скачать книгу бесплатно
– Молоки России? – деловито предложил Игорь Петрович.
– Люди! Люди! Человеки! Не рыбы! – Отвергла его идею подруга. – Коротко, как выстрел. Чётко, как…
– Как Уваровская триада! – Подхватил Игорь Петрович. – Да-да-да, ты права! Зачем равняться на программы Пушкина и прочих неудавшихся чиновников из Царскосельского лицея, когда всё должно быть как пуля – дура, а штык – молодец.
– Проще! Ближе к народу!
– «Сперма России»? – осторожно поинтересовался гуру политтехнологий.
– Пф! – Зашипела Елена Петровна. – Стареешь!
И посмотрела на него с тревогой. Стареющая сперма была ей не нужна.
– Так-так-так! – Снова начал расхаживать туда-сюда Игорь Петрович. – Сейчас! Сейчас-сейчас!
Если бы речь шла о работе для какого-нибудь сотового гиганта или о выводе на рынок новой продукции, о дне рождения какой-нибудь олигархической компании, в конце концов – он немедленно собрал бы брейн-сторм. Но речь шла об эксклюзиве. Общественная организация и кампания по внедрению оной – это вам не минздрав с минюстом и минстроем наплакали.
– Русская ДНК! – Сурово глядя на подельницу, выдохнул Игорь Владимирович.
Елена Павловна состроила скептическую рожицу № 2, помахала ручкой и осторожно прокомментировала:
– Попахивает нацизмом.
– ДНК нации! – Закричал Игорь Петрович, на радостях хапнув французского коньяка прямо из бутылки и закурив следующую сигарету. – «ДНК нации» – и никто не придерётся ни с нацизмом, ни с национал-социализмом, ни с шовинизмом, ни с…
– Да ни с чем не придерётся. Давай только: «ДНК страны». Так ещё обтекаемей.
– За Веру, ДНК и Страну! – Припечатал Игорь Петрович, отсалютовав бутылкой и сигаретой портрету первого лица. – Он?.. – с аккуратным сомнением поинтересовался Игорь Петрович у подруги.
– По желанию. По желанию… Мне никогда не нравились его не слишком канонические черты лица.
В этом месте беседы она поняла, что ляпнула лишнего. Но слава богам, её старый приятель этого не заметил. Он уже был в дымке золотого дождя. Он очень тщательно любил жену, детей и Родину. Ещё тщательнее он любил себя. И уж совсем неземной любовью он любил деньги. Поставь его перед выбором… Ах, нет! Не надо! Там, где любой рязанский мужик скажет: «разумеется, жена, дети и Родина!» – и состроит козью морду любому, кто посмеет сделать ему таковую пропозицию… Козью морду и медвежий кулак… У Игоря Петровича (который был очень образованным человеком) крутилась в голове всего лишь одна фраза. Одна наиглупейшая фраза: «Г-ну приставу Алексеевского участка от благодарных евреев купеческого звания».
– Ленка, слушай! Откуда это? – и он процитировал вслух.
– Ильф и Петров. «Золотой телёнок». – Сурово глянув на него, прокомментировала его не менее образованная соратница. И продолжила: – «Под надписью помещалось пылающее эмалевое сердце, пробитое стрелой, что, конечно, должно было символизировать любовь евреев купеческого звания к господину приставу».
– Ну да, ну да… – рассеяно отозвался Игорь Петрович. – «…в то время как один русский (загадочная славянская душа), другой – еврей (загадочная еврейская душа)…»[8 - Игорь Петрович цитирует нам господина-товарища Илью Арнольдовича Ильфа, чем в очередной раз подтверждает нам свою недюжинную образованность.].
И обе эти души – Елена Павловна (славянская душа) и Игорь Петрович (еврейская душа) немедленно засели за работу. И уже через несколько часов была готова программа кампании «За Веру, ДНК и Страну». С целями, задачами, платформой и обеспечением. И даже законопроект для продвижения в Думу. Брендированные фляжки прилагались.
А ещё через месяц Елена Павловна имела сперму всех непоследних лиц страны. И даже… Но ей никогда не нравились его черты, как было сказано выше. А дети должны были быть не только способными, но и красивыми.
Денег собралось немыслимое количество. Рекламными и общественными спонсорами выступили… Но оставим подробности. Кто-то получил остров. Кто-то – солидный кусок Черноморского побережья. Кто-то – эфирную сетку федеральных каналов в прайм-тайм. А Елена Павловна получила необходимый ей генетический материал. Это помимо ещё одного особняка, пополнения гаража и так, по мелочи… Она не была финансово заинтересована. Но не поднять с пола, что просто так валяется?.. Извините! Сдерживалась. Честно. Очень сдерживалась. Но это уж как в старом анекдоте про боксёра, которого жена окармливала борщом – и получила фингал под глаз: «И тут она раскрылась». Рефлекторная дуга.
Сперва она отобрала сперму лучших из лучших – никто не остался в стороне от такого нужного для Веры, ДНК и Страны начинания. Не мог остаться. Ибо первое лицо показало пример. В переносном смысле «показало»… То есть, пример – это пример, а не… Ой, Елена Павловна была очень рада, что ещё не научились читать мысли. А то такая неловкость, право слово.
Она отобрала двадцать пять образцов. А затем, в обстановке строжайшей секретности вышла на господина Родина. Как на одного из самых умелых и порядочных репродуктологов страны. И заказала тройню. От № 1, № 2 и № 3. От пятерни и четверни Сергей Станиславович её отговорил. Он бы может, если постарался, и вообще от всего этого «кейса с суперфекундацией» отговорил бы, но… он был наголо ощипан последней женой. Ощипан и опалён. А мужчина – если он таковой по факту, а не по названию – никогда не сможет позволить себе прийти к любимой голый-босый со словами: «Люби меня, какой я есть». И любила бы. Оксана Анатольевна. А что? На хлеб с маслом им хватало. И на икорку оставалось. Но у него – дети. У Оксаны – дочь. Кто знает – возможно, у них родится ребёнок. А на свежем воздухе жить лучше, чем в душной квартире, как ни крути. На свежих воздушных двадцати пяти сотках в ближнем Подмосковье. Слаб человек? Или это просто пересекающиеся множества рефлекторных дуг?.. Так почему бы этих денег – по-одесски выражаясь, – не заработать именно Сергею Станиславовичу?
Всё это он рассказал Оксане уже после операции.
А до того – ни-ни! Ничегошеньки. Даже когда Оксана, просматривая новости в Интренете и реакцию блогосферы, отпускала ехидные комментарии и саркастические примечания. Делал квасное лицо, поддакивал и уходил варить кофе. Если бы она знала, с чьей спермой он имел дело!.. Впрочем, он и сам толком не знал. Слава богам.
Его клиентка Елена Павловна ещё и законсервировала собственные яйцеклетки и все двадцать пять образцов «сопутствующего» генетического материала от далеко не последних лиц:
– Жизнь длинная. Вдруг эти детишки окажутся… Не того!.. – Вертела она ладошкой. – Понимаете?
– Не понимаю, – сухо отвечал всегда такой солнечный зайчик Родин.
– На детях гениев природа отдыхает. Оставляю себе люфт для маневра.
– Ну вы!.. – Сергей Станиславович никак не находил нужные слова. – Ну вы даёте! А этих куда? Если… – кивая на плоский живот Елены Павловны. Она как раз стирала салфеткой гель после ультразвукового исследования. Эмбрионы прижились и отлично себя чувствовали. – На помойку?
– Вы что, идиот?! Они мои дети! Я буду их любить, даже если из них ничего дельного не выйдет. Прокормлю, одену, обую, к делу пристрою. По квартире и машине у меня на каждого хватит. Ещё и на остальных останется.
– Так время-то идёт! – Таращил глаза Родин. – Пока с этими… – он уже не кивал, а всего лишь с опаской косился на живот Елены Павловны. – Пока с этими понятно станет – так ваш поезд уже ту-ту!
– Вы, Сергей Станиславович, как-то резко отупели. Я же заморозила свои, – с нажимом акцентировала Елена Павловна, – яйцеклетки. А у вас и проверенные гестационные курьеры имеются, не так ли?
Елена Павловна явно была в теме. Не каждый обыватель знает, что суррогатных матерей называют гестационными курьерами или…
– Или нянями на срок вынашивания, – усмехнулась Елена Павловна, будто прочитав мысли репродуктолога. – Я не каждый обыватель. Я организатор и вдохновитель кампании «За Веру, ДНК и Страну». И я не из тех, кто относится спустя рукава к информации и знаниям.
– Это я уже понял. – Только и оставалось промямлить Родину.
Беременность протекала без осложнений. Кампания «За Веру, ДНК и Страну» пошумела-пошумела – да и стихла. Законопроект не был принят. Но кто-то отхватил немалое бабло на проведении мероприятий, на «заготпунктах», на информационном и материальном обеспечении этой несусветной глупости. В том числе – и дружок Елены Павловны. И она сама. Это кроме троих детишек.
В положенный срок была произведена операция кесарева сечения и…
– И это дети от вот тех вот, кто участвовал в этой бредовой кампании? – уставилась на Родина Оксана Анатольевна.
– Только я тебя прошу! – Умоляюще посмотрел на неё супруг. – Это же врачебная тайна! Как тайна исповеди. Ну, ты в курсе. Даже если… Даже если…
– Даже если твой моральный компас показывает в противоположном направлении? – сжалилась Оксана над Сергеем Станиславовичем.
Он только обессилено кивнул.
– Я – могила! Жена да убоится му… Слушай, а от кого они? – теперь взгляд совершенно не боящейся мужа жены горел лихорадочным женским любопытством. – Никак от… – Она задрала глаза вверх.
– Оксана! – Родин аж подскочил. – Я понятия не имею!.. Но – нет! Он ей… – он посмотрел на потолок. – Не нравится. Чисто внешне.
– Но от кого же, от кого?!
– Я бы хотел, чтобы она унесла эту тайну с собой в моги… Нет, пусть живёт сто двадцать лет, но пусть… Оксана! Я уже жалею, что рассказал тебе!
– Правильно сделал, что рассказал. У тебя не должно быть от меня тайн. Даже врачебных! – Упредила она гипотетические возражения. – Но, блин! Прикольно! И ужасно неэтично! Живут себе мужики, далеко не последние. И знать не знают, что у них есть детишки.
– Это замечательно! – Вздохнул Родин. – Ни тебе претензий. Ни тебе алиментов. Ни тебе упрёков и… Прекрасная она женщина, Елена Павловна! Кстати, ты в каком месте Подмосковья хотела бы дом?
Оксана вытаращила на него глаза и кивнула на дверь кабинета, мол, оттуда дровишки? Родин кивнул. Супруги некоторое время смотрели друг на друга. Первой обрела дар речи Оксана.
– Мир определённо сошёл с ума.
– И уже давно, – ответил Родин. – Думаю, не было ни единого поколения, которое не могло бы так сказать.
– А скажи мне, мой друг, любовник и муж Родин, а были ли хоть в одном поколении раскраски для взрослых?
– Что?
– Раскраски для взрослых. Или даже: эротические раскраски для взрослых.
Сергей Станиславович смотрел на жену с недоумением.
– Тыдыбыр рассказала и показала. Реально – раскраски. И даже – эротические. Издательства выпекают, как пирожки. Вот ты можешь представить себе взрослого человека, который сидит и раскрашивает… сосок, например на бюсте шестого номера, а?
Оксана вопросительно посмотрела на Родина. Он покачал головой.
– Вот и я не могу. Это насколько надо долбануться, чтобы вместо заняться делом: почитать, погулять с ребёнком или… ну не знаю, полы и окна помыть. Лопату в руки взять. Выйти во двор с метлой. Что угодно. Потрахаться. Напиться. С друзьями посвистеть… Человек – взрослый человек! – берёт карандаши, фломастеры… Кисточки. Я не знаю. И… раскрашивает сосок!
– Уж лучше бы делали порнографичекие раскраски. Про Белоснежку и семь гномов, например…
– Был такой мультик! Помню! Моя первая свекровь была подслеповата. И вот как-то припёрлась она к нам в неурочное время. А муж поставил этот самый мультик. Мы, конечно, быстро на кухню. А свекруха пошла в гостиную, ожидать чаёв. Минут десять смотрела, пока не поняла!
Родин и Поцелуева хохотали от души. Еле успокоились.
– Да! – Прокомментировала в завершение Оксана, утирая слёзы. – Когда бесится грузинский папа, если его дочь принесла в подоле – это нормально. Если баба родила от кого хотела и не поставила в известность – даже это нормально. Наверное… А вот раскраски для взрослых – это наверняка патология!
– Слушай! А ведь можно ещё из пластилина!..
Они снова расхохотались.
Дверь кабинета Родина распахнулась без стука. В проёме нарисовалась массивная санитарка приёма Зинаида Тимофеевна. Воткнула руки в боки и укоризненно отчитала:
– Всё хиханьки! А к нам бабу избитую привезли. И ни заведующей отделением, ни начмеда! Заперлись – и смеются!
– Зинаида Тимофеевна, не сердись! Уже бежим. Хочешь, мы тебе раскраску для взрослых подарим?
– Отраскрасила я своё. Вот лысый ты, седой или рыжий, – глянула она на Родина, – вот так и ходи! Не то красют всё, красют. Как будто под раскрашенным не то, что родилось! А оно уж, что родилось у мамы с папой – то уж родилось у мамы с папой.
Родин с Оксаной переглянулись. Зинаида Тимофеевна умела расставить всё по местам.
Кадр сорок девятый
Папа
В приёмном покое Зинаида Тимофеевна и Сергей Станиславович, возглавляемые Оксаной Анатольевной, застали чудную картину. Трагическую и комическую одновременно. На кушетке сидела женщина с неумело наложенной марлевой повязкой на голове. Это и отдалённо не напоминало «шапочку Гиппократа»[9 - Есть такая повязка в искусстве десмургии (собственно, искусство о наложении повязок).]. Косо и криво наложенные бинты были пропитаны кровью. Лицо женщины было разбито, как после пятого раунда на профессиональном ринге. Тем не менее, она улыбалась расквашенными губами и даже что-то благостно шептала. Её за плечи придерживала акушерка. Анастасия Евгеньевна Разова держала за руки здоровенного красивого мужика и, подпрыгивая, чтобы дотянуться до положения «глаза в глаза» кричала ему со всем неистовством, на которое была способна:
– Я тебя урою! Я тебе очко порву! Я тебя покалечу – и менты мне не указ!
Мужик не вырывался. Выглядел беспомощно и растеряно, что никак не согласовывалось с его прикидом топ-менеджера. Анастасия Евгеньевна обратилась к вошедшим, одну руку отцепив от мужика и патетически воздев её:
– Доколе же?!. Доколе эти… грубые мужланы бить будут женщин?! Женщин и детей?!
И в ярости не заметив попытку пятистопного ямба, Настенька Разова, этот нежный и милый домашний медвежонок (пусть она сняла квартиру и похудела – суть её не изменилась), влепила мужику мощнейший апперкот – благо рост ей позволял въехать аккурат снизу. У него аж кровь из носу потекла. Он не дёрнулся, не стал менее растерянным. Точнее сказать – потерянным. Не оказывал никаких попыток сопротивления. Родин бросился вырывать жертву из Настиных лап.
– Что ты творишь?!
– Её можно понять[10 - Настя Разова при непростых обстоятельствах стала «взрослым врачом» – см. «Роддом, или Поздняя беременность», кадр тридцать шестой «Делёж». Впрочем, Оксана Анатольевна здесь имеет в виду, надо полагать, не только печальный опыт самой Анастасии Евгеньевны, сколько и то, что в любом случае женщин бить нельзя.], – заметила Поцелуева и обратилась к акушерке: – Полицию вызвали?
– Женщина говорит, что она сама это сделала, – испуганно отозвалась та.
– Они всегда это говорят! – Прогудела Зинаида Тимофеевна, надвигаясь на мужчину, которого Родин уже заслонил собой. – С лестницы упала. Поскользнулась и головой об косяк. Ага… До такого вот.
– Прекратить самосуд! – Зарычал Родин.
Взоры Анастасии Евгеньевны и Зинаиды Тимофеевны сосредоточились на Родине. Оксана была вынуждена прийти на помощь начмеду.
– Все успокоились! Документы с собой есть?!
Акушерка пошла к столу и протянула Оксане Анатольевне два паспорта и обменную карту.
– Вот! Порядочные они. Он все документы привёз!
– Я правда сама… – прошептала женщина.
И так она это прошептала, что все поверили. В её тоне не было страха, как это бывает у жертв домашнего насилия. Не было желания оправдать, сохранить себя или кого-то… Было только искреннее облегчение. Как бывает у человека, которого что-то сильно мучило, а потом – исчезло.
– Я… У меня… Очень важная деловая встреча… Назначена… – наконец отмер мужчина. – Алексей Владимирович Кузнецов, – протянул он дрожащую ладонь Родину.
– Сергей Станиславович Родин, – автоматом откликнулся нынешний начмед, протягивая свою.
Мужчины пожали друг другу руки.
– И тут я встречу отменил… Перенёс. Почувствовал: надо домой. Лиза… Я зашёл. Она… – Он сглотнул. – Вся в крови. Стена в крови… Мебель, лампы… Книги… Всё вдребезги. Я её в машину. Она беременная. И я – к вам… Помогите ей. Я не знаю…
И здоровенный красивый мужик кулём рухнул на кафельный пол. Прямо под ноги Зинаиде Тимофеевне. Та попинала его носком тапка и глубокомысленно заключила:
– Вот ведь. Похоже, правда не он.
– Боже! Начинается! Па-а-па! Па-а-апочка!
Врачи и акушерка бросились к женщине.
– Странно, – прокряхтела себе под нос Зинаида Тимофеевна, перетаскивая Алексея Владимировича Кузнецова на стул. – Обыкновенно во время родов мамочку зовут.
Врачи уже укатили женщину из приёмного покоя в недра отделения. Зинаида Тимофеевна вздохнула, отвесила мужчине пощёчину. Он открыл глаза.
– Ничего милый, ничего. Помогут. Разберутся. Ты сиди, сиди. Я тебе сейчас горячего чайку сделаю. Сладенького. Только юшку с морды сотру.
