Полетели

народу, несмотря на ранний час. Разноцветная толпа

в своём беспрерывном движении и бесконечном

гуле напоминало улей разноцветных пчёл. Ничей

лохматый щенок, весело виляя хвостом,

прошмыгнул мимо меня. Может быть он искал

любви, а может просто – кусочек колбасы.

–Эй, ты чей?– окликнул кто-то бездомного щенка.

– пошли ко мне жить?

Я посмотрел на небо – на фоне сине-белого полотна в

каком-то танце кружили птицы, не обращая никакого

внимания на этот разноцветный улей внизу.

118

«ПОЛЕТЕЛИ»

– У меня родился сын! – услышал я чей-то возглас.

Мужчина радостно обнимал своего друга,

радостно повторяя: «сын сын сын».

– Поздравляю – подмигнул ему я.

– Спасибо! – несдержанно ответил мужчина и обнял

меня, прошептав мне на ухо свою тайну: «я ждал его

десять лет» и вприпрыжку, весело крича, мужчина и

его друг умчались навстречу своей радости.

– Молодой человек– услышал я за спиной – мне

тут три рубля на хлеб не хватило. – Я повернулся и

увидел бедно одетую старушку с протянутой рукой.

– у меня внук болен– произнесла она. – Не хватает

мне. Дочка померла, а папаню и не знаю – виновато

рассказывала она мне. – Мне вот всего три рубля.

Пока мы с ней шли в магазин, куда я её повёл, узнал,

что у внук четвероклассник Сережа заболел

туберкулезом. Вся её нищенская пенсия уходит на

поддержание его жизни, а вот на лечение не хватает.

– Просят баснословную сумму, а где возьму?

Нигде не возьму. Помрет мой малой. Не

переживу я. – говорила она…

Дверь нам открыл очень худенький мальчик с

серым лицом, на котором глубоко провалились в

пучину болезни синие глаза. Увидев полные сумки

всяких гастрономических радостей, он радостно,

по детски воскликнул

– Ого! Да я всю жизнь это все попробовать мечтал!

– Благодетель – засеменила передо мной бабка. – Я

всю жизнь молить Господа буду за тебя! Всю жизнь

и после смерти. Спасибо, сынок! Проходи,

проходи, чай попьём.

Я осмотрел потертые стены и полы, которые давно

не видели ремонта, мебель представляла собой

119

Догоняющий Солнце

нагромождение досок и отдельных каких-то ящиков.

Однако, все было чистым. В углу на резной полочке

бережно расставлены иконы и горела лампадка

– Вот так и живём, сынок. Пошли чай пить.

За чаем я узнал, что четвероклассник Сережа кроме

гастрономических мечт, имеет одну самую важную

– он хочет выжить и стать врачом. Чтобы

бесплатно лечить всех, кому это нужно.

– Бесплатно. Лишь бы жили. – повторил он.

Лишь бы жили… – пронеслось у меня в голове

Я совсем недавно продал квартиру, в которой я жил

со своей женой. Ровно год назад в такой же

обычный октябрьский день её у меня забрали.

Забрали пьяные подонки, которым не хватило сто

рублей на бутылку водки. Ударом по голове они

лишили меня всего, что у меня было. Я вспомнил

голос пьяного врача: «Мы сделали все, что могли,

но..» СВОЛОЧИ!!!! Теперь у меня остались только

деньги на банковской карте, которые я отложил для

того, чтобы я мог купить того, кто сможет растоптать

этих тварей! Тварей!

Я посмотрел на бледного мальчика. Он радостно

разворачивал очередную конфету и не торопясь

отправлял её в рот. И в кого я превратился???

«Да Бог с вами! Живите, твари! Вы отобрали у

меня все! А у себя ещё больше и…и....»

Я достал банковскую карту, написал на ней пин-

код и вручил её бледному мальчику Сереже.

– Спаси кого-нибудь – попросил его я. И ушёл. Я

слышал, как кричал мне в след детский голос и голос

120

«ПОЛЕТЕЛИ»

бабушки. Меня благословили на прощение и

значит, на жизнь.

Вернувшись домой, я уселся возле телевизора. Вот

уже год я не мог спать ночами. Каждый раз меня

душила боль, обида, ненависть. Я закрыл глаза и

вспомнил о мальчике Сереже, который когда

вырастет кого-то спасёт....

– Как прошёл твой день? – я посмотрел на жену. Мы

сидели возле кристально чистого озера как обычно

– крепко обнявшись друг с другом.

– Обычный день – сказал я. – Прости, я так и

не отомстил за тебя.

– Милый! Да как же ты не отомстил? – она

прижалась ко мне сильнее. – Назло слугам смерти

ты подарил жизнь! Спасибо! – она улыбнулась и

сладко поцеловала мои губы

– И как ты можешь называть этот день обычным?

Щенок нашёл дом, тот мужчина дождался сына,

мальчик Серёжа получил право жить, а его

бабушка сегодня поверила в того, кому молилась.

Для всех этих живых существ жизнь с этого дня

никогда больше не будет прежней, а ты....тебя

сегодня поцеловал сам Бог.

Я проснулся.

Сегодня самый обычный день. День октября.

Сегодня я вновь начинаю жить.

121

Догоняющий Солнце

122

«ПОЛЕТЕЛИ»

Взрослые забывают

– Я не могу упрекнуть тебя в плохом отношении ко

мне – Леша смотрел на мать самым искреннем и

любящим взглядом. По одному загибая пальцы,

он продолжал:

– Ты меня кормишь, одеваешь, покупаешь

разные разности, без сомнения любишь. Но ты

плохая, мама.

Он посмотрел снизу вверх на мать и опустил голову:

– Ты не думай, мам. Я тебя сильно люблю, ты самое

дорогое, что есть у меня, но как я могу быть уверен в

том, что когда-то не окажусь на улице под дождем

из-за того, что, например, сломаю каблук на твоей

дорогой туфле? – Леша посмотрел на небо, начинал

накрапывать осенний мелкий дождь, который от

ледяного ветра напоминал миллиарды падающих

иголок. Леша поежился и обнял маму.

– Ну мам, не плачь! Ну это ведь всего лишь

дорогая тряпка. А Барсик хоть и бесплатный, но он

дороже мне. Ну давай простим ему эту штору?

Мать крепко обняла своего сына.

Вечерело. Осенний дождь безжалостно хлестал по

картонной коробке, безнадежно намочив

положенные в нее газеты и разлив по всему дну

молоко из миски. Барсик молча смотрел на этот

ужас, который мог бы его окутать сейчас там, откуда

его спас Леша. Он спрыгнул с подоконника,

неслышно прошел мимо ободранной с утра шторы,

забрался на коленки мамы Леши и прислонился к

ее щеке своим носом.

– Извиняешься? – улыбаясь сказала Лешина мама.

– Если б не Лешка, сидел бы в той коробке. – она

123

Догоняющий Солнце

обняла Барсика – Видишь, Барс? Взрослые со

временем забывают, что самое дорогое не то, что

можно купить за большие деньги, а то, что нигде не

продаётся. – Барсик одобрительно облизнул маме

ухо и побежал к Леше. Добравшись до ребенка,

Барсик нежно обнял его за шею. Засыпая, сквозь

кошачье мурчание, Леша услышал четкое

«Спасибо», он крепче обнял кота и прошептал «Я

тоже тебя люблю, мой самый дорогой».

Мечта

Эти деревья касались неба. Легко и непринужденно

своими макушками гладили его. Я видел только

огромные фрукты, которые массивом свисали

с ветвей не прячась в зеленые кроны деревьев. Сквозь

буйство зелени и пятнистости разнообразных фруктов

замечаю голубой угол какой-то стены.

Иду к нему – это фасад двухэтажного дома – с виду

многоквартирная двухэтажная хрущёвка, каких

полно по России. Касаюсь тихонько ладошкой стены

и на руке остается тонкий слой голубого колера.

Смутно припоминаю, что я здесь был. Захожу внутрь

и оказываюсь посреди огромного зала, некогда

служившего, скорее всего, гостиной. Среди

обломков балок, стен и элементов старинных

лепнин, замечаю стол. Довольно свежая аляпистая

скатерть и две чашки с чаем.

– Привет, Виктор, – слышу сзади. Поворачиваю

голову и вижу перед собой девушку.

– Выпьем чаю? – Улыбнулась она. – Расскажи мне, где

124

«ПОЛЕТЕЛИ»

ты был?

Я молча рассматриваю этот полуразрушенный дом. -

Сегодня первый раз за столько лет вышло

солнышко. Посмотри в окно, как радуется тебе

море, – приобнимает она.

Я иду к разрушенным окнам и смотрю в окно

– голубая лазурь воды нежно баюкает на себе лучи

солнца, блики от которых зарезвились на моем

лице. Прислушался. Легкий бриз о чем-то

переговаривался с морем, создавая спокойный

фон для разнообразных голосов птиц.

– Так. – Говорю я. – Как ты живешь в этом

разрушенном доме? Ему же нужен ремонт.

– Пристально смотрю на девушку.

– Ах, Виктор. – Грустно ответила она. – Нам,

мечтам, не приходится выбирать, где погибать,

когда нас начинают разрушать.

–

(– Это все твои глупые мечты, Виктор. – Отец навис

тучей над своим семилетним сыном. – Оставь свой

дом с садом на берегу моря и красавицу жену.

Пора жить в реальном мире. Иди помоги-ка мне.)

–

Я снова посмотрел в разрушенное окно,

подмигнул морю, обнял свою красавицу жену и

прошептал: «где мои инструменты, мечта? Пора

здесь все отремонтировать»

125

Догоняющий Солнце

Завтра в три

– Завтра в три!

– В три? Ты уверен?

– Да, предупреди всех.

Сенька слегка поежился и крикнул своим еще

совсем писклявым голосом:

– Маааам! Завтра в три!

Мать Сеньки на миг перестала чистить аллюминевую

кастрюлю, перекрестилась и снова взялась скрести

по металлу. «Началось», – только и подумала она.

В небольшой деревеньке, где каждый знал друг

друга и, что самое важное, друг о друге, Сеньку

называли Чертоносец. Он постоянно разговаривал

с кем-то невидимым, кто рассказывал ему, какой

человек на самом деле, да и чего с ним случиться

может. И ведь молчать бы пацану, однако нет. То бабе

Нюре гибель буренки предсказал, то дяде Толе

аварию. Люди искренне недолюбливали Сеньку и

каждый раз просто открещивались от него. А когда

случалось, что предсказывал Арсений, люди недобро

смотрели на него и бубнили «накликал Чертоносец».

Вот и в этот раз Акулину Сергеевну – мать

Сеньки возглас сына привел в замешательство.

Опять, Чертоносец кому-то чего-то предскажет и

опять ей, бедной, потом выслушивай про

накликал. Да и ее стороной обходили – колдунья,

мол, вот выродка и родила на свет.

Сенька тихо присел на табуретку недалеко от

матери и, недолго смотря в потолок, вдруг

спросил: – Мам, а ты тоже меня не любишь? – И

пристально уставился на мать.

Ресницы у Акулины чуть дрогнули, казалось, что

126

«ПОЛЕТЕЛИ»

вот-вот из ее глаз хлынет отчаяние уставшей матери

и зальет собою весь дом. Уголок губ пришел в

движение и растянул слегка розовую щеку.

Она улыбнулась:

– Ну что ты, Сень? Тебя я очень люблю. Я не люблю

твою странность. Почему ты не хочешь быть как

все? Сенька слегка поморщился:

– Мне сложно понять такую любовь, мам. Разве

можно любить что-то в человеке, а что-то не

любить? Ведь ты же тогда любишь не целого меня?

Акулина посмотрела на сына:

– Я люблю тебя. Просто, пожалуйста, оставь

свои странности.

– Мам, я странный, потому что меня не

понимают люди?

Мать посмотрела прямо в глаза сыну и

строгим голосом произнесла:

– Я сказала. Оставь свои странности, Сеня. И ты же

видишь, я не в настроении говорить на эту тему?

Что ты ко мне пристал?

Сеня обнял мать, достал из своего кармана конверт

и вручил его ей:

– Завтра в три, мам. Открой его завтра в три.

Наутро Сеньке что-то нездоровилось. Завтракать

он отказался, чем несказанно раздражал мать.

Прикрыв за собой дверь и буркнув «Захочешь есть,

там найдешь», Акулина вышла во двор. Ворча на то,

что приходится в доме все делать одной, она

хлопотала по делам огородным. В голову лезли

всякие мысли – да о муже покойнике, да вот о сыне

юродивом. Сколько пережить из-за пацана

пришлось. Горько было. Присев передохнуть на

127

Догоняющий Солнце

скамейку, Акулина на земле увидела тот самый

конверт, который вчера отдал ей сын. Посмотрела

на часы – 14:57. «Уже можно» – улыбнулась Акулина

и вскрыла конверт.

«Мам!» – кричали неровные буквы,

которые старательно выводил Сенька.

«Знаешь почему человек любит стены потолще, да

заборы повыше? Чтобы ничто не могло нарушить его

зону комфорта. То есть те рамки, которые он сам себе

установил. На планете миллиарды людей, но....

мы всегда одиноки, потому что каждый свой забор

перетаскивает за собой шаг за шагом…из года в год.

Люди никогда не захотят понять тех, у кого в заборе

прорешина. Я сумасшедший для людей, потому что

сквозь свой сломанный забор я вижу то, что другие не

видят или…или не хотят видеть. Прости меня за это,

мам. Прости, что я часто нарушал твой забор своей

слишком непонятной для тебя душой. Но… как я и

говорил.. сегодня в три. Мам! Сегодня в три

я хочу тебе сказать спасибо, что любила! Пусть не

всего, но.. любила! Единственная на этой Земле!»

Акулина вытерла слезы и посмотрела в сторону

дома, откуда слышался смех Сеньки. Она увидела,

как сын, держа за руку незнакомого ей мужчину,

весело сказал: «А все-таки не в три, а в три-ноль-

одну» и они оба рассмеялись. Потом Сенька

повернулся к матери, помахал ей рукой и пошел

вслед за мужчиной. Когда они прошли сквозь

забор и начали подниматься все выше, Акулина

отчетливо увидела огромные белые крылья за

спиной своего сына:

– Люди! – горько закричала она! – У меня мой

Ангел-Хранитель умер!

128

«ПОЛЕТЕЛИ»

129

Догоняющий Солнце

Наконец-то ты проснулся

Я впервые был здесь. Трава льнула к моим ногам,

будто бы давно ждала и очень сильно соскучилась.

Я сделал шаг и, показалось, она захихикала, нежно

защекотав мои пятки. Очень синее небо, как шелковый

саван, пыталось прикоснуться к моим плечам, ветер,

наперегонки с солнечными лучами, слегка поглаживал

меня по макушке. А в уши, словно мед, лилось

бесконечно чудесное пение неизвестных мне птиц и

насекомых, величественный плеск водопада и шепот

деревьев. Мне захотелось потрогать это все и сразу. Я

глубоко вдохнул и почувствовал, как до одури вкусный

тягучий воздух наполняет меня, он, словно смола,

наполнял собой каждую клеточку, нежно лаская собой

каждый уголок моей души. Этот воздух переполнял

меня и казалось, еще мгновение, я сам превращусь в

него, сам стану воздухом, растворюсь в нем, распадусь

на мелкие кусочки и тогда смогу объять весь этот мир

собой. И я закричал. Криком выгонял свою боль.

Я рассказывал замолчавшему миру, как мне было

больно! Как я страдал! Я показывал этому миру свою

уставшую душу и говорил: смотри, сколько шрамов!

Смотри! Закружилась голова, и я упал на колени. Трава

нежно обняла их, и теперь мне казалось, она плачет со

мной. Где-то затянул жалобную песню соловей, за ним

второй, и вскоре весь этот мир грустил со мной. Мне

становилось легче. Этот мир впитывал мою боль,

отдавая взамен свою любовь. Я чувствовал любовь в

себе, вокруг меня и далеко за пределами меня. Да.

Мне становилось легче. Я снова слышал веселый

стрекот насекомых, разноголосое

130

«ПОЛЕТЕЛИ»

пение птиц, плеск водопада. Я снова вдохнул

этот сладкий тягучий воздух и улыбнулся.

Я весело передразнивал птиц, когда моего плеча

коснулась чья-то рука. Обернувшись, я увидел перед

собой Ангела. Он улыбнулся мне и крепко обнял:

– Наконец-то ты проснулся. – Cказал он. – Я

уж боялся, что мы тебя потеряли.

Аня

Я уснул. Последнее, что помню – я уснул лежа

в своей собственной кровати, с головой укрытый

одеялом, дабы хуже слышать вой соседской собаки.

Теперь я лежал на холодной каменной лестнице,

дрожа от холода и непонимания, что произошло. В

ушах стоял невероятный гул, и я не сразу разобрал

слова, которые произносил человек, указывающий на

меня пальцем. Я обхватил голову руками, чтобы хоть

как-то упорядочить доходящие до ушей звуки:

– Вот это ты приземлился, парень, – разобрал

я одну фразу без конца говорящего человека.

– Приземлился? Куда приземлился? —

спрашивал я, кашляя. Но человек продолжал что-то

невнятно говорить, яростно жестикулируя руками.

Вокруг меня уже толпились зеваки, которые что-то

бурно обсуждали. Я попытался встать, но тут же упал

из-за пронзившей мою ногу сильной боли. Нога

была сломана. Однако боль послужила толчком

– я сгруппировался и теперь, словно исправный

радиопередатчик, улавливал каждый звук:

– Да уж, – вещал женский голос, – а

131

Догоняющий Солнце

молоденький какой. Ну что же, с кем не бывает.

– Интересно, как он сюда? —

осторожно спрашивал мужской голос.

Я, наконец, огляделся. Мощенная камнем улица

походила на улицу, которую описывали в романах

века так 18-го. Я сидел на мраморной лестнице

огромного здания из красного кирпича с белыми,

как снег, арочными обрамлениями окон, и одной

единственной мраморной двери. Люди вокруг

меня напоминали бомжей: оборванные одежды,

сами грязные, и именно поэтому стоял

отвратительный запах. Я поморщился.

– Где я? – тихо произношу.

– На Земле – ответил кто-то.

– А город? – недоумевал я.

– Москва, парень. Москва.

Мне помогли встать, и теперь я мог разглядеть это

красное здание. Оно напоминало московский

кремль, то же величие, та же высота, но… это был

не тот кремль, который я привык видеть на частых

прогулках по красной площади Москвы. Он был

чужим. Я вновь оглядел улицу: довольно-таки

широкая, с хорошо сохранившейся брусчаткой, по

обеим сторонам совершенно одинаковые дома

с разнообразной лепниной на фасадах и белыми

колоннами. Храма Василия Блаженного здесь не

было. Совершенно точно, это была не та Красная

площадь и не та Москва, где я жил. Я попытался

шагнуть, но снова подкосила боль в ноге, и я

гулко упал на камень.

– Я Аня, – услышал я за спиной. Борясь с

приступом боли в ноге, я посмотрел снизу вверх.

Примерно моего возраста, короткая стрижка, копна

132

«ПОЛЕТЕЛИ»

русой челки слегка прикрывает глаза. Зеленые

глаза. Зеленые? Я только теперь заметил зеленое,

как трава, небо, покрытое каким-то то ли туманом,

то ли дымом, сквозь который иногда проглядывали

лучи солнца. Только теперь я увидел – на небе не

было ни одной птицы и на улице не было ни

одного зеленого листочка, ни одной зеленой

травинки. Аня протянула мне руку:

– Я тебе помогу.

Аня, не произнося ни слова, практически тащила меня

на себе. Все мои попытки заговорить обрывались

улыбкой и фразой: «потерпи, еще чуть-чуть». Боже!

Какие же это были трущобы! В развалинах бывших

домов, среди мусора и вони, разжигая в бочках

костры, жили люди. Люди? Скорее, обросшие грязью

существа. Невозможно было узнать – мужчина это

или женщина. Аня притащила меня в комнату в одной

из этих развалин. Насквозь потрескавшийся в

некоторых местах потолок опасно нависал над

бетонным полом, на стенах кое-где можно было

уловить еле видимый след обоев в цветочек. На окнах

с разбитыми стеклами красовались пожелтевшие

занавески с выцветшим рисунком когда-то красных

коней. Аня уложила меня на грязную кровать и уселась

рядом:

– Как ты вырос, – вдруг с улыбкой

произнесла она.

– Мы знакомы? – поинтересовался я.

Аня просто улыбалась и молча смотрела на меня.

– Началось!!! Началось!! – вдруг послышалось

за окном. Я недоуменно посмотрел на Аню, она

взглядом показала мне на окно и вверх.

Я выглянул. Судя по всему, наступала ночь, так как

133

Догоняющий Солнце

уже было довольно таки темно. Люди

пристально смотрели на потемневшее зеленое

небо. Я посмотрел туда же.

Туман на темно-зеленом небе постепенно, словно

занавес, расползался в стороны. Сначала я увидел

белых, белых птиц. Они резво неслись по синему,

освещенному небосводу. Я смотрел наверх, но

видел все как будто с высоты птичьего полета.

Сначала золотую верхушку купола, потом вторую,

потом появились сами купола, величественно

сидящие на белых стенах какой-то часовни. Я замер.

Зеленый туман расползался все шире, открыв

яблоневый зеленый сад, тропинки, озера, потом

появилось море с белым пароходом, вокруг

которого резвились чайки.. океан. Все это двигалось,

жило, вращалось. Моя нога сразу перестала болеть.

Я вскочил и побежал на улицу. Я кричал:

– ДОМ! Это мой ДОМ! Это Земля! Вот мой ДОМ!

Я видел все, как видит птица, я видел все, я знал

все, я все это любил и очень хотел туда. Очень. Но

зеленое небо снова заволокло собою эту красоту,

повергнув меня в темноту. Я сел на асфальт и

теперь горько плакал. Где я? Почему я?

Почувствовав руку на своем плече, я обернулся.

Аня, слегка потянув меня за рукав, ласково

попросила пойти в дом. Я снова рухнул на эту

грязную кровать. Рядом села Аня.

– Где я, Аня? – тихо спросил я.

– На Земле, – ответила Аня.

Я пристально посмотрел на нее.

– Каждая твоя мысль создает миллиарды новых

миров, новых земель и новых жизней. Все это такое

же реальное, как и ты. То, что сейчас ты видел, – это

134

«ПОЛЕТЕЛИ»

рождение еще одной новой вселенной.

Прекрасное зрелище, правда?

– Но… – несмело начал я, – там так красиво,

а здесь…

– А здесь, – грустно улыбнулась Аня. – А здесь

все оставленные. Мы с радостью встречаем новую

вселенную и с грустью объединяемся с ней, когда..

– Аня с тоской посмотрела на меня, – когда и

ее забывают.

Я присел на кровати.

– Помнишь? – вдруг обняла меня Аня. —

Когда я заболела, ты нарисовал мне рисунок:

город под зеленым почему-то небом?

Я отчетливо вспомнил. Лучшая подруга Аня. Как

я мог не узнать? Как я мог не узнать эти глаза,

этого зеленого неба?

Я крепко обнял ее, плача, словно дитя, целовал

ее грязное лицо и снова обнимал. Аня! Анечка!

Когда хоронили Аню, чтобы как-то облегчить мое

горе, мама подошла и сказала, что Аня всегда будет

жить, пока я ее помню. Я зажмуривал глаза и строил

для Ани целый город. И площадь, и эти дома, и много-

много людей вокруг, чтобы моей Ане было не скучно.

Я поселил ее в светлую комнатку с обоями

в цветочек, прям так, как ей понравилось бы. А

из своего окна она могла бы видеть то, что вижу

я, и так… так Аня была жива…

Годы шли, и воспоминания об Ане затирались

новыми… Новые мысли, новые образы, новые

люди, события.. другая жизнь… Я забыл о ней.

Теперь, сидя в этом разрушенном мире, который

когда-то в детстве я создавал для Ани, продумывая

135

Догоняющий Солнце

136

«ПОЛЕТЕЛИ»

каждую деталь, я не мог поверить, что все

это натворил я.

– Анечка… – Слетело у меня с губ.

Она крепко обняла меня, поцеловала в щечку,

как когда-то, и произнесла:

– Тебе пора, родной.

– Нет, Аня, нет. Не хочу. Ань, нет! Нет! – кричал я,

когда открыл глаза. В мое окно прокрался луч солнца,

бесцеремонно забравшись ко мне на кровать, как кот,

устроился на моей груди. Когда я откинул одеяло,

увидел огромный синяк во всю ногу.

Я был уверен, что это был не сон.

Аккуратно убрав траву и помыв гранитный камень

на могиле Ани, я уселся создавать для нее новый дом,