скачать книгу бесплатно
– Только не выгоняйте! У меня мамочка больная! Я у нее последняя надежда! – взмолился Сталин, которому было некуда идти. – Я все осознал. Благодаря вашей беспримерной мудрости, я понял всю глубину своей ошибки. Извинить меня может только, что я сделал эту глупость не по причине карьеризма, как вы изволили выразиться, а исключительно по недостатку ума. Больше такого никогда не повторится. Вот вам крест!
– Ты эти свои семинарские штучки брось! – несколько смягчился начальник. – Вижу, что ты действительно глуп. Разве может умный человек работать, когда есть возможность не работать?! Теперь я вполне раскусил тебя. Бог не наделил тебя умом, бедняга! Но ты не бойся. Со мной не пропадешь. Так и быть сделаю тебе, как умственному инвалиду, удобный график. Плюс прибавлю к зарплате еще пятерку на лекарства. Я сегодня добрый!
– Спасибо!
– А рвение свое засунь в задницу. У нас здесь все тихо и стабильно. Я бухаю. Практиканты тоже делом заняты (кто бухает, кто за бабами гоняется). Будь проще! Живи как все!
Так Сталин первый раз в жизни столкнулся с российской государственной бюрократией. Из разговора с начальником он уловил, что винтику в системе государственного механизма нужен не результат работы, а исключительно удовольствие начальства. Начальник же, как правило, доволен, если винтик звезд с неба не хватает. В противном случае он наполняется к винтику презрением и ненавистью. Благодаря этому наверх карьерной бюрократической лестницы выползают серые и ничтожные личности, а весь огромный государственный механизм работает фактически в холостую.
Поразмыслив над всем этим хорошенько, Сталин еще больше убедился в скорой победе социалистической революции.
– Может ли Российская империя просуществовать долго? – размышлял он в кружке рабочих железнодорожных мастерских (к этому времени он читал лекции в нескольких кружках). – Не будем себя обманывать. Может, товарищи. Но только в спокойном статичном состоянии. То есть царская власть сохранится сколь угодно долго, если мы не будем ее раскачивать. Однако, когда мы начнем ее бить и бить сильно, у меня нет сомнения, что царская бюрократия не выдержит. Государственный аппарат состоит из серых ничтожных людей, которые при настоящей опасности или трусливо разбегутся, или откровенно предадут!
– А император куда денется?! – интересовались рабочие.
– Не надо придавать слишком большое значение фигуре императора! Когда от Николая все начнут разбегаться, ему останется только удивляться, что это: трусость и предательство?! – усмехнулся в усы Сталин.
– Когда будем выступать?
– А чего кота за хвост тянуть?! Подготовимся и выступим. Только не стоит думать, товарищи, что монархия падет от одного нашего удара. Так могут думать только наивные дурачки. Государство от этого удара станет еще злей. На нас обрушатся репрессии. Многим из нас будет казаться, что дело проиграно. Но это только начало! Силы пролетариата безграничны, а терять нам нечего, кроме своих цепей. Мы вновь и вновь будем наносить удары! Наше дело правое! Монархия будет разбита! Мы победим!
– Молодец! Браво! – раздались аплодисменты.
– Теперь стихи! – Сталин встал в позу, выставил вперед руку и принялся декламировать:
Я хочу помочь народу!
Только очень все непросто!
Наверху одни уроды!
Не дают державе росту!
Кто богат и власть держащий,
Кто словил по жизни фарт
Записал в твари дрожащие
Всех! Лишь он один бриллиант!
Но, товарищи, мы встанем!
Что вы смотрите так робко?
Разъясним-ка негодяям,
Кто тут туз, а кто шестерка!
Сильной трудовой рукою!
Свергнем рабское мы бремя!
Это будет наша воля!
Это будет наше время!
Летом 1900 года началась забастовка во всех железнодорожных мастерских Тифлиса. К ним присоединились рабочие других предприятий. Разумеется, ядром бастовавших были ученики Сталина. Вскоре бастовал почти весь город, кроме физической обсерватории (Сталин не палил свою контору).
Властям пришлось в спешном порядке вводить в город воинские части. Прокатились обыски и аресты. Многие ученики Сталина были арестованы. Другие бежали, разнося искры мятежа по другим городам России.
Жандармы нанесли удар по Тифлисской социал-демократической партии. Однако полиции не удалось выявить всех ее членов.
– Мы вступили на тропу войны! – докладывал Сталин на общем собрании. – Пришла пора перестать быть дискуссионным клубом. Мы должны превратиться в боевой отряд с жесткой дисциплиной и единым центром управления.
Такая постановка вопроса смутила многих старых революционеров из числа интеллигентов, которые привыкли обсуждать труды Карла Маркса и Фридриха Энгельса, дискутировать между собой, делать доклады, просвещать рабочих, но оказались абсолютно не готовы к боевой работе.
На собрании разгорелись споры, но большинство проголосовало «за» предложение Сталина. После этого партию в знак протеста покинули многие интеллигенты, а в руководстве освободились места, одно из которых занял Сталин.
Вскоре по его предложению начинается деление членов партии на изолированные друг от друга пятерки. Входят в употребление клички (Джугашвили превращается в Кобу).
22 апреля 1901 года в преддверии первого мая Сталин решил провести смотр сил. Из разных концов Тифлиса к центру выдвинулись небольшие группки людей. Перед Солдатским базаром (недалеко от Эриванской площади) они построилась колонны. В условленный момент над толпой взвился красный флаг.
Однако власти оказались готовы к такому повороту событий (у них была своя агентура). Из прилегающий улиц и подворотен на демонстрантов обрушились казаки и солдаты. Завязался бой, который продолжался минут сорок и закончился победой регулярной армии.
Многих демонстрантов повязали, но Сталину удалось уйти подворотнями.
В ходе допросов полиция все-таки вышла на его след. В физической обсерватории провели обыск (сам Сталин, кем-то предупрежденный, успел скрыться). Какое-то время ему удавалось отсиживаться на конспиративных квартирах, однако явки проваливались одна за другой, а круг неумолимо сжимался.
В конце 1901 года Сталину пришлось бежать из Тифлиса.
Глава 5. Батуми. Первая ходка. (1902-1903 годы)
Новый 1902 год Сталин встретил в городе Батуми на складе досок завода Ротшильда, куда его устроили сторожем через партийные связи.
На второй день его работы на складе вспыхнул пожар, после которого он куда-то исчез.
Пожар потушили. Сталина уволили за прогул.
Будущий вождь объявился через три дня, когда узнал, что следствие поленилось искать виновника происшествия, объявив, что пожар возник из-за чьего-то неосторожно брошенного окурка.
На четвертый день рабочие завода досок Ротшильда взволновались.
Дело в том, что пожар тушили рабочие, а администрация завода по свойственной ей привычке наградила премиями «за тушение пожара» саму себя.
Рабочие, посоветовавшись со Сталиным, потребовали вознаграждения. Администрации пришлось пойти на уступки и выдать всем участникам тушения по 2 рубля.
На часть полученных денег был устроен банкет по случаю переезда Сталина в Батуми.
– Ты только приехал, Коба, а столько уже дел наворотил, сколько мы за всю жизнь не сделали! – поднял тост один из старых рабочих. – И склад поджог, и премии нам выбил! Живи у нас подольше! На радость нам и на горе буржуям!
– Ура! Ура! Ура!!! – троекратно прокричали рабочие.
В феврале на заводе Ротшильда возник новый конфликт (надо сказать, что до появления Сталина на этом предприятии все было спокойно).
Администрация объявила о сокращении штатов. Из 900 сотрудников 389 подлежало увольнению (увольняли рабочих, которые выбили себе премию за тушение пожара).
Работники завода (по совету Сталина) начали забастовку. Директор в ответ обратился в полицию, предоставив ей список из 30 организаторов и наиболее активных участников забастовки. Их арестовали в тот же день. Поскольку официально Сталин на заводе не работал, он оставался в тени, и его имя нигде не фигурировало.
9 марта 1902 года около 400 рабочих окружили тюрьму, выдвинув требование немедленно выпустить арестованных участников забастовки, угрожая в противном случае освободить их силой. Тюремщики отказались удовлетворить требования и вызвали войска. Рабочие пошли на штурм. Солдаты открыли огонь. 13 человек рабочих были убиты и больше 20 ранены.
Всех раненных привлекли к уголовной ответственности «за организацию беспорядков». В ходе следствия всплыло имя Кобы (его указали в рапортах присутствовавшие в толпе рабочих агенты полиции).
5 апреля Сталина арестовали. Тюрьму он встретил во всеоружии.
– Вечер в хату, арестанты! – спокойно поздоровался он, заходя в камеру. – Я – Коба. Кто старший?
– Я! – отозвался с ног до головы покрытый наколками уголовник.
– Ответ неправильный. Старший здесь я!
– Ты тот самый Коба, который склад Ротшильда поджег?
– Спроси об этом у блатных!
– Уважуха, братан! – уголовник, ни слова больше не говоря, освободил место у окна.
Сталин вел себя в тюрьме с достоинством, спокойно, невозмутимо, никогда не выходил из себя, не сердился, не кричал и не ругался. Споры между заключенными разрешал справедливо, чем поддерживал свой авторитет.
Во внешнем облике он также подчеркивал свою независимость: отрастил бороду и длинные волосы, которые зачесывал назад.
На допросах же он резко менялся и надевал маску трусливого человека.
– Ничего не знаю! Ни в чем не виноват! – объявил он жандармскому офицеру. – На заводе Ротшильда я работал ровно два дня еще в январе месяце. Надо сказать, гражданин начальник, что я очень боюсь огня и взрывов. Буквально в обморок падаю. Когда на заводе случился пожар, я понял, что мне там делать нечего. К забастовке никакого отношения не имею. Сами подумайте, зачем она мне? Какая лично мне от нее выгода?
– Никакой! – согласился жандарм. – А мы все равно тебя посадим!
– Я почти священник. Проучился в семинарии 5 лет. Примите мой горячий совет. Не совершайте сей грех! Не портите себе репутацию на том свете! Вы схватили и бросили в тюрьму совершенно невинного человека. Поверьте, что за мою чистую душу с вас обязательно спросят на том свете!
– Помолчи, тараторка! – остановил его жандарм. – Иди пока в камеру. Разберемся.
Показаний против Сталина никто из рабочих не дал. Более того, на день штурма тюрьмы у него оказалось железное алиби.
В заключении прокурора Тифлисской судебной палаты в отношении Сталина было написано следующее:
«Что же касается проявления преступной деятельности Джугашвили в г. Батуме, то хотя имеются некоторые указания на то, что он был причастен к рабочему движению, возбуждал рабочие беспорядки, устраивал сходки и разбрасывал противоправительственные воззвания, но все эти указания лишь вероятны и допустимы. Никаких же точных и определенных фактов по сему предмету дознанием не установлено и указание на участие Джугашвили на сходках и на распространение им по г. Батуму революционных воззваний основывается единственно на предположениях, слухах или возбуждающих сомнение в достоверности подслушанных отрывочных разговорах».
Казалось, установив невиновность Сталина, его следовало освободить, однако Фемида, вцепившись кому-либо в зад, не любит давать задний ход.
Проходил месяц за месяцем, а дело не двигалось с мертвой точки. Сталин принялся бомбардировать различные инстанции прошениями и жалобами.
Так в прошении на имя главноуправляющего гражданской частью на Кавказе князя Г. С. Голицына он писал:
«Все усиливающийся удушливый кашель и беспомощное положение состарившейся матери моей, оставленной мужем вот уже 12 лет и видящей во мне единственную опору в жизни, заставляет меня обратиться с нижайшей просьбой освобождения из-под ареста под надзор полиции. Умоляю канцелярию главноначальствующего не оставить меня без внимания и ответить на мое прошение. Проситель Иосиф Джугашвили. 23 ноября 1902 г.».
– У тебя оказывается мама есть? – удивился его сокамерник, подглядев письмо.
– Мамы у всех есть! – усмехнулся в бороду Сталин.
Забрасывая государственные учреждения просьбами и жалобами, на которые, надо отдать им должное, никто не реагировал, Сталин параллельно действовал в другом направлении, подготавливая бунт заключенных.
28 июля 1903 года заключенные кутаисской тюрьмы, где сидел будущий вождь, неожиданно взбунтовались, прорвались к тюремным воротам и принялись в них колотить. Ворота были железные, и звуки разносились по всему Кутаиси. К тюрьме прибежали любопытные дамочки, которые начали кричать и визжать от страха. К ним присоединились дети и подростки. В городе начался переполох.
На шум прискакали губернатор и прокурор.
Сталин предъявил администрации умеренные требования: сделать в камерах нары (заключенные спали на цементном полу), соблюдать вежливость в обращении с арестантами и предоставлять баню не реже двух раз в месяц.
– Господи! Я думал тут светопреставление, а тут нар у заключенных нет! – вытер пот со лба губернатор. – Немедленно организовать. И в баню водить регулярно! Сделайте так, чтобы я больше никогда сюда не приезжал!
Перепуганная администрация поспешила выполнить все требования. Больше того, начальник тюрьмы, опасаясь, что Сталин продолжит подрывную деятельность во вверенной ему епархии, поспешил от него избавиться. Он употребил все свои связи и влияние, чтобы дело Джугашвили поскорей закончилось (тот сидел уже полтора года).
Осенью 1903 года Сталин был приговорен в административном порядке (без передачи его дела в суд) к ссылке в Сибирь сроком на 2 года за участие в запрещенной социал-демократической партии.
Надо сказать, что в те времена ссылка была самым легким наказанием из всех возможных. Ссыльного доставляли за казенный счет на место ссылки, а дальше он был предоставлен самому себе. По отношении к государству у него была всего одна обязанность – отмечаться в установленный срок (обычно 1 или 2 раза в месяц) в полицейском участке. Зато у ссыльного появлялось право просить у государства пособие, чего были лишены простые смертные, вынужденные сами зарабатывать себе на жизнь.
– Российское государство озаботилось тем, чтобы я посмотрел мир! – усмехнулся Сталин, когда ему вручили копию приговора. – Я бы предпочел, чтобы меня отправили в ссылку в Сочи или Одессу. Впрочем, Сибирь так Сибирь. Мне рассказывали, что там очень красиво и живут замечательные люди!
Осенью 1903 года Джугашвили впервые покинул Грузию и в арестантском вагоне отправился по этапу через Новороссийск, Ростов-на-Дону, Самару и Челябинск в Иркутск.
Одет он был по грузинским меркам тепло: в щеголеватую кавказскую бурку, папаху, две пары парусиновых штанов и кожаные штиблеты с галошами.
В день, когда он сошел с поезда в Иркутске, мороз ударил под сорок градусов, дул сильный пронизывающий ветер, начиналась пурга.
Полицейские, которые должны были встречать его с поезда, решили поберечь здоровье и вместо того, чтобы пойти на вокзал, засели в кабаке.
Сталин бегал туда-сюда по пирону, пытаясь согреться. Вскоре вокруг него собралась толпа. Неизбалованные зрелищами сибиряки показывали на него пальцами и дико ржали.
– Тебе не жарко, генацвале?! – кричал подвыпивший ямщик.
– Где твой тулуп, дядя? Пропил или потерял? – надрывался хамоватый подросток.
– Иди ко мне, малыш! Обогрею! – гоготала дородная некрасивая проститутка.
Сталин в первый раз в жизни оказался в смешном положении и, надо сказать, с честью вышел из ситуации.
– Добрый день, товарищи. Что-то у вас здесь жарковато! – Сталин снял бесполезную папаху и стал ею обмахиваться. – Я, друзья мои, с детства люблю закаляться. Усовершенствовал свой организм до того, что могу при любом морозе ходить голым, как летом. Только ради приличия, чтобы не пугать женщин, которые здесь собрались, пришлось накинуть на себя бурку. Так и хочется ее снять. Но под ней у меня ничего нет.
Толпа, которая горела желанием позабавиться, разочарованно стала расходиться. Лишь самые упорные продолжали стоять, надеясь, что Сталин на их глазах превратится в сосульку.
