скачать книгу бесплатно
Откинувшись на спинку стула, я мечтательно погрузился в фантастический мир: построю себе замок с многочисленными каминами, огромным аквариумом, зимним садом, бассейном, и чтобы павлины гуляли во дворе, и я в роскошном халате пью дорогущий коньяк. Хорошо бы устроить мировую сенсацию, чтоб на Нобелевскую премию потянула. Например, при сгорании алмаз превращается в углерод, а я открыл бы способ из углерода делать алмазы. Вообще-то миру известны алхимики, и наверняка, что сгорело, назад не вернуть. А можно совершить научное открытие в области медицины: отращивать ампутированные конечности, я ведь читал где-то в научном журнале, что в инфракрасном излучении видны потерянные пальцы, руки и ноги. Наверняка эта идея ещё никому в голову не приходила. Я тут же себе представил, как огромные очереди инвалидов отовсюду на носилках, колясках, костылях стекаются к моему замку и покидают его на своих ногах.
Прославлюсь на весь мир. Хотя Пронька – всю деревню лечил, даже от гангрены кого-то избавил, а люди по отношению к нему оказались неблагодарными, даже хоронить на своём кладбище запретили. А какая им, собственно, разница, от кого получить помощь – от простого врача или нечистого. Вспомнился мне финал Фауста… А эта коняга Адан что-то не так сделала – вот и результат, морда лошадиная. Черчилль и меня предупреждал насчёт свиного рыла. Пронька в таких муках из жизни уходил наверняка не потому, что съел чего-нибудь, и почему тогда ему не помог этот нечисть Аббат? Мне эти метаморфозы совсем ни к чему.
Заглянув в календарь, выяснил, что фаза луны меняется только завтра. Выходит, в этом месяце у меня только одна ночь на чтение этого шедевра. Пожалуй, нужно попробовать, ну а там видно будет. Отосплюсь сегодня днём, чтобы ночью во время чтения не зевать, и я, обернув книгу газетой, сам не зная почему, спрятал её в бельевой шкаф под простыни.
К вечеру, заварив чай покрепче и отпивая его из кружки, стал готовиться к ночному ритуалу: снял в ванной комнате с двери зеркало и установил его на письменном столе. По левую сторону от себя поставил почти полный стакан воды, а большую новую свечу, закрепив её на блюдце, установил справа, между стаканом и свечой бросил своё ярмо – книгу. Сам сел напротив. Допивая чай и рассматривая себя в зеркале, мысленно говорил своему отражению: «Дурья твоя голова, куда ты лезешь? Может, ещё не поздно?» И словно получил от него ответ: «Уже поздно, давай, тебе пора, выключай свет, зажигай свечу».
На какое то мгновение мне показалось, что моё отражение и я – два разных человека. Этот, в зеркале, мне противоречит, и я иду у него на поводу. Я ещё долго рассматривал его, пытаясь понять, что в нём не так, и, не определив конкретной разницы, стал дожидаться полуночи. Зажёг свечу и, с таким чувством, словно собираюсь совершить прыжок с парашютом, сделав глубокий вдох и чуть было не перекрестившись, раскрыл книгу и полушёпотом начал читать, не совсем понимая, о чём в тексте идёт речь. Некоторые слова мне были незнакомы, и вот так, тупо повторяя написанное, пробегая по строкам взглядом, я бубнил текст как мантру. Строки сливались у меня перед глазами, я начал сбиваться, возвращаться к прочитанному, и, чтобы не повторяться, мне пришлось пальцем водить под строкой. От этого бестолкового чтения со мной что-то стало происходить: я почувствовал себя вначале крошечным гномиком, и всё вокруг меня стало огромным; затем, наоборот, становился великаном, а всё, что меня окружает, – каким-то мизерным; и вновь возвращался в первоначальный размер.
После всех этих преображений за спиной я услышал чьё-то дыхание и какое-то движение. От страха я втянул голову в плечи, мне хотелось забраться с ногами на стул. Не испытывая никакого любопытства, уставившись в книгу, я без остановки продолжал читать, боясь посмотреть в зеркало и тем более по сторонам. Одно желание сверлило мне голову: скорей бы это закончилось! Переворачивая страницу за страницей и в дальнейшем понимая, что за спиной никто не собирается причинить мне какой-либо вред, я понемногу успокаивался и расслаблял своё скованное тело. Несколько раз приходила мысль – поднять голову и хотя бы мельком посмотреть в зеркало, кто же там за спиной шевелится? Но решил отложить эти смотрины до следующего раза. Затем тот, кто был за спиной, дунул, и огарок свечи погас. Стало совсем тихо, начинался рассвет.
Подняв стакан с водой словно водку, сделав выдох, выпил его залпом и, откинувшись на спинку стула, медленно поднял веки и посмотрел на своё отражение. О ужас!
Передо мной пусто, отражения в зеркале не было.
Глава 7
Во вторник была прекрасная погода, это меня и огорчало. В хорошую погоду посещаемость зрительного зала резко снижалась, отдыхающие пансионатов и санаториев предпочитали проводить время более романтично, на свежем воздухе: кого-то тянуло к воде, кого-то к водке, иные заводили романы и прятались в кустах, а кому-то хотелось попеть песни под баян массовика-затейника. Сидеть в душном зале не многим нравится. Только дождь и холод собирал мне зрителей в достаточном количестве, поэтому меня всегда радовало ненастье в день моего концерта.
Но не только хорошая погода мешала мне собирать зрителей. Здесь ещё конкуренция, каждый вечер проходят какие-нибудь концерты, в крайнем случае – кино. Буквально за день передо мной работали циркачи, а три дня назад выступал военный ансамбль песни и пляски. Если на моё шоу собиралось зрителей семьдесят, я был безумно счастлив.
Тем не менее, какие бы затруднения ни возникали, работать в Сосновке мне всегда нравилось: прекрасный зал на пятьсот мест, великолепная акустика, можно работать без микрофона (так в основном я и делал), огромная глубокая сцена, рабочий занавес, а свет софитов просто валит с ног. И ещё, чуткое отношение заведующей культурой. Она меня всегда встречала у ворот проходной, сама открывала мне зал и тут же обговаривала дату моего следующего приезда. На протяжении нескольких лет, примерно каждые две недели, всё лето я работал в Сосновке, которая стала мне уже родным домом. Поскольку больших сборов я не ожидал, да ещё важная персона должна присутствовать и дать оценку моим способностям, настроение было так себе.
Приезд в дом отдыха прошёл как обычно. Я распевался в гримёрной, всегда ставлю голос таким образом, если предстоит работать без микрофона. В дверь постучалась заведующая культурой и попросила у меня ещё билеты, потому как триста уже продала. Этим она меня просто ошеломила:
– Каким образом вы их собрали?
– Да здесь в Речкуновке семинар какой-то проходит, вот все слушатели и решили прийти. Там ещё толпа желающих стоит.
От такой информации я запел арию Мефистофеля: «Люди гибнут за металл…»
Открылся занавес, и, как всегда волнуясь, под звуки фанфар я вышел на сцену. Софиты ослепили, зрителей не видно, только по звуку аплодисментов и было понятно, что в зале аншлаг. Первый номер моей программы – запоминание тридцати четырёхзначных чисел за полторы минуты. Этот номер служил мне визитной карточкой, позволяя заработать хорошие аплодисменты. Бывало, конечно, допускал ошибки, но такое случалось крайне редко. На этот раз всё прошло гладко, без задоринки, и после оваций я, уже вдохновлённый, крепко стоял на ногах и легко вошёл в образ настоящего мага. Все последующие номера пошли уже просто на одном дыхании.
После карточных фокусов по сценарию я демонстри ровал каталепсический мост. Обычно для этого номера приглашались на сцену три зрителя. Из них я выбирал самого крепкого и приводил его в состояние каталепсии – это значит, тело его становилось твёрдым и несгибаемым.
Двое других помогали мне уложить его на спинки двух стульев, стоящих друг против друг на расстоянии человеческого роста. Укладывали его так, чтобы он лежал пятками на спинке одного стула, а затылком – на спинке другого. Затем эти двое помогали мне вновь поставить его на ноги. Я возвращал зрителя в бодрствующее состояние и под аплодисменты провожал всех со сцены.
Подходящих для этого зрителей обычно выбирал на глазок, покрепче и пошустрее. А тут, как на грех, ослеплённый софитами, не видящий никого в зале, я просто пригласил троих желающих мужчин подняться на сцену. Но желающих почему-то не нашлось, и мне пришлось уговаривать зрителей: что не нужно бояться, ничего страшного не произойдёт, и неужели нет настоящих мужчин в зале.
И вот на сцену вышла совсем неподходящая троица: один весом килограмм сто тридцать, а двое других изрядно поддатенькие. Я попросил осветителя немного убавить свет и поняли, в чём дело, выбирать тут не из кого, в зале преимущественно были женщины, ну а представителей сильного пола приходилось один-два на каждый ряд.
Прямо по центру в третьем ряду приветливо мне улыбался… Аббат. Он был без головного убора, волосы редкие, зачёсанные на пробор, ну вот кому его ни покажи – сказали бы: «один к одному Черчилль». Рядом с ним сидела дама в знакомой мне одежде, только поэтому я догадался, что это Адан. Представляю себе, если бы она пришла сюда с лошадиной мордой, вот это был бы концерт!
Их присутствие меня нисколько не смутило, поскольку я уже вошёл в состояние куража. А когда я в кураже, да пусть хоть Ленин с Крупской в зале сидят, у меня всё будет без сучка и задоринки.
Ну что же, куда деваться, буду работать с теми, кто есть. Двоим выпивохам объяснил, для чего они сюда приглашены, а толстому сказал, чтобы он просто стоял и смотрел в зал на женщин. Ошеломив его резким наскоком, ввёл его в транс. Два моих помощника среагировали быстро и проделали всё в соответствии с консультацией: один подхватил его за ноги, другой – за плечи, и они, кряхтя, уложили его на спинки стульев. Каждый встал рядом со своим стулом, придавив его коленом, чтобы не упал. Я же прошёл вперёд и сказал удивлённой публике:
– В таком состоянии он может пролежать трое суток и выдержать на себе вес пятьсот килограммов.
Зал ликовал, а потом внезапно стих. Я обернулся к своим участникам и сам чуть не впал в каталепсию. Мой загипнотизированный в том же горизонтальном положении висел в воздухе, возвышаясь над стульями примерно на метр. И вдруг, словно поток воздуха сдёрнул его с места, он плавно полетел вдоль сцены, затем вокруг неё, снова завис над стульями и мягко опустился на прежнее место.
Двое пьяненьких помощников от увиденного протрезвели и выпученными глазами смотрели на только что летавшего детину, который теперь лежал на спинках стульев как замороженный. По моему сигналу они подхватили его и поставили на ноги. После моих слов: «Глаза открываются, тело расслабилось» – могучий детина обмяк, пришёл в себя и с глупым видом громко спросил: «А чё было?»
Зрительный зал был в восторге. Я раскланивался направо и налево, низкий поклон отвесил персонально Аббату и его спутнице.
Для следующего номера я пригласил семерых зрителей. На сцену поднялись шесть дам и один мужчина лет сорока. Рассадив всех на стулья, поставленные полукругом, как всегда под соответствующую музыку, предложил закрыть глаза и прочёл им магическим голосом соответствующий гипноритм. Долго стараться не пришлось, все мои перпациенты вошли в транс. Мужчина на вопрос: «Как вас зовут?» – представился, как и всегда: «Олег Газманов». Я включил приготовленную заранее фонограмму песни «Эскадрон», и когда прозвучали слова «мои мысли – мои скакуны», мужчина поднялся с места и начал скакать по сцене, точь-в-точь как Газманов, крутя в руке отключенный микрофон. Но вот случившееся с дамами, сидящими тут же на стульях, стало для меня полнейшей неожиданностью. Они вскочили с мест и, совершенно профессионально высоко поднимая ноги, стали танцевать канкан. Зрители аплодировали и хохотали до истерики. Я ж стоял у занавеса и дирижировал, демонстрируя зрителям, что всё идёт по сценарию. Когда «Газманов» и весь кордебалет вернулись в зал, настала очередь финального номера с зеркальцем.
Подняв правую руку с зеркальцем, я объявил громко и нараспев: «Девушки и дамы, желающие увидеть в зеркале суженого, прошу на сцену». Как ни странно, никто не изъявил желания. Все сидели, переглядывались и шушукались. Стало понятно: никому не хотелось стать посмешищем, как предыдущим участницам. Но вот подняла руку дама средних лет в синем платье и спросила:
– Можно увидеть родственника?
– Пожалуйста, любой ваш каприз будет исполнен, – и жестом позвал её на сцену. Поднося зеркало к её глазам, я продолжил:
– Сейчас это обычное зеркало станет для вас волшебным. Итак, перед вами…
Она, посмотрев в зеркало, ойкнула:
– Сестра, она такая бледненькая, и губы синюшные. У неё тяжёлое заболевание.
Чтобы не омрачать своё выступление, я воспользовался приемом, к которому никогда не прибегал. Продолжая держать перед ней зеркальце, произнёс:
– Не забывайте, что это зеркало волшебное, и сейчас произойдёт чудесное исцеление. Вы видите, как её глазки заблестели, на щеках появился здоровый румянец, она улыбается, и теперь с каждым днём, с каждым часом ей будет становиться всё лучше и лучше. Самочувствие будет улучшаться до тех пор, пока не настанет полное выздоровление, – и убрал зеркало в карман.
Дама, смахнув слезу умиления, готова была броситься мне на шею.
Поблагодарив всех за тёплый приём и то участие, которое они принимали в концерте, пожелав всем прекрасного загара и отдыха, раскланиваясь под бурные аплодисменты, я прощался с публикой, не желавшей покидать зал.
В этот вечер от своего выступления я был в таком восторге, что ощущал себя на седьмом небе, хотя понимал, что в последних трёх номерах моей заслуги нет. Вот только кто помог – чтение ТАББА НАДА или эта чёртова парочка? От зрителей даже в гримёрке не было отбоя, одной даме подписал автограф на манжете её костюма, другой подставил щёку, позволив себя поцеловать.
Но в грим-уборную заходили не только поклонники: кого-то интересовали предсказания, другие, которых было большинство, просили излечить от болезней. Тут я сориентировался, сразу решив, что «эффект плацебо» сработать должен наверняка. Когда пожилая женщина показала мне ячмень на глазу, я сымитировал плевок в глаз и показал ей кукиш. Подобное я уже видел, когда-то и мне в детстве подобным образом старенькая соседка сводила ячмень, но ко всему этому она еще что-то нашёптывала, и помню, мне тогда помогло. Тучная дама пожаловалась на больную печень, я сделал несколько пассов рукой в области правого бока и тут же получил от больной благодарность: «Спасибо, сразу легче стало». Артериальное давление выравнивал секунд за тридцать, всё теми же пассами. От платы за лечение я отказывался, и не потому, что я такой бессребреник, а потому что сегодняшний концерт меня осчастливил, а это дороже денег, и чувство удовлетворения меня просто распирало. Но бутылку сухого вина и шоколадку отвергать не стал, пообещав выпить за их здоровье. Зрительница в синем платье, та, что выходила на сцену смотреть в зеркало, дождалась меня у входа и, восторгаясь моими способностями, оставила мне номер телефона, предложив выступить на их предприятии с подобным концертом или хотя бы с оздоровительным сеансом.
Выбрался я наружу из клуба на свежий воздух часа через полтора, надеясь ещё раз увидеть своих друзей-нечестивцев, поблагодарить их и распить вместе бутылочку винца. Но, увы, они меня не дождались.
Глава 8
Ну вот, кажется, моя многолетняя заветная мечта достигает своего апогея, и теперь становиться реальным сделать свою программу действительно волшебной. И надеюсь, «ТАББА НАДА» мне в этом поможет. Нужно посоветоваться с Аббатом по поводу моего выступления в городском цирке, если он поможет, я действительно скоро стану великим магом. Аббат меня предупреждал, чтобы без его ведома – никакой самодеятельности, но, надеюсь, проведение концерта на предприятии мне не обязательно согласовывать с ним, и я направился к телефону-автомату звонить даме в синем платье.
Стоило мне набрать номер и представиться, как радостный голос просто закричал в трубку, слова благодарности буквально посыпались на меня. Оказывается, её сестрица, отражение которой она видела в зеркале, пошла на поправку.
– Её выписали из больницы, и она теперь у меня дома, медсестра приходит делать ей уколы, – сообщала она. – Врачи, конечно, убеждены, что это произошло их стараниями, а вот мы уверены – это ваше воздействие привело её к выздоровлению.
У неё на работе, оказывается, уже все знают о моём выступлении и были бы рады встрече со мной. Концерт проводить не обязательно, а вот полечиться всем хотелось бы, особенно похудеть. Все расходы берёт на себя профсоюзный комитет. Но поскольку после работы многие спешат домой: кому в детский сад за ребёнком, кому собаку выгуливать или мужа кормить, – удобнее эту встречу организовать в обеденный перерыв.
Меня это вполне устраивало, всего-то на один часок, вдобавок машину за мной обещали прислать. Распланировал я своё выступление таким образом: минут пятнадцать рассказываю о своей работе и на что способен, приведу парочку наглядных примеров; вызову на сцену желающих бросить курить, устрою им тошноту и кашель от нескольких затяжек сигаретой; дам всем установочку на похудение, это у меня всегда хорошо получалось; оставшееся время посвящу остеохондрозникам, приму каждого индивидуально. Снятие боли в пояснице или суставах специальным прибором – на это у меня уходит полторы-две минуты, так что человек десять, пожалуй, смогу принять.
На другой день, к обеду, взяв с собой магнитофон, кассету «Медитативная музыка» и электроакупунктурный прибор собственноручной сборки, и даже без концертного костюма на директорской «Волге» приехал на предприятие.
Творческую встречу организовали в красном уголке, мест хватило всем; преимущественно зрителями были инженерно-технические работники. На маленькой сцене размером в шесть квадратных метров мне поставили три стула и магнитофон. Рассказав вначале откуда я такой взялся и на что способен, привёл несколько интересных и курьёзных случаев из своей артистической и целительской практики. Один из них довольно яркий и запоминающийся. Несколько лет назад, на гастролях, после концерта попросили меня навестить страдающую гипертонией тётю Галю. Сама она прийти не могла, так как полтора года вообще не выходила из квартиры. Времени у меня было предостаточно, и я легко согласился.
На пороге нас встретила сама тётя Галя, и тут любому стало бы понятно, почему она всё время дома. Таких тёть и дядь мне никогда не приходилось видеть – это была необъятная, совершенно бесформенная женщина: на пунцовом лице было три складки: две – это заплывшие глаза и ещё одна – рот; могучее тело было туго обтянуто платьем, хотя и назвать-то его платьем, наверное, нельзя – это просто огромный мешок из дорогой ткани с дыркой для головы. Никто не знал, сколько весит тётя Галя, потому как в магазине, который находится на первом этаже их дома, грузовые весы зашкаливали, когда она на них вставала.
Возможности весов были ограничены трёхстами шестидесятью килограммами. В общем, на глазок в тёте Гале было центнера четыре с хвостиком, виной чему послужил зверский аппетит. Он просыпался каждую ночь и вёл её к холодильнику. Мне показали этот холодильник – большой, двухкамерный, почти рефрижератор. Дело в том, что вся многочисленная семья, проживающая в этой квартире, работала в торговле, и это чудо техники каждый день пополнялось разными яствами. Пожрать-то они любили все, и все были пухленькими, но, конечно, не до такой степени.
Когда я в него заглянул, тут же невольно проглотил слюну. Окорок и ветчина, сыры, рыба, торт и пиво, и, как мне пояснили, к утру половина всего этого будет уничтожена тётей Галей. Её огромный вес мешал ей не только ходить, но и не давал ей спать лёжа, в горизонтальном положении она просто задыхалась и уже больше года спала сидя в шезлонге на лоджии. Просьба ко мне была такой: снизить ей артериальное давление и умерить аппетит хотя бы наполовину.
Несмотря на то, что лежать на спине моей пациентке было тяжело и неудобно, сделать ей это всё-таки пришлось. Проделав над ней несколько пассов руками и введя её в транс, я начал ей внушать, что тело её стало лёгким, как пушинка, и она не ощущает под собою постель, сердце работает ровно и правильно; затем вызвал у неё отвращение к пище, дав установку на получение удовольствия лишь только от овощей и фруктов. Минут через сорок я вывел её из этого состояния, лицо её приняло нормальный телесный цвет, краснота спала. Первое, что она произнесла: «Я летала и действительно под собой ничего не чувствовала». Понимая, что за один раз вряд ли смогу помочь этой несчастной, пообещал зайти к ним через день. Когда я пришёл к ним вновь, она рассказала, что в первую же ночь вновь спала лёжа на диване и не подошла к холодильнику, следующей ночью она съела только ведёрко яблок. После второго сеанса она показала мне, насколько платье стало ей свободным. Мне пришлось встретиться с ней четыре раза, она уже выходила гулять по магазинам, и мечта родственников, проживающих с ней в квартире, – повесить замок на холодильник – сама по себе исчезла.
Приблизительно через год от её родственников пришло письмо: тётя Галя похудела и весит всего сто семьдесят килограммов, артериальное давление существенно снизилось, теперь она хочет выйти замуж, а у них другая беда – не знают теперь куда продукты девать.
Рассказав эту невыдуманную историю, я вызвал приятное оживление у публики и ещё раз убедился в том, что тема эта актуальна.
Следующим примером был рассказ о курильщике с шестидесятилетним стажем. На следующий день после моего сеанса он заставил свою бабку перестирать все штаны и рубашки, настолько ему был противен запах табака. Тут же пригласив на сцену желающего избавиться от пагубной привычки, после нескольких затяжек заставил его кашлять и плеваться.
Показав всем самодельный приборчик для электроакупунктуры, объяснил всем, что здесь нет ничего особенно: стимулируя определенные точки на ушной раковине, я воздействую на тот или иной орган и привожу его тем самым в нормальное состояние. Прибор особенно эффективен при остеохондрозе. Я никому не обещал вылечить и избавить навсегда от недуга за один раз, но улучшение, конечно, будет.
Прошло всё так, как я и ожидал. Распрощавшись с довольной публикой, я зашел в бухгалтерию оформить расчёт, снова встретившись здесь с заказчицей моего выступления. С ней мы общались уже как старые друзья. Я поинтересовался самочувствием сестры. Она нахмурилась:
– Лучше бы вы меня не спрашивали о ней, – она так произнесла эту фразу, будто похоронила её. – Представляете, я забрала сестру из больницы к себе домой, чтобы ухаживать и долечивать её, так как приглядеть за ней больше некому, она вдова, муж её офицер погиб в Афганистане, детей нет, я единственный близкий ей человек. Всё, что осталось у неё от мужа, – это свадебный подарок, перстень с большим изумрудом. После замужества сестра изрядно располнела, и перстень с пальца уже не снимался, но из-за болезни она похудела так, что и до свадьбы такой не была; перстенёк стал свободно болтаться на пальце, но всё равно сестра никогда его не снимала. Узнав, что врачи вынесли ей приговор, что недолго уж ей осталось, она решила передать мне по завещанию всё свое имущество: квартиру и денежные сбережения, только попросила похоронить её с перстнем.
Но вчера утром перстень исчез. В квартире посторонних никого не было, кроме медсестры из поликлиники. Муж мой и сын никогда бы этого не сделали. Мы перевернули всю постель – ни под кроватью, ни в кровати, нигде его нет. Сестра так расстроилась, что отказалась от еды и лекарства не принимает. А сегодня утром заявила, что уйдёт от нас и не будет жить с вором под одной крышей. Вроде бы до ухода медсестры перстень ещё был, после инъекции сестра уснула и, проснувшись, обнаружила его исчезновение. Вся наша семья была дома, и больше нас никто не навещал. У меня уже голова раскалывается, не знаю, на кого думать. Вот скажите мне, а нельзя ли в ваше зеркало вора увидеть?
– Такого мне делать ещё не приходилось, – я пожал плечами, – но отчего же не попробовать?
Зеркала своего у меня не было, пришлось воспользоваться её косметичкой. Введя её в транс, я попросил рассказывать всё, что она видит. Как будто остекленевшими глазами она долго смотрела в зеркальце и стала говорить, что перед ней шевелится не то шаль, не то покрывало дымчатого цвета, и больше ничего.
– Хоть бы имя узнать! Ой, вижу, струйка светлого дыма! – вдруг воскликнула она. – Как будто что-то пишет на покрывале, сейчас прочту, буквы быстро расплываются: «Тот Вася».
Как только произнесла она эти слова, сразу же пришла в нормальное состояние.
– Ну а теперь рассказывайте, кто этот Василий.
Она ответила не сразу, долго что-то припоминала, а затем словно отрапортовала:
– За всю жизнь знала только двоих, с одним в школе училась, лет тридцать тому назад, другой – мой тесть, но его лет десять нет на этом свете. Понятно, что покойник не возьмёт, другой тоже отпадает, мы с ним, пожалуй, с тех самых школьных лет и не виделись. Спросить нужно у своих домашних, может, кто-то из их знакомых «тот самый Вася».
Больше я ничего не мог сделать для неё, и прояснить как-нибудь эту ситуацию было не в моих силах. Получив из её рук свою зарплату, и пообещал позвонить ей ещё, я на той же директорской «Волге» меня отвезли туда, откуда привезли.
Весь следующий день я вспоминал этот случай, пытался как-то расшифровать, но отгадку так и не нашёл. Её могли знать, пожалуй, только двое: Аббат, он мастак в таких делах, и тот Вася, который спёр этот перстень.
Глава 9
Микрорайон, в котором я проживаю, на мой взгляд, забыт городскими властями. Пять маленьких магазинчиков: один из них промтоварный, четыре других – продуктовые, есть ещё пельменная, которая почти всегда закрыта на спецобслуживание: здесь проводят юбилейные вечера, свадьбы и поминки. Нет ни кинотеатра, ни Дома культуры, правда, имеется открытый сектантами в частном секторе молитвенный дом.
Совершенно бесцельно зашёл я в этот день в промтоварный магазин и, разглядывая товар на витрине и прилавках, обратил внимание на молоденькую кассиршу, не сводившую с меня глаз. Скрывать не стану, мне было приятно, что такая миленькая мной заинтересовалась. Не торопясь, я осмотрел все витрины, примерил туфли, которые покупать совсем не собирался. А она продолжала разглядывать меня. Не найдя лучшего способа заговорить с кассиршей, сделал в отделе совершенно ненужные покупки: тетрадь, линейку и карандаши. А с кассиршей стали происходить какие-то метаморфозы. Сначала она покраснела до самых ушей, затем, когда я подал ей деньги, она почему-то сунула их в карман, а не положила в кассу и, пробив чек, стала выдавать сдачу. В соответствии с ценой товара и поданными мною деньгами, мне причиталась сдача – тридцать копеек.
Кассирша же стала выкладывать все бумажные купюры, потом выгребла из кассы всю мелочь и высыпала её передо мной на тарелочку.
Вот, пожалуйста, спасибо за покупку.
«Надо же ей было в меня так втюриться с первого взгляда, – подумал я, – совсем девка от любви рехнулась».
– Девушка, вы с себя ещё часы не сняли, – пошутил я.
Она, не отрывая от меня взгляда, сдёрнула с руки часы и бросила их сверху на деньги. Тут мне окончательно стало ясно, что она ненормальная.
– Девушка, что с вами?
От моих слов она вздрогнула и словно проснулась, ойкнула и дрожащими руками стала собирать деньги в кассу. Посоветовав ей быть впредь повнимательнее, я, от греха подальше, поспешил из магазина.
Недоумевая и размышляя о произошедшем, всё-таки решил успокоить девушку и познакомиться с ней.
Она вроде бы ничего, приятненькая. Я повернул назад, но вход в магазин перегородила крупная женщина, вероятно заведующая. Свирепо глядя на меня, угрожающе стала предупреждать: если я ещё хоть раз переступлю порог этого магазина, со мной будут разбираться соответствующие органы, и посоветовала навсегда забыть сюда дорогу.
Спорить с ней, ругаться и объяснять что-либо мне совсем не хотелось, и я решил дипломатично разрешить это недоразумение – пойти в гастроном, купить коробочку конфет и спокойно, без скандала пообщаться с кассиршей и заведующей.
В очереди за конфетами меня увидела моя знакомая продавец, та самая, которой я отдал фотоснимки с похорон её свекрови. Она подошла ко мне и шепнула на ухо: «Зайди ко мне в подсобку». Купив конфеты, я прошёл в подсобное помещение, где бывал не раз, тут обычно меня отоваривали дефицитом, и на этот раз думал, что предложат какую-нибудь вкуснятину. Но вместо этого получил горькую пилюлю. Продавец рассказала, что утром приходил дядька с красным удостоверением, показывал мою фотографию, сказал, что это опасный гипнотизёр, он наверняка является их покупателем, и спрашивал, не было ли случаев, что после моего ухода обнаруживали недостачу.
Он попросил быть бдительнее, если что – сообщить ему сразу же. Вот тут всё и прояснилось. Оказывается, эта дурёха кассирша вовсе в меня и не влюбилась, а я-то губу раскатал. При моём появлении она сама себе внушила передачу денег, и вот теперь я в промтоварном магазине стал «персоной нон грата». Мне вспомнились слова Аббата, он был прав, поосторожнее нужно быть. Решив проверить, насколько я популярен, заглянул ещё в два магазина – и действительно был узнаваем, очевидно, им показывали хорошую фотографию. Пришла мысль провести эксперимент с бумажкой, вместо денег подать её кассиру, но вовремя опомнился: как шутка этот номер у меня не прошёл бы, ещё закроют куда-нибудь, в тюрьму или психушку. Решив не испытывать судьбу, не наживать себе хлопот и горя, я отказался от этой затеи.
Вечером я был дома и приводил в порядок свой реквизит, подклеивал карты и открытки. Этим приходится периодически заниматься, весь реквизит у меня сделан собственными руками, только костюмы сшиты в ателье. Хотя мне известны иллюзионисты, которые и обшивают себя сами. Из-за частых выступлений и репетиций реквизит быстро приходит в негодность, порой колоды карт хватает на неделю. И вот, когда я занимался ремонтом своего скарба, раздался дверной звонок. Открыв дверь, увидел перед собой незнакомого мужчину, который тут же развернул красное удостоверение. Особо вчитываться я не стал, но принадлежность к органам была очевидна по одному только внешнему виду. Где-то я его уже видел.
Мне хотелось бы увидеть Николая Николаевича.
– Он перед вами, – представился я. – Входите, пожалуйста, – пригласил я его и провёл незваного гостя на кухню. – Вы уж извините, в комнату не приглашаю, у меня там не прибрано.
– Причина, собственно, была другая – мне не хотелось, чтобы посторонние видели мой реквизит и начинали догадываться, как делаются фокусы.
Во-первых, – начал он, – мне хотелось выразить вам благодарность за помощь в раскрытии преступления по делу Рассохиной Валентины Тимофеевны о пропаже перстня с изумрудом. Дело теперь закрыто, вор изобличён, перстень вернули законной владелице.
Говоря всё это, он разглядывал меня так, будто на мне росли цветы. И тут я вспомнил, где его видел. Вчера он сходил со мной с электрички и ехал в том же автобусе до моей остановки, да и рядом в очереди за пивом был, по-моему, он. «Наверное, живёт где-то по соседству, вот по просьбе начальства и зашёл поблагодарить, всё равно уж по дороге», – подумалось мне.
– И кто же этот прохиндей Вася? – лопаясь от нетерпения, спросил я.
– Расскажу вам всё по порядку. Валентина Тимофеевна пришла к нам с заявлением о краже, где всё подробно расписала, в том числе и магическое видение в зеркале, если, конечно, это так можно называть. Отправился к ней опытный оперативный работник. Одна из версий у нас была, что перстень присвоила медсестра, другая – племянник больной. Когда у них дома оперативник составлял протокол допроса, к нему на стол прыгнул котёнок и лапой со стола смахнул пробку от бутылки. Валентина Тимофеевна произнесла только одну фразу: «Васька, брысь отсюда», как наш опер сразу сказал: «Вот вам и вор: кот дымчатого цвета». Стали искать перстень по всей квартире, и пяти минут не прошло, как нашли пропажу в другой комнате за пылесосом. Валентина Тимофеевна тогда сказала, что струйка дыма на дымчатом покрывале быстро расползалась и, вероятно, слово «тот» нужно было читать как «кот». Теперь всё семейство счастливо, вам от них двойное спасибо. Вы знаете, я всегда был реалистом, а тут на тебе, мистика, и каков результат! Да вы так, пожалуй, могли бы узнать, кто убил президента Кеннеди, – с восторгом, но как бы в шутку произнёс он.
– Не знаю, – ответил я ему, – на меня самого ваш криминальный рассказ произвёл неизгладимое впечатление, это какая-то нелепая случайность, я подобным никогда не занимался и сам в такое не поверил бы, услышав от других.
Мой незваный гость перевёл свой взгляд на окно и, задумавшись, сказал:
– Вот уже лето в разгаре, а я ещё окна в квартире не распечатывал, стоят заклеенные. У вас в комнате окно тоже запечатано?
– Да, тоже, – ответил я ему.
Оставив этот пустой разговор, он вновь вернулся к теме о моих способностях.
– Как же вам удалось развить такое в себе? Или это у вас с рождения?
– Всё, что я умею, достигается тренировкой.
