Крылья

– Экзамен завершен, – поясняю, продолжая «держать лицо».

Даю на пульт команду «отбой». Изображение космоса с экрана пропадает, и перед нами снова самое обычное на вид стекло.

Но Риган не спешит отстегиваться и радостно бросаться на выход. Смотрит на меня так, будто я задолжала ему крупную сумму.

– Что я сделал не так?

Ну конечно же, я ведь просто прервала задание, не уточнив, успех это или поражение. Тем не менее – не требует, не психует, просто спрашивает.

– Все так, – отвечаю, – вы прошли.

А теперь катись и освобождай место следующему…

Но Риган продолжает не сводить с меня внимательных и теперь, кажется, удивленных глаз.

– В смысле? Так просто?

Меня начинает разбирать смех. Оказывается, сдать вступительные экзамены в ЛЛА – проще простого.

Не сдерживаюсь. Щелкаю ремнем безопасности, а освободившись, наклоняюсь к соседнему креслу, так, что между моим лицом и лицом Ригана остается сантиметров двадцать, и заговорщически шепчу:

– Так просто. Только никому не говори. – Переборщила: я так близко, что вижу, как от моего неожиданного маневра расширяются его зрачки. – Хм… – Снова сажусь прямо и продолжаю уже со всей серьезностью: – Экзамен завершен. Вас ждет еще неделя тестирований, которые уже никак не повлияют на факт вашего зачисления. Вы приняты.

Риган медлит, окончательно укладывая в голове услышанное, затем произносит короткое:

– Хорошо.

Удивление из его глаз пропадает, но не сменяется восторгом, который бы соответствовал случаю. Просто: принят – хорошо.

Теперь настает мой черед удивляться, а затем прозреть: так вот почему Риган вел себя так спокойно на протяжении всей этой недели – ему просто было до лампочки, поступит он или нет. Ди была права.

Уже-мой-будущий-студент касается ремня безопасности, но снова медлит. Приподнимаю брови: чего тянет?

– Капитан, я должен извиниться за свое неподобающее поведение тем утром. Я не имел права врываться к вам и требовать объяснений.

Мои брови, теперь, кажется, решившие пожить своей собственной жизнью, продолжают движение вверх. Вот уж чего не ожидала, так это извинений.

Возвращаю брови на место, пытаюсь придать своему лицу равнодушное выражение.

– Тогда произошло недоразумение, – отвечаю. – Мы оба повели себя неподобающим образом.

Риган медленно кивает, принимая мой ответ, и наконец отщелкивает ремень безопасности.

– До свидания, капитан.

– До свидания… студент.

Он хмыкает этому непривычному обращению и исчезает внизу, не воспользовавшись трапом. А катер не флайер – до пола далеко. Сдерживаю порыв высунуться и проверить, не сломал ли Риган там себе чего. Может, он от шока так сиганул?

Но снаружи не доносится криков. Думаю, остальные вряд ли отреагировали бы спокойно, убейся кто прямо в зале. Поэтому не спеша выбираюсь со своей стороны. Трап использую. Я тоже умею прыгать, но мне не солидно.

Когда оказываюсь на полу, Ригана и след простыл, а ко мне направляется абитуриент с номером четырнадцать. На его счастье, флайер уже очистился.

***

Домой прихожу еле волоча ноги, ужасно уставшая, но не менее довольная.

Вообще, год не лучший. Мы планировали взять пятьдесят студентов, а вышло всего тридцать. Да, сегодня я бессердечно отсеяла больше пятидесяти кандидатов. Еще двадцать с чем-то человек струхнули: ушли, не дождавшись своей очереди, и не вернулись. Совет академии еще выскажется по этому поводу, но я с чистым сердцем пошлю их к черту – если они хотят сохранить статус ЛЛА, то мы должны учить лучших, а не всех без разбора. Я была готова взять и больше шестидесяти, никто бы не заставил меня отказать тому, кто действительно готов и достоин. Но не сбылось.

Тем не менее настроение отличное. Пусть говорят кто что хочет, а преподаватель – профессия творческая. А тот, кто равнодушно и без энтузиазма бубнит на занятиях, – и не преподаватель вовсе, а говорящий столб. Мало знать свой предмет, нужно желание, студенты должны вдохновлять. И сегодня я по-настоящему вдохновилась.

Кто бы знал, что Джейсон Риган, подсунутый мне АП и которого я изначально восприняла, мягко говоря, в штыки, окажется настолько многообещающим. Ух, какого пилота я из него сделаю. Ну и что, что не юнец, зато талант, однозначно, талант…

Мое хорошее настроение улетучивается, стоит войти на кухню. Я устала, я хочу есть, а не вести беседы.

– Рикардо, какого черта? – выпаливаю вместо приветствия. Сил на гостеприимство у меня не осталось.

Рикардо Тайлер, премьер-министр Лондора и дядюшка Лаки, собственной персоной восседает за нашим кухонным столом и спокойно попивает чай, как у себя дома.

– Для начала, добрый вечер, – скалится.

– Угу, – бурчу. – И тебе не хворать.

Бог с ним, умираю с голода. Иду к холодильнику и, наплевав на незваного гостя, копаюсь в нем в поисках того, что можно было бы быстро съесть. О, пицца! Не самое полезное блюдо, но выбирать не приходится. Интересно, кому из мальчишек пришло в голову заказать эту гадость? М-м-м… Как вкусно.

– Женщина, где твое воспитание? – Рикардо морщит свой идеальной формы нос, какому позавидовали бы и кинозвезды. – Ты ужасна.

Да, я ем холодную пиццу прямо из коробки. Ему ли не все равно?

Отодвигаю стул ногой и сажусь, так и не выпустив коробку с пиццей из рук.

– Рик, я смертельно устала. Если тебе есть что сказать, говори. Если нет – проваливай, а? Будь человеком, – прошу.

Рикардо недовольно кривит губы, но уходить не собирается. Переплетает тонкие пальцы на столешнице.

– Мы должны обсудить мою предвыборную кампанию.

Закатываю глаза, не переставая жевать.

– Чего тебе еще? – недоумеваю. – Ты вчера уже ясно высказался, что намерен занять освободившееся после Фрэнка президентское кресло. В добрый путь. Мы с Лаки обещали тебе, что, раз это так нужно, потерпим и появимся вместе с тобой на парочке официальных приемов. Тебе мало? – Рикардо не успевает ответить, как я спохватываюсь: – Кстати, а где мальчишки?

Наглый гость только отмахивается.

– Гай спрятался в своей комнате якобы делать уроки. – Ничего удивительного: мальчик все еще побаивается дядю своего брата и всегда норовит улизнуть к себе, когда тот заявляется в гости. – А Лаки где-то шляется со своей благоверной.

Хмурюсь.

– Не говори так о Ди. У них серьезные отношения.

Рикардо фыркает.

– Женщина, я тебя умоляю. Во-первых, какие серьезные отношения могут быть в девятнадцать лет? А во-вторых, как ни крути, она ему неровня.

Все же отставляю от себя коробку с пиццей. Тихо зверею.

– Рикардо, – произношу предостерегающе.

Но тот не намерен никого слушать, кроме себя любимого.

– Дочка какого-то наемника – и мой племянник, сама посуди.

Вот же засранец с манией величия. При Лаки уже держит на эту тему рот на замке, а при мне распушил хвост. Нет уж, я всегда на стороне сына.

– Рикардо, – предупреждаю ледяным тоном, – еще одно оскорбительное слово в адрес Дилайлы – и эти остатки пиццы окажутся в твоей идеальной прическе. Объясняй потом своему стилисту что хочешь.

– Ладно, – сдается тот, не забыв одарить меня уничижительным взглядом. – Поговорим, когда соберутся жениться. Пока пусть мальчик развлекается.

Ох и договорится кто-то однажды. Лаки не всегда такой добрый и веселый, каким кажется малознакомым людям. Оскорблять своих любимых он никому не позволит. До сих пор с ужасом вспоминаю с большим трудом замятый скандал, когда, будучи учеником восьмого класса, Лаки разбил нос директору школы, которому с чего-то вздумалось назвать меня в его присутствии «земной шлюшкой».

– Ладно, Рикардо… – Зараза, аппетит он мне все-таки испортил. – Говори, зачем пожаловал.

Тайлер тянет – это не к добру, – а затем выдает короткое:

– Я хочу во что бы то ни стало снова стать президентом.

Пожимаю плечами: кто бы сомневался. Хотя мне не вполне понятно его столь сильное желание получить обратно данный статус – всем и так известно, что Френсис, нынешний глава государства, оба срока действовал строго по указке Рикардо. Его даже люди называют «манекен Рикардо Тайлера».

– Станешь, – высказываюсь. – В чем проблема? Мы на Лондоре. Тебя здесь боятся и боготворят одновременно. Тут Тайлерами называют и мальчиков, и девочек. Я уже молчу про Рикардо и Риколетт.

– Риколетт? – переспрашивает, изогнув правую бровь и с отвращением на лице.

Думаю, это особый талант, приобретаемый за долгие годы политической карьеры, – уметь выгибать только одну бровь.

Отмахиваюсь.

– Риколетты, Рикардии – не все ли равно? Ты местное божество. Тебя изберут.

Но Рикардо в ответ на мои слова только мрачнеет, постукивает пальцами по столешнице.

– Или нет, – произносит сухо.

Ничего не понимаю. Рикардо Тайлер в чем-то не уверен? Может, предложить ему измерить температуру?

– Что значит – или нет?

– То и значит, – огрызается и даже ослабляет галстук на своей шее – совсем уж странное поведение. Неужели нервничает? – Люк Ньюман сегодня выдвинул свою кандидатуру.

– Кто это? – переспрашиваю тупо. Наверное, и выражение лица у меня соответствующее.

– Кто это, – передразнивает Рикардо. – Глава демократической партии, между прочим. – Ну да, видела, кажется, пару раз. – И его популярность растет с каждым днем.

Мне даже хочется его сфотографировать – настолько скорбное у мужчины лицо. Запечатлеть и показывать потомкам. Ни капли не сочувствую и не волнуюсь, потому как искренне считаю, что любовь лондорцев к Рикардо Тайлеру не способен побороть никакой Люк Ньюман, или как его там.

– А ты у нас разве не демократ? – интересуюсь.

Встаю и иду к соседнему столу с намерением сделать себе кофе.

– Мне тоже сделай. Эспрессо, – мгновенно ориентируется Рикардо, оценив траекторию моего движения и угадав пункт назначения. – Демократ. Но я, да будет тебе известно, не состою ни в одной партии.

Закатываю глаза.

– Ну конечно же, Рикардо Тайлер у нас сам по себе знак качества…

– Не ерничай! – вдруг обрывает гость, причем так грубо и резко, что теряюсь.

Наше общение с Рикардо всегда на грани шуток и оскорблений, но все же ближе к шуткам. Мы ведем себя как родственники, хоть ими и не являемся. Этакие нелюбимые родственники, но которые всегда придут друг к другу на помощь в случае беды.

Оставляю кофемашину в покое и возвращаюсь к столу, сажусь на соседний с Тайлером стул.

– Рикардо, что происходит? – спрашиваю серьезно и в лоб.

Тот морщится, будто ему противно говорить то, что он собирается сказать.

– По предварительному опросу, Ньюман лидирует, потому что он примерный семьянин.

Не вижу проблемы. Это-то исправить проще простого.

Пожимаю плечами, расслабляясь. Встаю и опять возвращаюсь к кофемашине.

– Так женись на Луизе, и дело с концом.

У Рикардо роман с его помощницей – уже сколько? – лет пятнадцать точно, при этом он так ни разу не назвал ее своей парой, и живут они по-прежнему врозь.

– Луиза не подходит, – с каким-то остервенением огрызается мой дорогой недородственник и еще больше ослабляет узел внезапно начавшего его душить галстука. Честно говоря, я бы скорее поверила в то, что он в галстуке спит, чем в то, что тот ему мешает.

Эспрессо готов. По кухне распространяется терпкий аромат. Беру в руку чашку, чтобы подать ее гостю. От кофе валит густой пар.

– Это должна быть ты. Морган, выходи за меня замуж!

Тонкая ручка выскальзывает из моих пальцев, и чашка приземляется прямиком Рикардо на промежность. Он орет так, будто… да, его ошпарили.

Мне и жалко его и одновременно смешно.

Это не первое предложение руки и сердца в моей жизни, но именно его я точно запомню надолго.

Глава 9

Джейс

С ума сойти, меня приняли в ЛЛА! Я поступил на общих основаниях в одно из самых престижных учебных заведений с огромным конкурсом на одно место.

Не то чтобы я очень рад, но все-таки доволен. Карьера пилота никогда не была в списке моих желаний и уж тем более планов, но добиться чего-либо честным путем всегда приятно. А я уже почему-то не сомневаюсь, что Кинли ни о чем и ни с кем в академии не договаривался.

Доказательств у меня по-прежнему нет, но своему чутью я привык верить. Все же при ближайшем рассмотрении не похожа Миранда Морган на взяточницу. Скорее наоборот – мисс Принципиальность. Или миссис? Нет, вроде бы она официально не замужем.

Ознакомившись с расписанием дальнейших обещанных тестирований и убедившись, что до утра понедельника я совершенно свободен, направляюсь в общежитие переодеться. В общем-то, мне все равно, что на мне надето, но выделяться не люблю, а бежевая форма абитуриента ЛЛА волей-неволей привлекает к себе внимание.

Коридоры общежития пусты – большинство местных жителей или догуливают каникулы, или все еще обретаются в здании академии. Кандидатов на поступление как-никак сто два человека, а я прошел всего лишь тринадцатым. Так что у них впереди еще много часов нервотрепки, а я свободен как ветер до конца дня, и на ночь, если понадобится – в чем сомневаюсь.

Отпираю дверь, и к моим ногам падает сложенный втрое лист бумаги. Ох уж эта любовь лондорцев к бумажным носителям. На Альфа Крите вырубка лесов под строгим запретом, и бумага там стоит дороже, чем новенький компьютер. А тут ее рвут, сминают и даже подсовывают в двери.

Поднимаю листок и разворачиваю, подспудно ожидая, что это реклама. Что рекламный буклет может делать в общежитии, вход в которое строго по пропускам, почему-то не задумываюсь. Однако это не реклама, а послание, причем написанное от руки: «Сквер Независимости. Сегодня. В полдень».

Хмыкаю. Какая прелесть – мне назначили свидание.

Бросаю взгляд на запястье с коммуникатором: одиннадцать утра. Где бы ни был этот Сквер Независимости, а он определенно в черте города, я успею.

Угу, уже бегу. Я не кретин, чтобы бросаться сломя голову по первому зову не бог весть кого.

Сминаю листок и выбрасываю в мусорную трубу.

Если это шутка, то глупая. А если кто-то на полном серьезе ждет моего прихода после такой писульки, то мне тем более незачем общаться с этими людьми.

Уже переодеваясь, размышляю, не поддаться ли паранойе и не остаться ли в общежитии, так, на всякий случай. С другой стороны, записку-то мне подсунули именно здесь. Так что незачем менять планы.

Собравшись, бросаю взгляд на компьютер, задумываюсь, не должен ли я отправить Кинли сообщение о том, что меня приняли. Потом отмахиваюсь – перебьется. Он же уверен, что все «уладил», значит, не о чем беспокоиться.

***

Весь день гуляю по городу, исследую планету, так сказать. Никому нет до меня дела, а мне до них.

Под вечер наведываюсь во встретившийся по дороге бар и в честь своего поступления даже покупаю себе выпить.

Ко мне подсаживается длинноногая блондинка и отчаянно флиртует. Но она настолько напоминает Китти Валентайн, что мой энтузиазм пропадает, так и не успев появиться. Видя мою незаинтересованность, девица быстро исчезает из поля зрения, а когда вижу ее в следующий раз, она уже восседает за одним из столиков в углу зала в обнимку с каким-то лысым мужиком. М-да, сравнение с Китти было не зря.

Сегодня в баре немноголюдно; бармену скучно, и видя, что я сижу в одиночестве и заказываю уже второй коктейль, он пришвартовывается поближе.

– Неудачный день? – интересуется, кивая на мой бокал.

– Почему же? – пожимаю плечами. – Удачный.

Бармен усмехается, но в душу не лезет.

– Слышали уже, какая катавасия началась? – быстро и умело переводит тему. Вопросительно приподнимаю брови. – Лукас Ньюман решил составить конкуренцию Рикардо Тайлеру! – охотно сообщает тот с таким видом, будто только что огласил сенсацию века.

Похоже, лондорцы и впрямь неравнодушны к своему президенту, как к прошлому, так и к нынешнему, и к будущему. Задумываюсь и не могу вспомнить, когда в прошлый раз был на выборах дома. И был ли вообще?

Бармену скучно и очень хочется поболтать, у меня есть время – так почему бы и нет? Нужно же быть в курсе того, что творится.

– Думаешь, он реальный конкурент Рикардо? – показываю заинтересованность, поощряя к продолжению темы.

Из того, что я читал и слышал, Тайлер – бесспорный лидер, его боятся и боготворят одновременно. Я так понял, что возвращение ему президентского кресла было делом времени, а смена его на этом посту неким Френсисом Фелдером – не что иное, как формальность для того, чтобы не переписывать конституцию. Впрочем, опять же, из того, что я слышал, переписать ее для Рикардо Тайлера – дело пустяковое.

Бармен щурится, разглядывая меня. Видимо, мой вопрос его удивил.

– Ты что, – догадывается, – неместный?

Дергаю плечом.

– Просто не интересуюсь политикой.

Кто знает, может, с неместным он будет более осторожен и менее откровенен?

Кажется, таким ответом молодой человек вполне удовлетворяется, потому как опирается локтями на барную стойку, чтобы сократить между нами расстояние, и сообщает доверительным шепотом:

– Лично я – за Ньюмана.

– Да ты что! – поддерживаю его тон. – Серьезно?

– Угу. – Тот кивает, не заметив подвоха, – Ньюман – дельный мужик. Рикардо в последние годы все больше занят своей собственной персоной. Одно то разоблачение наркокорпорации, торгующей «синим туманом», чего стоит! На юге планеты наводнение, а он красуется по всем каналам и рассказывает о том, какой он молодец, что лично прекратил добычу синерила.

«Синий туман», значит…

Молодой лондорец говорит возмущенно и явно предполагая, что разоблачение наркокорпорации – ерунда по сравнению с наводнением. А я думаю о том, что, имей я на данной планете право голоса, после этой информации однозначно голосовал бы за Тайлера не раздумывая. Но это я, у меня с «синим туманом» старые счеты.

–…К тому же что говорит о характере человека? – Понимаю, что отвлекся на свои невеселые воспоминания, связанные с синерилом и производной из него отравы, и снова обращаюсь в слух. – Правильно. Семья. – Я, собственно, на его риторический вопрос отвечать и не собирался. – Ньюман двадцать лет в браке, трое ребятишек. А Рикардо? Не-не-не, вот кто бы что ни говорил, я считаю, любит он только себя.

А еще Рикардо Тайлер явно любит свободу слова, раз лондорцы так спокойно на каждом углу рассуждают о нем и его личной жизни.

Бармен смотрит на меня во все глаза, ожидая реакции. И вряд ли правдивая реакция «мне плевать» его устроит.

– Ты прав, приятель, – киваю со всей серьезностью.

Оставляю чаевые на стойке, встаю и выхожу из бара.

***

О записке, найденной утром в двери, вспоминаю только вернувшись в общежитие. И то лишь потому, что обнаруживаю на ее месте вторую.

«Завтра. В три часа пополудни. Последний шанс».

Кажется, я выпил больше, чем думал, и все-таки пьян, потому что первое желание, которое у меня возникает после прочтения нового послания – хлопнуть дверью, ломануться вниз к пункту охраны и потребовать у них объяснений.

С другой стороны, хорош я буду, если это действительно глупая шутка соседа по коридору.

Решаю не пороть горячку и для начала принять душ и освежить голову.

Оставляю записку на столе и ухожу в ванную.

А когда возвращаюсь, листок по-прежнему лежит на столе, вот только на нем ни слова – бумага девственно чиста. Исчезающие чернила – чудесно, и еще менее похоже на студенческую шутку.

И что я предъявлю охране внизу, если примчусь к ним, размахивая пустым листком? Меня просто запишут в число озверевших от стресса абитуриентов и даже слушать не станут.

Исчезающие чернила, которые исчезли как раз после того, как я успел прочесть послание. Первое я выкинул слишком поспешно, так что уже не узнать, было ли оно написано ими.

В любом случае, кто-то следил за моими перемещениями и точно знал, когда я вернулся на территорию студгородка, чтобы подложить записку точно ко времени моего прихода.

Вот же черт.

***

Утром открываю дверь в коридор с некоторой опаской. Но нет, нового шпионского послания не наблюдается. Гадство, кажется, я становлюсь параноиком.

Тем не менее твердо решаю сегодня ни при каких обстоятельствах не покидать территорию ЛЛА. Кто бы это ни был, пусть ждут в своем сквере, сколько им влезет. Я в эти игры не играю.

***

В понедельник, придя на обещанное расписанием тестирование, с удивлением обнаруживаю в аудитории от силы три десятка абитуриентов.

А ведь на практическом экзамене было больше сотни.

Едва не присвистываю: это что же получается, Морган умудрилась отправить домой семьдесят человек? Надо же, на экзамене она показалась мне вообще не строгой и уж точно не страшной. Даже шутила.

Из знакомых среди оставшихся – только Дилайла. Киваю девушке, заметив ее за партой в первом ряду. Она отвечает улыбкой, а потом машет рукой, приглашая занять пустующее место возле нее. Принимаю приглашение. Сам я бы не сел прямо перед преподавателем, но отказываться тоже смысла не вижу.

– Как прошло? – спрашивает Ди, подвигаясь на скамье. – Слышала, кроме меня, только тебе достался катер.

Пожимаю плечами.

– Терпимо, – усмехаюсь собственным мыслям и поясняю причину своего смеха: – Честно говоря, я уже думал, первое, что ты спросишь, это за кого я буду голосовать.

Дилайла смеется.

– Прогулялся по городу? – уточняет понимающе.

– Угу, – делюсь впечатлениями. – Мне кажется, Рикардо Тайлер скоро начнет мне сниться – его лицо на всех экранах и стендах.

– А все только о нем и говорят, – поддакивает Ди. – Его оппонент тоже набирает обороты, так что нас ждет веселая предвыборная кампания. – Становится серьезнее, пожимает плечом. – Это Лондор, привыкай.

– Что-то мне подсказывает, что ты тоже неместная? – предполагаю. Уж слишком она несерьезно относится к предстоящей битве за президентское кресло.

– Год тут живу. Отучусь – а там посмотрим.

Интересное уточнение – о планах на будущее и не спрашивал.

Больше ничего не говорю. Меня подмывает спросить, знакома ли Дилайла лично с Рикардо Тайлером (а знакомы они почти наверняка, учитывая, что Ди встречается с его племянником), но придерживаю любопытство при себе. Иначе это уже будет похоже на допрос или на приглашение познакомиться поближе. А рассказывать о себе я тоже не больно-то хочу.

***

Нам выдают листки, в которых мы пишем ответы, ставим «галочки» в вопросах с выбором вариантов.

Тестирование проводит уже знакомый всем профессор Джоэль. Миранда Морган не появляется, хотя бланки раздает тот же парень, что ассистировал ей в первый день.

Джоэля прошедшие его экзамен уже не боятся, поэтому атмосфера в аудитории, можно сказать, спокойная: никто не вытирает пот со лба и не пытается падать в обмороки – почти идиллия.

А в конце отведенного для тестирования времени профессор показывает нам книгу, которую следует как можно скорее приобрести каждому, и даже рассказывает, в каком именно книжном магазине ее отыскать по наиболее экономичной цене. Да-да, бумажную книгу и только ее – электронного варианта этого издания еще якобы нет. В чем сильно сомневаюсь – подозреваю, у старикана Джоэля просто договор с магазином или напрямую с издательством.

С издательством – убеждаюсь, когда книгу для более близкого ознакомления пускают по рядам, и я вижу имя автора данного научного труда и портрет профессора Джоэля на обложке сзади.

– Удачное фото, – шепчет Дилайла, пряча от прохаживающегося между рядами старика улыбку за длинными, сегодня распущенными волосами.

– Да уж, – соглашаюсь.

А сам думаю о том, что план – не выходить ближайшие дни из студгородка – провалился.

***

Дилайла за учебником не идет, ожидаемо сказав, что Тайлер наверняка одолжит ей свой. Почему она называет своего молодого человека по фамилии, для меня по-прежнему загадка, но с расспросами не лезу. Да и некогда, нужно не отстать от остальных свежеиспеченных студентов – раз отсидеться не выйдет, следует, по крайней мере, не шататься по улице в одиночку.

Если первая странная записка меня почти не взволновала, то после второй появилось дурное предчувствие, игнорировать которое было бы неразумно.

Направляемся в книжный магазин сразу из аудитории, где проходило тестирование. Никто не рвется переодеваться и, кажется, носят бежевую форму даже с гордостью. Что ж, не выделяться так не выделяться.

***

А старый пройдоха Джоэль подготовился: в магазине нашей шумной толпе не то что не удивляются, а явно ждут – стопки нужных учебников уже выставлены на прилавке.

Покупаю книгу в числе первых, но не тороплюсь покидать магазинчик, а с умным видом прохаживаюсь вдоль стеллажей в ожидании основной массы моих будущих однокашников – пришли вместе, вместе и уйдем.

Столько бумажных книг я видел лишь однажды – в Мировых архивах Альфа Крита, куда нас как-то раз водили с экскурсией еще в школе. Правда, насколько мне известно, и там давно перешли на электронные носители, а печатные книги остались скорее как антиквариат. Причем безумно дорогой – не перестаю удивляться частому использованию бумаги на Лондоре. Да и стоимость книг тут вполне приемлемая.