принять белизну,И волшебен ответновогодних пресыщенных свалок.В одноногой ходьбептичек сахарных, шаток и валок,Просыпается снег,Выбирая походку не ту,Что стелила на землюпокров повышения ставок.Так синичье потеньканьеПляшет в воздушной листве —Тени бывшей листвы,Уступившей ходьбе птичьих лапок.Из белёсого пара трубыС высоты зодиаковВзгляд рисует людей,Переживших привычки свиней.Мир плетения гнездНе приемлет вражды, он инаков.

«Сколько нам снега – то намело, да какого красивого!..»

Сколько нам снега – то намело, да какого красивого!Белого, желтого, искрометного синего, —Радуга новогодних мечтаний, кино!Девушки смотрят из вуза в большое окно, —Не наглядятсяна зайца от солнца – паяца, —Выскочил он из зеркалпудрениц,удлинив интервал.Девушкам радостно ощутить этот танец,Пальцами взять снежно – утренний глянец.В душах не гадостно, и подступает румянецНежных Снегурочек. Шел Дед Мороз на филфакИ уронил все подарки в невысохший лак —Так и застыли они на десятой минуте, —Это открылось окно для студентов арт – студий,Слава снегам,что под солнцем, как белый штурвал.Мы отплываем в экзамены, – бури и шквал.

«Не записав ни строчки, я жила…»

Не записав ни строчки, я жилаКак фея грёз. Кругом пылили танки,и рвали жесть на звезды атаманкииз электронных игр. Январь принесим олова, – отлили взвод солдат,и лазерным оружием водилипо окаёму, вырезая их из пыли,Как из открытки «С Днем Победы».Спицвокзальных, не разбросанных зимой —из птичьих пений спиц, а не из пряжи —было в избытке, ими ткали свет.Он серебрился и улыбкой взвился,для подражателей держа стилетпрямо у рыла, прикрывая.Нетим светотени. Нет фольгиживых движений неба—покрываласнегов земли, в котором открываламесторожденье искр. Из тайгинесло рассветом.И медведь, и волкревели вслед кровавыми слезамии провожали в ночь солдатский полк,свет утомив отросшими резцами.

«выжить в дикой природе…»

выжить в дикой природедикими методамипри любой погоделезть на улицу и спешить,обрывая канат и нить,связывающие с теплом и уютом,не оцененными почему – то.Внутренняя животворная смутадаст ли спокойно жизнь досмотреть?!Лезешь по уши туда, где круто.где лукавит чертова смерть.Спрашиваешь, почем там валенки,в дикой глуши, в мятно – пряничной спаленке,даже там теперь сапогииз мутно – желтой с прицепом пурги:молний по шкуре бобра расписноймантрами по голенищам с резьбой,так что навинчивая их на ноги,ты не забудь промокод сквозной,не то, как волчара в «Ну, погоди!»,пальцы с когтями порвут утюгибывших изяществ, крутых сапог.Их надевают и жрут пирог,и запивают лишь молоком, —всё остальное прям в них, потом!..Слава тому, кто большим сапогомжмоту заехать может тайком.

«Волшебной дымкой небеса полны…»

Волшебной дымкой небеса полны.Сквозь таинство чудотвореньяПлетется кружево солнцетворенья —В кружках снежиночных художества вольны.И целый мир в запущенном саду —Микроскопических кристаллов млечность —Отрада сердцу! Рвется в бесконечностьИ зачарованно сверкнет во льдуЗвездой под облаками,тонкий шлейфНеся ветрами до земного взглядаВ небесное сокровище:так надоузнать, как засыпает лев,лизнув сандалию. По облакамспускаюсь в мир снегами заглядетьсяи поднимаюсь по ступенькам детстватуда, где некогда идти ногам —лишь крылья устремленно пронесути перед куклами с конфетами усадят.Какое чудо яблочный мой садик!А новогодний он волшебен,полосуОчарования душе дает,В познанье мира счастье приближаетв другой реальности, где льды цветамиСтановятся, и вместо снега – мед.

«Осенняя богата акварель…»

Осенняя богата акварель,Ярко – лимонный березняк трепещет влажно,Развесив «по ветру нервически флажки,И веселит округу птичья трель,И сыплются с небес то порошки,То дождь, то ледяная крупка,Что наступить – берёт боязнь, – скрипит,Как мерзлая тщета непостоянствачудес природы. Солнышку лимитОбъявлен ветром разбитного пьянства, —И ветер кружит голову, бандит,Хватая льдом, которого боятьсяВ сезон простуд навеяно тебе.Идешь ты по асфальтовой воде,Хрустишь льдом крупкиИ считая шуткиЛиствы пролетной,Целишься взлететьПовыше крыши и надеясь, что там суше,Теплее, и щедрее слышат ушиТу музыку небес, куда стремился тыНабрать высоковольтные цветы,Наэлектризовать к земле снежинки —летят! И по космической судьбепрограмму вычислить.Листвы косынкиНе убедить лететь иначе,и развивая дым в воздушной скачкеконей прозрачныхот дыханья сфер,от пристальности мельниц, как химер,К решениям толкая все задачи.

«Осенний выболт листовой на ветер…»

Осенний выболт листовой на ветершептал о брошенных морях мне на рассвете —покинутых мечтаньях кораблей.Сопроводила лето на лафете,как видную фигуру при беретес поклонами по ягодно – грибнымделамцветочным светом золотым.Такого лета и такой жары —не приведи Господь, такую скукуи городскую пыль, и без игры —в скучильне, как в навозе видеть мухувместо друзей, как горькую наукувсерастворенья, вовлеченья в пыльбесчеловечную,в которой умер пыли осы в лужах янтарями в стынь…Какая осень выдалась! Октябрь,а солнце выпарило летнюю всю хмарьи весело болтаются на ниткезаздравый лист и паучок в убытке.Все лиственные завитки, как встарь,листают на земле один букварьи собирают от святых молитвы в свитки…

«Благословенная прохлада октября …»

Благословенная прохлада октября —Как флаг победы над жарой восстал,И оправдав цветов листвы накал,На потаенных струнах заиграл.

Ждала, как параллель судьбы тебя,

Прохлады день, гармонии внутри

Как блага и свершения. Замри —

Услышишь, как магистр говорит,

Как мир и благо, полюбив тебя.

Счастливый день свершения надежд

С песком и пылью растирать не смей —

Лети и возрождайся, зерна сей —

Зерно добра не измельчит и суховей —

Не то что миг проникновенья меж

Линовкой взгляда и дождя как прежде.

«В тишине ночной тонкий прах слюды…»

В тишине ночной тонкий прах слюдыСветит в окна мне отраженным светомзатаенных звезд. Как всегда во тьмеВысекать следы фабрикой рассвета.Что мне до борьбы…Если силы те, что толкали в путь, растворились ветром,Растворили след белых кастаньет —Звезд, прошедших каквсе цветы из лета…И уйдут следы тянущей воды,белой ерунды,неба без ответа.Звезд, прошедших, каккрылышки надежд,Тянущие вдаль, за свинцовый полог,Но когда есть лакподнебесных луж,тающих зеркал на пути, что долог,То пройдет и то мутное зерносреди брызг воды по лицу и лику.Замолчит одно сладкое фоно,чтобы слопать всю чудо – землянику.

«Эту музыку чистой души…»

Эту музыку чистой душиЭту светло – зеленую сагу,Обладая дыханьем, обречьНа холодную ртуть снегопадаВ виноградном пылании плечПод цветистые копна распада —Покидая их, уберечьОсиянные замыслы сада:Там легли на траву хрустали,На смятенье груди, как земли,Мягко падают нежные хлопья.Такова у них воля холопья:Угодить небесам и сберечьЛегкость всходов – как вызреет время —И придет драгоценное племяПодбирать поцелуи земли —Землянику, покуда верныЭтой быстро бегущей планетеИ земле в предсказуемом свете,Где как бабочки, топорыБудят молодость на рассвете.

«Ушла на глубину снегов…»

Ушла на глубину снеговПечаль, что крохотный скворечник.И знаешь только ты и Бог,Как замерзает междуречье.Смотря в скорбящие глаза,Ты отольешь тепла и света,И птиц летящая кометаВернется из весны, резва.Уснувших в ноябре долинНе потревожить говореньем.Я дождалась отдохновеньяИ блеска внутренних седин.А ты в мерцанье, как звезда,В высоком свете ты зеркален,Как всякий умный человек.Дышать по сторонам банально,Глаза скрывают створки век,Упрячут жемчуга, как в спальне,Где няньки пухом состраданьяПокрыли дно, где человекУтратил даже ожиданьяЛюбви, и окунулся в снег.

«Снег, как видение любви…»

Снег, как видение любви,Вуаль на сомкнутых глазах…Весне по сотику звониС милейшей нежностью сквозь взмахРесничных крыльев соловьевИ верных бабочек любви.Сквозь белый пламень посмотрина мир – всё на сто лет твоё:И зимних елок звукоряд,Высоких звезд такой парад!Да иероглифы ветвей,Топтанье в танце сизарей!Кошачья поступь так мягкаИ снежная вуаль тонка!В расшитых снегом сапогахПришла любовь, как стайки птах.

«По живой – да памяти – пешком…»

По живой – да памяти – пешком,По серебряному днуЯ стремлюсь во время с порошком,что в часах песочных поверну.За стеклом пороша бьет, как птицбестолковая салажняИ ручных синиц – тонкозвучных спицустремленная в суть жизни возня.Яблочный пирог восхода поднял небесавнеземного парохода, корабля и паровозагулки голоса.И соседей через стенкураздраженный часовойзвукасмоет и побелку,одиночеств тошный вой.

«Мой мир из крупных капель дождевых…»

Мой мир из крупных капель дождевыхСложил мозаикой из красок заревыхТвой взгляд, любимый и родной,Идущий через сердце мне стрелой.Навеки Родина в том взгляде пролегла,Раскинув полем яркие крыла, —Из крыльев взгляда, из открытых губВолной колышет милый изумрудиз гласных дождевой травы в обхват —гнать сто кругов не спящий циферблат,Чтоб через время целовать опять —Горячих губ захваты узнавать.Как ты соскучился сквозь ураган идти —Сквозь время роковое на путиНе встретились преграды языка.На Родине в полях своя тоскаПо таинству объятий – и взахлебГлоткам наперехлёст, как языковБлуждания по ласковым словам,Которые тебе опять отдам.

Светоний

Утро первого снега.

Спокойствие для ожиданья.

Из ночного побега

не тает цветок – созиданье

свето – ассоциаций фонарных.

Сквозь изморозь банькой потянет —

Моржеванье на озере —

в яркости чувств – дух не вянет.

На разглаженных водах с утра

длится пиршество уток.

В глубине трех берез —

корни спящих цветов – незабудок.

Пар дыхания кверху летит —

дух зовется Светоний —

И никто здесь тебя не обидит

и просто не тронет.

В криминальных загонах

убитой фашизмом Отчизны

Есть защита от варварства: трезвый дух —

он во имя всей жизни,

И во имя детей есть для взрослых старанья

исправить

мировые ошибки любви —

баловство сопоставить:

Свет, летящий с небес в виде снега —

Пророчество манны,

Ожиданье ковчега.

Прибытия в мир осиянны:

Прибывает снежку —

Дети лепят, и взрослые с ними,

Пока вечер не выдаст окрас

изумительно синий.

Колыханною тюлью

накрыванье по снегу домишек

для рожденья потом

цветообразов миленьких мишек.

Старичок и его трость

Тук – тук, – стучит о камни его трость, —

Стираясь, камни выражают силу,

И сколько ни положено усилий,

Камнями забивают глупый гвоздь.

Дроздовой шляпки не сносить тому,

Кого бессмыслица ведет в потерю.

Настойчивость по частоте измерю,

Взяв лунный стебель сна в своем дому

За очевидность. Как бы ни стучал

Старик в ночную мглу, вокруг шагая,

Уснувший дом проснется, полагая,

Что неслучаен стук, – и это звук начал.

Так начиналось зимнее житьё.

Снега еще не вырвались в пределы

владения людей. Стучался смело

старик, и трость стерпела колотьё,

Звучала полым звуком. Шёл ноябрь,

Смурная осень продвигала зренье

До высших крон. Там стройный канделябр

И высший знак небес

нашел почтенье,

Пока старик в деревьях не исчез.

«На тихий снег дробилась тишина…»

На тихий снег дробилась тишина,Летели вниз молчащие осколкиИ высекали на морозе колкомТугую ветвь аркана. Я жилаВ магическом квадрате. Снег оплелКружащиеся в воздухе картинки —Друзей и недругов живые снимки —Судьба дала решительный раскол,И убежали прочь все невидимки, —Онлайн – товарищи сердечных дел,В которых самый прыткий не успел.

«Белые пионы снега…»

Белые пионы снегаНаделили утро счастьемзнать,зачем гремит телега,отвозя свои напасти,от стыда не засластил чтобманный корень: сыпет, сыпет…Вот проснутся люди, – всыпят,Если светит в полнакалаБелизна, как постоянство,чисто – поле – самозванство.Перечеркивая нити,Ветер рвал на клочья пряжу.«Завиточки удлините», —Так свистел на жизни чашу,Что наполненная манной,Перешла за край избытка,Красотою несказаннойЗавивая свои свитки.

«Бесплатно вырвать, словно зуб, всю боль…»

Бесплатно вырвать, словно зуб, всю боль,Послать финансовой прорухи дирижеровПодальше от себя: «Уйди! ИзвольПонять, что я для всех еще ребенок.Не грабь меня и не ругай, не бей.Смотри со мной кино небесной клетки!», —Там облака, что стаи лебедей,Бросают миру письма и заметки,Как выжить, пережить, не расползтись по швамИ не утечь слезами снежной шири в бесконечность.В полях колодцев нет, но там есть вечность,И ты ликуешь сердцем только там.

«Охлажденная сном, я покинула суетность мира…»

Охлажденная сном, я покинула суетность мираИ вдохнула туман. Вижу мир, как в окошке трактира,Где все чествуют право держаться за кромку стола,А я там не была.Я витала над миром, смотрела на вражью наукуБыть всегда на коне.Упадешь – так наступят на руку,Не заметят и боли. Сожгу ее в адском огне.Сердце в иглах ежиных, судьба – как луна:кратер, трещина, яма,Тут провал, там изъян, а была словно бы Фудзияма —Простотою кормились враги,Нажираясь, отваливались, как пиявки,Повышая себя, надувая вдруг мыльные ставки.Верю – лопнут сливовые пузыри,И останутся тонкие сухари.

Но пока пламя боли мерцает своим обелиском,

Пока жизнь бьет ключом по забралу рисково и быстро,

Махинаторы ловко сверяют пропорции числ,

Зная новый регистр,

Отпускаю их мир расписной, пусть подавятся там,

Станут пищей собратьям своим: капитало – волкам.

«Я умных слов наслушалась сполна…»

Я умных слов наслушалась сполнаВ фольге заморской сладких обещаний.Внутри меня атаки и войнаЗабыли тонкий профиль и прощанье.Прощенья нет лукавости врунаИ тонкой стружке лжи в шкатулке счастья.Я умираю – павшая страна,На комьях расписного самовластья.Сопливых слов невытертый твой шмякЖжёт моё сердце потерявшим смыслом.Регенерирует порезанный червякИ умножает минусы, как числа.Я перестану тайно собиратьСухие вздохи трав, цветов и листьев,Уж раз покинула святая благодатьНе знать сомнений в друге… В небе чисто.

«Уходит ввысь желание любить …»

Уходит ввысь желание любить —К небесным сферам в поцелуйный домик,Там было можно много говорить —Разбег фантазии широк и стоек.Там птицы были вестниками грёз,Посланниками высоты и мира,И белый ангел не дрожал так сироВ углу над бесприютностью двух роз,Обвитых черной лентой. Память – мысльВ начало приключений отсылает,Но там, на жердочке, мир шаток, и сгораетСимволика прочтённых числ,Где до черты – рожденье, после – смерть,И не вернуть оттуда человека,И поцелуи некуда девать.Дарить родителям свет неба, твердь, —Подарков хватит даже на три века —И будут счастливы отец и мать.

Подняться до человека

Не впадая в истеризм юности, сейчас вся эта история мне кажется приключением в стиле Мопассана, но тогда… когда живы были трепещущие крылья бабочек счастья, когда орали на все голоса все подряд птицы, живущие в нашей средней полосе, это было не банальное чудо, купленное в ларьке. Это был мир, полный пылания благоухающих роз на кусте, произрастающем в диком саду потёмков и тайн юности. Идти с завязанными глазами в людской чаще казалось экстримом, который топил в себе огоньки ночной фонарной фейерии, пускающей в странствия, далекие от простых студенческих посиделок. На столе с конспектами лекций дышало отыгравшее пламя далеких путешествий по чужим следам, ноги уже шли своими путями, а приствольные угли памяти, будто подпирали сам ствол, из которого был сделан стол, на котором осталось дыхание внутреннего мастера слова. Написанные на этом столе книги сквозь кальку времени смотрелись огромным городом, где происходили действия с главными героями. Книги лежали и прожигали своим жаром деревянную поверхность стола, и ветерок из окна, перелистывая страницы, разжигал пламя познаний вновь.

Глава 1. Ниточка и Яйца Фаберже

…И когда я стану тоненькой ниточкой, ты ловко скрутишь меня на указательный палец, и я стану кольцом на твоем пальце…

Ловко и безнадежно ему позволено было всё, особенно, чего нельзя, и всё назло родителям, нагло воюющим за моё счастье со мной же самой.

Зимы сменялись веснами, а родители боролись и теряли меня каждый день, надеясь на свою победу.