Виртуал с чашкой кофе

Кривошеева тяжело молчала. Пятнадцать человек – кворум – были либо не в курсе, что творится за их спинами, либо были в доле этого подлого предприятия.

– Вера, скажи мне, – медленно произнесла Кривошеева. – А ты подписывала?

Теперь замолчала бывшая коллега. Наконец, она с трудом призналась:

– Мариш, ты знаешь, у меня трое аспирантов в этом году защищаются. Если Ростовская решит их «зарезать», то и мне на кафедре больше делать нечего. Не обижайся. Такова жизнь.

– Спасибо, Вера Петровна, – поблагодарила Марина свою бывшую приятельницу. – Надеюсь, что вы возьмете и моих аспирантов.

– Ну зачем ты так, Мариш? – возмутилась та, но Кривошеева повесила трубку.

Вымышленные розовые очки окончательно прояснили ситуацию. Чтобы увидеть еще больше, Марина достала с верхней полки старинного буфета настоящие розовые окуляры. Это была ее самая главная реликвия – игрушечные детские очки с розовыми линзами. Их кругляшки смыкались и образовывали восьмерку, или знак бесконечности. На широкой оправе были нарисованы клоуны, хлопушки и рожки с мороженым. Эти забавные клоунские очки были единственным напоминанием о погибшем сыне. Все остальное, что могло ей напомнить о нем, она выбросила из дома, как только вернулась из той злополучной поездки.

Когда ее Тимке было четыре года, они вдвоем поехали на море. В один из ветреных дней они пошли на пляж. Она велела сыну не подходить к воде, а сама спряталась от ветра за какой-то будкой. У нее была очень интересная книга, которую ей дали почитать всего на пару дней. Она зачиталась, а сын заигрался. Книжка, которую написал американский психолог, называлась «Воспитывать победителей». Тимке не удалось победить набежавшую волну. Эти розовые очки она купила ему в цирке за неделю до отпуска.

9

Менеджер-виртуал решил попрощаться со своим любимым детищем. Не без труда открыв ноутбук, он набрал в поисковике нужный адрес. Через три секунды на экране возник улыбающийся 3-D персонаж, похожий на Ложечкина, как сын на папашу.

Виртуальный человечек, подскакивая на одной ножке, радостно пробежался по экрану, который теперь изображал интерьер заведения под названием «Кофе-Кинг». Он был, этот человечек, таким маленьким – чуть больше кузнечика – но пятеро взрослых мужчин отдали все свои силы, чтобы он объявился на просторах Всемирной паутины. И сам малютка, и его курточка, и все прочие детали дружественного интерфейса были тщательнейшим образом продуманы и любовно отрисованы по пикселям. Концепцию, что в переводе с латыни означает «зачатие», разработал Ложечкин, а над ее техническим воплощением трудились, не отрывая рук от клавиатур, дизайнер, программист, верстальщик и аниматор .

Мультяшку звали «Мистер Кофейкинг». Ему был всего один день от роду. По случаю завершения проекта Смайлс пригласил вчера в свой кабинет всех отцов-героев. Для Ложечкина это была полная неожиданность, так как отношения с боссом в последнее время оставляли желать лучшего. Однако аризонский лимитчик пребывал в отличном настроении. Он точно нащупал золотоносную жилу и собирался перейти к промышленной разработке. Первый диджитал-проект оказался невероятно успешным. На столе для совещаний стояло шесть бокалов и бутылка «Белой лошади».

– У нас впереди – как это у вас говорят – a great business! Come on, guys!

Вся компания креативщиков, прихватив «Лошадь», перекочевала в переговорную. Там их уже ожидала взволнованный бренд-менеджер Королева.

По ее лицу было видно, что она испытывает самые противоречивые чувства: от нежности к новорожденному малышу до желания выжать из него по максимуму. Малютка-Кофейкинг был первенцем у транснациональной кофейной империи. Перед ним стояла практически невыполнимая миссия – сплотить армию лояльных приверженцев «Кофе-Кинга» в корпоративной битве с основным конкурентом – сетью «Коффе-Квин». Она, в свою очередь, уже давно имела положительный имидж и не собиралась сдавать позиции.

Улыбающийся от предвкушения больших денег Смайлс протянул Кате бокал. За круглым столом воцарилась волнительная тишина.

– Ну что ж, – взяла слово гостья, поднимая тост. – За успешное завершение проекта! Красавчеги! Умняшки! Криэйторы!

Затем представительница кофейных дел торжественно произнесла:

– Мне поручено сообщить вам, что наша компания планирует новый проект. «Коффе-Квин» – наша дочерняя компания. Но теперь мы хотим идти дальше. Нам нужно приложение для смартфонов. Я уже подготовила новое техзадание. Завтра, как только мы согласуем нюансы, можем подписать новый контракт.

Это предложение оказалось неожиданным даже для Смайлса. По его лицу было видно, что золотоносная жила оказалась еще богаче.

Вспоминая вчерашнее веселье, Тёма чувствовал прилив непонятной злобы. Он привел боссу перспективного клиента. Дизайнер тупо срисовал мультяшку с его собственной фотки. Прожженая бизнес-вумен решила еще раз стать виртуальной матерью. Все окружающие его люди поимели с его проекта свой гешефт, а он сам оказался без всего в прямом смысле слова. Даже его новый пиджак был ему теперь ни к чему.

Тем временем мистер Кофейкинг резвился в мире трехмерной графики. Он подначивал своего создателя получить еще больше бонусов за фотки счастливых встреч в «Кофе-Кинге» (как же они долго возились с этим саундтреком!). Малютка предлагал оставить жалобы по поводу плохого обслуживания (они три дня сочиняли эту воронку вопросов), чтобы получить моментальный фид-бэк. Он загадывал загадки, показывал видео и даже сам варил кофе прямо на экране. Этот виртуальный персонаж был чудо как хорош, но теперь совершенно бесполезен для своего криейтора.

Ложечкин прикрыл крышку ноутбука, но оттуда все еще слышалась веселая песенка о бонусной карте. Тогда Тёма в сердцах захлопнул всю кофейню и с горя придвинул к себе початую «Белую лошадь».

Попав в невидимое горло, огненная жидкость тоже стала невидимой. Это наблюдение навело Ложечкина на кое-какие мысли. Он вдруг вспомнил, как в детстве прочел пару книжек, где исчезали люди – кто целиком, а кто частично. Невидимки получили возможность безнаказанно отомстить всем своим врагам.

– Но я никому не собираюсь мстить, – неуверенно произнес менеджер-виртуал.

Вчера после встречи с Катей-кофейницей Смайлс велел увеличить в новом контракте их прибыль на пятнадцать процентов:

– Если выйдет счастливая парочка, то one of them мы отправим в Канны, Ты как, buddy, хочешь на creativity festival? Через год наша компания will open new office. Я хочу recommend you руководитель digital department. Только ты поехать туда один, no family. Это политика of the company. ОК?

– OK, – ответил Ложечкин. – Very good.

Он отлично понимал босса на обоих языках. Перед ним, как и четыре года назад, вдруг снова открывался новый прекрасный мир, только теперь он был гораздо более заманчив, чем экспозиция отраслевой выставки.

Конечно, они разработают новую виртуальную штуковину. Он обязательно поедет сначала в Канны, а потом в новый филиал их глобальной империи. Ему надо будет только успеть продать «баварца», чтобы не обременять себя ничем перед длительной командировкой. Конечно, это было странно, что в их холдинге была такая кадровая политика.

– No family? – на всякий случай уточнил Ложечкин.

Смайлс посмотрел на него, точно стоящий перед ним аккаунт был стеклянный:

– No. You may go, if you want.

На этом они попрощались, так и не запустив ни одного дротика в мишень дартса.

В лифте Тёма стал думать, что ему нова придется сделать выбор. Радость от завершения удачного проекта как-то улетучилась.

Он уже давно замечал, что среди его коллег почему-то совсем не было семейных. Но теперь Смайлс на чистом английском объяснил ему, в чем дело. Оказывается, те пластиковые люди, которыми все больше окружал себя американский босс, следили не только за твердыми и мягкими скиллами сотрудников. Они следили за жизнью каждого члена их команды, аккуратно выбраковывая ненужных. А ненужным человек становился тогда, когда кроме работы у него появлялись другие важные дела – например, семья и дети.

«Ладно, – подумал креативный карьерист. – Пока молодой, надо зарабатывать. И не надо на себя вешать никакое ярмо.»

Само собой, ему было жаль расставаться с Настей: он уже привык и к ее клубничному смузи, и к ее мягким губам. У них все шло хорошо и без всяких обязательств – встречались после работы в каком-нибудь кафе, а потом ехали к ней или к нему. Правда, в последние две недели в их отношениях что-то изменилось. Настя рассказала, что ее сократили и что у нее проблемы с выплатой кредита. А еще она стала требовать, чтобы они поскорее расписались.

Сравнивая перспективы семейной жизни и холостяцкого креатива, он, поколебавшись, выбрал второй вариант. Может быть, когда-нибудь, когда у него будет своя квартира и счет, как у Смайлса, он сам предложил ей и руку, и сердце. Но сейчас у него совсем другие планы, и она должна это понимать.

Он решил объясниться с Настей, не откладывая дело в долгий ящик и настрочил ей смс-ку, как только спустился на первый этаж.

«Блин, черствая стала, как вчерашний чизкейк, – оправдывал он сам себя, выходя из офиса. – Да мало ли свободных коз?»

Но поставить точку в их отношениях он решил красиво.

– Что будешь заказывать? – поинтересовался он, поцеловав Настю в последний раз. – Можем попробовать новое меню.

Девушка лишь покачала головой и отвела взгляд.

– Ну, может, смузи? – допытывался он. – Или айриш крим? Горячий шоколад?

Настя молчала и глядела куда-то поверх него и как будто совсем не хотела ни есть, ни пить. Ложечкин уже жалел, что вообще приехал к ней через весь центр, когда можно было просто послать смс-ку: «Извини. С сегодняшнего дня я занят.»

– Мне горячий шоколад, – наконец, выбрала подружка.

– И все? – удивился он.

– Да. Что-то нет аппетита.

Себе он взял кофе с карамелью – он еще ни разу его не пробовал.

Когда официант принял заказ, он решил не терять времени.

– Настя! Ты очень хорошая девушка, – начал он неуверенно. Я хочу тебе сказать, что наши отношения …

Подошедший официант поставил перед ними чашки. Тёме не хотелось, чтобы он был свидетелем их прощания. Он сразу положил на поднос все свои купоны и еще добавил на всякий случай несколько купюр.

– Итак, я хорошая девушка, – повторила Настя, когда довольный служитель оставил их одних.

– Очень хорошая, – он зачем-то вспомнил, как полгода назад этими же словами ее отрекомендовал Кочегаров. – Но у нас разные жизненные траектории.

– Интересно, – поджала губы она. – Что ты имеешь в виду?

– Вспомни, как мы познакомились. Это же тут было, правда?

– Ну? – подружка или не понимала, куда он клонит, или специально тянула резину, чтобы его удержать.

– Ну ты же сама проявила ко мне интерес, правда?

– Ну и что?

– А вот сейчас у меня он пропал.

– Что пропал?

– Интерес к тебе.

В ее карих глазах сверкнули слезинки. Девушка отвела со лба прядь волос и стала накручивать ее на палец. С тех пор, как ее сократили, она стала как-то неумеренно краситься. Вот и сейчас на ее бледном лице нелепо выделялись клубнично-розовые тени. Эти клоунские полоски на ее веках раздражали Ложечкина больше всего.

– Ты хочешь сказать, что я тебе больше не нужна?

– Да, – выдавил он. – Спасибо, что ты сама все понимаешь. Не накручивай себе ничего такого. Я тебе ничего не обещал. Давай на этом спокойно простимся.

Они замолчали, опустив взгляды в свои чашки.

– Знаешь, Ложечкин, – задумчиво произнесла Настя, – лучше бы ты сам пропал вместе со своим интересом!

Она взглянула на него как-то недобро, усмехнулась и с размаху плеснула бурую жидкость прямо на его новый пиджак. От досады и ожога Тема вскрикнул, но тут же взял себя в руки:

– Эй, официант, приберите! Ну зачем ты так?

Человек прибежал с тряпкой и зачем-то стал затирать ему испорченный костюм. Но Артемий уже гордо шел к выходу.

– Пропади ты пропадом! – донеслось до него вперемешку с женским рыданьем.

10

Стоило, конечно, поскорее забыть этот неприятный инцидент, но креативный мозг привык искать неожиданные ассоциации.

Менеджер-виртуал потянулся за сигаретами в карман заляпанного пиджака. До него только сейчас дошло, что он сидит на диване абсолютно голый.

В животе у него посасывало от голода. Он снова отправился на кухню, чтобы пожевать чего-нибудь материального, но в холодильнике было пусто.

– Черт! – ругнулся голодный аккаунт. – Может, продукты у меня тоже перешли в цифровой формат? – Надо хоть кофе выпить.

Однако том, чтобы идти в магазин в таком виде, не было и речи, а развитой службы доставки в тот год в городе еще не было. О том, чтобы идти в магазин в таком виде, не было и речи, а развитой службы доставки в тот год в городе еще не было.

Глядя, как в его невидимой руке в воздухе заплясал электрический чайник, он от испуга разжал пальцы и пролил его содержимое на распечатанный конверт.

Он снова вспомнил нечистого и стал стряхивать капли с бумаги.

Это письмо он еще неделю назад оставил на столе, чтобы еще раз прочесть его на свежую голову. Послание было от школьного приятеля по прозвищу Карась.

С Петькой Карасевым они выросли в одном дворе, вместе ловили раков под мостом и курили в школьном туалете. Провожая приятеля в Москву, друг детства был мрачен, словно что-то предчувствовал:

– Да чего ты там забыл, Тёмик? Раскрутились бы тут! У тебя ведь голова на плечах! Это у меня только руки, да и то из одного места.

– Да брось ты, Петюня, – успокоил друга Ложечкин. – Нормальные у тебя руки. Вон какой тюнинг моей шестерке сделал!

– Да ладно, брось ты, – засмущался польщенный Карась. – Ты ведь мне ее сам отдал. Не жалеешь?

– Жалею, конечно, – сознался Ложа. – Но эта ласточка не для столичных дорог. Я когда там раскручусь, возьму чего-нибудь поновее.

Они обнялись напоследок.

У них с Карасем были разные пути: друг детства уважал монтировку, а компьютерную мышь и прочие атрибуты нового времени решительно не признавал. Электронной почтой он не пользовался из принципа, но раз в три месяца аккуратно присылал привет из родного города. Каждый раз в его письме была какая-нибудь новость: свадьба, покупка гаража, рождение сына, строительство дома, рождение дочки. Пробежав вчера его очередной листочек, Ложечкин понял, что на Карася наехали зубастые щуки, а сам он попал в настоящую уху. Он лежал в больнице после аварии. Шестерка, несмотря на первоклассный тюнинг, не выдержала столкновения с КамАЗом. Приятелю отрезали ногу.

Вчера ночью он даже позвонил, чего не делал ни разу за прошедшие пять лет.

– Тёмик, это я, Карась, – голос приятеля дрожал. – Я тебе письмо послал. На всякий случай решил еще позвонить. Слушай, такие дела. Я все понимаю, у тебя самого забот полон рот.

Ложечкину после всех вчерашних событий хотелось поскорее уснуть, но ему мешал комар. Друг тоже позвонил как-то некстати.

– Слушай, Петюня, давай завтра. У меня, правда, голова раскалывается.

– Да тут делов-то на две минуты. Ложа, я тебя прошу. На районе все пацаны разъехались – не знаешь, к кому обратиться. А у меня кредит, прикинь!

– Тебе сколько надо? – спросил аккаунт-менеджер.

Перед глазами у него промелькнул солнечный двор, бельевые веревки посередине и надпись на сарае «Ложа х..й!».

– Ну, сколько не жалко, – донеслось из далекого двора.

– Ладно, я подумаю, – зевнул усталый москвич. – Я тебе на днях наберу. Обсудим.

– Тёма, ты не понял. Я попал на большие бабки. Мне деньги до зарезу нужны. Ты мне поможешь как друг?

Ложечкина вдруг прорвало:

– Слушай, Карась! Вы там совсем охренели что ли? Звонишь мне в полпервого ночи и требуешь бабок! Ты бы хоть поинтересовался, как у меня дела? Может, я сам на бобах? Может, я тоже хочу у тебя занять?

Приятель, видимо, не ожидал такого поворота.

– Ну извини, братан. Ладно, проехали. Сам разберусь. Да пропади ты пропадом со своей Москвой!

– Ну зачем ты так, Карась? – обиделся Ложа, но в ухе уже отдавались длинные гудки.

Вспоминая вчерашний вечер, он понял, что это было второе проклятие. «Интересно, – подумал он. – А как меня пошлет Смайлс?»

От накатившегося предвидения, что его пропуск заблокируют, и он не сможет дойти даже до лифта, идеальный менеджер снова заметался по квартире, натыкаясь с непривычки на все углы. Он уже хотел окончательно напиться и не о чем не думать. Подбежав к столу в комнате, он потянулся к бокалу, который оставил там вчера, но не сумел ухватить его невидимыми пальцами. Вместо этого он лишь неуклюже смахнул на пол игрушку, которая еще недавно скрашивали всю убогость чужой квартиры. Фарфоровые Коза и Петрушка разом превратились в груду осколков. Ложечкин снова ругнулся и полез собирать их, чтобы случайно не наступить, но порезался острым краем.

Мир угловатых и острых объектов таит немало опасностей для невидимых субъектов. Теперь он знал это на собственном опыте.

Глядя, как самая обыкновенная алая кровь растекается по его прозрачным пальцам, наш герой сделал для себя очередное открытие. Впрочем, оно его совсем не порадовало, а заставило срочно искать чистый носовой платок.

И в этот самый момент он услышал:

– Успешный рыночный человек представляет собой пустоту.

Артемий задрожал, как осиновый лист и стал озираться по сторонам в поисках еще одного невидимки:

– Кто здесь?

– Успешный рыночный человек представляет собой пустоту, – повторил усталый женский голос.

Ложечкин понял, что этот голос звучит у него в голове и закричал:

– Она что-то знает!

11

В начале лета он заехал на факультет, чтобы договориться насчет сдачи экзаменов. На этажах была тишина, и по длинному широкому коридору расхаживали туда-сюда только люди с малярными кистями, ведрами и другими приспособлениями. Было сразу ясно, что они пришли сюда не учиться, а зарабатывать деньги.

Ложечкин заглянул в пустую аудиторию в надежде встретить хоть одно знакомое лицо, но заметил там лишь какую-то тетку, которая что-то бубнила себе под нос. После него это был второй по счету участник образовательного процесса.

– Вы не знаете, где декан? – спросил он лекторшу, но она только пожала плечами в ответ и продолжала бубнить свое.

Студент-заочник вдруг почувствовал, что смертельно устал. После того случая, когда он пожаловался коллеге на усталость, он больше никому не распространялся о своих тоскливых ощущениях. Однако в тот дождливый день на него, вероятно, еще действовало низкое давление. Конечно, ему надо было бы выпить пару чашек эспрессо перед поездкой по учебным делам, но он вовремя не сообразил.

– Вы пришли на последнюю лекцию? – обратилась к нему бесцветная тетка. – Очень мило с вашей стороны.

– Да нет, я тут по другим делам, – пробормотал усталый студент.

Он уже хотел сделать ноги, но они точно приросли к полу.

– Возьмите лист бумаги и конспектируйте, – велела лекторша.

Словно завороженный, заочник взял у лекторши лист с ручкой и сел на заднюю парту.

Само собой, он не собирался ничего записывать, а стал рисовать на листе бессмысленные каракули. Он были такие же бестолковые, как и его собственные две недели.

Все это время он пытался обобщить креативные идеи конкурентов и на их основе предложить собственную концепцию промо-сайта. Но увы! Все сайты кофеваров были похожи, как близнецы, так что тут и обобщать было нечего. Смайлс поторапливал его, но к нему в голову совершенно не лезли креативные идеи. Его подчиненные целыми днями резались в виртуальный покер, ожидая четких инструкций. В голове у него гудело, но озарения так не произошло.

Он сел за заднюю парту, уронил голову на руки и тут же заснул. Ему тогда в первый раз приснились длинные ногти Кати Королёвой, которые подбирались к его шее. От кроваво-красных ножей его защищало лишь монотонное бурчание, которое не давало ему окончательно провалиться в беспробудный кошмар.

Артемий приоткрыл один глаз и отметил, что у чудаковатой лекторши на груди была ярко-зеленая брошка.

«Наверное, какой-нибудь амулет,» – подумалось ему сквозь дрёму и снова услышал:

– Американский психолог Эрих Фромм был первым, кто заговорил об обществе потребления. Самым главным благом в этом обществе являются деньги, а признание, дружба и любовь остаются далеко позади. Доведенный до абсолюта, «рыночный человек» представляет собой пустоту, которая периодически заполняется тем, что сейчас в моде…

Тёма не заметил, как лекция закончилась. Проснувшись, он увидел, что преподавательница подошла к его парте и с грустной улыбкой глядит на него. Так же грустно на него глядела и лягушка с ее груди.

– Самое бесценное, что есть у человека, – это его свобода. Когда ее нет, то рыночный человек страдает от всевозможных неврозов, – услышал он голос не то дамы, не то жабы. – Во сне мерещатся кошмары, а наяву ничего не радует.

За окном было уже совсем темно. Звонить Насте было поздно. Он бросил в мусорную корзину исчерканный листочек, а ручку положил на кафедру. Потом, чуть подумав, он взял ее оттуда и положил в карман. Куда делась чудная тетка с брошкой, он не заметил.

В деканате, несмотря на поздний час, сидела девушка с косой. Он очень обрадовался, что хоть кто-то сможет решить его вопрос.

– Я хочу сдать все экзамены по компьютеру, – сказал он.

– К сожалению, это пока невозможно, – разочаровала его секретарша декана. – Вы ведь на лекции у Кривошеевой сейчас были? Так вот она все экзамены принимает только устно. Она, видите ли, не признает тестов.

– А я могу с ней как-нибудь договориться? – поинтересовался деловой студент.

– Попробуйте, – ответила девушка с косой. – Вы будете первый, кому это удастся. Если хотите, то я дам вам ее телефон.

Тёма записал номер и оставил приветливой секретарше скромный сувенир в виде казначейского билета.

В день экзамена он тоже положил в зачетку тысячу рублей.

К его удивлению, Кривошеева не взяла купюру, а положила перед ним пятнадцать своих билетов на выбор.

– Но я ничего не читал, – признался он. – У меня сейчас очень важный проект горит. Мне, честно говоря, совсем не до вашего предмета.

Она посмотрела на него сквозь толстые стекла очков.

– Будьте любезны, сделайте так, чтобы я вас больше никогда не видела!

– Ну, как хотите, – сказал он и вышел из аудитории.

В деканате он снова написал заявление – на сей раз о том, что преподаватель Кривошеева необъективно оценила его знания.

Вспоминая эти эпизоды, Ложечкин вдруг почувствовал что-то вроде стыда. Конечно, он не верил ни в какое колдовство, но училка-лягушка первой послала его в небытие, что собственно, сегодня и произошло.

– Я мыслю, следовательно, существую, – снова повторил он известный афоризм и стал искать фамилию жабы в своих контактах.

Окровавленная повязка на его прозрачном пальце зловеще скользила по экрану смартфона, зависшего в воздухе.

12

Собачий вальс заиграл в третий раз, и экс-доцент Кривошеева в третий раз поднесла к уху серебристый мобильник.

– Марина Викторовна, вы меня помните? Это Артемий Ложечкин, ваш студент с заочного отделения.

Голос молодого человека, который проспал ее лекцию, а потом еще и предложил взятку, показался ей несколько странным. В нем звенели пронзительно-отчаянные нотки. Это насторожило Кривошееву, и она не стала сбрасывать вызов.

– Пожалуйста, не кладите трубку! Я вас очень прошу! Вы мне очень нужны!

– Что у вас случилось, Ложечкин? – спросила она, зевнув. – Вы хотите пересдать двойку? Но вы опоздали. Я с сегодняшнего дня уже не работаю в этой виртуальной конторе. Позвоните в деканат Люсе, то есть Людмиле Павловне.

Она уже хотела дать отбой, но услышала:

– Умоляю вас! Помогите мне! Вы – единственный человек, которому я могу признаться, что со мной произошло!

«Может быть, он пьян? – подумала Марина. – Или решил подшутить надо мной? Сейчас это модно. Даже по телевизору таких показывают.»

– Вы что, пранкер? – строго спросила она.

– Нет, – всхлипнул он. – Я – человек-невидимка.

– Что?

– Ну, помните, вы на лекции говорили, что успешный рыночный человек представляет собой пустоту? Вот я и стал такой – совсем пустой. В общем, прозрачный.

Порез на пальце у Кривошеевой больше не саднил. Теперь в ее голове занозой засели слова молодого нахала.

– Ладно, валяйте, рассказывайте. У вас три минуты, – устало разрешила она.

Через десять минут она уже бежала к своей рыжей «Ниве». В одной руке у нее была банка с побелкой и малярная кисть. В рюкзак она тоже покидала кое-какие предметы, которые ей могут пригодиться в ее беспрецедентном эксперименте. До адреса, который сказал Ложечкин, она доехала менее, чем за четверть часа.

Дверь в квартиру была приоткрыта, и исследовательница смело шагнула через порог. Она сразу поняла, что кроме нее в этой пустой квартире был еще кто-то. Она слышала дыхание другого человека, но сколько не старалась, не могла его разглядеть даже через очки.