скачать книгу бесплатно
Мать, конечно, не спала, встретила его в халате, наброшенном на ночнушку – со своими слезами, гипертонией, обвинениями:
– Ну что, наобнимался? Уж оставался бы ночевать, я же волнуюсь, отец не спит, завтра на работу вставать…
– Я хотел позвонить, но не получилось… Я же приехал, всё хорошо…
– Хорошо тебе, а я тут жду, переживаю…
– Иди спать, я сейчас тоже лягу…
Опять этот запах, Рита сказала бы – горько-зелёный, опять кусочек сахара, от которого чай стал горьким и маслянисто-бензинное пятно в чашке дрожало и переливалось… И всё-таки такого никогда ещё не было – ни когда они с отцом в девяносто первом хотели идти на баррикады, ни когда он возвращался после концертов, ни после работы в вечернюю смену… Теперь – он боялся назвать это любовью – было ясно, что это, наконец, она…
А Рита, оставшись одна, почувствовала себя очень усталой. Не раздеваясь, прилегла на покрывало, вдруг с ужасом подумав, что, если сейчас он доберётся благополучно, то ей дано будет знать, когда с ним что-то случится… И как страшно будет его потерять и остаться, как сейчас, одной – с этим холодным светом, пронзающим жидкие выгоревшие шторы, с этим бездонным вселенским холодом неба.
Слёзы текли на тощую общажную подушку, и она не заметила, как заснула.
…Она вдохнула жёлтое тепло, и хотелось дышать ещё и ещё… Она вдыхала широко, будто согреваясь изнутри, и вдруг глаза в этом ослепляющем свете поняли – солнечный человек. Он открыл для неё свою грудь – и Рита увидела, как в его рёбрах билось настоящее солнце, бывшее одновременно его сердцем… Казалось естественным смотреть на эту пульсацию жизни, и совсем не страшно. Она то ли плыла, то ли летела в этом тепле, чувствуя, что становится горячее. Рита набрала воздуха, ещё раз вдохнула и выдохнула, уже проснувшись. Хотелось умереть, чтобы дышать этим бесконечным теплом, чтобы жить в этом сплошном мгновении невыносимого счастья, от которого закололо сердце…
Она даже не сразу вспомнила про Игоря…
Глава 4
Философия одиночества
Сессия началась как будто неожиданно, вдруг – Рита чувствовала себя как бегун на короткие дистанции, которого заставили бежать марафон. Приехала Светка, в комнате сразу стало тесно от её платьев, плойки, фена, катающихся по столу тюбиков помады… Правда, она привезла две стопки книг, так что в библиотеках можно было не сидеть. Вечерами она приставала к Рите с дурацкими вопросами и от нечего делать рассказывала про какого-то там Славика, настойчиво требуя откровенности взамен. Когда становилось совсем невмоготу, Рита уходила в библиотеку, благо, открытую допоздна специально для тех, кого достали безалаберные соседи – гонять диктофон, поминутно щёлкая кнопками да шуршать разлетающимися листами чужих конспектов.
Главное – вовремя найти место, потому что иначе придётся забираться на чердак, откуда время от времени появлялись выходцы «с того подъезда», мимо охраны, и куда заваливались всё те же безалаберные соседи, к тому времени изрядно поддатые.
От долгого сидения затекала спина, и Рита, слегка отупев от истории, пошла к Светке – может, хоть отстанет от притворяющегося спящим человека. Выключить свет, задернуть оборванную шторину, и, зарывшись лицом в подушки, попытаться вспомнить хоть что-нибудь о «философии жизни» – Фрейд, Сартр, экзистенциализм…
– Что это ты тут делаешь в темноте?
Рита очнулась и поняла, что всё-таки успела заснуть.
– А, ты спишь? – мигом отреагировала Светка на её сонную физиономию.
– Уже нет.
Но вставать теперь не хотелось. Хотелось лежать, доверившись тяжести усталого тела, и чтобы Игорь был тут… От его ласкового поглаживания мигом бы воспрянула спина, и сильнее забилось бы взбодрившееся сердце и опять бы затуманилась голова, потому что захотелось бы его обнять и лечь рядом… Хорошо хоть Светка углубилась в учебник, а то могла бы увидеть горячие, как при болезни, глаза и покрасневшие уши. Рита рывком встала, дотронулась до чайника, плеснула тепловатой воды в давно пропитавшийся мокрым сахаром кофейный порошок. Она знала, что теперь жар подступит к губам, глазам, дойдёт до пальцев ног, и сердце, разогнавшись, будет бухать в голове…
В дверь осторожно постучали и, не дожидаясь ответа, впустили в комнату тусклый коридорный свет, отражающийся от масляно-коричневых стен. Колька с дымящейся сигаретой в зубах:
– Можно у тебя диктофон?
И что за пакостная привычка? Хоть бы вытащил изо рта… Смотреть противно.
– Зачем тебе? – вяло отозвалась Рита, тут же соображая, что на дурацкий вопрос ответ вряд ли получит, а диктофонные записи прослушать уже не успеет.
– По работе надо. Я сейчас договорился…
– И как ты будешь сдавать?
– Пойду завтра со следующей группой…
– Ты же вроде домой уезжал…
– Уезжал. Вчера приехал…
– Ну и как там?
– Хреново. Чайник кипит два часа и горячую дают с двенадцати до двух. Зато самостийности поменьше, все сразу – за Россию…
– Тут немного кнопка заедает и батарейки скоро сдохнут…
– Ничего, я новые купил… Ну, с меня – шоколадка, – закончил Колька и закрыл дверь.
Как всегда после кофе, смертельно захотелось в туалет, а когда Рита вернулась, у Светки уже сидел какой-то парень и слушал блатные завывания магнитофона. Не хватало ещё только этого! И так никакого покоя… Ладно, ещё час на библиотеку – авось он уйдёт…
Но через час он пил водку, через два – налил Светке стопку, о чём-то бубня… Пришлось вызвать Светку в коридор.
– Да не знаю я его! На проходной не пускали, наверно, через чердак из соседнего подъезда забрался. Говорит, что его комендант не пускает к девчонке, просился посидеть. Сидит – и не уходит, я его выпроваживала, выпроваживала…
– Ну и что теперь делать?
– Не знаю. Коменданта звать. Только пошли вместе, я с ним боюсь…
Ну вот, ещё и боюсь… Это ж надо так влипнуть! Как всегда бывает по закону подлости, коменданта на месте не оказалось, и Светка ушла курить на лестницу. От недосыпа, от шума кофе в голове, от бесприютности ли – Рита вдруг услышала тихую музыку – небесную, звенящую, и много в ней было такого, что спасало от тоски и безнадёжности. Из подвала сквозило, и оставалось только жалеть, что не взяла носки. Дверь хлопала, влажные звёзды слезились в темноте… Хотелось забиться куда-нибудь, где не будет этого всего – и питаться только звуками неведомой музыки. Хотелось, чтобы Игорь узнал и почувствовал, чтобы забрал отсюда…
– Чего ты тут мёрзнешь, пошли в спортзал, там тепло…
Хорошо, что ключи у Инги. Действительно, тепло. Обруч, что ли, покрутить, или пока с гантелями… Ни на что не хватало сил, и через десять минут Рита в изнеможении повалилась на маты.
– Тут пыльно!
– Пусть.
– Хочешь, пошли ко мне. Я сегодня ухожу, никого нет…
Видно, Инга всё поняла. Хорошо хоть есть куда убраться…
В полночь дверь заскрипела и открылась, по босым ногам мышью пробежал сквозняк, и Рита опять проснулась. Надо забрать свои пожитки, чтобы с утра не суетиться…
…Замок был выломан «с мясом». На кровати, поджав ноги, сидела Светка в бигудях и невозмутимо листала конспект. Можно подумать – что понимает… «Одни финтифлюшки в голове», – подумала Рита.
– Ты куда?
– Я ухожу.
– Надо комнату сторожить, мастер будет в среду…
– Сторожи себе, а я – спать.
– Как я комнату оставлю? Деловая…
– Не знаю. Я никого не пускала, и мне всё это до смерти надоело.
– Тогда ты сдавай завтра, а я пойду со следующей группой.
«Интересно, кто же будет в первой группе?», – подумала Рита, но ничего не сказала.
Москва утомляет. Только в сессию понимаешь, как тут шумно, пыльно и как плохо, когда никому до тебя нет дела. Где-то у соседей сверху что-то сверлили, на улице орали дети – надо же, и сам так орал когда-то… Надо будет позвонить в деревню – они вроде приглашали приехать, но всё равно неудобно без предупреждения… Он налил ванну, разделся, взял газету – но строчки перед глазами прыгали, читать было совершенно невозможно… А в детстве так хорошо было забраться в ванну с книжкой! Страницы, правда, отсыревают, но быстро восстанавливаются на батарее… Однажды, правда, «Остров сокровищ» нырнул на самое дно, и мыльные разводы остались до сих пор…
Вытираясь, Игорь вдруг почувствовал голод – а ведь вроде ел недавно, чем они кормят – воздухом, что ли? – бросил на сковородку холодную курицу, отлил в ковшик супу. В общаге – «вечный огонь», а тут – жди, пока электрический счётчик проснётся и забегает… Надо её как-нибудь пригласить, когда родителей не будет…
…Светка с порога встретила её вопросом:
– Кофе хочешь?
– Хочу, – насторожилась Рита. Не так уж часто угощают настоящим кофе, да ещё и с булочкой.
– Я сейчас поеду поезд встречать, мне мама подарки с проводницей передала… Через пятнадцать минут выхожу…
…Так вот зачем кофе угощают! Надо будет сумки тащить.
Но вскоре выяснилось, что подарков – всего одна сумка, так что после поезда она, наверно, в Истру…
– Я сегодня здесь не ночую, учебники тебе не нужны?
– Да нет, конечно…
…После Светкиного отъезда в комнате всё ещё пахло кофе, но уже просачивались из-под двери горячие запахи моментальной лапши, да подтягивало из «предбанника» раздражающе-сладкими Светкиными духами.
Если бы он приехал… Можно было бы прошмыгнуть мимо охраны без паспорта, они как раз сейчас расслабились – и переночевать вместе… Немного страшно, конечно, но ведь это же он, он, а не абы кто, кого стоит опасаться… Рита моментально впрыгнула в тапки и залпом проглотила этаж, но к телефону шла медленно, покрытая красными пятнами и тяжело дыша. Напрасно. Никто не подходит… А телефон сразу же захватили корейцы с аспирантского этажа… Звонить больше не хотелось, а читать философию не было сил. Рита, поворочавшись на постели, вдруг заснула. Ей снился странный сон – ветер трепал её волосы, заставляя жмурить глаза, но она всё равно, высунувшись из окна поезда, хватая лёгкими горящий ветер, кричала: «Красиво! Посмотрите, как красиво!» Никто не слушал её, все оттягивали от окна, потому что вослед, переливаясь жаркими красками, текла горячая лава извергающегося вулкана, и гарь забивалась в ноздри… Было ощущение невероятной красоты, а когда проснулась, стало почему-то стыдно.
Недаром же говорится – что ни делается, всё к лучшему, или – всё благо в этом лучшем из миров, как сказал бы сейчас Вольтер, если бы увидел усталую, запылённую Светкину физиономию и удивлённые Ритины глаза.
– Представляешь, ключи забыла. Приехала – а их нет, соседи говорят – кто-то к ним приехал – и укатили на белой машине… Дядя Миша, наверно, это в Монино, совсем в другой конец…
– Есть хочешь?
– Голодная, как волк.
Теперь уже Рита суетилась, разогревая картошку и чай.
– Расскажи хоть, как замок выломали.
– А очень просто. Он – сидит, слышит коменданта, влезает в шкаф, а я ничего понять не могу – куда делся, вроде был… Комендант ушёл, а этот опять высунулся – и по новой. Ну, второй приход коменданта – а он до того назюзюкался, что и в шкаф не успел. Схватили, выталкивают – а он здоровый, за всё цепляется – ну и вырвал…
– И всё это благодаря редкой способности вляпываться в разные истории, – ядовито сказала Рита, но получилось – сочувственно.
Когда в одной отдельно взятой голове от досократиков до экзистенциализма даже ближе, чем рукой подать, хочется отстегнуть эту самую голову и экзистировать как-нибудь иначе, кроме как с книжкой поперёк кровати. Буквы перед глазами прыгали. «Фалос» – бросилось в глаза слово. Рита удивилась, что неправильно, пока не сообразила, что это все-таки Фалес Милетский, и подумала, что, наверно, краснеет… Фаллические культы, элевсинские мистерии… Но вот Григория Назианзина она про себя упорно называла назианзяном, и он представлялся ей похожим на маминого знакомого Акопяна. Впрочем, будь он хоть трижды Назианзяном – христианство стирает национальности – «несть ни эллина, ни иудея»…
– Ты про Снежанку слышала?
– А что?
– Да она в монастырь ушла… давно уже собиралась…
– Куда не соберёшься, если парень бросил…
– Ну, у неё всё серьёзно… И не бросил он её, а застрелили его по ошибке…
Светка всегда всё знала. Снежана Романова… Красавица, и имя какое-то особенное – белое, светлое, как вся она… Неземное имя… Всё правильно…
– Пойду прогуляюсь.
И спешно впрыгнула в туфли, боясь, что Светка увяжется с ней, тогда когда Рите хотелось побыть одной.
Но дымчато-бензинный тополиный воздух с желтым клеем листвы, напоминавший о необлизанной кромке конверта, не успокаивал, не освежал. В голове крутилось: Кришна Васудеба, а из окон пятого этажа неслось: «Харе-харе, Кришна, харе-харе, Рама, где ты, моя крыша, тута или тама…» Вот как Светка расслабляется. Хоть бы потом догадалась выключить.
Кришна Васудеба – вспомнилось вдруг из учебника. Судеба – подумалось вдруг – вот так, с ятями, будто написанное в учебнике старославянского, а потом уже пришло… Судьба… Так вот оно что – индоевропейцы, конечно, но чтоб настолько… Мойры, Эриннии – это греческое обожествление самих законов бытия, но не первоосновы их… Влажная душа пьяного… Платоновское иносказание о пещере… Немецкая классическая философия никак не лезла после этого всего, не желала запоминаться… Надо будет повторить хотя бы с утра.
Уже было темно, от ближайшей кафешки расходились пьяные компании, поэтому пришлось вернуться.
Светка исчезла вечером предэкзаменационного дня, как была – в халате и тапочках, с мокрыми волосами. После двенадцати Рита забеспокоилась: может, ей приспичило выйти на улицу, а там – затолкали в машину и увезли куда-нибудь… А может, пошла к кому-нибудь ночевать? Но почему ничего не сказала? До двух часов Рита ждала её, а два часа длились и длились, и когда было уже светло – часы по-прежнему показывали два, а на соседней кровати в одежде лежала Светка.
– Сколько времени?
– Девять, кажется… Да, девять…
– Где тебя носило? – спросила Рита, лихорадочно собираясь.
– Да я зашла к Верке – а у неё окно открыто и стоит на подоконнике… Ну, мы всю ночь, я её еле отговорила…
– Собирайся!
– Щас замок придут вставлять…
– Так ты же в первой группе!
– Объясни там за меня…
Голова ничего не соображала. Все, что Рита могла вспомнить о каппадокийском кружке – вопрос, вкладывает ли Бог душу в момент рождения, или она появляется с момента зачатия. Хуже всего, что это всё вызывало злость и досаду – тоже, нашли о чем спорить, будто и так не ясно. Второй вопрос был про Канта, немецкого философа из города Калининграда, и в голове вертелось, что-то из Булгакова, что за такие доказательства его надо на Соловки… «И звездное небо над головой»… «И увидите новое небо и новую землю»…
– Да половина наших не сдали… Ты – в хорошей компании, – пытался отшутиться Игорь, но видел, что сейчас ей это не поможет.
– Он меня завтра звал на пересдачу, да разве я успею в один день… И так голова чугунная…
– Пойдём прогуляемся, я мороженого куплю…
