скачать книгу бесплатно
– Ну, ты так часто смотришь на выход, – поясняет. На губах легкая улыбка.
Это странно и непривычно. Мне хочется спросить, зачем ему это нужно и что он за это попросит – на Птицеферме редко кто-то что-то делает для другого просто так. Но потом решаю: что бы ни двигало Пересмешником, моментом нужно пользоваться: если управлюсь быстро, скажу, что разболелся живот и провела время в туалете.
Поэтому просто киваю и встаю.
* * *
Быстро в свою комнату. Взять молоток, засыпать в карманы платья гвозди, кусок пластика для «заплатки» – под мышку, в свободную руку – фонарь.
На крышу есть люк, в потолке, прямо из коридора. Лестница из металлических скоб. Когда-то на люке был электронный замок, теперь – шпингалет.
Зажимаю фонарик в зубах, сбрасываю неудобные ботинки – в них только убиться, – и босиком взбираюсь по лестнице. Дергаю шпингалет. Не поддается. Видимо, Чиж, который недавно чинил крышу над своей комнатой, задвинул его слишком сильно.
Матерюсь минут десять и уже почти выбиваюсь из сил, когда наконец справляюсь с задачей. Что ж, вернуться быстро не получится.
Люк открывается и тут же вырывается из моих пальцев, с грохотом врезаясь в поверхность крыши – ветер страшный. Несколько минут стою на верхней ступени, прислушиваясь, но никто не бежит, чтобы проверить, откуда шум. Все заняты песнями, танцами и выпивкой – хорошо.
Выглядываю. Дождя еще нет, так, легкая морось. Но на крыше уже скользко и мокро. Она покатая, неудобная и опасная.
Выдыхаю, как перед прыжком в холодную воду, и выбираюсь наружу.
Так, главное не смотреть вниз. От выхода на крышу до нашей спальни всего ничего, должно получиться.
Передвигаюсь по водостоку на краю крыши приставными шагами, животом прижимаюсь к мокрой холодной черепице. Платье мгновенно впитывает влагу. Ноги дрожат. Волосы я благоразумно стянула в тугой пучок на затылке, а вот подол платья развевается на ветру, бьет по икрам, путается между ног. Завязать бы его на поясе… Но для этого нужно положить молоток, а если уроню его, вся эта вылазка окажется напрасной. Поэтому не рискую.
Почти ползком добираюсь до нужного места. Вот она, дыра насквозь. Приложить кусок и прибить – задача, с которой справится и ребенок. Ровно и красиво мне не надо, главное – крепко.
Однако изначальный прогноз всегда излишне оптимистичен, и моя возня затягивается не меньше чем на полчаса. Или это субъективно и на самом деле прошло не так много времени? Ветер воет, дождь усиливается. Я уже мокрая насквозь.
В какой-то момент молоток таки вырывается из скользких от воды пальцев и летит вниз. Пытаюсь поймать, даже, кажется, успеваю коснуться его рукояти, но тут поскальзываюсь сама.
Короткий полет и удар.
Темнота.
Глава 4
Короткий полет и удар, выбивший воздух из легких.
Вспышка боли, на мгновение парализовавшая все тело, слезы из глаз.
Потом – темнота. Но не спасительная, приносящая забытье – другая.
Нет, это не темнота, это черный фон.
…Эй, Янтарная…
Прием…
Буквы. Белые на черном. Вспыхивают красным, а затем ложатся ровными белыми строками – печатный текст.
…Предупреждаю, я сейчас запаникую и начну тебе звонить…
Я нервный, ты в курсе…
Звонить? На Птицеферме нет техники, нельзя никому звонить…
На все том же черном фоне мигает курсор и выходит системная надпись: «Собеседник печатает Вам сообщение».
Звонок, сообщение… Нет, это не здесь, не отсюда. Но как же сложно понять и вспомнить – откуда, когда.
…Янтарная, считаю до пяти, а если ты не отвечаешь, то звоню и бужу твою соседку…
«Собеседник печатает Вам сообщение», «Собеседник… печатает…»
…Пя-а-а-а-а-а-ать…
Четыре…
Три…
Не понимаю. Хочу понять.
Все мое сознание тянется, рвется к невидимому счетоводу. Тяжело и больно, словно продираешься через кисель, с кандалами на ногах и в железном обруче, сдавившем голову. Каждый шаг – боль. Впереди – ничто, лишь черный экран.
…Ты сдурел? Я попить отходила.
О, жива!
Балбес…
Балбес… На это слово что-то отзывается внутри. Из зоны солнечного сплетения поднимается волна непонятных мне, но очень сильных чувств. Нет, не волна – лавина. И я понимаю: «балбес» не ругательство и не оскорбление. В этом слове – нежность, улыбка и запах хвои.
Почему хвои?!
Напрягаюсь, пытаюсь пробиться через заслон из черного киселя. И тут же получаю отдачу: вспышка боли оглушительная, дезориентирующая, разрывающая голову надвое.
Черный экран идет трещинами, из которых льется ослепляющий свет, бьет по глазам. Кусочки «мозаики» расходятся, расплываются, на миг повисают в воздухе – и осыпаются с шелестом, будто кто-то швырнул на пол кипу бумаг.
…Моя ладонь в чьей-то руке. Рука мужская, пальцы длинные, тонкие, но все равно крупнее моих. Аккуратные, коротко стриженные ногти. Свежий ожог на безымянном пальце и мизинце с внутренней стороны ладони.
Нет, это не Он держит меня за руку, а я Его. Верчу пораненную кисть, рассматриваю.
– Я всегда говорила, что ты балбес, – произношу со вздохом. Не слышу свой голос, но точно знаю, что это говорю я. Слова просто появляются в голове – как мысли. – А если бы руку оторвало?
– Брось, Янтарная. Всего лишь ожог…
А это не моя, чужая реплика. В ней – тепло и беззлобная насмешка. Однако сжимаю губы в прямую линию – злюсь?
– …Не делай такое лицо, я живее всех живых.
Не злюсь – испугалась.
– Попробовал бы умереть, – фыркаю, пряча истинные чувства. Чего-то боюсь.
– Я же говорил, что ты меня любишь, – беззаботно смеется собеседник в ответ.
Не вижу его лица, не слышу голоса. Перед глазами лишь обожженная ладонь. Все еще бережно держу ее, касаясь тыльной стороны кончиками пальцев, чтобы не причинить новой боли.
– Не льсти себе, – огрызаюсь. – Пошли, герой, тебя нужно сдать медикам.
– Насовсем?
– На опыты!
В ответ снова смех. Сначала приятный, а затем обрастающий эхом и превращающийся в гром, сотрясающий все мое тело…
Вспышка света.
Картинка разбивается вдребезги и разлетается на куски, бьет обломками по лицу.
Пытаюсь отвернуться, защитить глаза. Выставляю вперед руки, но острые осколки проходят сквозь них и больно впиваются в кожу, а мои руки хватают лишь пустоту.
Падаю. Снова и снова.
Падаю.
* * *
Прихожу в себя от холода.
Я в воде. Лежу на спине, вытянув руки по швам, а по мне течет вода. Она повсюду: снизу мое тело омывает целый ручей, сверху впивается ледяными иглами дождь. На моем лице горячие слезы и холодные капли, но слезы быстро остывают и смешиваются с дождем, стекают струями по щекам, забивают рот и нос. Трудно дышать.
Судорожно хватаю ртом воздух, как будто только что вынырнула с глубины. Пытаюсь рывком подняться и сесть, но вместо этого получается лишь перекатиться на живот да успеть подставить руки, чтобы не упасть лицом в холодную жижу.
Поднимаюсь с трудом. Тело одеревенело, не слушается.
Наконец удается встать на четвереньки. Дождь продолжает лить, застилая глаза. Провожу рукой по лицу, убирая воду, а затем оставляю ладонь козырьком у лба. Вокруг темно, но из окон барака льется мягкий свет. Внутри строения мелькают тени, слышны громкие голоса, смех, чья-то заунывная песня, не соответствующая взрыву на миг заглушившего ее хохота.
Часов у меня нет, но, судя по тому, что праздник еще в разгаре, а солнечные батареи не разрядились и лампы светят по-прежнему ярко, прошло не так много времени. Хотя по ощущениям – целая вечность.
Отплевываюсь от неприятной на вкус воды и заставляю себя подняться на ноги. Сгибаю и разгибаю руки – тоже целы. Боли нет, во всяком случае острой. Только в голове стоит звон.
…Янтарная…
Словно шепот, шелест в голове.
В этот момент спазм сводит желудок, и я успеваю разве что шагнуть на непослушных ногах к ближайшему кусту и согнуться под ним пополам. Меня выворачивает. Потом еще и еще.
Перед глазами все плывет, и какая-то часть меня, еще способная соображать, отдает себе отчет в том, что, видимо, я заполучила сотрясение мозга после падения. Другая часть меня мечтает лечь, здесь, под холодным дождем, и сдохнуть.
– Эй, кто там допился? – доносится до меня чей-то голос. Из-за головной боли и шума дождя не сразу могу его идентифицировать.
Вскидываю глаза, одновременно вытирая губы тыльной стороной ладони: ко мне пьяной походкой направляется Чиж, на ходу застегивая ширинку. Вода течет по его лицу и почему-то обнаженному торсу, но это соседа ничуть не смущает. Он вообще выглядит как довольный кот, обожравшийся сливок.
– Какая встреча! – раскрывает объятия. – Кажется… ик… я поторопился надевать штаны. – И шагает ко мне, вытягивая губы в трубочку.
Выворачиваюсь и с силой бью его в плечо, отталкивая, но меня все равно успевает обдать запахом перегара.
Чиж, не удержав равновесие, садится прямо в лужу.
Бегу к крыльцу – откуда только силы взялись? Холодная жижа хлюпает под ногами, икры обдает ледяными брызгами.
– Убью суку! – орет Чиж мне вслед, силясь подняться и оседая вновь.
Оборачиваюсь только уже на верхней ступени крыльца. Но вид барахтающегося в грязи человека не вызывает у меня сочувствия.
– Убью и трахну! – продолжает угрожать тот.
Скрываюсь в бараке. Захлопнувшаяся дверь отрезает от меня поток ругательств и обещаний.
– Нет, сначала трахну! Потом убь…
Опускаю засов на двери – пусть охладится. Рано или поздно кто-нибудь услышит его вопли и впустит внутрь. Или тоже пойдет по нужде и откроет дверь.
* * *
Фонарик остался валяться где-то в грязи на месте моего падения, ботинки – у люка. Так что бреду на ощупь по темным коридорам босиком и, должно быть, оставляя живописные следы на полу.
Вваливаюсь в свою комнату и стекаю спиной по двери. Остаюсь на полу, уткнувшись лицом в колени, обтянутые мокрым насквозь подолом платья.
Меня запоздало начинает трясти, но не от того, что я чуть не разбилась, а от того, что увидела после.
Это ведь не галлюцинация, правда? Это воспоминания? Янтарная – это я?
Что это? Прозвище? Фамилия, имя или производное от них?
Но, как ни напрягаюсь, в голове только серый туман да привязавшийся запах хвои. На Пандоре нет хвойных деревьев. Здесь вообще почти нет деревьев, а те, что есть, кривые, рассохшиеся, с мелкими листочками.
Нет, этот запах не отсюда. Как и Янтарная.
Откидываю голову на дверь и сижу с закрытыми глазами, силясь восстановить тяжелое дыхание.
В какой-то момент мне чудится, что сквозь прикрытые веки проникает свет. Яркий, не такой, как от фонаря с солнечной батареей.
Резко распахиваю глаза, но вокруг темно. Только запах влаги, витающий в помещении, да шум дождя за распахнутым настежь окном. Показалось…
Заставляю себя подняться и дойти до стола, на котором стоит лампа, такая же, как и все здесь, – на солнечной батарее. Забудешь зарядить – пиши пропало. А зарядишь – расходуй бережно на случай, если солнечных дней долго не будет.
