Замок на третьей горе. Книга 2. Убийцы и те, кого так называют

– Мне кажется, что всё очевидно. – Грэйс легонько провела пальцем по кончикам его ресниц. – Квин, расскажи, что было в пещере?

Он устало вздохнул.

– Ничего особенного. Я сидел в лодке, смотрел на луну через дыру в потолке и ждал, когда что-нибудь произойдёт. Не знаю точно, сколько времени прошло. Потом этот яркий свет… – Тарквин запнулся и потёрся щекой о её руку. – Он заполнил всё вокруг, а потом погас. Луна тоже погасла. И больше не вернулась.

– Этот яркий свет тебя и ослепил! – чересчур жизнеутверждающе воскликнула Грэйс. – Радужка выглядит здоровой. В уголках глаз есть лёгкое покраснение, но никаких серьёзных повреждений не видно. Эффект наверняка временный.

Снаружи кто-то громко рассмеялся над удачной шуткой. Весёлая музыка стихла на пару секунд, а потом музыкант достал лютню и заиграл совсем другую, мелодичную песню.

– Думаешь, это не значит, что я не прошёл испытание? Что я не достоин?

Очевидно, что Тарквину давно не давала покоя эта мысль, но спрашивать ему было страшно. Теперь вопрос вырвался наружу и завис в ожидании приговора.

– Я думаю, – уверенно повторила Грэйс, – что тебя ослепил яркий свет. Он сконцентрировался в пещере с водой, и получилось что-то вроде линзы. Это никакая не магия, а оптика, точная наука.

Тарквин закрыл глаза, и она осторожно прикоснулась губами к дрожащим векам.

– Я слушала тебя там, на холме, и я верила каждому слову. Так же, как я верю во все твои начинания. Точно знаю, что ты достоин и можешь стать одним из самых великих правителей.

Тарквин прислушался к её голосу и повертел головой, пытаясь посмотреть прямо на неё. Почти получилось.

– Только для меня ты останешься смелым рыцарем, который всегда вовремя приходит на помощь, – смущённо добавила Грэйс.

– Которому за спасение девушки полагался поцелуй, – напомнил Тарквин.

Грэйс хихикнула, смутившись ещё больше.

– На самом деле я приврала немного.

– Я догадался, но с удовольствием подыграл. Хорошо, что мне больше не нужен повод тебя целовать.

– Просто теперь поводом стала каждая минута, что мы вместе.

Квин улыбнулся. Неспособность видеть почему-то придала его выражению лица особенную мягкость. Он неспешно провёл руками по спине Грэйс, обрисовал плечи, прочертил линии от ключиц к затылку и запустил пальцы в волосы.

– Трудно так долго тебя не видеть. – Квин зажмурился и притворился, что по собственной воле решил не смотреть.

– Ты прав, – ответила Грэйс, – несправедливо получается. Сейчас мы это исправим.

Несколькими лёгкими движениями она потушила оба фонаря, и палатка погрузилась в абсолютную темноту.

– Что ты делаешь?

Прижавшись губами к его щеке, Грэйс улыбнулась, и Квин это почувствовал.

– Теперь мы оба друг друга не видим, – ответила она, – но зато можем внимательнее слушать, чувствовать. Вот, я слышу, как ты снова улыбаешься.

На мгновение они оба замерли и попытались разложить сложную полифонию звуков на отдельные ноты. Окружающий мир теперь как будто отделяли не матерчатые стены палатки, а толстые стёкла, и лишь то, что происходило внутри, имело значение.

– Да, я тоже слышу, – хрипло прошептал Квин, он словно и голос вот-вот мог потерять. – Слышу твоё дыхание. Слышу, как шуршит ткань твоего платья… А это оно сейчас упало на пол? Отныне это мой любимый звук.

Снова этой ночью время замедлило ход, но теперь его совсем не хотелось торопить. Грэйс слышала, как звякнула пряжка на ремне, как развязалась тесьма у выреза рубашки и, когда Квин её снял, ощутила исходящий от его кожи жар. Она не только чувствовала его руки на своём теле, но улавливала колебание воздуха от их движения. А Квин, наверное, почувствовал, как пересохли её губы, и поцеловал их – горячо и стремительно, прерываясь лишь для коротких вздохов.

На некоторое время слова утратили значимость, остались тихие стоны, звуки прикосновений и летящих на пол остатков одежды. Отдавшись ощущениям, Грэйс сама потеряла ориентацию в пространстве. Мир вокруг неё быстро кувыркнулся, и она ощутила спиной шершавую обивку матраса.

– Больше ничего не слышу, – пробормотала Грэйс, – чувствую слишком сильно.

– А я как будто вижу тебя, – признался Квин, – но почему-то с мокрыми волосами.

– Когда мы купались в горячем источнике, – подсказала Грэйс. – Я ещё сказала, что, кажется, люблю тебя.

Она ничуть не удивилась ни этому внезапному осознанию, ни тому, что осмелилась озвучить его вслух.

– Почему? – спросил Квин точно так же, как тогда.

Грэйс хорошо помнила ту ночь, самую длинную и невероятную в её жизни.

– Разве для этого нужна причина? – повторила она свои слова. – Просто я так чувствую.

– Я ответил, что тоже тебя люблю. Только вряд ли ты сможешь в это поверить, ведь у меня нет сердца. – Квин нашёл её руку, поцеловал ладонь и приложил к своему солнечному сплетению.

– А я прижалась ухом к твоей груди и сказала: как это нет сердца? Да вот же оно, бьётся…

* * *

Джеку не спалось: трудно уснуть в помещении, стены которого сотрясаются от раскатистого храпа Сефриса. Это такой закон природы: ночёвка в новом месте с незнакомыми людьми обязательно предполагает соседство кого-то храпящего.

Странно, что воришка вообще спокойно спал, а не продумывал детали грандиозного побега. Он даже звал Джека с собой в тайное убежище, где ни стражники, ни бессердечные короли не достанут, где каждый заблудившийся найдёт приют и новых друзей.

Выходит, фальшивая карта, которую хозяин постоялого двора «Сосновая шишка» уничтожил в пламени свечи, указывала путь к чему-то поинтереснее банальных сокровищ. Жаль, что Джек тогда не отважился подробнее её рассмотреть.

Но то дела минувших дней, а сейчас… Почему Джек до сих пор находился в тюрьме? Когда принесли ужин, он в который раз настоятельно попросил сообщить Саймаку о его местонахождении, но послание, видимо, пока не достигло адресата.

Несмотря на позднее время, на улице было многолюдно и довольно шумно: жители Марилии праздновали Салгриан. Порой доносились развесёлые выкрики за здравие и мудрое правление короля. Неприязнь к Тарквину не мешала людям с удовольствием следовать древним традициям.

В этом мире полная луна на небе часто освещала какое-нибудь значительное событие. Если сегодняшнее считалось двенадцатым, то через неполных четыре недели наступит главное, первое полнолуние – начало нового года. Джек надеялся, что до следующего торжества он успеет выйти на поверхность и приобщиться к празднику.

На самом деле, у тюремных стен есть даже некоторые преимущества. Они не только ограничивают свободу, они ещё и ограждают от окружающего мира, порой довольно жестокого. Отлёживая бока на жёстком матрасе и пожёвывая из него соломинки, Джек мог представлять себе, что некоторых вещей не существует. Это как быть рассказчиком, но наоборот: не придумывать события, а вычёркивать их. И Джек вовсе не думал ни о Грэйс, ни о её новом возлюбленном, ни о представившейся им счастливой возможности так много времени проводить вместе. Сейчас хотя бы ночь, а воспитанные короли и респектабельные девушки ночи вместе не проводят. В любом случае этот так называемый роман долго не продлится. Настоящие чувства не возникают за пару дней, а проверяются годами.

Вот Джек и допроверялся. Теперь ему приходилось расплачиваться за это, снова ждать и спорить с собственным воображением, которое так и норовило подсунуть мозгу отвратительные иллюстрации.

Перевернувшись на другой бок и накрыв ухо подушкой, Джек всё же решил попробовать уснуть, но сегодняшняя ночь не предусмотрела для него отдыха. Скрипнула тяжёлая входная дверь, и по полу пробежала полоска света. Джек разглядел два высоких силуэта, в одном из которых сразу узнал изгнанного из замка помощника Саймака. Вторым был стражник в характерном наряде.

– Рассказчик, на выход, – громко провозгласил Клэнси, не заботясь о покое второго заключённого. Впрочем, храп прекратился ещё со скрежетом ключа в замочной скважине.

– Иду, – отозвался Джек.

Пожелав Сефрису всего хорошего, он поспешно покинул стены тюрьмы. Вопреки ожиданиям Джека, конвоиры не выбрали сразу путь наверх, а ещё какое-то время вели его по извилистым коридорам подземелья, петляя и сворачивая, словно в попытке запутать. Потом они добрались до массивной двойной двери, которую стражник открывал несколькими ключами в строго установленной последовательности.

За дверью обнаружилась крутая винтовая лестница.

– Мы уже в башне ратуши? – спросил Джек.

Клэнси пренебрежительно скривился, но после короткой паузы всё-таки соизволил кивнуть.

Чем выше они поднимались, тем меньше обстановка напоминала подземелье. Каждый следующий этаж отличался новыми предметами роскоши: ковры в пролётах становились ворсистее, в тяжёлых шторах на окнах переливалось больше золотых нитей, а выходы на балконы становились всё шире.

Чуть ли не на самом верхнем этаже, когда Джек уже едва мог скрывать позорную одышку, его провели в небольшую полукруглую комнату и оставили одного, велев ждать.

Ждать Джек научился хорошо, привык. В полумраке, разбавленном лишь отблесками свечей, он рассмотрел обычную меблировку рабочего кабинета. Джек заинтересовался диваном с бархатной обивкой, но сесть не успел: дверь за спиной снова отворилась и вошёл Саймак. Даже в ночное время он выглядел исключительно презентабельно, будто собирался на великосветский раут. Оценив наряд из антрацитовой рубашки и свободного жилета, развевающиеся полы которого доходили до середины голени, Джек мстительно отметил, что Саймак куда больше походил на короля, чем его брат.

– Джек, ну наконец-то!

Без лишних вопросов Саймак обошёл письменный стол и достал из высокого серванта бутылку крепкой клюквенной настойки с двумя рюмками. По этикетке Джек опознал продукцию Ларгуса.

– Да уж, наконец-то! – состроил он обиженную гримасу.

– Прости. Мои люди искали тебя по всему Элмуру и не предполагали, где найдут. – Саймак подал ему наполненную доверху рюмку ярко-рубинового напитка и жестом пригласил расположиться на диване. Сам он зажёг ещё свечи и остался стоять, прислонившись к краю стола. – Городская стража, знаешь ли, в первую очередь подчиняется мэру.

– Вот как, – ответил Джек бездумно, просто потому, что такая реакция соответствовала интонации собеседника.

– Да ещё вся эта праздничная суета. – Саймак выглянул в окно, высоко поднял рюмку, как бы приветствуя полную луну, и сказал: – За короля.

– Угу, – невнятно промычал Джек. Он опрокинул в себя крепкий напиток, но представил, что пьёт не за, а против. Срочно требовалась новая тема для обсуждения, и Джек нашёл такую ещё до того, как приятное тепло от настойки достигло желудка. – Как я вижу, Клэнси остался с тобой?

Спина Саймака напряглась.

– Я разделяю твоё беспокойство, Джек, – ответил он.

– Правда?

– Понимаешь, – Саймак отставил почти нетронутую настойку и сложил руки на груди, – наш дальний родственник, мэр Амра, всегда имел собственные представления о том, кто же достоин править нашей страной.

– Ты знаешь о том, что случилось? – невежливо перебил Джек.

– О том, как его чудаковатая жена чуть не убила Грэйс запрещёнными чарами? – невинно уточнил Саймак. – Да, я знаю. Если честно, Джек, я знаю практически всё. – Он мысленно оценил справедливость этого заявления и кивнул. – Вы едва успели покинуть Свободную землю, а мне уже доложили, что Самира вернулась и что у Сэма Маршалла существует ещё одна дочь. Жаль, не получилось проследить весь ваш путь, иначе я послал бы навстречу надёжных проводников.

– Ты совсем не удивился, когда мы заявились в замок на горе, – вспомнил Джек.

– Нет, я вас ждал.

– А Тарквин тоже знал? – Вопрос сорвался с языка раньше, чем Джек успел его перехватить.

Саймак страдальчески закатил глаза.

– Нет, Тарквин всё это время был в разъездах, у него свои дела. Их встреча с Грэйс была случайной, если ты об этом.

– Некоторые твердят, что случайностей не бывает, – буркнул Джек. – Так что там с мэром Мекленом? У него есть виды на трон?

Предположение развеселило и одновременно ужаснуло Саймака.

– Я бы не стал шутить на эту тему. Когда в стране происходит смена власти, особенно насильственным путём, всякий воображает себя на вакантном месте.

– Чем мельче и глупее этот всякий, тем непомернее его амбиции, – вставил Джек злорадно. – Разумеется, с Самирой они побоялись тягаться, а вот Грэйс с её высказываниями о законах и войнах…

Он замолчал. Почувствовал нехватку свежего воздуха. Всё это пламя от свечей слишком быстро расходовало кислород в комнате. Джек подошёл к окну и настежь распахнул его.

– Какие высказывания… – начал было Саймак, но передумал ворошить неприятные воспоминания. – Главное, что всё закончилось благополучно. А Клэнс неплохой парень. – Он понизил голос до шёпота. – Мирэлла долго писала мне хвалебные письма и даже присылала подарки – так страстно желала пристроить сына на почётную должность. Я пожалел его, взял к себе помощником. Хотел избавить от пагубного влияния чересчур любящих родителей.

– Он меня терпеть не может.

Чувства Клэнса не заботили Джека, но ему хотелось бы реже видеть хмурые лица, хватало и собственного.

– Возможно, опасается, что ты займёшь его место. – Саймак подмигнул.

На это Джек точно не рассчитывал, хотя общество Саймака его не раздражало.

– Надо будет его успокоить, – ответил Джек уклончиво, – я не претендую на чужие должности. Но за твоё приглашение очень благодарен.

– Не благодари, это мне с тобой интересно. Да и захотелось тебя развлечь. – Заметив у Джека в руке пустую рюмку, Саймак снова наполнил её. – Не сочти за грубость, но со дня нашего знакомства я ни разу не видел тебя в хорошем настроении.

Джек тоже умел выразительно закатывать глаза и тут же это продемонстрировал. Залпом прикончив вторую порцию настойки, он без всякого смущения признался:

– Просто девушка, в которую я влюблён, предпочла мне твоего брата. Разве ты не знал об этом задолго до нашего появления?

Получилось чуть язвительнее, чем Джек рассчитывал, но Саймак не обиделся.

– Вовсе нет, но мне хватило аналитических способностей, чтобы догадаться. – Он наконец осушил и свою рюмку. – Кстати, чуть не забыл, мне ведь сегодня утром кое-что доставили с побережья.

Щёлкнув пальцами, Саймак принялся поочерёдно заглядывать в разные ящики стола, пока не отыскал деревянную коробку. Джек вытянул шею от любопытства. Если там обнаружится ещё какой-нибудь алкоголь, он с удовольствием его попробует.

Однако Саймаку удалось порадовать своего гостя ещё больше. Достав из коробки самую настоящую церскую сигарету, благодетель раскурил её от пламени свечи и протянул Джеку со словами: