скачать книгу бесплатно
В ходе таких споров Брехт показывал незаурядное мастерство или, скорее, свой драматургический талант. Уже в более ранних спорах с Дёблином, Пискатором, Фейхтвангером, Георгом Гроссом и Эрихом Энгелем Брехт уже высказывал крайние взгляды, произносил очень острые, агрессивные фразы. В таких случаях его манера речи сильно отличалась от разговоров наедине. Когда я спросил об этом Брехта, он сказал, что его речи в присутствии от четырех до десяти слушателей выражают его собственную точку зрения не более, чем речи персонажей его пьес. Он высказывает острые замечания, чтобы спровоцировать собеседников, заставить их высказаться, сделать разговор более драматичным. И правда, зачастую так и происходило: после таких споров мы узнавали о людях больше, чем прежде
.
Сам Брехт описывал свой «дар» в заметке, сделанной около 1930 года, как «настоящее мышление»: «Он мыслит в чужих умах, а его головой думают другие»
. В 1932 году Беньямин использовал это выражение, несомненно почерпнутое в одном из разговоров, в рецензии на сборник эссе Курта Хиллера «Прыжок к свету» [Der Sprung ins Helle]: решающим является «не индивидуальное мышление, а как однажды сказал Брехт, искусство мыслить в умах других людей»[50 - GS III. S. 351. Рольф Тидеманн исключительно удачно озаглавил послесловие ко второму изданию сборника работ Беньямина о Брехте этой цитатой: «Искусство мыслить в умах других людей» (Tiedemann R. Die Kunst. S. 175?208).].
Вот ещё один пример развития темы и внутреннего родства позиций Брехта и Беньямина. В разговоре 8 июня 1931 года они обсуждали разные формы жилища. Этот разговор перекликается со своеобразным диалогом текстов Беньямина и Брехта, в которых жильё и жилище играют социальную, а также эстетически-дизайнерскую роль
. Художественно-политический аспект этого диалога связан с проблемами, ставившимися теоретиками и практиками новой архитектуры [51 - В исследовании о «Берлинском детстве на рубеже веков» Хайнц Брюгге-манн указал на связь между текстами Беньямина и работами Зигфрида Гиди-она, в частности его работой «Освобожденное проживание» [Befreites Wohnen] (1929) (Br?ggemann H: Das andere Fenster: Einblicke in H?user und Menschen. Zur Literaturgeschichte einer urbanen Wahrnehmungsform. Frankfurt a. M: Fischer, 1989. S. 233?266).]. Беньямин заявил в статье о Хесселе 1929 года:
…культ жилья в старом смысле, с ключевым мотивом уюта и безопасности, теперь окончательно разрушен. Гидион, Мендельсон и Корбюзье превращают человеческое жилье в пространство, пронизываемое всеми мыслимыми силами и волнами света и воздуха
.
Обсуждая свою «излюбленную тему», жилищё
, Беньямин раз за разом обращается к словам Брехта из «Хрестоматии для жителей городов»: «Сотри следы!». В мае 1931 года Беньямин сделал в своем дневнике следующие записи в связи с разговором с Эгоном Виссингом: «оставление следов – это не просто привычка, но первичный феномен любых привычек, связанных с проживанием»
. Эта фраза возвращается в наброске Беньямина «Жить, не оставляя следов»
, в тексте «Опыт и Скудость»
и, наконец, в слегка измененном виде в эссе «Париж, cтолица XIX столетия»: «Жить – значит оставлять следы»
.
При рассмотрении совместной попытки Беньямина и Брехта разработать типологию «жилища», включающую взаимодополняющие виды поведения в «жилище», необходимо учитывать, что разрабатывалась она на фоне изменяющихся опыта, жизненного уклада и способов восприятия. Беньямин изложил аргументы и критерии классификации в дневниковой записи за май-июнь 1931
:
можно было бы предложить два типа обитания:
1. сопереживательное жильё, формируемое с участием окружающего пространства и обитателя (актер, театральные привычки)
первое поле
2. гостевое жилье, где стул не входит в зону ответственности; он «служит» для сидения, он не срастается ни с кем, он НАгружается + РАЗгружается
оба представления обычно объединяются в одном индивиде
* * *
два других объединенных представления:
3. тип жилья, вынуждающий живущего максимально следовать привычкам (навязанным)
второе поле
4. тип жилья, вынуждающий живущего минимально перенимать привычки
* * *
разграничение 2-х полей (очищение)
1. неуточненное представление о собственности
2. уточненное представление о собственности (ориентир владелиц съемных меблированных квартир)
3. гостевое жилье: уклад кратковременных привычек
4. домование (вандалы), разрушающее жилье. Заживание (aufwohnen)
Из «Дневника» следует, что Брехт предложил противопоставление «сопереживательного» и «гостевого» жилья (первое поле), а Беньямин разделил типы жилья на вынуждающие живущего максимально и минимально перенимать привычки (второе поле). Разговор между Беньямином и Эгоном Виссингом предварял последующую классификацию Беньямина, представленную вторым полем. «Традиционная буржуазная квартира восьмидесятых» заставляла её обитателей «максимально принимать привычки». Слова «Сотри следы!» из первого стихотворения «Хрестоматии для жителей городов» Брехта зовут к другому: автор выступает против типа жилья, навязывающего привычки (№ 3), и предлагает жилье, предполагающее максимальную свободу действия (№ 4). Следы следует стирать; в центре внимания представление о жилье, требующем перенимать минимум привычек [52 - Заметка из «Парижских пассажей» (№ 14, 4 // GS V/1. S. 291) соотносится с мыслью из более поздней беседы, описанной Беньямином в ежедневнике: «Добавление к брехтовским исследованиям о жилье и представлениям в целом: отель как тип жилья» (GS VI. S. 441).].
Здесь примечательно, прежде всего, игровое формирование мыслей в процессе речи. Беньямина и Брехта связывал общий интерес к социальным и практически ощутимым привычкам и образу поведения людей. Каталог способов обитания в жилище представляет собой модель, функционирующую как театральный жест: черты характера и манеры людей могут изучаться через их психологическое и социальное происхождение и соответствующие способы коммуникации как их результат. Модель диалектична; границы классификации подвижны; разные манеры могут объединяться в одной личности, они переходят одна в другую и в известной степени определяют друг друга.
Для встреч Беньямина и Брехта до 1933 года характерны «продолжительные и крайне вдохновляющие беседы»
и большое количество планов, включая самый интересный – проект журнала Krise und Kritik
. Беньямин объяснял свой интерес к сотрудничеству личностью Брехта, чье творчество было, по мнению Беньямина, типичным для разделяющей левые взгляды критической интеллигенции в целом. Всё в большей мере Беньямин говорил pro domo, пытаясь донести до Гершома Шолема значимость творчества и убеждений Брехта.
Помимо Krise und Kritik, с дружбой Беньямина и Брехта в Берлине с 1929-го по 1932 год связано еще несколько заметных проектов, объединенных стремлением к оказанию общественного воздействия. В то же время не вполне ясно, были ли они чем-то бульшим, чем игра ума. Рассмотрим их, чтобы точнее определить место Krise und Kritik в контексте интеллектуальной и социальной истории.
1. План 1930 года «разгромить Хайдеггера этим летом силами дружного кружка читателей, руководимого Брехтом и мной»
провалился, потому что Брехт сначала болел, потом отправился в Ле-Лаванду и, как обычно, на летние каникулы – в Баварию. Творчество Хайдеггера привлекало Беньямина и Брехта. Они хотели завязать с ним бой в предполагаемом журнале как с «образчиком вождистского культа», считая его философию антиподом излюбленному ими практическому мышлению. Как вспоминал Гюнтер Андерс в 1992 году, этот план мог простираться за пределы «кружка читателей»:
Я не смогу Вам много рассказать о разных журнальных проектах Брехта. Я помню только, как – наверное, в 1932 году – Брехт и Беньямин собирались издавать анти-хайдеггеровский журнал. Я также помню, как в некотором замешательстве напомнил Брехту, что, по его словам, он не читал Хайдеггера и не слышал его выступлений. То же относилось и к Беньямину, и я тогда сказал, что, учитывая это обстоятельство, было бы несерьёзно затевать такой направленности журнал. Ничего кроме этого разговора мне не вспоминается [53 - Андерс Г – Вицисле Э. Письмо от 17 марта 1992 (дата согласно почтовому штемпелю). См. также: «Его [Беньямина] проект написания памфлета против Хайдеггера совместно с Брехтом, вероятно, провалился потому, что Брехт – в чем я уверен – не прочел и пары страниц из “Бытия и времени” Хайдеггера. Так или иначе, будучи совершенно несведущ в истории философии, он был неспособен к пониманию этого труда» (Anders G. Bertolt Brecht. Geschichten vom Herrn Keuner / Merkur. Stuttgart, 33. Jg. (1979) H. 9 (Sept.). S. 890).].
2. Другой план, поразительно похожий идейно и организационно на проект журнала Krise und Kritik, заключавшийся в учреждении «Общества материалистов – друзей гегелевской диалектики», возник примерно в 1931 году. Создание этого общества было вдохновлено письмом Ленина в журнал «Под знаменем марксизма» от 12 марта 1922 года[54 - Статья Ленина «О значении воинствующего материализма» была написана к XI съезду РКП(б) и опубликована в прочитанном Беньямином журнале «Коммунистический интернационал» (Lenin N.: Unter der Fahne des Marxismus // Die Kommunistische Internationale. Petrograd, 3. Jg. (1922) № 22. S. 8?13).]. Скорее всего, Брехт узнал о письме Ленина из немецкого издания Unter der Fahne des Marxismus [Под знаменем марксизма], где статья была перепечатана в 1925-м и вновь упоминалась в 1931 году[55 - У Брехта были выпуски с 1925-го по 1934 г., включая первый номер за 1925 г., где было перепечатано письмо Ленина.]. И конечно, Брехту было известно, что Карл Корш в «Марксизме и философии» (1923) и Георг Лукач в «Истории и классовом сознании» (1923) ссылались в подтверждение своих идей на эту статью Ленина[56 - Корш сделал эпиграфом к своей работе следующую цитату из письма Ленина: «Мы должны организовать систематическое изучение гегелевской диалектики с точки зрения материализма» (Korsch K. Marxismus und Philosophie. Leipzig: Hirschfeld, 1930). Лукач цитировал Ленина в предисловии к сборнику своих работ: «[Автор] полагает, что сейчас важно также и практически в этом отношении вернуться к традиции интерпретации Маркса, заложенной Энгельсом, который рассматривал немецкое рабочее движение как наследника немецкой классической философии, и Плехановым. Автор полагает, что все хорошие марксисты, по ленинским словам, должны стать своего рода «обществом материалистических друзей гегелевской диалектики» (Лукач Г. История и классовое со знание / Пер. С. Земляного. М.: Логос-Альтера, 2003. С. 101).]. В своих работах Корш и Лукач поддерживали философские притязания марксистской теории и сетовали на оскудение диалектики в коммунистическом движении и так называемом «марксизме-ленинизме»
. Корш и Лукач противопоставляли живой и диалектический марксизм пониманию марксизма как «беспримесного и неизменного учения»
.
Неизвестно, насколько далеко продвинулись планы организации общества, однако, несомненно, Брехт обсуждал их с Беньямином и Брентано. Беньямин записал, что название «Международное общество материалистов – друзей гегелевской диалектики» обсуждалось в разговорах с Брехтом в конце мая – начале июня 1931 года в Ле-Лаванду
. В архиве Брехта сохранились наброски, проект устава и заметки, где также упоминаются названия «Организация диалектиков» и «Общество диалектиков (или за диалектику)»; этот план был во многом сравним с попыткой создания журнала Krise und Kritik
. «Общество материалистов – друзей гегелевской диалектики» было задумано как организация интеллектуалов и деятелей искусств, убежденных в необходимости пролетарской революции и выступавших за диалектическое мышление. Как и в случае с журналом Krise und Kritik, предполагалось обучать «интервенционистскому мышлению» и избегать «мышления без последствий». В проекте устава оговаривалось, что члены Общества займутся решением определенных теоретических задач, придерживаясь в своей работе единых принципов, применимых ко всем видам искусства, политике, науке и т.д.
Однако цель была более радикальной.
Архивные материалы Марксистского клуба
Журнал Krise und Kritik поддерживал бы принципы классовой борьбы, но партийность была недвусмысленно исключена
. Общество, по признанию его основателей, стремилось бы к всемирной революции, используя диалектику для «немедленных и обязательных прямых революционных планов действий и организаций», таким образом, «организационное единство» с «коммунистической рабочей партией» считалось «итогом» его работы
. Логично, что инструкции для диалектиков имели конспиративный характер: членам Общества не разрешалось бы оставлять или ставить под угрозу свои буржуазные занятия и сферы деятельности без разрешения Общества. Сотрудники Krise und Kritik должны были бы писать статьи для журнала, члены Общества избрали бы тактику профессионального роста и стремления к занятию влиятельных позиций в буржуазном обществе, чтобы с началом мировой революции использовать их как плацдарм для его уничтожения.
3. В архиве Брехта есть заметка, озаглавленная «Марксистский клуб», также, вероятно, датируемая 1931 годом.
Марксистский клуб (название неокончательное)
<…>
Клуб дает своим участникам возможность встречаться раз в неделю в известном месте, подходящем для дискуссий, встреч и разговоров. Клуб – это место встречи всех людей с левыми убеждениями, решивших расширить и углубить свои знания марксизма и использовать их на практике. Для этого Клуб регулярно организует:
a) короткие марксистские доклады на любые подходящие темы;
b) дискуссии с буржуазными учеными из всех областей знаний;
c) установление контактов с советскими учеными.
Члены клуба будут информироваться о достижениях диалектического материализма в специальных областях знаний.
Клуб пока воздержится от публичных сообщений о своей деятельности [57 - BBA 1518/01 – см. с. 91 (#n86833b1ee8cb4c229bf66b8207b030c0)наст изд. Я благодарю Михаэля Букмиллера и Михеля Прата, обративших моё внимание на «Марксистский клуб».].
Не установлено, происходили ли когда-либо встречи Марксистского клуба, насколько далеко зашла их подготовка и насколько в этот проект были вовлечены те, чьи имена упоминаются в заметках. Вероятно, Марксистский клуб появился в ответ на запрет, наложенный магистратом Берлина в октябре 1931 года на использование помещений городских школ Марксистской школой рабочих (MASCH). После этого запрета ряд интеллектуалов и деятелей искусства, включая Брехта, Брентано, Эйслера, Фейхтвангера, Хартфилда, Хелену Вайгель и Курта Вайля, предоставили школе свои квартиры для проведения занятий[58 - Schlenstedt S. Auf der Suche nach Spuren: Brecht und die MASCH // Brecht und Marxismus. Berlin, 1983. S. 25, 366. По словам Клауса Фёлькера, параллельно с лекциями Корша о «Живом и мёртвом марксизме» в квартире Брехта проходили собрания исследовательской группы, куда входили Элизабет Гауптманн, Златан Дудов, Ханс Рихтер, Ханна Костерлиц, Пауль Партос, Хайнц Лангерханс, Брехт и Корш. См. также: V?lker K. Bertolt Brecht. Eine Biographie. M?nchen / Wien: Hanser, 1976. S. 181. Вместе с именами Хартфилда и Вайль, они же упоминаются в документах, относящихся к Марксистскому клубу.]. Конспиративность деятельности Клуба объясняет отсутствие записей о собраниях (если те все же проводились). Среди членов правления значатся Карл Виттфогель, Брехт, Брентано, Бехер, Лукач и Фейхтвангер, а также врач Фриц Вайсс и фрау А. Харнак, вероятно, Милдред Харнак, американка, жена Арвида Харнака, который позднее стал участником подпольной группы «Красная капелла»
. Список тем хранится в архиве Брехта:
Темы:
Ханс Йегер: Национальная экономика фашизма;
Эйслер, Фогель, (Шерхен?): О музыке;
XY: Мир с точки зрения современной буржуазной физики;
Бихевиоризм (психология) [59 - BBA 1508/04 – см. с. 94 (#n86833b1ee8cb4c229bf66b8207b030c0)наст изд.].
О тех, кто был членом клуба (или предполагался в качестве таковых), можно судить по сохранившемуся машинописному списку:
Фогель / [Ханс] Эйслер / [Хайнц] Поль / [Ханс] Заль / Гиллер / [Эрнст?] Буш / Акерманн / [Хелена] Вайгель / [Петер] Лорре / [Каспар] Неер / [Герман] Шерхен / [Эмиль Юлиус] Гумбель / [Фридрих] Буршель / [Вильгельм] Вольфрадт / [Эрнст] Оттвальт / [Вальтер] Беньямин / [Генрих] Манн / [Густав] Кипенхойер / [Эрнст] Глезер / [Франц Карл] Вайскопф / [Теодор] Пливье / [Виланд] Херцфельде / [Эрвин] Пискатор / [Элизабет] Гауптманн / Пауль Брауэр / [E. A.] Рейнхардт / Ханс Йегер / [Курт] Керстен / Дурус [т.е. Альфред Кемени] / [Карл фон] Осецкий / [Георг] Гросс / [J.] Шифф / [Манес] Шпербер / [Бернхард(?)] Райх / [Альфред] Курелла / [Вальтер] Дубислав / [Зигфрид] Кракауэр / [Златан] Дудов / Карл Левин [60 - BBA 1518/03. Сохранилась версия списка имен и части устава, только слегка отличающаяся от данной, написанная от руки Брентано (BBA 1518/02). Рукописный список использовался для добавления имен или инициалов. В машинописный текст не включены имена [Курта(?)] Зауэрланда, [Эрнста] Блоха, Т. Х. Отто(?), [Эрнста] Толлера, а также менеджеров Армина Кессера и [Феликса] Гасбарра. В разговоре с автором 13 окт. 1992 г. Ханс Заль не мог вспомнить о таком кружке, однако считал, что его состав и политические цели были вполне возможны.]
4. Нереализованный проект журнала, возможно, относящийся к тому же периоду, известен под названием Signale [Сигналы]. Следы этого проекта сохранились в трех документах архива Брехта, имя Беньямина в них не упоминается. Исходя из предполагаемых сотрудников, тем и методов работы, прослеживается связь с проектом при участии Беньямина. Сохранился предполагаемый состав редакционной коллегии, написанный Брехтом от руки: «виттфогель / лукач / гюнтер штерн / иеринг / брентано / бехер / брехт / габор», и – предположительно – сотрудников: «кракауэр / гроссман / штернберг / др. шмаль / шаксель / х поль / музиль / хоркхаймер»[61 - BBA 810.10. Имя Шаксель могло относиться к Юлиусу Шакселю, опубликовавшему статью в издании «Под знаменем марксизма» в 1925 г.]. Вот список предполагаемых тем этого журнала о социальной теории и экономике: «смерть капитализма / строительство социализма / немецкая идеология, проблемы марксизма / <…>/ «фашизм» и «рабочее движение»[62 - BBA 810/09. Заметки содержатся в одной из записных книжек с картонной обложкой и пергаментной бумагой; их трудно датировать, поскольку Брехт часто пользовался ими. Записная книжка BBA 810 неоднократно описывалась и интерпретировалась с разных точек зрения. Помимо черновиков и набросков пьесы «Мать», в ней содержатся заметки о «Винтовках сеньоры Каррар». Запись Брехта на внутренней стороне обложки «Брехт / Сведенборг / Сковсбостранд» не дает ключей к датировке проекта Signale. Гюнтер Андерс так ответил на расспросы о проекте газеты: «Я был очень удивлен – я не знал, что Брехт включил меня в список членов редакционной коллегии, поскольку он относился ко мне довольно двойственно. Я хорошо разбирался в философии, и он относился ко мне, скорее, с подозрением, временами я ему совсем не нравился. Так что, как я уже сказал, найти свое имя среди имен близких друзей Брехта через 60 лет было для меня сюрпризом, и мне трудно сказать, оказался ли этот сюрприз приятным» (Андерс Г. – Вицисле Э. Письмо от 27 марта 1992).].
5. Имени Беньямина также нет в проекте «журнала для разъяснения фашистских аргументов и контраргументов», составленном после 9 ноября 1931 года
. Тема, второстепенная для Krise und Kritik и Signale, становится главным фокусом работы. Выраженная названием цель состояла в систематической групповой проработке центральных тем антифашистской деятельности, на стадии, предшествующей тоталитарной, включая культурную политику, права женщин, экономику, вождизм, расовые проблемы, скрытые аспекты классовой борьбы, национализм и т.д. Следует заметить, что среди активных или потенциальных участников упомянут Харро Шульце-Бойзен, также (как Харнак. – Ред.) позже ставший членом «Красной капеллы». Он собирался сделать доклад о «национал-социалистическом государстве и нации».
Все эти проекты: журнал Krise und Kritik, группа по чтению (или журнал против) Хайдеггера, «Общество материалистов – друзей гегелевской диалектики», «Марксистский клуб», журнал Signale и «Журнал для разъяснения фашистских аргументов и контраргументов», – различаются по составу участников, политической ситуации и целям. Однако их объединяет стремление интеллектуалов и художников к организации для формирования альтернативной общественности. Вид деятельности зависел от профессии участников, а диалектический материализм становился мощной движущей силой.
Эмиграция, детективный роман, шахматы (1933?1940)
В эмиграции условия общения изменились. Дружбу можно было поддерживать, только преодолевая препятствия, – изоляция, в том числе и языковая, была одной из самых больших бед изгнания[63 - Беньямин постоянно жаловался на одиночество и отчуждение, даже совсем не близким ему адресатам, например, Альфреду Курелле: «Об эмиграции я знаю совсем немного. Я благодарен Вам за любую информацию, и могу только надеяться, что беспечность, с какой многие важные для меня люди, от которых я ждал вестей, пренебрегают простейшими формами общения, не показательна для организации нашей работы» (Беньямин В. – Курелле А. Письмо № 781 от 2 мая 1933 // GB IV. S. 199).]. Беньямин и Брехт проживали в основном в разных странах – чтобы увидется приходилось точно договариваться. Закончилось время непринужденного берлинского общения, с его случайными встречами, спонтанно организованными собраниями, телефонными разговорами. У такого тесного общения был и недостаток – от него оставались лишь отрывочные свидетельства[64 - Годы с 1933-го по 1938-й особо хорошо документированы, однако в своей переписке Беньямин и Брехт проявляли сдержанность, опасаясь цензуры, причем цензуры немецкой. Они боялись, что «письма из Франции в Данию могут доставляться через Германию» (Беньямин В. – Шолему Г. Письмо № 870 от 2 июня 1934 // GB IV. S. 437).].
Маргарет Штеффин держала Беньямина в курсе всех дел. Чтобы выжить, эмигрантам приходилось приспосабливаться к условиям работы и возможностям заработка, открывавшимся для них на чужбине, и выбирать место жительства в зависимости от стоимости жизни или условий работы (библиотек, редакций, издательств). Брехт с семьей прожил в относительно благополучной Дании шесть лет. Беньямину совершенно не хотелось удаляться от Национальной библиотеки Парижа, где он всегда мог найти материалы для исследований, поэтому он ненадолго отправлялся погостить у Брехта или у бывшей жены в Сан-Ремо, что было для него и экономией средств. Пока это было еще возможно, он пытался вернуть имущество и рабочие материалы, оставленные в Германии. Осенью 1933 года Брехт предложил Беньямину хранить его библио теку у себя в Сковсбостранде, чем оказал ему огромную услугу. С весны 1934 года Беньямин таким образом уже не опасался по крайней мере за наиболее ценную часть библиотеки и к тому же мог пользоваться ею во время летнего отдыха в гостях у Брехта
.
Жить в эмиграции не значило жить в полной безопасности. Противники Гитлера были вынуждены бежать из стран, аннексированных или захваченных Германией, чтобы избежать судьбы политических заключенных, о которых «ходят ужасные слухи»
. Даже в тех странах, которые считались безопасными, угроза могла исходить от агентов режима и осведомителей тайной полиции. Беньямин сообщил Шолему 7 декабря 1933 года, что «человек, близко знакомый со мной и Брехтом в Берлине» отпущен гестапо и уже добрался до Парижа; как полагал Беньямин, возможно, гестапо обратило на него внимание по доносу «всем нам известного человека из Парижа». Допросам в Берлине подверглась Элизабет Гауптманн, а вот кем был доносчик, мы, вероятно, не узнаем никогда
.
На фоне тяжёлых условий эмиграции между Беньямином и Брехтом установились доверительные личные отношения, близость которых частично объясняется тем, сколько времени они проводили вместе в Париже и Сковсбостранде. К общим политическим и эстетическим интересам, определявшим совместную работу с 1929-го по 1933 год, добавились и экзистенциальные темы. Отношение Беньямина к Брехту оставалось неизменным. Описывая свой первый год в эмиграции, он без обиняков (и вновь прибегая к военной терминологии) сообщил в письме, отправленном 20 октября 1933 года в Иерусалим Китти Маркс-Штейншнайдер: «Конечно, я не буду скрывать то, что солидарность с творчеством Брехта является одной из важнейших и сильнейших точек на моей позиции»
. В то же время перед первой поездкой в Данию он заметил: «Как бы дружен я ни был с Брехтом, полная зависимость от него, в которой я окажусь, вызывает у меня опасения»[65 - Беньямин В. – Шолему Г. Письмо № 830 от 18 янв. 1934 // GB IV. S. 346. Почти то же самое выражение появляется в раннем письме Шолему (письмо № 830 от 30 дек. 1935 // GB IV. S. 327) и в письме Гретель Карплус (письмо № 823 от 30 дек. 1933 // GB IV. S. 324). Уже находясь в Сковсбостранде, Беньямин жаловался, что из-за недостатка средств он «зависел от гостеприимства Б., в той степени, которая однажды может оказаться слишком рискованной» (Беньямин В. – Шолему Г. Письмо № 881 от 20 июля 1934 // GB IV. S. 450).]. Эти опасения Беньямину пришлось преодолеть, так как у него не было выбора. Действительно, невозможно представить его пребывание в Сковсбостранде, не будь там Брехта[66 - Беньямин В. – Шолему Г. Письмо № 978 от 9 авг. 1935 // GB V. S. 136: «Зимние месяцы в глухом уголке Дании, где живет Брехт, будет еще труднее пережить, учитывая, что сам Брехт обычно в это время уезжает то в Англию, то в Россию».]. Летом 1936 года, мечтая об отдыхе и покое, хотел отправиться на Ибицу вместо Дании, ожидая от встречи с Брехтом «вдохновения, но не укрепления сил», как он писал Альфреду Кону. Однако «в сложившейся ситуации» он не мог «пренебречь дружбой»[67 - Беньямин В. – Кону А. Письмо № 1056 от 4 июля 1936 // GB V. S. 326. Слова «и в этом мои личные интересы совпадают с общими» относятся к надежде на то, что Брехт мог найти возможность опубликовать его эссе «Произведение искусства» на нем. языке.].
Его опасения были небезосновательны, поскольку многие из разговоров между Беньямином и Брехтом можно было назвать «вдохновляющими», лишь подыскивая наиболее мягкое выражение.
Рассказывая в письме Вернеру Крафту о работе над эссе о Кафке в ноябре 1934 года, Беньямин замечает: «Я был поражен тем, как точно Вы догадались, что Брехт возражал против этого проекта, хотя даже Вы не можете представить себе, насколько сильно»
. В пылу спора Брехт обвинил друга в «пропаганде еврейского фашизма» и в усилении неясности творчества Кафки вместо его прояснения
. В конце лета Беньямин огорченно заметил, что «провокационная сторона мышления» Брехта (по его собственным словам) в их разговорах «выходит на первый план намного чаще, чем раньше»
. Летом 1938 года возникли разногласия по поводу Бодлера. Брехт высмеивал предложенную Беньямином концепцию ауры – однако, судя по всему, не стал излагать свои едкие замечания самому автору: «Вот так материалистическое понимание истории! Прямо кошмар!»
. Называя уже после смерти Беньямина тезисы «О понятии истории» «ясными и просто объясняющими сложные вопросы», он не удержался от оговорки «несмотря на всякие метафоры и иудаизмы»
. Так или иначе, даже провокации приносили пользу: летом 1936 года Брехт принял эссе Беньямина «Произведение искусства в эпоху технической воспроизводимости» «не без сопротивления и даже столкновений». Совместное редактирование этой работы привело к увеличению объема текста на четверть. Беньямин говорил, что это было «весьма продуктивным» и привело «к многочисленным знаменательным улучшениям, никак не затронув самой сути эссе»
. В их дискуссиях как разногласия и затруднения, так и обретение взаимопонимания, и совместное решение проблем
.
Неизвестно, когда Беньямин и Брехт виделись или общались в последний раз перед приходом нацистов к власти. Беньямин ещё успел узнать о сроках и обстоятельствах бегства Брехта из Германии[68 - Беньямин В. – Шолему Г. Письмо № 771 от 20 марта 1933 // GB IV. S. 170: «Однако, почти все [друзья Беньямина] уже покинули Германию ко времени моего отъезда: Брехт, Кракауэр и Эрнст Блох уехали вовремя – Брехт за день до своего ареста».]. Позднее контакты поддерживались через третьих лиц[69 - Брентано передал привет от Беньямина Брехту (Брентано Б. фон – Брехту Б. 4 апр. 1933// BBA 481/61). Шпейер сообщил Беньямину о встрече с Брехтом (Шпейер В. – Беньямину В. 29 мая 1933 // Zu Walter Benjamins Exil. S. 64 (WBA 115/10)); Эрнст Шён сообщил Беньямину из Лондона адрес Брехта (Шён Э. – Беньямину В. 27 июля 1933 // WBA 105/7?11).]. На открытке, отправленной Беньямину в Сан-Антонио на Ибице из Санари-сюр-Мер Евой Бой, Брехтом и Арнольдом Цвейгом в конце сентяб ря 1933 года, Брехт спрашивал: «Приедете в Париж»?[70 - Бой ван Хобокен Е., Брехт Б., Цвейг А. – Беньямину В. Открытка от 29 сент. 1933 (почтовый штемпель Санари-сюр-мер) // WBA 63/1. Ева Бой, в замужестве ван Хобокен, художница и писательница, была владелицей квартиры на Принцрегентенштрассе в Берлине, где Беньямин жил до эмиграции. Она писала: «Мы думаем о Вас с любовью и гадаем, где Вы будете зимой, пишите Брехту на этот адрес, мы сейчас уезжаем в Голландию, Германию, а потом в Париж».] Там Бенья мин с Брехтом и встретились впервые во время эмиграции, в конце октября или начале ноября 1933 года[71 - Брехт и Маргарет Штеффин вернулись в Париж 19 октября (см. ежедневник Штеффин, BBA 2112/40). 8 ноября 1933 г. Беньямин сообщает в письме Гретель Карплус о ежедневных встречах с Брехтом (GB IV. S. 309).].
Семь недель до отъезда Брехта 19 декабря были отмечены настолько тесным общением, что «когда Брехт уехал», для Беньямина Париж словно «обезлюдел»
. Беньямин, Брехт и Маргарет Штеффин остановились вместе в отеле Палас на Рю дю Фур. Существуют свидетельства об их встречах с другими эмигрантами: Клаусом Манном, Германом Кестеном, Зигфридом Кракауэром, Лоттой Ленья, Куртом Вайлем, Элизабет Гауптманн (после её освобождения) и Эйслером, с которым Брехт обсуждал сборник «Песни, стихи, хоры»
. Беньямин заразился на Ибице малярией; выздоровев, он пытался «заработать что-нибудь библиографическим, библиотечным трудом». Он писал рецензии, готовил эссе о Бальтазаре Грасиане, трудился над эссе об Эдуарде Фуксе, с которым в это время и познакомился
. Маргарет Штеффин помогала ему готовить рукопись сборника писем «Люди Германии»[72 - Беньямин В. – Штеффин М. Письмо № 1098 от 4 ноября 1936 // GB V. S. 413: «Конечно, Вы до сих пор помните, как мы работали над рукописью в отеле Palace H?tel два года назад» (собранные и прокомментированные В. Беньямином письма см. на рус. яз.: Беньямин В. Люди Германии. Антология писем XVIII?XIX веков / Пер. А. Глазовой, М. Лепиловой, С. Ромашко, А. Ярина. М.: Grundrisse, 2015).].
Беньямин писал Гретель Карплус, как и Адорно, называвшей Брехта «Бертольд»: «Я вижусь с Бертольдом каждый день и часто подолгу; он старается познакомить меня с издателями»
. Брехт работал вместе со Штеффин над «Трёх-грошовым романом», который Беньямин читал в рукописи. Брехт также участвовал в редактировании «Коричневой книги II: Димитров против Геринга: Разоблачение истинных поджигателей»
. Также они объединили усилия в работе над проектом, упомянутым Беньямином в письме Гретель Карплус: «Я веду с Бертольдом беседы о теории детективного романа, возможно, когда-нибудь из наших разговоров появится экспериментальный проект»[73 - Беньямин В. – Карплус Г. Письмо № 817 от 8 ноября 1933 // GB IV. S. 310. Возможно, следующие слова, написанные Беньямином после отъезда Брехта, также относятся к этому проекту: «Я договорился о встрече с Каспером по поводу детективного романа, а он, к сожалению, на нее не пришёл» (Беньямин В. – Брехту Б. Письмо № 822 от 23 дек. 1933 // GB IV. S. 322). Иной информации не обнаружено, и личность Каспера остается неизвестной.].
