скачать книгу бесплатно
– Как дела в школе?
– Нормально.
– В новостях объявили, что ты сегодня подрался…
Сын молчал.
– Ну, ладно, рассказывай, что случилось.
– Ничего не случилось.
– Но ты же подрался! Или это у нас уже обычное дело?
Сын молчал.
– Ну, понятно. Наверное, получил, как следует, потому и молчишь. Стыдно признаться.
– Ничего я не получил! Это он получил!
– Кто – он?
– Володька!
– Какой Володька?
– Иванов! Ты его не знаешь! Он у нас недавно! – выкриками восстанавливал справедливость Андрюха.
– Ну, чего ты кричишь? Успокойся и расскажи нормально!
– Он сказал, что все знает, а я сказал, что кто знает – тот ошибается, а кто не знает – не ошибается, а если он знает и ошибается, то он врет! А он сказал, откуда я знаю, а я сказал, что это ты сказал и тогда он сказал, что ты – дурак! Тогда я ему и врезал!
– Хм, хм… Какой нахал, этот Володька Иванов. Ну, и чем дело кончилось?
– Он сразу заныл и сказал, что расскажет про все своему отцу.
– А кто у него отец?
– Не знаю! Ребята сказали – какими-то шмотками старыми торгует! Они еще слово такое сказали, только я забыл!
Я насторожился:
– Антиквар, что ли?
– Да! Антиквар!
«Вот тебе на!» – ослаб я и, подумав немного, вынес отцовский вердикт: – Ладно, Андрюха. Оскорблять, конечно, нехорошо, но и драться тоже нехорошо, особенно в школе.
Подумал еще и сказал:
– А насчет «знать – ошибаться» – это у нас уже не актуально. Мы сейчас со временем балуемся, а это совсем другое дело. Так что, твоя задача простая: на провокации не отвечать! Понял?
– Понял! А как это – на провокации не отвечать?
– Объясняю: это значит, если тебе – в лоб, то ты – в глаз! Теперь понял?
– Теперь понял! – обрадовался Андрюха, и мы с ним, довольные друг другом, отправились на зов нашей любимой жены и матери ужинать.
Мне показалось, что я дал сыну дельный совет. В конце концов, если мордуют нас – должны мы отвечать, или нет? И хватит, черт побери, лить слезы по пустякам! Какой безответственный пример для подрастающего поколения! Размокший мужчина, как размокший хлеб – весьма неприятен на вкус!
14
Бессильный думает о силе, бедный – о богатстве, сапожник – о сапогах, пирожник – о пирогах, а я в этот вечер думал о том, чтобы напиться. С этой целью я вытащил из холодильника бутылку водки и со словами «Сейчас пить будем!» водрузил ее на стол кухни, куда вся наша компания собралась на ужин. Компания восприняла этот жест неоднозначно.
– Вот ничего себе! – сказала жена, еще более укрепляясь в мысли, что ее муж от нее что-то тщательно скрывает. – Разве сегодня праздник?
– Папа, не пей, а выпил – закуси! – поддержал меня сын шуткой, которой я же его и научил.
– Папочка, опять у тебя в голове будет болеть! – пожалела меня дочь.
– Не боИсь, народ, все будет хорошо! – бодро пообещал я и спросил у жены. – Будешь со мной?
– Ну, налей, – неожиданно согласилась жена.
Я налил и поднял рюмку.
– За что пьем? – спросила жена, следуя моему примеру.
– За любовь! – твердо ответил я, устремив честный взгляд в ее большие недоверчивые глаза, и мы с ней выпили по первой.
– Папочка, а что такое любовь? – спросила дочь, забыв про тарелку и глядя на меня большими серыми глазами.
– Любовь? – уставился я на дочь, задумчиво пережевывая кусочек хлеба, и вдруг невольно подумал: «Вырастет – красавица будет! Вот кто-то побегает за ней!»
– Любовь – это… любовь – это… – тянул я, продолжая жевать.
– Ха-ха! Любовь! Маленькая еще про любовь думать! – поспешил мне на помощь сын.
– Сам ты маленький! Мамочка, а что он вечно мешает мне с папой разговаривать! – отодвинула от себя тарелку дочь.
– Ешь, Светик, ешь, не отвлекай папу! Папа все равно не знает, что такое любовь! – утешила ее жена.
– А ты знаешь? – продолжала допытываться дочь.
– Я знаю! – твердо ответила мать.
– А что такое любовь?
– Вырастешь – узнаешь!
«Ах, милые вы мои! Все я знаю про любовь, да только не до того мне сейчас!» – подумал я, а вслух спросил:
– Ну что, по второй?
– Не буду! – сурово отказалась жена.
– А я буду! – весело сообщил я, рассчитывая, что после второй мой праздник станет всеобщим.
Налил и выпил.
– Ты бы закусывал, – покосилась на меня жена. – Ребенок-то тебе правильно советует!
– Да что мне после второй будет! – отмахнулся я. – Ну, рассказывайте, что у кого за день случилось! Ты можешь не рассказывать! – махнул я рукой в сторону сына. – Я уже знаю. Молодец!
– Молодец – это как? – вскинула на меня удивленные глаза жена.
– Молодец – это значит, молодец! Это значит, что действовал правильно! – положил я руку сыну на плечо и, в подтверждение, слегка пристукнул кулаком другой руки по столу.
– Да ты что, с ума сошел?! Ты чему ребенка учишь?! – всплеснула руками жена. – В школе драться – молодец?!
– Молодец, – сурово сведя брови, подтвердил я. – Молодец у нас сын. Вступился за честное имя семьи.
– Ты с ума сошел, – прошептала жена.
– Отнюдь, – сказал я, наливая себе водки.
– Хватит лакать! – спохватилась жена. – Ты что, напиться решил?
– Точно, – подтвердил я.
– Ты что, дурак?
– Вот, – сказал я, – вот… И пацан этот Андрюхин то же самое сказал.
– Какой пацан? Кто сказал? Что сказал? Что вы выдумываете? – заломила руки жена.
– Да Володька! – не выдержал Андрюха.
– Какой еще Володька?
– Да Иванов! Ты его не знаешь! Он у нас недавно! – втолковывал ей Андрюха.
– Да что он, в конце концов, сказал, ваш Иванов?
Моя любимая дочка Света сидела, вжавшись в спинку стула и провожая взглядом порхающие туда-сюда слова.
– Он сказал, что папа – дурак! – выпалил Андрюха, даже не пытаясь смягчить приговор.
У моей любимой дочки Светы сам собой открылся рот, и она испуганно на меня взглянула.
– Ну и правильно сказал! – выкрикнула жена, но тут же спохватилась. – Как – дурак? Кто дурак? Папа – дурак? А кто он такой – твой Иванов, чтобы такие слова про папу говорить?!
– Да никто. Сын антиквара Иванова в пальто. И хватит об этом. Что мы все про Иванова, да про Иванова. Других тем нет, что ли? – подвел я итог, оставляя каждого при своем мнении.
– Нет, ну это тогда безобразие!.. – торопилась исправить оплошность жена.
– Все, хватит, – внушительно сказал я, уставившись на жену. – Не хочу больше слышать про Ивановых. Ни про Петровых, ни про Сидоровых. Ясно?
– Ясно, – вдруг покорно согласилась жена.
– Вот за это и выпьем, – пожелал я и затолкал в себя очередную порцию водки.
Жена как-то странно посмотрела на меня, а потом вдруг спросила у Андрюхи:
– А что, этот Иванов у вас давно?
– Нет, недавно! Две недели назад! – охотно сообщил сын.
– И кто его отец?
– Да антиквар какой-то! Шмотками старыми торгует! – радостно поделился Андрюха.
– Странно, – сказала жена и снова посмотрела на меня.
– Что тут странного? – не сразу отреагировал я, пытаясь подцепить на вилку скользкие канители маринованной капусты.
– Потом скажу, – уклонилась жена.
Ладно, потом, так потом. И я добавил еще. Когда дети разошлись, и мы остались с женой одни, я по-свойски подмигнул ей и сказал, беря в руки бутылку:
– Ну что, еще по одной?
– Наливай! – решительно махнула она рукой, и я разлил остатки водки по рюмкам.
– За любовь! – предложил я.
– Давай! – тут же согласилась жена, и мы выпили, торопясь, словно заговорщики.
– Я вот что хотела сказать, – начала жена, отправив маленький кусочек сыра вслед за водкой. – Может, это совпадение или нет, но к нам на работу две недели назад устроилась женщина по фамилии Иванова. Лидия Петровна. Так вот что интересно – муж у нее тоже антиквар! Она об этом первым делом всем рассказала. Непростая женщина, скажу я тебе, ох, непростая! А, главное, ко мне все норовит подъехать! Вы, Елена Сергеевна, то, вы, Елена Сергеевна, се, и вы такая красивая, такая добрая, такая умная! Прямо, липнет ко мне! А у меня к ней душа не лежит! Вот не поверишь – не лежит, и все! Какая-то она приторная, ненастоящая! Может, я, конечно, преувеличиваю, но есть в этом что-то странное…
Она сказала и задумалась, и слова ее, уцепившись за молчание, повисли над столом. Жена посмотрела на них со стороны, словно оценивая, и добавила:
– Я это к тому, что у Андрюхи в классе – не сын ли ее?
Вместо ответа я взял бутылку, перевернул горлышком в рюмку и так держал, пока из нее не выкатились несколько капель. Отставив пустую бутылку к батарее, я поднес рюмку ко рту, медленно опрокинул и с шумом втянул капли в рот. Жена терпеливо наблюдала.
– Ну, так что думаешь?
– Может, сын, а, может, нет, – наконец сказал я. – А что тут странного? Нынче Ивановыми хоть пруд пруди, и каждый второй – антиквар. Да если и сын – нам-то что? Андрюха с ним уже познакомился. Глядишь, друзьями станут. Вот тогда и посмотрим, кто Иванов, а кто антиквар. Не ломай голову, – успокоил я жену, а про себя подумал: «Это не просто странно: это больше чем странно!»
